Gustav_Shpet_i_sovremennaya_filosofia_gumanitarnogo_znania_2006
.pdfность в языковом порождении, или, по другому сравнению, нечто иное, как формы, в которых она отчеканивает звуки»5.
Язык, по Шпету (и Гумбольдту), все превращает в форму. Вот характерное рассуждение о соотношении формы и границы язы ка: «Форме противополагается содержание', но, чтобы найти содер жание языковой формы, надо выйти за границы языка. Внутри языка о содержании можно говорить только относительно. (...) Абсолютно в языке нет неоформленного содержания, так как все
внем направлено к определенной цели — выражению мысли»6.
Т.е. сущность языка состоит в этом выражении, облечении мыс ли в форму. Что же есть тогда внутренняя форма языка? Форма формы. Притом что мысль без своего выражения, без формы существо вать не может. Таким образом, язык придает форму мысли, т. е. является ее внешней границей, определяющей «внутреннее» содержание. Здесь мы приближаемся к аристотелевскому пони манию формы как чего-то внутреннего. Содержанием, например, является артикулированный звук, но только благодаря оформле нию он становится содержанием, не существуя отдельно и до это го оформления. Природа артикуляционного звука состоит в стремлении придать ему значение7, т. е. придать выражение всей целостности духовной работы. Звуковая форма — первичная форма мысли и самого языка, его «здание»8, своего рода двойная граница. Мысль, идея не существует до своего оформления в языке, существуя потенциально, вероятностно. Она обнаруживается, «пробивает» себе дорогу, преодолевая «затруднения со стороны звука»9, как в пластичной и застывающей среде, материале. И из взаимодействия духовной силы и пластичности материала полу чается выражение там, где дух силен, способен пробиться, а матери ал, среда позволяет это сделать, но, скорее всего, дух и материал изоморфны.
Язык дается в своей целостности, но эта целостность указы вает на еще более обширную, фундаментальную целостность гу- манитарной сферы, по отношению к которой язык — неотделимая
•Там же. С. 21.
•Тамже. С. 13.
7 См.: Тамже. С 19. 'Там же.
• Тамже. С. 20.
часть (как часть типологического единства). И язык как целое разви вается органически'. «Язык возникает подобно кристаллу в физичес кой природе, это постепенное, но закономерное образование»10. Очевидно, «органическая» метафора необходима в этом случае Шпету, чтобы более точно передать смысл идейных построений Гумбольдта. И в то же время он уже в этом «переложении» Гум больдта ставит проблему формирования целого ряда «надорганических» метафор, являющихся необходимыми для исследова ния специфики гуманитарной сферы.
Шпет подводит итог исследованию внешних границ внут ренней формы: внутренняя форма не есть «чувственно-данная звуковая форма, и не есть также форма самого мышления, пони маемого абстрактно, как не есть она и форма предмета11, — консти туирующего мысленное содержание какой бы то ни было моди фикации бытия, —предмета, также понимаемого абстрактно»12 (курсив мой. — Р. С.).
Определив внешние границы понятия внутренней формы, Шпет (вслед за Гумбольдтом) переходит к исследованию ее внут ренних рамок. Уже у Гумбольдта исследование внутренней фор мы языка включало полноценный анализ глубинного языково го синтеза. Для этого он использовал установленные погранич ные категории, которые определяют внутренние пределы языка: артикулированный звук и понятие. Как мне представляется, речь идет о более обширном синтезе языка и сознания (мышления), каждый элемент которого уже является результатом своего внут реннего синтеза. В этом месте впервые Шпет расходится с Гум больдтом, поскольку тот, следуя за Кантом, видит возможность подобного синтеза синтезов только на базе рассудка. Шпет опре деляет синтез синтезов не как соединение разнородных компо нентов, но изначальное «подлинное органическое единство уходя щих в глубину смысла корней»15 внутренней формы, воплощаемое в каждом элементе, где и осуществляется «бытие логической фор мы в языковой конституции смысла»14. И сама внутренняя фор
10 Тамже. С. 25.
11 ПредметздесьпонимаетсяШпетомвфеноменологическойеготрактовке.
11 Там же. С. 69.
19 Тамже. С. 47.
14 Тамже. С. 46.
