Русская археология XIX века.
Общая характеристика.
В России в XIX веке сложилось представление об археологии как исторической науке, изучающей в основном ископаемые остатки, связанные с деятельностью человека с глубокой древности и до средневековья включительно. Русская археология являлась частью мировой наукой. Тесно связанная с другими науками, она зависела от развития общественной мысли в России, потребностей общества и той или иной политической системы.
Начальный период XVIII – начало XIX века – возникновение и начальный этап развития европейской и русской археологии. В это время произошел переход от интереса к научным поискам археологических материалов. На вновь осваиваемых Россией землях проводились раскопки курганов целью поисков было «могильное золота». Вырытые из курганов без соблюдения, каких либо научных правил вещи продавались на рынках городов. Для русской науки XIX века характерны 2 направления: официальное, государственное, которое олицетворяла Императорская археологическая комиссия, и общественная, народная, включавшая археологические музеи, общества, археологические съезды России.
В русской археологии этого время четко выражено стремление использовать археологические предметы для исторических выводов. Представителем этого направления был И. Е. Забелин, раскапывавший курганы в Подмосковье и знаменитый скифский курган Чертомлык. Забелин разработал научную методику раскопок южнорусских курганов, выдвинул идею изучения бытовой истории по археологическим памятникам. Другой представитель отечественной науки Д. Н. Анучин попытался выявить параллели между археологическими и этнографическими материалами и, исходя из этого, объяснить общность путей исторического развития различных народов.
Середина XIX века – сер. 30 годов XIX века можно рассматривать как демократический в развитие русской археологии. Он характеризуется возникновением археологических обществ, местных музеев и изданий, большими по тем временам раскопками, открытиями памятников палеолита, неолита, эпохи бронзы, формировании русской археологии как науки, сложение её основных направлений (скифская, славяно-русская, античная археология и др.), зарождение палеолитоведения и региональной археологии Кавказа, Средней Азии, Сибири.
В середине XIX века под руководством А. С. Уварова проводятся огромные по своему размаху раскопки курганов во Владимиро-Суздальской земле. За 4 года были раскопаны 7729 курганов. Эти раскопки не имели себе равных в то время в России, и показали, что страна богата археологическими памятниками. А. С. Уваров был инициатором создания Археолого-нумизматического общества в Петербурге (1846), переименованное в Русское археологическое общество (РАО, 1851), и Московского археологического общества (МАО,1864), ставшего целью «исследования археологии, преимущественно русской, и распространение в России археологических знаний».
Но с появлением «Истории искусств древности» античная, или классическая археология в Европе, а затем и в России обрела полноценный научный статус. На исходе XVIII — в первой четверти XIX в., от «учёных путешествий», исследователи перешли к организации сети музеев. Возникли первые в России музеи: в Николаеве (1806), Феодосии (1811), Одессе (1825), Керчи (1826), появились и археологи-профессионалы. Например, с 1811 г. с точной документацией вёл раскопки П.А. Дюбрюкс; музеи в Одессе и Керчи возглавил И.П. Бларамберг. В 1827 г. И.А. Стемпковский опубликовал в Петербурге «Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае» — первую развёрнутую и обоснованную программу археологического изучения Северного Причерноморья. Собирательство периода «антикварианизма» сменяется развитием классической археологии как части целостного комплекса знаний об античности, включающего изобразительное искусство, архитектуру, историческую географию, литературу, поэзию, историографию Древней Греции и Рима. Российские археологи к 1825 г. располагали необходимыми средствами, методами, основами организации для того, чтобы принять успешное участие в этом развитии и осуществлять его на материалах античных памятников, находящихся в пределах территории Российского государства.
Происходили работы по реставрации памятников древнерусской архитектуры, подлинных свидетелей исторического прошлого. Например, реставрация Теремного дворца в Московском Кремле (1836) и так называемого «дома Романовых» на Варварке (1856-1859), предпринимаются попытки организации охраны памятников.
а) Деятельность Московского археологического общества (МАО). Создание Московского археологического общества.
17 февраля 1864 г. было основано Московское археологическое общество (МАО). Его учредителями, под председательством А.С. Уварова, стали А.А. Авдеев, А.Н. Андреев, А.В. Брыкин, А.Е. Викторов, А.А. Гатцук, К.К. Герц, С.Б. Ешевский, Л.П. Исаенко, H.Н. Львов, П.И. Сабастьянов, Д.П. Сонцев, Ю.Д. Филимонов, П.А. Хвощинский, Р.И. Шуберт.
