Логическая идеализация

Как уже отмечалось, теории в естественных науках строятся не для реальных, а для идеальных объектов ¹. Напомню характерные примеры таких объектов в физических теориях: материальная точка, математи­ческий маятник, идеальный газ, абсолютно черное тело и т. п. Сконструированные в процессе идеализации идеальные объекты наделяются. свойствами, заведомо не присущими реальным объектам. Но то теоретические построения рассматривают изучаемые процессы как бы в очищенном виде, не замутненном мелочами. Тем самым они не обращают внимания на несущественные, с точки зрения данной теории, хотя и присущие реальным объектам детали. Теории именно потому претендуют на точное и полное описание, что описываемые ими объекты идеальны, т. е. существуют в мыслях, а не в реальности.

Правильность выбора идеализированного объекта, как и выбора любого постулата теории, не может быть ни экспериментально, ни логически обоснована. Сумма углов треугольника равняется строго 180° только в аксиоматике Эвклида — в опыте в лучшем случае (если измерения делаются на близкой к идеальной плоскости) эта сумма неотличима от 180° с учетом погрешности измерения. Наряду с геометрией Эвклида, могут существовать не противоречащие опыту неэвклидовы геометрии, в которых эта сумма больше или меньше 180°. Правомерность введения идеализации, как и любого постулата, обосновывается только правомерностью построенной на её основе теории.

Сказанное, однако, не исключает возможности поиска эмпирических аргументов в поддержку принятой идеализации или постулата. Нельзя, например, непосредственно в опыте убедиться в истинности первого закона Ньютона, утверждающего: если на тело не действуют никакие силы, то тело находится в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения. Ибо на тело всегда действуют какие-то силы, и никогда в опыте не достигнуть того, чтобы равнодействующая всех была строго равна нулю. Однако невозможность непосредственного опытного доказательства не мешает аргументировать принятие постулата ссылкой на экспериментальные данные. В механике такие аргументы

¹ См. об этом подробнее в: Грязнов Б. С. Логика, рациональность, творчество. М., 1982, с. 61-65;АллахеердовВ. М. Опыт теоретической психологии, с. 247-249.

255

находят: например, можно показать, что уменьшение силы трения уве­личивает путь, который совершает брошенное тело, — а значит, если уменьшить силу трения до нуля (что уже непроверяемо), то можно ожи­дать, что тело никогда не остановится.

Психологика (верная дочь когнитивизма) принимает в качестве исходной позиции, что психика и сознание порождаются в процессе познания. Ранее уже утверждалось: психологика как естественная наука должна исходить из того, что психика написана на языке логики. Из этих утверждений следует: и протосознательные, и со­знательные процессы реализуют логику познания, а не какую-нибудь другую возможную логику. Тем самым психологика призывает ис­кать ответы на все вопросы о природе сознания в структуре логики познания. Это значит, что и феномен самоочевидности, и ограниче­ния на возможности сознания по переработке информации, и порож­дение значений, и эмоциональные переживания — все это. в соот­ветствии с введённым постулатом, имеет сугубо логическую природу. Разумеется, такой подход к психике однобок. Но любая теория од­нобоко рассматривает свой предмет, поскольку всегда идеализирует (можно даже сказать: шаржирует) действительность, выпячивая толь­ко одну какую-то её сторону. Вопрос в том, насколько удачно выбра­на эта сторона, насколько существенный аспект реальности она от­ражает, насколько она эвристична.

Самое трудное — объяснять очевидное. Явления сознания зага­дочны прежде всего потому, что только они и есть для носителя этого сознания единственной очевидностью, данной ему в опыте. Предложен­ный подход делает существование феномена очевидности логически неизбежным. Действительно, любая логическая система, говорили мы раньше, обязательно содержит аксиоматику — набор очевидных истин, не требующих доказательств. Если эта система предназначена описы­вать мир, то, в дополнение, ещё содержит и набор фактических утверж­дений, не подвергаемых сомнению. Аксиомы и факты в разных логиках могут быть разными, но обязаны существовать в каждой из них. Таким образом, если принять, что психика — логическая система, то в пси­хике неизбежно должны существовать самоочевидные истины, а если эта логическая система предназначена для познания реальности, — то и самоочевидные факты.

Сказанное не является решением проблемы сознания как явле­ния самоочевидности. Феномен непосредственной данности остаётся загадочным. Речь идет только о том, что психика не может существо­вать без признания самоочевидности каких-либо фактов и аксиом.