ма при этом — «не место искусственной спайки гетерогенных единств, а подлинная внутренняя образующая и пластическая сила конкретного языкового тела»15 (курсив мой. — Р. С.). Пре дельные категории (чувственности и понятийности, языка и искусства) становятся сторонами отношения и коррелятами, разделенными лишь в абстракции. Внутренняя форма как «мес то» глубинного синтеза «создает в языке конститутивное отно шение между звуковою внешнею формою и собственно пред метным значением, смысловым содержанием вещей»16, иначе говоря, является гуманитарной сферой конституирования смыс ла в культуре. Она — форма форм, или синтез пределов, — есть, по Шпету, закон становления неразложимого элемента гумани тарной сферы, зерна, из которого произрастает все многообра зие языков, культурных смыслов. Таким элементом является словопонятие, слово-логос
Здесь можно вместе со Шпетом снова подвести предваритель ные, но уже положительные итоги: «Внутренняя форма пользуется звуковою формою для обозначения предметов и связи мыслей (...), и при том, она пользуется внешнею формою для выражения лю бой модификации мыслимого предметного содержания, называ емого в таком случае смыслом, настолько необходимо, что выраже ние и смысл, в конкретной реальности своего языкового бытия, составляют не только неразрывное структурное единство, но и в себе тожественное sui generis бытие (социально-культурного типа)»17 (курсив мой. — Р. С.). Интересно примечание к этим выводам. В свете своей идеи изначального единства сферы кон ституирования смысла, воплощаемого в понятии внутренней формы, Шпет предлагает рассматривать концепт «выражениесмысл» по аналогии с синтетическими единствами, типа: «бого человек», «человек-зверь»18 и т. д.
Шпет стремится добраться до самой «сердцевины» гумани тарной сферы и для этого создает особую конструкцию «словопонятие», по аналогии с античным логосом19. И это имеет не-
11 Тамже. С. 47.
16 Тамже. С. 50.
17 Там же. С. 69. ,8Тамже.
18 Тамже. С. 50-51.
посредственное отношение к теории образования понятий (слов-понятий) у Шпета80. Концепция образования слова-поня тия — ключ к пониманию внутренней формы слова Шпета и про блеме гуманитарной предметности.
С помощью своего «негативного» метода Шпет определяет, что образование понятий не есть генезис и развитие смысла. Но, бесспорно, это есть идеальное образование, закон которого есть внутренняя форма, которая и направляет этот процесс, про исходящий одновременно в живой речи и мысли. И в этом жи вом движении (и даже сквозь него) происходит необходимое для образования интуитивное усмотрение сущности: «Понятия, как интеллектуальные словесно-логические сочетания, суть именно сочетания интуитивно ухватываемой сущности в онтическом содержании с планомерно производимым отбором словесно логических средств в самом акте сообщения (= мышления) в за висимости от условий контекста и в подчинении высшему зако ну формирования»21.
Специфика образования понятий в гуманитарной сфере тре бует особой методологии. Формообразование (образование по нятий) подразумевает понимание, движение в глубину смысла, для чего необходимо установить динамические законы конкрет ного образования понятий. И это — диалектические законы разви тия смысла в живом разговоре через динамическое преодоление противоречий. Последнее состоит в «интеллектуальном дискур сивном творчестве, принимающем момент интуитивного узрения сущности лишь за импульс, толчок, отправный пункт для раскры тия противоречия, таящегося во всем статически данном, и для планомерного отбора словесно-логических средств, сообщаю щих не только о содержании процесса, но и о его направлении и перспективах, его формах и траектории, наконец, о законе осу1* ществления»28.
Процесс смыслообразования понятия для Шпета есть способ функционирования его в культуре, включая его объективации в языке, деятельности, истории. Понятие как движение, процесс должно содержать в себе противоречие, которое объективиру-
ется в суждении (предложении) как источник развития понятия, его смысла. Суждение, таким образом, содержит запас «потенци альной смысловой энергии*. Любое понятие в качестве имени только открывает начало смыслового потока и освобождает «це лую толпу движущихся в различные стороны смыслов»23. Сло во-понятие разворачивается в целую систему заложенных в нем смысловых отношений, захватывая все большие культурные пространства в своем бесконечном движении.
В ходе построения основ герменевтики Шпет уделяет особое внимание методу экспозиции. «Экспонибильные предложения» (предложения со свернутым смыслом), по мысли Шпета, отно сятся больше к герменевтике, чем к логике, точнее, к герменев тической логике гуманитарных понятий. Новый подход к обра зованию понятий, предложенный Шпетом, значительно расши ряет возможности метода экспозиции. Это метод определения понятия через погружение его в систему, рассмотрение его в контексте как «живом развивающемся целом». С экспозиции, согласно Шпету, должна начинаться все деятельность по образо ванию понятий. Коррелятом или «комплементом» метода экспо зиции является интерпретация. Они комплементарны в том смысле, что «интерпретация истолковывает слово в его действи тельном контексте, тогда как экспозиция имеет в виду как бы вся кий возможный контекст, т. е. некоторую имманентно связанную систему, из которой уже почерпается нужное слово-понятие для действительного контекста»24.