Таким образом, в лице М.П. Погодина, Ф.И. Буслаева, И.Е. Забелина, А.А. Котляревского, А.Н. Афанасьева определилось идейно-методологическое ядро московского научного центра, парадигма которого с достаточной чёткостью определена теоретическими установками А.С. Уварова.
Члены МАО признавали значение результатов, полученных их западноевропейскими современниками, археологами-эволюционистами, и на раннем этапе своей деятельности особое внимание уделяли быстрейшему освоению достижений зарубежной археологии последних десятилетий.
Кроме славяно-русской и первобытной археологии, в деятельности МАО с самого начала были представлены другие разделы археологии. Общество стало центром, где сосредоточивались сведения о важнейших событиях в мировой и отечественной археологии, выполняя своего рода образовательную функцию.
Основным делом Московского археологического общества, созданного и возглавляемого А.С. Уваровым, оставалась организационная работа: сплочение сил российских археологов, формирование и распространение единых методических принципов, развёртывание новых направлений и создание исследовательских центров. Главным средством для решения всех этих задач на протяжении 1870 — начала 1880-х годов были археологические съезды, подготовка, проведение и публикация материалов, которые определяли работы МАО в «поздний уваровский период» (1871-1884).
Регулярность проведения археологических съездов – раз в три год. Каждый съезд был узловым событием для становления целых разделов археологии, новых научных центров, направлений и школ.
Создание динамичной, двуцентрической системы — с мощным, постоянно действующим основным организационным центром в виде МАО в Москве и словно перемещающимся по всероссийской орбите местным центром — это было исключительно новаторской и удачной идеей. Огромное значение при этом имел и всероссийский характер съездов, на протяжении многих десятилетий на них собирались лучшие силы российской археологии. Новые идеи, методы, обсуждение теоретических вопросов ведущими специалистами — всё это проходило на глазах у местных археологов и при их участии, повышало подготовку и стимулировало активность местных научных сил.
б) Императорская археологическая комиссия – первое государственное учреждение по охране и изучению памятников культуры.
Значительно более успешно и целенаправленно в течение всей первой половины XIX в. шла разработка письменной источниковедческой базы. В 1813 г., по инициативе министра иностранных дел графа Н.П. Румянцева, было начато издание «Собрания государственных грамот и договоров» в 4 томах (1813-1828). Для дальнейшего сбора и систематизации исторических документов П.М. Строев в 1823 г. предложил организовать специальную археографическую экспедицию. (1829-1834 гг.). Затем экспедиция была преобразована в Императорскую Археографическую комиссию, которая с 1846 г. приступила к изданию «Полного собрания русских летописей» — базисного свода письменных источников по русской истории.
С 1854 г. работает государственное учреждение при Министерстве двора – Археологическая комиссия (АК). Она субсидировала исследования, выдавала разрешения (Открытые листы) на право проведения раскопок, принимала ценные археологические материалы и издавала отчеты Археологической комиссии (всего 392 тома). В Известия Археологической комиссии печаталась информация о проводимых раскопках и интересных находках.
Принципы и методы её работы стали образцом для организации на новом уровне изучения и систематизации источников вещественных, археологических. И в том, и в другом случае удовлетворялись не только требования императорской администрации и официальной идеологии. Логика развития исторической науки в России выдвинула на первый план задачи систематизации источников, создания научных организаций и изданий, новых исторических обобщений, основанных как на письменных, так и на вещественных данных. Археологическая комиссия стремилась обеспечить высокий научный уровень раскопок причерноморских памятников. Руководство было поручено (от имени Археологической комиссии) директорам Керченского музея А.Е. Люценко, затем С. Веребрюсову, Ф.И. Гроссу. Совместно с ними работали члены АК В.Г. Тизенгаузен, Н.П. Кондаков и другие петербургские учёные.
с) Развитие античной, славянской, первобытной и восточной археологии в XIX в.
Античность, славистика, первобытная и восточная археология — эти зарождающиеся отрасли археологии требовали новых организационных форм, но Эрмитаж, к тому же переживавший длительный процесс реконструкции, не мог их дать. Отечественная археология, таким образом, к 1870-м годам обрела тематическую и организационную структуру: система научных центров Петербурга и Москвы в состоянии была обеспечить постоянное и достаточно равномерное, ритмично организуемое регулярным проведением Археологических съездов развитие выделившихся и определившихся разделов археологической науки — классической, славяно-русской, восточной и зарождавшейся первобытной археологии. Обеспечен был процесс стабильного накопления, экспертизы, осмысления вещественных древностей.