256

(Правда, логика должна соотноситься с опытом, а потому — предвос­хитим дальнейшее — осознанное самоочевидное парадоксально: оно хотя и очевидно, однако требует проверки). Отсюда, например, следует: если животные обладают психикой, то они обязательно нечто принимают за очевидное, т. е. обладают явлениями сознания. Разумеется, такое утверждение еще мало что даёт. Тайна сознания просто заменяется тайной психического. И всё же, всё же... Гипотезы о природе психического — это обычные естественнонаучные гипотезы о ненаблюдаемом, подле­жащие экспериментальный проверке.

О связи сознательных процессов с познавательными

Связь психической и сознательной деятельности с познавательной явно или неявно отмечается почти всегда. С историко-психологической точки зрения, не столь уж удивительно, что связь психики и познания объявляется ключевой. Вот как писал У. Джеймс: «Я отрицаю сознание как сущность, но буду настаивать на его значении в качестве функции... Функция эта — познание»¹. В самых разных словарях психика, по существу, определяется как такая способность, которая делает Опознание возможным (не будем при этом обращать внимания на то, что ^обычно эти определения не очень складны). В одном из психологических словарей, например, можно прочесть такое определение: «Психика—свойство высокоорганизованной материи, являющееся особой формой отражения субъектом объективной реальности» ². Переведем на понятный язык: высокоорганизованная материя — это, очевидно, мозг; слова «субъект» и «особый» следует исключить из определения, так как «субьект» создает круг в определении, а «особый» делает определение неопределенным; уберем и «свойство, являющееся формой», так как оно не означает ничего; учтем, что сознание отражает не только объективную, но и субъективную реальность. В итоге получим: психика — это то, с помощью чего мозг отражает реальность ³. В философских же словарях, с которыми были хорошо знакомы авторы цитируемых определений, отражение реальности (да ещё в форме субъективных образов, понятий и т. п.) называется познанием...

¹ Джеймс У. Существует ли сознание?//Новые идеи в философии, 4. М., 1913, с. 103-104.

² Психологический словарь (под ред. В. В. Давыдова и др.). М., 1983, с. 286.

³ Ср. Платонов К. К.. Голубев Г. Г. Психология. М., 1977, с, 6, где почти так и написано: «Психика — это отражение мозгом реальной действительности».

257

Все живые организмы имеют цель. Существует и популярная, пусть и не слишком удачная, формулировка возможной цели — выживание¹. Психологи, заявляющие (с постоянством, достойным лучшего применения), что основная и единственная потребность любого орга­низма — выжить, и тут же, противореча самим себе, начинают говорить о независимой потребности познавать. Без познания ни одно живое су­щество не может существовать. Древние говорили: правильное позна­ние предшествует достижению человеком любой цели ². Даже для того, чтобы поесть, хищник должен иметь образ поедаемых им зверей, уметь предсказывать (экстраполировать) их движение во время погони и т. п. Пусть многое уже заложено в генетическом аппарате человека, но фор­мированию образов и предсказанию поведения он учится всю жизнь. Ведь заранее не может быть известно, чему необходимо научиться. Особенность познавательной деятельности заключается в том, что по­знание должно идти непрерывно, как бы впрок, независимо от ка­ких-либо сиюминутных задач. В итоге познание — средство для до­стижения любой заданной организму цели — начинает протекать независимо от этой цели.

Таким образом, даже если искать биологическое обоснование познанию, стоит признать: однажды начавшись, познание должно да­лее развиваться самостоятельно, по своим собственным законам. Ранее ³ я назвал процессы, которые начинаются по одним причинам, а развива­ются (продолжаются) по другим, инодетерминированным. Исходная (инодетерминирующая) причина запускает процесс, она может и в даль­нейшем оказывать на этот процесс какое-то влияние, но, в основном, последующий ход процесса определяется иными причинами. Напри­мер, мы открываем бутылку шампанского по одним причинам, а пена из открытой бутылки выливается по другим; запуск космического спут­ника на орбиту имеет одни причины, а последующее сгорание этого спутника в атмосфере Земли — другие. Зачатие и развитие организма также детерминируются разными причинами, Инодетерминированно развивается наука: хотя последующий научный результат и возникает вслед­ствие предшествующего, но не предопределён им. М. А. Розов поясняет

¹Выживание как цель организма понимается биологами крайне абстрактно и ту­манно — см. обзор: Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 251 и сл-В частности, смерть трактуется не как неудача в достижении этой декларированной цели, а как эффективный способ выживания

²«Капля логики» учебник логики Дхармакирти. // Щербатской Ф. И. Теория познания и логика позднейших буддистов. 1. СПб. 1995, с. 60

³Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 282.