Шпет считает в противоположность Канту, что экспозиция как прием определения понятий не аналитична, а синтетична, т. е. расширяет наше знание. Ключевую роль играет здесь интел лектуальная (конципирующая) и интеллигибельная (смысловая) интуиция. Синтетическая, по сути, экспозиция содержит в себе противоречие, которое раскрывается и развертывается как ряд возможностей, заключаемых в данном понятии. Понятие, точнее, слово-понятие не может рассматриваться как пустое, в нем мыс лится конкретный смысл, в нем заложено прямое отношение к действительности как к своему предмету. Понятие для Шпета — это осуществленная в разуме действительность предмета. Непол-
**Там же. С 117. **Тамже. С. 120.
нота понятия восполняется в процессе трансформации в сто рону возможных смыслов всей «живой» понятийной системы. И в развитии этой системы прием экспозиции способствует непрерывному воссозданию «системы действительности через включение в него каждого экспонируемого понятия (...) и рас крытию собственного содержания понятия в систему, согласо ванную с системой “целого”»25. Подобное слово-понятие есть взаимосвязь предметных, содержательных понятий и скрытых смыслов, развертывающихся в культуре как элемент культуры. Именно здесь мы имеем дело с реальной диалектикой «реализуе мого культурного смысла» в процессе образования гуманитар ного слова-понятия через экспонирование и интерпретацию, т. е. с диалектикой, понимаемой в гуманитарном контексте раз вертывания знания, или герменевтикой.
Шпет представляет, таким образом, схему функционирования понятия. А внутренняя словесно-логическая форма — это закон и даже метод образования и функционирования такого понятия как процесса общего движения смысла в культуре. И не удиви тельно, что Шпет в целом принимает определение внутренней формы языка Гумбольдта как нечто «устойчивое и единообраз ное в работе духа, направленное на то, чтобы довести артикули рованный звук до выражения мысли»26. Здесь важен для Шпета именно этот динамичный момент непрерывного развития смыс ла от звука к мысли.
Динамичность смыслообразования обеспечивается артику ляционным чувством, иначе — чувством языка, «инстинктообраз ным предчувствием всей системы языкового материала», «чувст вом внутренней формы», «одним из видов языкового сознания». Именно это чувство раскрывает дополнительные возможности для характеристики сферы гуманитарного универсума. Шпет указывает, что языковое сознание конкретно, но в своей целост ности представляет собой «член более объемлющего целого — объективногокультурногосознания, связывающего слова единством смыс лового содержания со всеми другими культурными осуществле ниями»27. Термин «языковое сознание» принадлежит Гумбольд
ту28. Шпет расширяет его в целом до культурно-гуманитарного пространства, в котором сознание понимается также расшири тельно, не противопоставляясь языку. Именно язык придает куль турному сознанию свойство объективности, что означает его из начальную оформленность, объективированность в слове. Это сфера словесно-логического сознания, предметного, содержа тельного словесного мышления, которое подчиняется не толь ко законам логики, но и законам культурной действительности, где осуществляется творчество живого смысла, живого слова как полноценного репрезентанта культуры29. И происходит это в живом человеческом общении, в разговоре, который является одним из воплощений смысловой гуманитарной сферы.
Д. В. Солдатова
ПРОПЕДЕВТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ФЕНОМЕНОЛОГИИ ДЛЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОЗНАНИЯ
Зачастую историко-философская аналитика в области фено менологии подтверждает, что последняя лишь в качестве терми на присутствовала до и присутствует поныне, но в качестве завер шенной концепции предстает лишь у Гуссерля. Известно также, что, являясь основоположником «чистой науки», Гуссерль так и не обнаружил продолжателей своего «чистого» замысла.
Причина невозможности выстраивания феноменологичес кой традиции кроется вовсе не в личности мыслителя. Причина в другом: в самой сути феноменологического замысла Гуссерля. В чем же его особенность?
Феноменология — есть способ «чистой» мысли сделаться своим предметом и обнаружить в этом ясность бытия. Феноме* нологический замысел Гуссерля состоит в том, чтобы обрести эту способность мысли. Но, реализовавшись, феноменологичес кий замысел оказывается в тупике. И вот почему.
Описывая необходимую для реализации «чистого знания» процедуру трансцендентальной редукции, Гуссерль выделяет «за ключением в скобки», «редукцией», «эпохе» такой бытийный пласт, как региональные онтологии. Тем самым он, в некотором смысле, отгораживается от возможности более плодотворной разработки частных и второстепенных вопросов региональных онтологий или (на его взгляд) недостойных вопросов обыден ного познания, эстетического опыта и прочего.