Зарождение славяно-русской археологии.
Славяно-русская археология как сравнительно молодая отрасль должна была во многом повторить (осваивая опыт) путь археологии классической. От сбора и начального осмысления случайных находок, кладов, реликвий и т.п. к всё более целенаправленному и планомерному поиску и выявлению древностей, определению памятников на местности, стационарным их раскопкам, созданию системы исследовательских учреждений, а затем — выдвижению и реализации научно-исследовательских программ.
Одним из первых это понял и начал осуществлять именно А.Н. Оленин — и как археолог, и как президент Академии художеств. Интерес к русским древностям резко возрос после находки в 1822 г. клада драгоценностей XII-XIII вв. на месте разрушенной татаро-монголами Старой Рязани.
Летописи, проработанные, обобщённые и изложенные Карамзиным Н.М., позволили впервые представить ход истории России с древнейших времён до 1611 г. как непрерывный процесс становления единого мощного государства; подлинным открытием Н.М.Карамзина было то, что он назвал «духом времени» (меняющийся от века к веку и непрерывный в своём движении «тип сознания» русских людей, присущие каждой эпохе убеждения, представления, отношения).
Обратившись к теме происхождения славян, H.М. Карамзин тем самым закладывал основу отечественного славяноведения. Именно здесь были поставлены вопросы расселения древних славянских племён, их отношений с другими народами, характеристики общественного устройства, быта, религии, языка, азбуки. Впервые был очерчен широкий круг взаимосвязанных проблем, составивших содержание особых, новых разделов славянской истории, а затем и славянской археологии.
Отечественная славистика принимала отчётливые организационные формы. В 1804 г. было основано Общество истории и древностей Российских при Московском университете, а в 1816 г. — Вольное общество любителей российской словесности в Петербурге. Один из его членов, П.И. Кёппен опубликовал в 1825 г. «Записку о путешествии по словенским землям и архивам». Кёппен изучал библиотеки и архивы, славянские древности и достопримечательности. Разработанный им маршрут «учёного путешествия» позднее неоднократно использовался выдающимися русскими славистами О.М. Бодянским, В.И. Григоровичем, И.И. Срезневским. [21]
Большую роль в вовлечении вещественных древностей в круг интересов славяноведения сыграл Евфимий Алексеевич Болховитинов (1767-1837) (в дореволюционной литературе обычно — «митрополит Евгений»). Основатель славяно-русской палеографии, в 1790-х годах (до пострижения). Древности Новгорода, Пскова, Киева впервые были им описаны; в 1827-1837 гг. митрополит Евгений организовал в Киеве раскопки, которые привели к открытию Десятинной церкви, Золотых ворот и других памятников архитектуры XI века. [23]
Представление о самостоятельном, независимом от письменных данных значении древностей для восстановления славянской истории стало своего рода реакцией на карамзинскую, монархическую концепцию. Основная заслуга в этом принадлежит одному из создателей научного славяноведения Адаму Чарноцкому (1784-1825), (псевдоним Зориан Доленга-Ходаковский). [24]
В своих научных воззрениях Ходаковский исходил из твёрдого убеждения в том, что письменная история, её источники, летописи и хроники — фальсифицированы церковью в угоду государственной (княжеской, королевской, царской) власти, а потому не могут быть источником истинных знаний о народном прошлом.
В 1818 г. создана комплексная программа исследований, объединяющая цели и методы археологии и этнографии.
Археологические памятники в «системе Ходаковского» играли особую роль. Городища он считал славянскими святилищами, своего рода «храмами под открытым небом»; вокруг них должны были располагаться урочища, посвящённые языческим богам, и названные по именам общеславянского пантеона. Сбор сведений о городищах и окружающей микротопонимике стал главным методом работы Ходаковского.
Демократическая по духу, новаторская по методам, программа Ходаковского была сочувственно встречена учёными Петербурга и Москвы. Эта методика стала базой для становления зарождающейся славяно-русской археологии.
