
Реальность концепта древнеруский язык
Целью данной статья является постановка проблемы существования в сознании особого вида концепта, ценностная статусная позиция которого колеблется в последнее время в связи с политическими спекуляциями вокруг вопроса реальности такого феномена, как древнерусский язык. «Древнерусский язык» – понятие не обыденное, а сугубо научное (в отличие от понятий «русский язык», «украинский язык», «белорусский язык»), поэтому последнее слово в этом обсуждении должно остаться за специалистами в области сравнительно-исторического языкознания.
Прежде всего, возникает ряд вопросов, на которые мы попытаемся ответить, оставляя после каждого ответа многоточие, предполагающее продолжение разговора. Является ли ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК концептом? Если да, то является ли концепт ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК лингвокультурным образованием сознания? Реально или фантомно существование феномена «древнерусский язык» в культуре восточных славян? Имеет ли данный концепт денотат? Каковы особенности структуры и содержания концепта ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК с учетом современной языковой ситуации в Украине?
Постановка первого и второго вопросов связана для нас с разграничением понятий «концепт», «логоэпистема», «лингвокультурема», «понятийная категория» и выяснением типа концепта. Напомним, Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров определяют логоэпистему как знание, «несомое словом как таковым – его скрытой внутренней формой, его индивидуальной историей, его собственными связями с культурой» [Верещагин, Костомаров 1999: 7]. В.В. Воробьев трактует лингвокультурему как комплексную межуровневую единицу, которая «представляет собой диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического (понятийного или предметного) содержаний» [Воробьев 1997: 44–45]. Г.Г. Слышкин видит принципиальное отличие концепта от данных единиц в том, что он является единицей сознания, а не языка и культуры, хотя и служит «основой синтезного исследования языка и культуры» [Слышкин 2000: 8]. Исходя из выше приведенных определений, нам надо отнести ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК к образованию (продукту) сознания или культуры или языка. Такая постановка вопроса явно некорректна по отношению к концепту уже потому, что разделение сознания, культуры и языка, возможно лишь условно, так как сознание (особенно коллективное) есть результатом эволюционного культурного развития человечества, а осознанность этих результатов достигается, в основном, с помощью языка. Г.Г. Слышкин буквально на следующей странице своей работы уточняет свою мысль: «Концепт – единица, призванная связать воедино научные изыскания в области культуры, сознания и языка, т.к. он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечивается в языке» [Слышкин 2000: 9]. По сути, речь идет о таком типе концепта, как лингвокультурный. Концепт ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК является сложным синтезированным образованием сознания, культуры и языка, поэтому сочетает в себе признаки логоэпистемы, лингвокультуремы и концепта. Однако доминирование признаков последнего позволяет его отнести к лингвокультурному эпистемиологическому (через форму познания – науку) концепту.
Основными критериями установления типа концепта для лингвистов послужили информационная значимость ментального образования сознания, его содержательная наполненность, степень абстрактности содержания, тип знания, актуальность и функциональность концепта в сознании современного носителя языка [Карасик 1996; Бабушкин 1996; Болдырев 2001; Пименова 2004; Попова, Стернин 2007]. С учетом этих критериев анализируемый концепт принадлежит к типу «концепт-понятие», который определяется З.Д. Поповой и И.А. Стерниным как единица сознания, которая «отражает наиболее общие, существенные признаки предмета или явления, результат их рационального отражения и осмысления» [Попова, Стернин 2007: 118].
Лингвистическая мысль ХІХ – начала ХХ вв. трактует термин «древнерусский язык» (семантику которого мы помещаем в ядро соответствующего концепта) как общий для древнерусской народности язык, функционирующий как живое письменное и устное средство коммуникации населения Киевской Руси приблизительно с ХІ до ХІV в. (И.И. Срезневский, Н.Н. Дурново, Е.Ф. Карский и др.). Спорность этого определения касалась трех основных моментов: являлся ли древнерусский язык сплошным неделимым монолитом, употреблялся ли он в устной речи и каковы границы его функционирования. Основательные историко-диалектологические исследования таких языковедов, как А.И. Соболевский, А.А. Шахматов, Ф.П. Филин, А.Л. Булаховский, В.В. Нимчук свидетельствуют о наличии нарастающих к концу ХІІІ в. диалектических различий (вначале фонетических, а затем грамматических) в древнерусском языке, которые в дальнейшем стали причиной распада общего для восточных славян языка (приблизительно в конце ХІІІ – начале ХІV в.) и образования самостоятельных русского, украинского и белорусского языков. В этом сходятся позиции большинства современных русских, белорусских и украинских ученых (Б.А. Ларин, Г.А. Хабургаев, О.Н. Трубачев, В.В. Седов, Г.Н. Богатова, А.Н. Булыка, И.К. Белодед, В.М. Русановский, М.А. Брицын, Н.А. Жовтобрюх и др.).