Поэтому очевидно, что его феноменологический проект ско рее эпистемологичен, нежели онтологичен, так как вопрос ста вится о конституировании сознанием бытия, а не о конкретности
бытийствования. Гуссерлю было необходимо отказаться и заклю чить в скобки вышеозначенный пласт вопросов с тем, чтобы сконцентрироваться на центральном в феноменологии: «чис том сознании». Но так как на роль предмета феноменологии пре тендует тотальное «Всё», необходимо вернуться, в конце концов, к тому, что прежде редуцировали; к тому, что актуализировали, именовали, но не проблематизировали. Этим «возвращением» и ознаменовал, на мой взгляд, свое появление на философской сцене другой мыслитель: Шпет.
Шпет, обращаясь к феноменологической проблематике, по степенно совершает онтологический поворот (или поворот к региональным онтологиям). Об этом косвенно свидетельствует его (якобы постфеноменологический) интерес ко многим гума нитарным областям.
Феноменология Гуссерля в результате редукции по отноше нию к региональным онтологиям оказалась ограниченной, то есть в тупике. И в то же время Гуссерль описал цели и методы таким образом, что обрек феноменологию на постоянно расши ряющееся поле объектов собственного исследования. Парадок сально, но этим расширением оправдывается «раскрытие ско бок», то есть интерес самой феноменологии к региональным онтологиям (в том числе — и к лингвистике, и к истории).
Это позволяет говорить о пропедевтическом значении фе номенологии по отношению к гуманитарному познанию. На мой взгляд, феноменология может быть пред-положена всякому ratio как первая необходимость для его осуществления. Феноменологи ческий замысел может быть пред-положен всякому направлению мысли вообще (будь то гуманитарной или технической). И это вовсе не будет расширением границ феноменологии или тоталь ным феноменологизированием.
Другими словами, феноменология обнаруживает стремление ratio к ясности. Вокруг столько, казалось бы, очевидных вещей, что путь к ясности должен быть коротким, а ответ мнит быть на поверхности. Но взгляд на повседневный мир, не снабженный феноменологическим «усмотрением», грозит раздавить его но сителя громадой псевдо-ясностей. Феноменология может сооб щить свой метод исследователю в любой области, тем не менее это обстоятельство не сделает из исследователя феноменолога. Чтобы воспользоваться феноменологическим методом, не обя
зательно быть и становиться феноменологом, нужно быть просто рациональным исследователем, каким и был Шпет. Он осуще ствил феноменологическое онтологизирование, которое заклю чалось в построении феноменологической дескрипции по от ношению к гуманитарному знанию и его предметам. «Раскрытие скобок» состоялось в творчестве Шпета, и состоялось, прежде всего, по отношению к лингвистике и истории.
Феноменология в качестве пропедевтики открывает иссле дователю путь, следуя которому, он может выбрать всякий пред мет в качестве объекта исследования. Поэтому можно смело говорить как о феноменологизирующем историке, так и о фено менологическом подходе к лингвистике в работах Шпета.
Гуссерль определил бы историю и лингвистику как частные науки, предметы, методы и представления которых мы вынуж денно редуцируем на пути к «чистому сознанию». Но историчес кий факт тоже есть феномен среди прочих феноменов, являясь конструктом сознания. Как текст, так и единственный символ, могут быть объектом феноменологии.
«Без конца углубляющееся понимание»1 —так можно охарак теризовать деятельную, творческую установку Шпета. Для такого живого понимания, — считает Г. Г. Шпет, — нет, и не может быть остановки, ибо, единожды получив феноменологический им пульс от феноменологии, оно будет стремиться делать своим предметом все новые и новые понятия, в которых содержатся «implicite — все связи и отношения того, что есть»*.
Для Гуссерля (по крайней мере, до позднего этапа его твор чества) естественная установка сознания, как и данные конкрет ных наук, сами по себе не обнаруживают никакой ценности. Феноменология призвана, первое — редуцировать, второе — об основать через себя, как фундамент. Для начала допустить два эти момента в качестве необходимых можно, но постепенно фено менология Гуссерля остается наедине с «чистым сознанием», как будто в вакууме. «Ее (феноменологии) предмет (“чистое созна ние”) настолько чист, независим, первичен и бытийно самосто
1 ЗинченкоВ. Я. МысльиСлово ГуставаШпета. Возвращение из изгнания. М., 2000. С. 65.
* ШпетГ. Г. Мудрость или разум? // ШпетГ. Г. Философские этюды. М., 1994. С. 304.