Ходаковский первым описал новгородские сопки (правда, полагал он, «они не нашею рукою насыпаны и, может быть, ещё прежде, до прибытия Славянских племён в сии страны»). Он провёл раскопки сопок в Новгороде («Могила Гостомысла»), в Бежецах, в Старой Ладоге (составленные им карты городищ были позднее опубликованы М.П. Погодиным).
Славяно-русская археология, возникшей вместе с первыми ростками этого мировоззрения, предстояло пережить ледяную зиму николаевского царствования, длительную эпоху торжества самодержавно-крепостнической реакции. Славянская археология, как и классическая, и восточная, в эти годы, несомненно, в определённой степени испытывала воздействие бурного прогресса университетской науки. Вопросы славянской истории и культуры в первые пореформенные годы обрели особое значение, далеко выходящее за пределы академической научной проблематики. Весь комплекс славяноведческих дисциплин, включавших филологию, фольклористику, историческую географию, письменную историю, исследуемых в научных учреждениях Петербурга ведущими учёными (прежде всего в Университете и Академии наук), обеспечивал разработку славяно-русской археологией широкого спектра исследовательских задач:
— определение племенных территорий и времени появления на них славян;
— уровень развития славянской материальной культуры (сопоставимой с данными языка, систематизируемыми лингвистами);
— погребальные обряды (как область духовной культуры расширяли возможности сопоставлений с данными языка, фольклора, этнографии);
— культурные, экономические, политические связи (археология могла в их изучении учитывать не только данные лингвистики и истории, но и близкий по обстоятельствам находок и методике источниковедения материал нумизматики — многочисленные арабские, западноевропейские и византийские монеты в кладах или погребальных комплексах, так же, как вещественные находки, особенно выразительные «импорты» из Северной Европы, легко сопоставимые с публикациями скандинавских вещей, что позволяло раскрыть направленность и динамику отношений восточных славян с Византией, Скандинавией, Западной Европой, мусульманскими странами).
К решению всего комплекса этих задач славяно-русская археология начала 1870-х годов была ещё не готова — сказывалось отсутствие традиции систематического и целенаправленного изучения славянских древностей. Раскопки Владимирских курганов, проведенные А.С. Уваровым и П.С. Савельевым (если не от лица, то хотя бы на глазах РАО), оставались пока единичным эпизодом.
Примеры: Всего было раскопано 5877 курганных насыпей в 127 могильниках. По объёму раскопки Ивановского немногим уступали уваровским. Курганы Ижорского плато дали великолепный материал XI-XV вв., позволявший проследить эволюцию курганного обряда от монументальных насыпей с сожжениями к трупоположениям (в том числе сидячим), а затем — новгородским «жальникам», грунтовым погребениям с валунными оградами. Исключительно разнообразными оказались украшения — ромбощитковые и многобусинные височные кольца, витые, пластинчатые и пр. браслеты, ожерелья, подвески, перстни и т.п. Женский наряд и мужской убор, оружие и орудия труда — всё это позволяло разносторонне и ярко представить и воссоздать облик и культуру словен новгородских. Особую ценность этот материал представлял в контексте славянского взаимодействия с финскими племенами ижорой, карелой, водью. Славяно-русская археология шла пока что по пути накопления, добиваясь при этом резкого количественного увеличения материалов, но в методическом отношении далеко отставая как от лингвистики, так и от письменной истории. В этих условиях особую остроту приобретал вопрос профессиональной подготовки археологов.
В конце 1860-х годов славянская археология, на протяжении предшествующих десятилетий остававшаяся сферой интересов почти исключительно учёных славянских стран, завершила переход от этапа «первоначального накопления» вещественных источников к постановке и освоению методических задач, определению средств для их решения, разработке последовательного научного подхода, позволяющего от первичной классификации материала подойти к его анализу, а затем — к первым опытам исторических интерпретаций и реконструкций.
Уже с первых своих шагов процесс адаптации славяно-русского раздела в основном корпусе археологического знания требовал последовательного решения определённых элементарных задач. Во-первых, необходимо было выделить общепризнанный и ясный «индикатор» славянских древностей, характерный вид артефактов (или набор признаков), позволяющий отнести те или иные находки и комплексы к славянской археологической культуре (или, по крайней мере, до выделения самого понятия «археологическая культура», определить данные памятники как «славянские»). Далее, по мере того, как росло количество этих памятников, в результате интенсивных полевых исследований формировались всё более значимые, компактные и достаточно целостные массивы древностей, охватывавшие своим распространением обширные территории древнего расселения славянства. Требовалось получить данные и опубликовать характеристики наиболее показательных, ключевых памятников, которые могли бы послужить эталоном славяно-русских древностей. Следующий шаг исследовательского алгоритма — анализ каждой из этих категорий, т.е. разделение памятников (комплексов, вещей) на типы.