Камнем преткновения, в основном для украинских лингвистов, стало определение границ функционирования древнерусского языка: А.А. Потебня считал, что отделение южнорусского наречия (в дальнейшем оформившегося в украинский язык) произошло в дописьменный период (ср. также точку зрения польского ученого Т. Лер-Сплавинского), П.Г. Житецкий писал о характерных фонетических чертах «малорусского наречия» в памятниках письменности ХІІ–ХІІІ вв., А.Ю. Крымский определял хронологию украинского языка ХІ веком. Но если эта научная дискуссия была лишена явных политических мотивов, то в последнее время идеологизация вопроса реальности существования общего для восточных славян языка набирает в украинском обществе обороты. Спекулируя национальной идеей, отдельные политики втягивают не только лингвистов в этот неразрешимый спор, но и обычных граждан, не обладающих достаточной научной компетенцией для формулирования суждений и вынесения каких-либо вердиктов. Не будем обсуждать неэтичность этого факта, так как это заведет нас в политику, от которой мы пытаемся в своих рассуждениях уйти как можно дальше.
Анализ лингвокультурных концептов позволяет исследователю проникнуть в сложную проблему интерпретации знаний с позиций мышления, языка и культуры одновременно. Основной и обязательной характеристикой лингвокультурного концепта является, с точки зрения когнитивистов, его ценностная составляющая [Карасик 1996; Слышкин 2000: 10]. Например, В.Г. Воркачев определяет концепт как единицу коллективного знания/сознания, отправляющую к высшим духовным ценностям, имеющую языковое выражение и отмеченную этнокультурной спецификой [Воркачев 2001: 70]. Какое же место на аксиологической шкале вообще и современного общества в частности занимает исследуемый концепт и какова его социальная функция? Сразу же определим контексты моделирования концепта (противопоставленные по выше приведенным причинам): временные границы 1) ХІХ – сер. ХХ вв.; 2) 90-х гг. ХХ в. – до наших дней (с привлечением фоновых исторических и специально лингвистических сведений), постсоветское пространство (локальные точки: Украина, Россия, Белорусь). Изменение рефрейминга контекста разных исторических периодов под воздействием экстралингвистических факторов приводят к концептуальным изменениям в коллективном сознании, что проявляется в переформировании структуры и семантическим трансформациям в содержании концептов определенных концептосфер. Возможны такие изменения и в научной концептосфере. Однако вынужденное маргинальное положение концепта ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК, который «перетягивают» в политическую сферу требует пояснений.
Концепты со структурным элементом «язык» имеют социально обусловленное содержание уже по определению, так как язык – явление социальное. Этот факт, прежде всего, помещает анализируемый концепт на ахроничный ценностный вектор. Нестабильные (временные) ценностные доминанты актуализируются в обществе по разным причинам. В последнее время на авансцену «вышли» причины, связанные с глобальными изменениями в политике появившихся на карте мира отдельных государств, которые образовавались в результате распада Советского Союза. Создание новых идеалов часто предполагает деструктивное уничтожение старых, не соответствующих смене идеологии. Не вписавшаяся в политику концепция древнерусского языка, по сути, не имеющая никакого отношения ни к великодержавному шовинизму части россиян, ни к национализму части украинцев, вызывает ожесточенные дискуссии среди ученых. Позитивность самого факта дискуссии, что является нормальной практикой в среде научных работников, перечеркивается вмешательством политики в этот спор.
Тот факт, что существовало государство Древняя Русь и соответствующая культура в основном не вызывает сомнения ни у сторонников «фантомности» древнерусского языка, ни, конечно же, у их оппонентов (Ю.М. Брайчевский, М. Попович, Д.С. Лихачев, Б.А. Рыбаков, Б.А. Успенский и др.) Однако Г.П. Пивторак пишет:
Одним из факторов, объединяющих духовную и материальную культуру народа, этноса, сплоченного в пределах одного государства, является язык. С этим также мало кто поспорит. Так, Ю.М. Лотмана определял язык как основной компонент семиотического пространства культуры [Лотман 1999]. Закономерно возникает вопросы: Как тогда единое, мощное на то время социокультурное пространство могло обойтись без своей вербальной презентации? Возможна ли культура, не имеющая языка?! По этой причине лингвисты, отрицающие понятие «древнерусский язык» в традиционном понимании, не могут отказаться от его словесных эквивалентов, употребляя выражения «восточнославянская языковая территория древнерусского периода», «древнерусский языковой ареал», «русский (от Русь) письменно-литературный язык киевской эпохи» [Пивторак 1993: 9, 11, 18, 158 и сл.].
