А.А.Кретов

Общая дериватология

Лекция 2

Рассмотрение теоретических проблем словообразования.

1.Критерий Винокура.

2.Применение критерия Винокура.

3.Толкования и дефиниции.

4.Усечение в словообразовании.

5.Словообразовательный анализ.

Критерий Винокура

Одной из ключевых проблем словообразования является критерий Винокура. Более того, критерий Винокура является одной из священных основ словообразования. Далее мы подробнее рассмотрим этот критерий или некоторые его называют законом Винокура.

Критерий Винокура предполагает, что деривационные отношения между словами и направление производности можно установить, анализируя дефиницию производного (толкование производного). А сам Винокур формулировал это примерно так: значение производного всегда определимо через производящее. Из этого следует, что если в толковании одного слова есть другое слово, то толкующее слово и есть производящее.

Например, переосвидетельствование- это действие или результат действия глагола со значением переосвидетельствовать. Значит, получается: переосвидетельствовать – производящее слово, переосвидетельствование – слово производное, таким образом, переосвидетельствовать – предок, переосвидетельствование – потомок. Или переосвидетельствовать - это значит освидетельствовать повторно. Значит, освидетельствовать производящее, переосвидетельствовать - производное. Освидетельствовать – предок, переосвидетельствовать – потомок.

Применение критерия Винокура

Критерий Винокура может быть полезен при диагностировании деэтимологизации. Там, где производное нельзя истолковать через производящее имеет место деэтимологизация. Надо сказать, что критерий Винокура это не более чем методический прием, который работает только там, где отношения между производящим и производным и без того ясны и прозрачны. Но опираться на него, апеллировать к нему в сложных случаях - это значит осуществлять насилие над языком и приписывать языку то, чего в нем нет. То есть, нам предлагают деривационные отношения между единицами языка определять через толкования, через дефиниции.

Толкования и дефиниции

Толкования и дефиниции – это единицы метаязыка, использование языка для описания самого себя. Производящее и производное- это единицы языка, а дефиниции даются людьми. В зависимости от того, какую мы дефиницию дадим, мы по критерию Винокура должны будем постулировать разные деривационные отношения.

Рассмотрим пример: в словарях неологизмов, а также в словаре Тихонова, словообразовательном, школьном и большом последовательно и широко используются принципы Винокура. Дается такое толкование: абсурдист – сторонник, представитель абсурдизма. Значит, абсурдизм – производящее, абсурдист – производное. Дальше абсурдизм толкуется так: «направление в театре и литературе возводящее в принцип абсурд». Значит абсурдист производное от слова абсурдизм, а вот слово абсурдизм уже производное от слова абсурд. А абсурдистский толкуется так: относящийся к абсурдизму. Таким образом, абсурдизм является производящим.

Как же нам из абсурдизма получить абсурдист? Мы видим, что у них общее- абсурд. Наверное, суффикс «изм» при этом усекается и прибавляется суффикс «ист» . А если производящее абсурдизм, а производное абсурдист, значит, они находятся в одном шаге деривации друг от друга. А на одном шаге деривации прибавляется один аффикс. Значит у основы абсурдизм надо отсечь – изм -, к полученной основе абсурд прибавить – ист -. В данном случае, абсурдность такого установления деривационных отношений очевидна без всяких комментариев. Если мы дальше пойдем по пути Винокура, если мы дальше будем использовать дефиницию в качестве индикатора производящего, то тогда мы неизбежно приходим к выводу, что производящим для слова стол является слово мебель. А для слова студент – человек. Кстати так деривация понималась в средние века. Ну и примерно к такому же выводу приходит Игорь Александрович Мельчук. Только он уже говорит о том, что здесь имеет место семантическая деривация.

Если идти по этому пути, мы неизбежно придем к тому, что будем говорить не о деривации слов, не о деривации лексико-семантических вариантов, а о деривации значений. А канал значения может использоваться в толковании другого, а это уже чисто метаязыковые отношения, которые к самому языку имеют очень не прямое отношение. Как и к отношениям словообразования.

Тихонов приводит такой пример: утенок – детеныш утки. Значит утка – производящее, утенок – производное. Но возникает вопрос, почему утенок, а не ученок, если «утка» производящее, то куда исчезает – к - ? Александр Николаевич Тихонов нам поясняет: - к – усекается. Но как только мы начинаем принимать усечение при словообразовании, мы получаем возможность вывести что угодно из чего угодно. Например, нам очень сложно доказать, что «Воронеж» является производным от слова «воронежцы». Достаточно дать дефиницию –« Воронеж- место обитания воронежцев, место проживания воронежцев». Тогда у нас «воронежцы» – производящее, - цы – у нас усекается, нулевой суффикс прибавляется со значением место или со значением город, и мы получаем производное «Воронеж», от производящего «воронежцы», строго следуя принципу Винокура, той практике усечения, которая опять же используется для того, чтобы этот принцип реализовать.