Славяно-русская археология тем самым обретала возможность занять собственное место в общеевропейской системе древностей. И вполне естественно, что решение этой задачи становилось уже не только «славянским», но и общеевропейским делом, значимым для зарубежных учёных.
Античная археология.
Античная археология (составной частью которой выступала скифология), опиравшаяся на развёрнутый, устойчивый и освоенный «образованным обществом», вплоть до гимназических классов, корпус базовых знаний «классического комплекса» (включая в качестве стандартной культурной нормы знание латыни и греческого, основ классической филологии, древней литературы, истории). Уже в силу этой сравнительной общедоступности своих результатов пользовалась преимущественным общественным вниманием и престижем. Её достижения и открытия, будь то руины эллинских полисов, статуи богов и муз, вазы с росписями на мифологические сюжеты, монеты эллинистических царей или римских императоров, органично и глубоко входили в нормативный фонд культуры российского общества, одновременно усиливая и утверждая авторитет классического начала, но притом и формируя археологический аспект гуманитарного знания, выражая феномен своего рода материализации исторического времени (выступающего в «подлинных антиках»). Именно в сфере античной археологии определялась в качестве культурной нормы позиция археологического знания в структуре культуры в целом. Определялся и алгоритм археологического исследования, логика и последовательность научных задач, имеющих целью ответы на общественно значимые вопросы, которые общество ставило перед исторической наукой и в целом гуманитарной культурой.
Если античная археология могла опереться на уже имеющийся богатый опыт классического искусствознания и историографии античности, то теперь появились методологические предпосылки для создания целостной концепции отечественной, национальной, российской истории.
Близ Керчи А.Б. Ашик раскопал курган Кекуватского с богатым саркофагом, греческим и скифским вооружением. В «Золотом кургане» там же, в окрестностях древней Пантикапей, Д.В. Корейша приоткрыл стену монументального склепа, производившую впечатление мегалитической постройки. В 1837 г. П.И. Кеппен опубликовал «Список известнейших курганов в России» — первую обстоятельную сводку учтённых к тому времени погребальных памятников, в основном скифских. Через десять лет, в 1848 г., А.Б. Ашик издал двухтомный труд «Боспорское царство».
Однако главным вкладом России в развитие археологии античного мира стало создание на базе классической археологии её самостоятельного скифского (а позднее скифо-сарматского) раздела. Исторически связанные с эллинско-припонтийскими, скифские древности и исследовались в едином контексте с ними, в единой организационной системе и одним кругом исследователей.
Основы скифской археологии были заложены И.Е. Забелиным, который не только ввёл в науку Чертомлык, Большую Близницу и другие раскопанные им памятники, но и объединил в «Древностях Геродотовой Скифии» результаты всех предшествующих раскопок. В 1870-е годы археологи Керченского музея, под эгидой и при участии АК, продолжали исследование скифских курганов. Среди раскопанных в это время памятников наибольший интерес представляли Нимфейские и Семибратние курганы.
Широкий размах археологических исследований античных памятников на территории СССР и за рубежом способствовал накоплению массового бытового материала, что в сочетании со свидетельствами письменных и других видов источников позволяет дать исчерпывающую характеристику истории античного общества и его материальной культуры. Воссоздать достоверную картину жизни не только греков и римлян, но и многих других народов, на которых распространялось влияние греко-римской культуры. Античные памятники, открытые на территории СССР, в районах, примыкающих к побережью Черного и Азовского морей, на Кавказе и в Средней Азии, в данном пособии впервые рассматриваются наряду с классическими античными памятниками Средиземноморья. Автор стремился выявить следы влияния античной культуры на народы, которые в ходе их исторического развития оказывались связанными прямо или опосредствованно с греками и римлянами либо с эллинистическими государствами Востока. Античная культура, сложившаяся на территории рабовладельческих государств Греции и Рима в I тысячелетии до н. э. и в первые века нашей эры, сыграла значительную роль в истории человечества, К.Маркс называл античный период детством человеческого общества, которое прекраснее всего развилось в Греции.