258

это сравнением развития научного знания со своеобразным производственным конвейером, где каждому следующему рабочему попадает не основной, а побочный продукт деятельности: «Например, один рабочий обтачивает деталь, но следующему она не нужна, а нужны только опилки; он тщательно сметает и собирает их, а третьему рабочему, ока­жется, нужна только щетка, которая при этом наэлектризовалась»¹.

Когда А. Н. Леонтьев, отчасти вторя В, Вундту, говорит о сдвиге мотива на цель, то он, по существу, говорит об инодетерминации: ученик читает книгу, чтобы сдать экзамен, и лишь постепенно, по Леонтьеву мотив деятельности сдвигается на цель, и ученик начинает читать книгу, чтобы её прочесть². Таким образом, детерминация поведения, данная с необходимостью сдать экзамен, преобразуется в желание прочесть книгу.

Какова бы ни была изначальная генетически заложенная цель организма, она лишь инодетерминирует познавательную деятельность, т.е. задает её начало, но не определяет дальнейшее развитие, Любопытно, что взгляд на познание как на самоцель отстаивают многие религиозные мистики. Они говорят, что духовной целью человека является познание Бога. Поскольку для них Бог есть Истина, т. е. подлинная реальность, то познание Бога тождественно познанию реальности. Ибн-ал-Араби — один из самых глубоких мистиков мусульманства — пришел в результате данного ему откровения к пониманию Величайшей Тайны, которую, по его мнению, можно раскрывать только Посвященным: Бог создал мир, чтобы посмотреть на самого себя глазами человека. В той или иной форме о человеке как способе самопознания Бога говорили и Рамакришна, и христианские мистики ³.

Об этой же Тайне, с таким же почти мистическим откровением, говорят и некоторые учёные на почти научном языке. Вот как, например, об этом пишет В. Б. Швырков: «Человечество в целом вышло на

¹ Розов М. А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. Новосибирск. 1977, с. 18.

²ЛеонтьевА. Н. Проблемы развития психики- М., 1972, с. 510 и сл.

³Ни в коей мере не претендую на сопоставление своих ощущений с духовным подвигом великих мистиков, но нечто подобное я пережил в конце 60-х гг. в горах Кавказа, когда почувствовал, что проник в величайшую тайну: природа в своем развитии специально создала человека для самопознания. Это ощущение сопровождалось мощным эмоциональным подъемом и ложным предчувствием, что сама природа тайну эту столь тщательно скрывает, что, наверное, погубит меня во время дальнейших горных переходов. Хотя сегодня я отношусь к этому «откровению» примерно как к фразе «повсюду пахнет нефтью», тем не менее, отдаю себе отчет, что именно подобное мистическое переживание пытаюсь реализовать в демистифицированном виде при построении психологики.

259

прямое соотношение со Вселенной, так как накапливает всё больше информация о Вселенной и её эволюции. Хотя эта информация может храниться в книгах или в памяти вычислительных машин, её получе­ние и использование осуществляется людьми, которые, следовательно, отражают эволюцию Вселенной в специализации своих нейронов. Воз­можно, что к моменту тепловой смерти Вселенной (или раньше) чело­вечество, именно в совокупной специализации своих нейронов, отразит всю информацию об эволюционирующей Вселенной, и это совокупное знание станет её «инобытием»¹. Это инобытие Швырков связывает с мистической точкой Омега, к которой, по Тейяру де Шардену, стремит­ся человеческая эволюция.

Познавательные процессы инодетерминируют сознание, они от­крывают сознанию его содержание, хотя в дальнейшем сознание мо­жет развиваться по самостоятельным законам. Если какие-то факты осо­знаются, то это значит, что они порождены познавательными процессами, приводящими к возникновению сознания (ранее такие процессы мы до­говорились называть протосознательными). Будем считать, что только протосознательные процессы имеют возможность вводить в работу механизма сознания непосредственную информацию о внешнем и внут­реннем мире — само сознание как осознаваемое явление этого де­лать не умеет. Это соответствует интроспективному опыту, выявленно­му в вюрцбургской школе: детерминация мыслительного процесса не осознаётся — осознаётся лишь результат этого процесса.

