11 Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь:

12 Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю.

О чем молится фарисей? Можно ли придумать молитву безумнее этой? «Боже, благодарю Тебя, за то что я...» Угадайте, какое тут ключевое слово? Без микроскопа мы видим этот ужасный вирус гордыни, что разрушил человечество еще в Адаме и Еве. Не в чем каяться безумному фарисею. Он есть само совершенство. Ему положено все, все блага. Ведь именно он трудится днями и ночами, туша пожары в тайге, извлекая амфоры со дна морей, в самолете и на корабле, в Кремле и на Олимпийских играх, он неустанно печется о всех нас. И в храме он стоит в особом месте, окруженный охраной, с серьезным лицом и свечкой в руках. Он, фарисей, есть лицо своего народа. Бог должен быть им доволен.

А что второй? Стоит ли на него смотреть? И вообще, кто разрешил ему войти сюда, в Храм, осквернить своим присутствием общение святого фарисея со святым Богом?

13 Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!

Сравните две эти молитвы.

«Боже, благодарю Тебя, что я...»

«Боже, будь милостив ко мне, грешнику...»

Оба обращаются к Богу, но в первом случае перед нами главное лицо – фарисей, а во втором – Бог.

И оба они – и фарисей, и мытарь – получат то, что просили. Первый – Закон. Второй – Евангелие. Первый – невыносимую высоту, недостижимую цель, невозможный идеал. Но разве видит это гордый фарисей? Разве понимает он тщетность своих усилий «допрыгнуть» до Бога своими якобы «добрыми делами»? Нет... Если и видит он что, так это мытаря, стоящего в дверях. И радость его, фарисея, удостоверяет его гордыню – «я – не он!», как радость современных фарисеев, что требуют жестокости наказаний «кощунницам» удостоверяет их фарисейство и лицемерие.

«Я не таков, как прочие люди...» Это правда, уважаемый фарисей. Ты не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи... Они - грешники, а ты – чист и свят. И потому, когда придет к тебе в дом Иисус, ты даже не дашь Ему, бродяге, таз с водой, чтобы омыть ноги. Ты не таков, как этот мытарь, и поэтому его, а не тебя выберет Господь Себе в Апостолы. Тебе не нужен Христос с Его Евангелием, и потому, когда придет время, именно ты будешь искать против него обвинения в своем самом справедливом суде (помните? – «своим – все, прочим – закон») и твой голос будет слышен в праведной толпе у дворца Пилата: «Распни, распни Его!» И твоими руками будет брошен первый камень в диакона Стефана, и ты НИКОГДА не сможешь понять его, повторяющего слова распятого Учителя: «Боже, прости им, ибо не ведают, что творят...» Не ведают, поскольку ищут совсем другого. Не прощения грехов, а похвалы у Бога. Не милости, а суда. Впрочем, ни Божья похвала, ни суд им не нужен. У них есть льстивая людская похвала, а на суде им делать нечего ибо праведны они.

Не грабители, просто для блага тупого народа же они перераспределяют блага, ну и себя не забывают, ибо написано же: «Трудящийся достоин пропитания», а них просто хороший аппетит.

Не обидчики, просто они – за справедливость. За воздаяние. И слезы жен, детей и матерей – лишь малая цена того воздаяния, за которое они ратуют. Жаль, что нынче нельзя сжигать на площади! Вот где они бы милостиво спасали души еретиков, подбрасывая в костер хворост.

Не прелюбодеи. Они никогда не изменяют женам. Разве что иногда, допрашивая прелюбодеев, они досконально выносят на обозрение всю ту грязь, которую они так часто переживали внутри себя. А если они и оступаются... Вы же помните: «Своим – снисхождение, прочим – закон»

И они не убийцы, их руки чисты. Если они и приговаривали кого, так только конченых грешников. Кощунников и богохульников. Вот, одного даже распяли на кресте руками римлян. Впрочем, живущим лишь по закону придется признать – уговаривая Пилата, били себя кулаками в грудь: «Кровь Его на нас и на детях наших»