Зарождение первобытной археологии в России.
К 1880 г. общие контуры первобытной археологии России были намечены: выявлены и изучены первые палеолитические памятники, в том числе вовлечено в научный оборот классическое местонахождение в Костёнках; зафиксированы первые стоянки с микролитическими орудиями (в открытии мезолита Россия встала вровень с археологией самых передовых западноевропейских стран); определён облик неолита двух больших культурно-исторических областей в лесной зоне — Волго-Окского междуречья и Онежского озера — Белого моря; найдены эпонимные памятники энеолитической волосовской культуры и фатьяновской культуры круга среднеевропейских «боевых топоров», связанного с древней индоевропейской этнической группировкой. В течение 10-15 лет российская археология, в изучении первобытности, преодолела отставание от западноевропейской, исчислявшееся в три десятилетия.
Правда, в дальнейшем развитие первобытной археологии вновь резко замедлилось. Не случайно в 1881 г. А.С. Уваров предпослал своей обобщающей монографии «Археология России. Каменный период» грустный эпиграф из русского фольклора: «Кто в поле жив человек — отзовися».
Резко изменились внешние, общественно-политические условия, в которых приходилось действовать «ученой дружине» 1870-х годов. Залогом успешного решения задач, стоявших перед первобытной археологией, было, как и в Западной Европе, объединение сил археологов и учёных-естественников. Неформальный коллектив исследователей, сложившийся в 1870-е годы, мог обеспечить успех начального этапа работ, что и произошло. Однако для закрепления этого успеха, для планомерного развития первобытной археологии требовалось организационное оформление научного сотрудничества естественников и гуманитариев.
Курс «первобытной археологии» был введён лишь в 1891 г. (его читал Н.И. Веселовский). В плане археологической подготовки слушатели института совершали «археологические экскурсии» и производили раскопки сопок, курганов, жальников в близких к Петербургу районах Северо-Запада.
Характерной особенностью этого периода стало быстрое развитие естественнонаучных знаний и активное их воздействие на смежные разделы гуманитарных наук, как в университетском образовании, так и в исследовательской деятельности. В 1864 г. в Москве было образовано Общество любителей естествознания (в дальнейшем антропологии и этнографии — ОЛЕАЭ). Организатором его стал основоположник русской антропологии Анатолий Петрович Богданов (1834-1896гг.). [10]
В 1865 г. А.П. Богданов провел широкие исследования курганов Подмосковья, результаты которых в археологическом и антропологическом плане он обобщил в книге «Материалы для антропологии курганного периода в Московской губернии» (1867).
Исключительно важным было и то обстоятельство, что памятники каменного века, открывавшиеся на отдаленных окраинах Российской империи, относились при этом к разновременным, крайним в хронологическом диапазоне его эпохам: карельские стоянки — неолит («новокаменный век», по современным датировкам VI-III тыс. до н.э.), сибирские и польские — палеолит («древнекаменный век», от 15-20 и более тыс. лет тому назад). На всей территории страны предстояла не только определить наличие местонахождений памятников каменного века, но и освоить хотя бы первичную его периодизацию.
Поиском памятников каменного века занялся и основоположник украинской археологии Владимир Бонифатьевич Антонович (1830-1908). В 1876 г.
Характерной особенностью работ по изучению каменного века на окраинах страны — в Сибири и Польше, на Русском Севере и на Украине — было обязательное объединение археологов и естественников — геологов, зоологов.
Была изучена Карачаровская палеолитическая стоянка. Её геологическую характеристику дал выдающийся русский естествоиспытатель Василий Васильевич Докучаев (1846-1903). Начало заселения России было отнесено к «периоду мамонта и мамонтовой фауны», как определил эту эпоху, в соответствии с периодизацией Э. Ларте, автора первой отечественной монографии о «каменном периоде России».
И.С. Поляков приступил к исследованию памятника, занимающего центральное положение в палеолите Русской равнины, — местонахождения в Костёнках (в советское время стоянка Костёнки I была названа именем Полякова). Палеолитический характер костёнковских местонахождений в 1879 г. установил И.С. Поляков.
Развитие работ по палеолиту привело в России, как и в Западной Европе, к открытию нового хронологического горизонта памятников каменного века.
Наконец, первобытная археология развивалась на периферии организационной структуры АК — Эрмитаж — РАО, с опорой на естественнонаучные общества, связанные с Университетом. Первобытная археология непосредственно примыкала к комплексу естественноисторических дисциплин, являясь их прямым продолжением, и развивалась под действием прежде всего общеэволюционных закономерностей.