Процесс познания сложен и насыщен головоломками. Любители философии хорошо знают, какие муки испытывали гносеологи, пыта­ясь дать логически непротиворечивое описание познания. Вот только несколько вопросов, которые доводили философов до отчаяния: как субъект может формировать понятия о том, с чем никогда не встречался в опыте — например, о равенстве, бесконечности, боге?; как он умеет соотносить свои субъективные модели мира с реальностью, которая в сознании дана ему, однако, только в виде всё тех же субъективных моделей?; как может отождествлять нетождественное (например, слово «ЯБЛОКО» и реальное яблоко) и различать неразличимое (например, услышав слово «ТРУБА», понять, что речь идет о водосточной трубе, а не о музыкальном инструменте)?.. Наконец, субъект способен к обуче­нию, а значит, ему должны быть изначально заданы критерии, позволя­ющие оценивать эффективность обучения, — какие это критерии? откуда

¹ Швырков В. Б. Введение в объективную психологию. Нейрональные основы психики. М.. 1995, с. 153.

260

они взялись? и т. д. Полностью удовлетворительного логического реше­ния этих (и многих других) головоломок до сих пор не найдено, хотя такое решение должно существовать, ибо субъект их решает. Люди умели познавать задолго до собственных раздумий о том, как они умеют это делать. Психологика утверждает предназначение психики: психика как логическая система необходима для того, чтобы решать любые головоломки и парадоксы, возникающие в процессе познания, — даже такие, которые после тысячелетних, не слишком удачных попыток их распутывания ставят в тупик и лучших современных гносеологов.

Есть большое сходство между неразрешимостью гносеологических проблем и неразрешимостью проблем психологической науки. Правда, здание общности по отрицательному результату опасно. Сравните: Молла Насреддин утверждал, что в старости он остался таким же сильным, как был в молодости — потому что в старости ему не поднять тот же камень, который он не смог поднять юношей. (Впрочем, к анекдотам о Насреддине стоит относиться с большим почтением — они создавались мусульманскими суфиями и являют собой высшую мистическую мудрость). И всё же убеждён: подлинная психологическая теория должна в принципе разрешать все гносеологические головоломки.

Идеальный мозг

Итак, для того чтобы познавать, необходимо вначале уметь познавать. Это умение должно предшествовать познанию. Мозг должен иметь какие-то изначально заложенные программы переработки информации. Эти программы, считает психологика, определяют течение протосознательных познавательных процессов, в свою очередь порождающих (инодетерминирующих) сознательную деятельность. Разумеется, психологика не может непосредственно изучать ни физиологические, ни протосознательные процессы — они определяются врожденными биоритмами, к которым на уровне психологического исследования нет прямого доступа. Тем не менее, сознание должно подчиняться закономерностям своего прародителя — протосознания, а следовательно, сами закономерности должны проявляться и в психологическом эксперименте.

Мозг по сложности сопоставим со Вселенной. Неудивительна популярность сопоставления мозга с самым совершенным компьютером, какой только можно себе вообразить, умеющим решать алгоритмизируемые задачи любой трудности. Ведь уже для того, чтобы ребенок поймал летящий мяч, мозг ребенка должен уметь быстро совершать

261

операции, которые описываются моделями, сравнимыми по сложности применяемого математического аппарата с вычислениями при управле­нии полетом космического корабля. Впрочем, математическая модель поведения любого физического объекта (брошенного вверх камня, от­скакивающего от стола шарика для пинг-понга и пр.) также достаточно сложна. Из этого, разумеется, не следует, что камень или шарик для пинг-понга рассчитывают своё движение по законам ньютоновской (или какой иной) механики. Но мозг обладает особенностью, отличающей его от других физических объектов; он сам принимает решения и спо­собен к самообучению. Для этого мозг должен уметь обрабатывать ин­формацию.

Робкое представление об уникальных вычислительных возмож­ностях мозга дают математические модели простейших физиологиче­ских процессов. Если допустить, что эти модели адекватны реальнос­ти, то все предполагаемые в них весьма изощрённые вычисления реально описывают то, что делает мозг (а иногда — и отдельный ней­рон). Для описания принятия решения мозгом приходится использовать сложнейший математический аппарат, включая самые совершенные ме­тоды статистической обработки информации. Создаётся даже впечатле­ние, что обсуждаемые в физиологической литературе математические модели мозга если чем-либо и ограничиваются, то только теми разде­лами математики, с которыми знакомы авторы публикаций. Авторы не приписывают мозгу разве что такие математические возможности, о которых сами не имеют ясного представления.

Психологика принимает в качестве идеализации допущение, что ограничения на возможности психики и сознания по переработке ин­формации определяются исключительно логикой познавательной дея­тельности. Тем самым она исходит из того, что для такого компьютер­ного гиганта, как мозг *, любые вычисления не составляют особого труда, не требуют сколько-нибудь значительных затрат энергии. И при этом ни на объем воспринимаемой мозгом информации, ни на объём её хранения в памяти, ни на скорость её восприятия и переработки не на­ложено никаких существенных физических или физиологических ог­раничений. Поскольку трудно определить, что является существенным ограничением, психологика разрубает этот гордиев узел допущением» что на возможности мозга не наложено никаких ограничений.