Роль древнерусского языка как культурного феномена трудно переоценить. Именно он служил фильтром и одновременно генератором культурной информации, поступающей извне и продуцирующейся внутри, а также системой, которая упорядочивала и систематизировала эту информацию. В культурологи существует понятие «языки культуры», к которым относят, например, греческий, латинский языки. Древнерусский письменный язык является таким языком культуры для восточнославянского этноса. Древнерусский язык – явление этническое, сконцентрировавшее в вербальной форме с помощью памятников письменности ХІ–ХIV вв. достижения не только восточнославянской, но и других культур.
Несомненно, древнерусский язык в период своего становления представлял собой очень сложную структуру, включающую множество племенных диалектов (особенно на раннем этапе развития). Письменная фиксация древнерусского языка с помощью кириллицы отразила смешение церковнославянского языка, других иноязычных заимствований и разговорного языка наших предков (основа – так называемое киевское койне). Его контаминированные формы специфически рефлексировались в староукраинский, старорусский и старобелорусский языки после распада древнерусского государства. Заметим, что реальность письменного (называемого еще литературным) древнерусского языка не отрицается практически никем. Украинские ученые говорят о существовании древнерусских и староукраинских памятников письменности ХІV–ХVII вв. [Пивторак 1993: 17, 19], причем первые в большей степени отражали книжную церковнославянскую культуру, а не народную речь (однако см. древнерусские юридические документы и художественные произведения, где достаточно полно отражены черты народноразговорной речи). И поэтому можно лишь частично согласиться со словами авторитетного украинского лингвиста Г.П. Пивторака, который пишет: «Этот древнерусский литературный язык – явление наддиалектное; он в большей степени штучный, для большинства простого народа довольно далек и даже чужд …» [Там же: 95] (перевод и курсив наш. – К.Н.). Позиция профессора Г.П. Пивторака на понимание термина «древнерусский язык» научна, правомерна и заслуживает уважения: «Термин ««древнерусский язык» может быть применен только для русского [от Русь!] письменного языка, что в разных своих стилях (юридическо-деловом, летописном, светско-художественном) удовлетворяет разные общественные и культурные потребности существовавшего в то время общества. Этот язык функционировал параллельно с церковнославянским, в разных регионах Руси постепенно обогащался местными лексическими и стилистическими особенностями и стал основой формирования украинского, русского и белорусского письменно-литературного языка древнего периода» [Там же: 180].
Следовательно феномен древнерусского языка признается серьезными исследователями истории славянских языков, таким образом соответствующий концепт имеет свой денотат, т.е. реальную сферу, отраженную в научном мышлении. Лингвистические комментарии по поводу особенностей формирования, развития и характера древнерусского языка подтверждают этот факт.
Тезисно хотелось бы акцентировать внимание на некоторых «болевых» точках заявленной проблемы и отметить особенностями структуры и содержания лингвокультурного концепта-понятия ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК, схематично (пунктирно) очертив его «когнитивный портрет» в динамике.
1. Структура лингвокультурного концепта ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК включает понятийный (основной), образный и ценностный слой. Понятийный (фактуальный) слой сформирован на основе совокупности суждений лингвистов о древнерусском языке. Образный слой концепта заключен в эпонимическом по происхождению корне рус- и дополняется внутренней формой корня древ-. Именно этот слой, с нашей точки зрения, и провоцирует негативную позицию части общества к понятию «древнерусский язык». Корневая морфема рус-, ассоциативно связанная с понятием «Россия» и его неоднозначным для украинца информационным полем, действует, образно говоря, как красная тряпка на быка. Терминологическое сочетание с доминирующим первым компонентом приобрело, несмотря на свой устоявшийся в науке терминологический статус, негативную коннотацию. В данном случае психологически более приемлем термин «общевосточнославянский язык», «уравнивающий» в роли семантического медиатора возможности трех языков. Образный слой создает при наличии одного ядра двух полярных полей, что вызывает когнитивный дисбаланс в сознании носителей украинского языка. Не будем вдаваться в тонкости особенностей ассоциативного формирования соответствующего представления, лишь заметим, что в данном случае прослеживается четкая линия существенного изменения социальной категории (концепта) СВОЙ/ЧУЖОЙ. Ассоциативный эксперимент может существенно прояснить эту ситуацию. Однако невозможность объективного ассоциативного эксперимента связана с некомпетентностью носителей как украинского, так и русского языков в вопросах истории языка, а также с уже частично сформированным негативным отношением к понятию «древнерусский язык» как прототипу понятия «русский язык».