Задача освоения «археологического богатства» России, уникального исторического комплекса, сформированного «крупными культурными центрами древнего человечества», поставленная Н.И. Веселовским в 1900 г., в значительной мере была решена в течение десятилетия усилиями лучших представителей нового поколения учёных.
Петербургские научные силы, активно участвовавшие в развитии первобытной археологии 1860-1870-х годов, принадлежали главным образом Академии наук и Петербургскому университету. В области первобытной археологии 1910-е годы также были отмечены новыми обобщениями: в статье А.А. Спицына «Русский палеолит» (1915) материалы России были соотнесены с системой Мортилье и намечались ближайшие задачи её уточнения и модификации для условий Восточной Европы.
Восточная археология.
Обобщая задачи формирующегося в недрах востоковедения научного направления, связанного с изучением кочевых народов, в 1875 г. В.В. Григорьев посвятил этой теме специальную работу «Об отношениях между кочевыми и осёдлыми государствами», по оценке акад. В.В. Бартольда, «одну из лучших своих статей». [34] Россия, писал В.В. Григорьев, не только изначально и на всех этапах своей истории была связана с кочевническими обществами и государствами: скифским и сарматским, хазарским и половецким, монгольским и золотоордынским. Начиная с середины XVI столетия и вплоть до 1864-1871 гг. в состав Русского государства постепенно вошли созданные на базе тюркско-монгольских кочевнических империй государства пояса евроазийских степей, а в XIX в. — и Средней Азии. Изучение истории, культуры, языка, общественных отношений, взаимосвязей народов и стран Европы и Азии, роли в этой системе кочевнических обществ были научной задачей, в которой России принадлежал не только приоритет постановки, но и для решения которой российская наука, включая археологию, располагала уникальными исследовательскими возможностями.
В 1870-е годы началась работа нового поколения петербургских востоковедов, среди которых особо должен быть назван Виктор Романович Розен (1849-1908гг.). В 1876 г. в качестве помощника генерального секретаря он принимал деятельное участие в подготовке и проведении III Международного съезда ориенталистов в Петербурге. Работая преподавателем факультета восточных языков в Университете, в 1885 г. В.Р. Розен возглавил Восточное отделение Русского археологического общества. По его инициативе в 1886 г. началось издание «Записок Восточного отделения РАО», которые стали основным и наиболее авторитетным периодическим изданием в области востоковедения и восточной археологии.
Новые аспекты собственно археологической проблематики появились и в университетском преподавании. Это было связано с исследовательскими интересами первого в Петербургском университете профессора по кафедре теории и истории искусств А.В. Прахова. В 1880 г. на базе РАО он издал «Зодчество древнего Египта» — первое в России исследование, обобщившее результаты египтологической археологии. Книга, правда, была критически встречена В.В. Стасовым.
Подготовка и проведение IV Археологического съезда в Казани в 1877 г. имели для развития восточной, а особенно зарождавшейся как её восточноевропейское ответвление финно-угорской археологии «Национальная археология», развивавшаяся в столичных центрах России, естественно, несколько опережала становление тематически близких «неславянских» разделов изучения инокультурных древностей, территориально и исторически связанных со славянами народов степной и лесной зон Евразии (кочевников, главным образом тюркских, и осёдлых финно-угров).
За сравнительно короткое время они прошли тот же эталонный путь, освоили исследовательские алгоритмы, разработанные классической и славянской археологией: от первичных сводок накопленного и освоенного материала (вещественных древностей с данными смежных наук — письменными источниками, материалами этнографии, лингвистики и др.). Университетский устав 1863 г. предусматривал деление истории Востока на три специальности: историю семитических народов, историю арийских народов Азии и историю Северо-Восточной Азии.
Эти десять лет много значили для дальнейшего развития русской науки, и археология здесь оказалась в печальном, невыгодном положении. Организационная разобщённость 1890-х годов пришлась на период динамичного формирования новых разделов археологии, зарождения и активизации новых местных центров и сил, смены поколений исследователей, дифференциации исследовательских подходов к археологическим материалам. Внутренние трудности, которые переживала российская археология, усугублялись противоречивыми и сложными тенденциями развития всей русской культуры, вступившей в нелёгкую, переломную эпоху.