' Дж. Лилли рассматривает человеческий мозг как «гигантский биокомпьютер, в не­сколько тысяч рач более сложный, чем любая вычислительная машина» — см. Лили Длс-Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера. Киев, 1994, с. 36. '")та позиция соответствует вводимому представлению об идеальном мозге.

262

Разумеется, такое допущение заведомо неверно — какие-либо ограничения в действительности наверняка существуют. Например, скорость прохождения сигнала по нервному волокну измерима и явно конечна, т. е. ограничена. Так, наибольшая частота, с которой клетка или аксон способны генерировать импульсы, составляет около 800 импульсов в секунду (однако эта предельная частота не требуется — более обычна, даже для сильно активированных нервных волокон, частота 100-200 импульсов в секунду)'. Г. Гельмгольц первым измерил скорость распространения нервного возбуждения по волокну. При комнатной температуре она оказалась равной 25-30 м/с. (В 1850 г. он сообщил об этом на заседании физического общества в Берлине). Таким образом, речь идет хоть и о большой, но всё же отнюдь не о бесконечной скорости. Тем не менее, это ограничение вряд ли имеет хоть какое-нибудь прямое отношение к психическим процессам². Сам Гельмгольц, в частности, вводит представление о почти мгновенных бессознательных умозаключениях — и его утверждение никак не связано с измеренной им скоростью.

Можно привести и другие примеры очевидных ограничений, наложенных строением организма на психику и сознание. В достаточно изящном эксперименте было, например, продемонстрировано влияние весьма неожиданного анатомического ограничения на возможности психической деятельности. Оказалось, что рельеф ушной раковины связан с точностью локализации звуков в пространстве. Один из испытуемых весьма слабо определял местоположение источника звука в вертикальной плоскости. Однако его способность к локализации резко улучшилась при прослушивании им звуков, зарегистрированных в слуховом проходе других испытуемых. Так выяснилось, что локализация звука в пространстве зависит от физических характеристик ушной раковины, а не от каких-либо психических способностей испытуемого³.

Итак, конечно же, допущение об отсутствии ограничений есть идеализация. Утверждение о неограниченных возможностях мозга означает лишь то, что реальными ограничениями, наложенными на мозг,

1См., например, Хьюбел Д. Глаз, мозг, зрение. М.„ 1990, с. 26-28.

²Любопытно, что разные авторы называют различные скорости, обнаруженные Гельмгольцем. По мнению Л. В. Соколовой, она равна примерно 120 м/с. (Соколова Л. В. Развитие учения о мозге и поведении. СПб, 1995, с. 82). П. Фресс говорит об измеренной Г.Гельмгольцем скорости, равной 50 м/с. Фресс П. Развитие экспериментальной психологии. // Экспериментальная психология (под ред. П. Фресс. Ж. Пиаже.), I. М„ 1966, ), а И. М. Сеченов — о 30 м/с. (Сеченов И. М. Избр. философские и психологические произведения. М., 1947, с. 364), Такой разнобой лишь подчёркивает, что конкретная величина скорости не имеет значения для изучения психики и поведения.

³См. Альтман Я. А. Локализация движущегося источника звука. Л.. 1983, с. 15-16.

263

можно спокойно пренебречь, когда речь идет о психике и сознании. Тем самым предлагается рассматривать не реальный, а идеальный мозг. Те ограничения на скорость или объем переработки информации, кото­рые обнаруживаются в психологических исследованиях, должны объяс­няться не физиологией или анатомией центральной нервной системы, а логикой психической деятельности. Психологика тем самым постули­рует: логика познавательной деятельности накладывает на информа­ционные преобразования в психике и сознании ограничения, которые настолько мощнее физиологических ограничение что последние не сле­дует использовать для объяснения психических явлении.