Есть такая птица чируха, у нее детеныши называются чирята, но не чирушата, как у кукушки кукушата. А самец называется чирок. Так кто же от кого образован? Например, мы можем дать определение чируха- самка чирка. Значит, чирок- производящее, - ок - усекается - уха - добавляется. Или, чирок- самец чирухи. Значит, чируха - производящее, чирок – производное, значит - ух - усекается, - ок - прибавляется.

На самом деле, здесь производящая основа также как и в слове утка не усекается, производящая основа « чир». Но кто употребляет слово «чир», в каком словаре это слово зафиксировано? Его нет. Его выдумали. Или если оно и было когда-то, то потом его перестали употреблять. Это значит, что мы совершаем грубую методологическую ошибку, смешиваем синхронию и диахронию. Мы берем какое-то древнейшее образование, существование которого еще точно неизвестно, употреблялось ли где и когда и от него образуем чирок, чируха и чирята. Тут мы затрагиваем еще одну проблему синхронии и диахронии словообразования. Итак, возможно ли усечение в словообразовании? Ответ: в системе исконного русского апеллятивного словообразования усечение как языковая техника отсутствует, никогда не применяется. Есть одна поздняя и локальная подсистема словообразования, это подсистема образования онимов (имен собственных). В этой подсистеме онимов усечение действительно встречается или то, что можно назвать усечением. Однако и там это можно интерпретировать иначе. Вот о чем идет речь:

Польша

Польский

Полька

Поляк

Специалист в области знаний Геннадий Филиппович Ковалев, подробнейшим образом исследовавший словообразование, пришел к убедительному выводу, что производящим для таких слов как полька-поляк является притяжательное прилагательное. Например, бразильский – бразильцы.

Во многих отношениях, слова, называющие людей, воспроизводят ту основу, которая формируется из прилагательного. Например, как называют мужчин и женщин, которые живут в Бразилии? Если страна Бразилия значит, мужчина бразилец, а женщина -бразильянка. В данном случае Елена Андреевна Земская сказала бы, что это-интерфикс.

Этому явлению можно дать другое объяснение. Дело в том, что в 19 веке было распространено прилагательное «бразильянский». То есть, нами была заимствована основа прилагательного бразилиан, бразильан. И к этой заимствованной основе бразильан с суффиксом уже прилагательного – ан - был присоединен наш суффикс. Если быть последовательным то тогда бы получилось бразильанский, бразильянка, бразильянец, бразильянцы. Но потом было образовано параллельное прилагательное от основы бразил. Эти прилагательные стали конкурировать, и новое прилагательное вытеснило старое. Так возникла ассиметрия словоупотребления. Но если так получилось, что у человека не родной отец, а отчим или не родная мать, а мачеха, значит ли это что он является генетическим сыном отчима или мачехи. Не значит. Но когда нам говорят бразильянка образована от бразильский, то нам предлагают словообразовательную реальность функционирования слов в словаре принимать за реальность словообразовательной системы. А это нарушение одного из принципов системности. Нам предлагают опираться не на словообразовательный критерий, а на лексико-семантический. Так вот как можно посмотреть на эти отношения. На эти отношения естественнее посмотреть как на отношения не словообразования, а словоизменения. На это естественнее посмотреть как на слова входящие в грамматическую парадигму онимов. А подсистема онимов это своеобразная подсистема она живет по своим законам. И смешивать законы этой подсистемы и распространять ее на всю систему словообразования, тем более на подсистему апеллятивного словообразования нельзя.

Обратим внимание, что здесь реализуется парадигматический принцип, а в словообразовательной системе у нас словообразовательные отношения находятся в отношениях ассигматических. То есть суффикс присоединяется один к другому: вид – видеть, видеть – свидеть, свидеть – свидетель, свидетель – свидетельствовать, свидетельский, свидетельский – свидетельствовать, свидетельствовать – освидетельствовать – переосвидетельствовать, переосвидетельствовать – переосвидетельский. Так выглядит техника словообразования в апеллятивной системе.

Итак, что мы можем противопоставить критерию Винокура и как иначе мы можем предложить определять деривационные отношения?

Деривационные отношения устанавливаются между лексемами, отличающимися друг от друга на один крайний или по- научному терминальный аффикс (приставка или суффикс).

Та основа, у которой на один аффикс меньше , является производящей, та основа, у которой на один аффикс больше, является производной.

В системе апеллятивов и в системе онимов границы между словоизменением и словообразованием не совпадают. К словоизменению относится флексия, а к словообразованию основание, но это не всегда так.

кат-а-ть кат-а=л_и

кат-нуть кат-н=и_те

кат-ить

кат-ывать

Семантические отношения между словами изменились с момента образования семантического слова.