Ценностный слой концепта ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК определяет его культурную значимость для восточнославянского этноса. Одноименная ключевая номинация предполагает эндогенное сохранение конструктов «древний» и «русский» как продукта генезиса языковой системы на уровне подсознания. Актуализация в современном сознании лингвистов, историков, политиков и обычных носителей языка феномена древнерусского языка в связи с вопросом его реального существования непосредственно связана с идеей национального самосознания, что научно некорректно. Принудительный переход из научной концептосферы в политическую спровоцировал параллельное взаимоисключающее функционирование компонентов информационного поля концепта и привел к резкой поляризации в обществе взглядов на понимание понятия «древнерусский язык». Идеологизация этого понятия несет в себе негативные скрытые смыслы, призванные действовать на уровне подсознания: степень родственности украинского и русского языка, первичность (старшинство, превосходство) одного из языков (наций, государств) и т.п., что является политически некорректным шагом. Убеждения и установки на доминантность ценности обеспечивают мотивацию семантического развития концепта и его культурную активность, статусность.
Под влиянием неспециалистов научный концепт-понятие постепенно превращается в аксиологический концепт-идею, искажая свой истинный смысл. Концепт-идея, в отличие от концепта-понятия, допускает субъективность интерпретации и широкую амплитуду взаимоисключающих семантических компонентов. Концепт-понятие, в отличие от концепта-идеи, не может «подстраиваться» под социальные изменения, изменять свой культурный статус, санкционироваться или несанкционироваться властями. Научный концепт не допускает субъективного толкования, достаточно консервативен, при сорержательных изменениях требует весомых аргументов, которые вводятся в научное сознание авторитетными источниками, подкрепляются устоявшимся терминологическим аппаратом, подтверждаются известными в науке именами.
Появившиеся идеологические компоненты в активной зоне концепта вступают в неразрешимые противоречия с ядром концепта, что в конечном итоге приведет, как мы полагаем, или к возникновению существенных медиативных звеньев, сглаживающих когнитивный конфликт, или к распаду концепта на два субконцепта.
2. Отсутствие обширного номинативного поля, представленного ключевыми взаимозаменяемыми номинациями древнерусский язык, общевосточнославянский язык, не является показателем «скудости» его содержания. Несмотря на свою номинативную ограниченность, концепт имеет сложную структуру и богатое содержание, обусловленное его культурной значимостью.
3. Лингвокультурный концепт ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК – один из базовых концептов восточнославянской концептуальной картины мира, объект научной концептосферы, который обладает такими когнитивными признаками, как культурная значимость, абстрактность и объективность содержания. Он генетичен по определению, является продуктом двухвековой научной (лингвистической, исторической, культурологической) мысли. Отсутствие или пассивное функционирование концепта в обыденном («наивном») сознании имеет свои особенности, связанные с понятием «культурная грамотность» (термин Э. Хирша), которое предполагает знание информации небытового характера, называемое «банальной эрудицией».
Каждое из названных положений и особенностей является предметом отдельного исследования, не исключающего научную дискуссию. Концепт ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК сформировался под влиянием взглядов на проблему реальности древнерусского языка таких известных русских, украинских и белорусских лингвистов, как А.И. Соболевский, А.А. Шахматов, Ф.П. Филин, Б.А. Ларин, Г.А. Хабургаев, О.Н. Трубачев, В.В. Седов, Г.Н. Богатова, А.Л. Булаховский, И.К. Белодед, Н.А. Жовтобрюх, В.М. Русановский, М.А. Брицын, А.Н. Булыка, В.В. Нимчук, Г.П. Пивторак и многие др. Несомненно, наука движется вперед. В сложном процессе концептуализации знаний возможны изменения, но чтобы трансформировать или разрушить мой индивидуальный концепт ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК, должен появиться не менее значимый ряд научных имен, которые представят аргументированные труды по истории восточнославянских языков, очищенные от идеологической шелухи.
Литература:
1. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция речеповеденческих тактик. – М.: ИРЯ им. А.С.Пушкина, 1999. – 84 с.
2. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании. // НДВШ. –2001. –№ 1. –С. 64–72.
3. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы). – М.: Изд-во РУДН, 1997. – 331 с.
4. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. – Волгоград–Архангельск: Перемена, 1996. – С. 3–16.
5. Півторак Г. Українці: звідки ми і наша мова. – К.: Наукова думка, 1993. – 200 с.
6. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов. – М.: Academia, 2000. – 141 с. [Режим доступа: window.edu.ru/window/library/pdf2txt?p_id=39646].
ІV. Компютерне забезпечення лекції та семінару 1 (диск додається).