Целесообразность введения идеального мозга в качестве идеа­лизированного объекта теории в принципе не может быть ни доказана, ни опровергнута опытным путем. Известно, скажем, огромное коли­чество данных, которые, казалось бы, говорят о влиянии физиоло­гических ограничений на возможности психики. Достаточно напомнить, что мозговые нарушения приводят к серьезным психологическим сбоям и ограничениям в возможности информационных преобразова­ний. Но все эти наблюдения не могут опровергнуть идеализацию. Эти данные говорят лишь о том, что для нормального протекания психичес­ких процессов требуется нормальное функционирование мозга. Вряд ли такое понимание выглядит совсем уж неестественным. Поясним это метафорой: отключение компьютера от источника питания или сбрасы­вание его с Эйфелевой башни снизит возможности компьютера по пе­реработке информации до нуля, но из этого не следует, что характерис­тики работы компьютера (например, объем памяти или быстродействие) зависят от источника питания или высоты башни. Сходную метафору использует Р. Грегори, который заметил, что если у радиоприемника отпаять сопротивление, и он после этого начнет свистеть, то это ещё не означает, что данное сопротивление можно назвать «центром торможе­ния свиста» '.

Допущение о неограниченных возможностях мозга предполагает, что мозг автоматически выделяет вообще все возможные закономерности в предъявляемых сигналах на протяжении всей жизни организма. Хотя

'Цит. по кн.: Арбиб М, Метафорический мозг. М., 1967, с. 24. Популярный среди психологов и физиологов анекдот хорошо пародирует противоположное мнение. Суть анекдота — в экспериментальном доказательстве того, что таракан слышит ногами: ставим таракана на стол и постукиваем по столу пальцем — таракан пугается стука и пытается убежать. Затем отрываем таракану ноги и снова постукиваем по столу — теперь таракан не пытается убежать, значит, не слышит этого стука. Тем самым дока­зано; таракан не способен слышать без ног, следовательно, он слышит ногами.

264

утверждение заведомо неверно (оно относится к идеальному, а не реальному мозгу), тем не менее, его принятие означает, что в теории все процессы, связанные с нахождением закономерностей — формирование и распознавание образов, конструирование понятий, решение задач я т. п. — осуществляются мозгом автоматически. Т е. все эти процессы не являются сознательными до тех пор, пока с созданными образами, понятиями и решениями не начнёт работать специальный механизм, включающий работу сознания.

Мозг анализирует поступающие сигналы и обнаруживает регулярность их поступления во времени и пространстве. Существует мно­жество экспериментальных данных, доказывающих, что мозг ожидает поступления регулярного сигнала. Мозг (организм) непрерывно строит закономерное описание среды и своего поведения, моделируя то, что, как он ожидает, вот-вот должно произойти, предвосхищая то, что он вот-вот должен будет сделать. Если закономерность статистическая, и ожидания носят статистический характер. Так, если при выработке условного рефлекса одно определенное действие собаки положительно подкреплять в 70% случаев, а другое — в 30%, то собака придёт к тому, что будет в 70% случаев выполнять первое действие, а в 30% — второе. Более того, при вероятностном подкреплении рефлекс оказывается даже более стойким по отношению к угасанию'. И, вообще говоря, ни для нахождения закономерности, ни для организации собственного поведения сознание не нужно.

О возможных вариациях идеального мозга

Как всякая идеализация, представление об идеальном мозге применимо не ко всем областям психологического знания. Так, теория предлагает рассматривать в качестве идеального только здоровый мозг, не имеющий серьёзных патологических отклонений. Влияние органических нарушений на психическую деятельность непосредственно в компетенцию психологики не входит, хотя она и может предсказывать, какие нарушения познавательных структур теоретически возможны. Вообще, все физиологические исследования и рассуждения в

'См. Меницкий Д. N.. Трубачев В. В. Информация и проблемы высшей нервной деятельности. Л., 1974. Это, кстати, не оптимальная стратегия — правильнее во всех случаях было бы выполнять только первое действие. Но, впрочем, неоптимально поведут себя не только собаки, но и большинство людей — исключение составляют шизофреники и,может быть, профессиональные игроки.

265

психологике могут быть использованы только в качестве косвенной ар­гументации,

Однако мои коллеги, обсуждая эту идеализацию, высказывали сомнения в сё применимости. Одни говорили; идеальный мозг, раз он идеален, должен быть одинаков у всех людей, Однако каждый человек отличается от другого. И индивидуальные особенности, как показыва­ют исследования, часто связаны е особенностями физиологическими, генетически предопределены. Принятая идеализация не может объяс­нять такие различия между людьми и поэтому не может применяться в дифференциальной психологии. Другие говорили: идеальный мозг ав­томатически генерирует все возможные идеи. Но тогда и мозг гения, и мозг идиота генерирует одни и те же идеи. Значит, предложенная иде­ализация не способна объяснить творческий процесс. Третьи говорили: в согласии с идеализацией, мозг первобытного человека так же идеа­лен» как и мозг современного человека, а следовательно, с равным успе­хом порождает и мифологию, и современные физические теории напо­добие квантовой механики. Но ведь такой подход бессмысленен!

Эти сомнения следует обсудить и, по возможности, рассеять. Оп­поненты, по существу, предполагают: идеальный мозг — на то он и идеаль­ный—всегда должен действовать с наивысшей эффективностью. А раз так, то все люди — обладатели идеального мозга — в одной и той же ситуации должны принимать одинаковые решения. Именно поэтому оппоненты считают, что индивидуальные различия между людьми не могут иметь в психологике теоретического оправдания. Но предполо­жение о наличии единственного максимума эффективности в познава­тельной деятельности ни на чем не основано. Поиск единственного «пра­вильного» критерия эффективности не привёл к успеху ни в одной из областей, где нахождение такого критерия стало практической задачей. Цель познания — истина. Но полная и окончательная истина принципиаль­но недостижима. А следовательно, эффективность познания не может оце­ниваться по степени приближения к этой цели, ибо нельзя сравнивать изве­стное (знание) с тем, что до конца не известно (с истиной).

В теории обучения сложились, по меньшей мере, две не своди­мые друг к другу оценки эффективности: обученность, характеризую­щаяся объёмом сведений, полученных учеником в процессе обучения; и обучаемость, трактуемая как умение ученика учиться и измеряемая темпом продвижения при усвоении учебного материала '. Взрослые люди лучше обучены, дети лучше обучаемы. Можно ли сказать, какой

266

Критерий следует предпочесть? В диагностике интеллекта подчёрки­вается независимость способности к дивергентному мышлению (к творческому разнообразию ответов) от способности к конвергентному мышлению (к нахождению единственно правильного ответа)'. Не могут найти единый критерий познавательного развития и специалисты в области поведения животных — все попытки расположить разные виды животных по какой-либо «шкале интеллекта» сталкиваются с непреодолимыми трудностями². Методология науки не смогла найти хорошо работающие критерии, позволяющие при появлении новой теории оценить, является ли она более прогрессивной, чем её предшественница³. Хорошая теория должна удовлетворять, по меньшей мере, двум разным критериям; более-менее точно описывать круг рассматриваемых явлений, но при этом быть эвристичной, т. е. удачно ставить новые проблемы.

Познание — всегда процесс, не имеющий завершённого результата. При этом ранее накопленные знания необходимо сохранять, иначе придётся всё время начинать познание с нуля. Но надо также уметь их вменять, в противном случае не избежать заблуждений. Вполне объяснима неудача всех попыток найти единственный критерий эффективности познавательной деятельности. В каждый момент времени субъект познания стоит перед выбором: или упорно защищать наличное знание, или от него отказываться. И нет критериев, позволяющих оценить, какой вариант решения является наилучшим. Человек и в своём социальном поведении постоянно выбирает, как ему действовать: исходить из имеющейся у него системы ценностей и убеждений (наличное социальное знание) или скорректировать эту систему ценностей и убеждений и опираться на те возможности, которые ему предоставляет ситуация. Два важных социальных качества — гибкость и принципиальность — трудно совместимы. Этические теории так же не могут в общем виде дать ответ, что правильнее — сохранение или изменение, как не могут это сделать теории гносеологические. В конце концов, каждый человек делает свой выбор.

Идеальный мозг должен работать как автомат. Поэтому он обязан всегда знать, как действовать. Поскольку, однако, единственно правильного решения не существует, постольку идеальный мозг разных людей быть настроен на разные критерии эффективности. При этом,

'См., например, Гилфорд Дж. Три стороны интеллекта. // Психология мышления.М., 1965,с.433-456.

²Шовен Р. Поведение животных. М,, 1972, с. 34 ХайндР. Поведение животных. М., 1975, с. 701; Дьюсбери Д. Поведение животных. М., 1981, с. 401 и т. д.

³См. подробнее Аллахеердов В. М. Ук. соч., с, 290-292.

267

разумеется, любой идеальный мозг должен в своём развитии быть обу­чаемым и обученным, способным и к дивергентному, и к конвергент­ному мышлению, стремиться к адекватному описанию реальности и к постановке новых» нерешённых проблем... Однако он всегда должен знать в сложных случаях, чему отдать предпочтение.

Допущение об идеальности мозга не предполагает единственнос­ти его реализации у всех людей. Позднее мы обнаружим еще множе­ство других оснований, по которым теоретически один идеальный мозг может отличаться от другого. Вполне вероятно, что при некоторых ин­дивидуальных особенностях и специфических жизненных обстоятель­ствах идеальный мозг может даже «сойти с ума». Главное: чем больше индивидуальных различий существует, тем более совокупное знание че­ловечества продвигается вперёд сразу по нескольким независимым критериям. Таким образом, не исключено, что обнаружение различных пу­тей и критериев познания приведёт к построению теоретической типологии индивидуальных особенностей людей.

Теперь перейдём к утверждению, что идеальный мозг автомати­чески генерирует все возможные идеи. Это утверждение никоим обра­зом не уничижает творческие находки и гениальные открытия людей. Позднее мы проанализируем экспериментальные исследования творче­ского процесса с позиций психологики. Сейчас лишь остановимся на принципиальной стороне дела. Если мы находимся на естественнона­учной точке зрения, то признаём, что сознание получает информацию только с помощью мозга. Это можно выразить так: механизм сознания работает на мозге. Сознание не может обладать какой-либо информа­цией сверх той, которой обладает мозг; сознание не может преобразо­вывать информацию каким-либо сверхъестественным образом, помимо мозга. Вспомните процитированное выше высказывание П. Я. Гальпери­на: «В психических отражениях не может быть «ни грана» больше того, что есть в физиологической основе». Это и значит, что сознание все свои идеи и мысли извлекает из мозга.

Воспользуюсь метафорой. Если мозг соотнести с неким идеаль­ным компьютером (я не говорю, что мозг — это компьютер, но из всей ныне существующей техники компьютер более всего сравним с моз­гом), то сознание — это такой пользователь компьютера, который не получает никакой информации помимо компьютера '. Все самые заме­чательные идеи, приходящие в сознание художников и учёных, вначале

Для поклонников парапсихологии отмечу: если сознание способно устанавли­вать телепатическую связь с другим сознанием, то такая связь — в соответствии с по­зицией психологики — также может устанавливаться только с помощью мозга.

268

порождаются их мозгом, причём порождаются автоматически, ибо мозг — всего лишь самый совершенный в мире автомат. Дело, однако, в том, что мозг как автомат порождает всевозможные идеи, а не только гениальные,

Продолжу метафору. Пусть идеальный компьютер с бесконечной скоростью составляет все возможные комбинации из букв, цифр и зна­ков препинания. Вполне вероятно, что в хаосе составленных им тек­стов могут появиться фразы типа «Я помню? Мгновенье вот в чем или чудное?», «Чудное? Быть в чем. Я помню!» и т. д. Однако ни один пользо­ватель до Шекспира и Пушкина не выбрал из этого хаоса (т. е. не со­здал) строк, позднее признанных гениальными: «Я помню чудное мгновенье» или «Быть или не быть? Вот в чем вопрос». Эта не очень точная метафора (мозг не действует хаотически) позволяет, тем не менее, по­дать, что генерация идей может быть вполне доступна автомату (по­этому современные компьютеры пишут стихи, играют в шахматы, до­казывают оригинальные математические теоремы). А вот выбор ценных или хотя бы приемлемых идей из созданного автоматом хаоса до сих пop остаётся прерогативой сознания.

Пример хаотического создания текстов компьютером позволяет пояснить и мою точку зрения на возможность создания мозгом первобытного человека квантовой электродинамики, периодической таблицы элементов и т. п. Вообще говоря, среди бесконечного хаоса текстов, составленных идеальным компьютером, могут быть и тексты Р. Фейнмана, и тексты Д. И. Менделеева, хотя, конечно, сознанию первобытного человека они вряд ли покажутся осмысленными. Однако как бы бесконечно быстро ни работал идеальный компьютер, он никогда не создаст всех возможных комбинаций букв и цифр. Компьютер может породить конечное, в лучшем случае счётное количество текстов. А все возможные тексты наверняка составляют несчётное множество — ведь, как показал ещё Г. Кантор, уже не подлежат пересчёту все числа от 0 до 1, даже если их пересчитывать бесконечное время... Иначе говоря, составленное компьютером бесконечное число текстов никогда не будет содержать всех возможных текстов. И найденные компьютером закономерности никогда не будут вообще всеми мыслимыми закономерностями. Сознание как пользователь компьютера должно хотя бы отчасти влиять на то, в какой зоне преимущественно компьютер должен создавать свои тексты и искать закономерности. В той мере, в какой сознание первобытного человека воздействует на генерацию текстов мозгом, очевидно, что оно вряд ли выберет зону, связанную с кванто-электродинамикой.

269

Метафора сама по себе, разумеется, ничего не доказывает, Она лишь проясняет предложенный психологикой подход и пытается разве­ять сразу возникающие сомнения. Далее, рассматривая законы работы сознания как механизма, этот подход будет конкретизироваться и уточ­няться.