Билет 3

Творчество Леонида Андреева принадлежит к одной из ярких страниц в истории русской литературы конца XIX - начала XX века. Это писатель большого таланта, оригинальный, своеобразный художник.

«Возникнув как средоточие духовно-нравственных, интеллектуальных и художественных поисков, творческое наследие писателя определило ведущие тенденции развития русского и мирового искусства XX века. Л. Андреева можно назвать одной из ярчайших фигур своего времени, оставившей оригинальный след в искусстве. В его творческом методе причудливо переплелись реализм и новейшие веяния начавшегося столетия. Творчество Андреева в целом было неотъемлемой частью литературно- художественной жизни России начала века. Его имя вызывало бурную реакцию на страницах печати, ему были посвящены книги, статьи, рецензии. О его произведениях существует множество положительных и даже восторженных откликов»[9].

Сразу после появления его первых рассказов о молодом авторе сразу же «во весь голос» заговорили критики - А. Измайлов в «биржевых ведомостях», И. Ясинский в «Ежемесячных сочинениях», Е. Соловьев в «Журнале для всех»...

Современная писателю критика неизменно обращала внимание на его тяготение к философским и религиозно-этическим проблемам. Так, «М. Неведомский считал определяющим для его драматургии именно «философский характер», В.Г. Короленко особенно выделял у Андреева «вечный вопрос человеческого духа в его искании своей связи с бесконечностью вообще и с бесконечной справедливостью в частности»[8].

Но были и те, кто не совсем лестно относился к творчеству Андреева: «Л.Н. Толстой нередко писал о «преувеличении чувства», «фальшивой чепухе», «отсутствии чувства меры», «неестественном» поведении героев Андреева»[9].

Спорным в оценке писателей-современников оказался и вопрос о принадлежности творчества Андреева к определенному литературному направлению. Его считали и реалистом, и символистом, а сам Л. Андреев писал о себе: «Кто я? - Для благороднорожденных декадентов - презренный реалист, для наследственных реалистов -- подозрительный символист»[9]

Но к каким бы литературным направлениям его не относили, он остается одной из ярчайших фигур своего времени, оставивших оригинальный след в мировом искусстве.

Глава 1. Становление творческой индивидуальности л. Андреева

Детские годы писатель провел среди детей бедняков, поэтому, как никто другой знал всю правду об их тяжёлой судьбе. В дальнейшем эти воспоминания отразились в рассказах «Баргамот и Гараська», «Ангелочек», «Петька на даче», изображающих страдания детей и их рабское положение.

«Окончив в 1897 году юридический факультет Московского университета, Андреев очень скоро разочаровался в адвокатской карьере и стал репортёром, вначале в «Московском вестнике», а вскоре и в «Курьере», где он за пять лет опубликовал одних только фельетонов более двухсот (под псевдонимом Джемс Линч)»[5, с33]. «Духом неприятия существующего строя веет от фельетонов и судебных отчётов Андреева, в которых он обращал первостепенное внимание на социальные мотивы преступления. В одном из отчётов он рассказывает о хозяине свинцово-белильной фабрики, который считал человеческую жизнь «дешевле пары рукавиц». В другом - о городовом, оштрафовавшем рабочих только за то, что они пели «Дубинушку». В третьем - о владельце мастерской, убившем рабочего, который «вздумал» пожаловаться на своё незаконное увольнение. «Кто хочет узнать неприглядные стороны нашей жизни, обыкновенно прикрываемые фиговым листком внешней культурности, пусть идёт в суд» - вот кредо молодого репортёра.»[2, с19]

«В первых рассказах Андреева ощутимо влияние Помяловского, Г. Успенского, Достоевского, Чехова, Салтыкова-Щедрина. Андреев пишет об «униженных и оскорбленных», о засасывающей пошлости и отупляющем воздействии на человека мещанской среды, о тех, кто брошен судьбой на самое дно жизни, о мелком чиновном люде, о стандартизации человеческой личности в условиях буржуазного общества. В центре внимания Андреева «маленький», «обыкновенный» человек». [7, с 380-381]

На становление творческой индивидуальности Андреева очень большое влияние оказал М. Горький. «Он привлек Андреева к сотрудничеству в «журнале для всех», ввел в литературный кружок «Среда», куда входили И.А. Бунин, В.В. Вересаев, А.С. Серафимович и др. талантливые люди. С помощью Горького был выпущен первый том «Рассказов»[9].

В творчестве Андреева большое место занимает исследование психологии человека, мотивы рока, судьбы. Это связано, прежде всего, с тяжелыми условиями жизни писателя: постоянной нехваткой средств существования, неоднократными попытками самоубийства.

В формировании индивидуальности Андреева-художника велика роль мировой и русской классики, а также прогрессивной демократической литературы второй половины ХIХ века. Толстой, Достоевский, Гаршин научили его постигать скрытые основы бытия, привили «больную» совесть и бесстрашную искренность.

Глава 2. Разнообразие художественных идей в рассказах л. Андреева

2.1 Богоборческая тематика в рассказах «Иуда Искариот» и «Жизнь Василия Фивейского»

Рассказ «Иуда Искариот» стал откликом на распространившееся в русском обществе явление ренегатства и предательства. Андреев так разработал тему предательства, что А.Луначарский имел основания оценить рассказ как произведение «о низости рода человеческого». «Иуда Искариот убеждён в господстве зла, ненавидит людей. Совершая предательство, он хочет проверить и правоту гуманистического учения Христа, и преданность ему учеников. Они оказываются трусливыми обывателями; не встаёт на защиту Христа и народная масса.[2, с 5]»

В основе сюжета рассказа лежит евангельская история, хотя, как писал Горький, «в первой редакции рассказа «Иуда» у него оказалось несколько ошибок, которые указывали, что он не позаботился прочитать даже Евангелие». Действительно, используя евангельский сюжет, автор весьма субъективно передал его. С самого начала и на протяжении всего рассказа рефреном звучат слова «Иуда Предатель», такое имя укоренилось в сознании людей изначально, и Андреев принимает и использует его, но лишь как «прозвище», данное людьми. Для писателя Иуда во многом символический предатель.

У Андреева Иуда в самом начале рассказа представлен как весьма отталкивающий персонаж: неприятна уже его внешность («безобразная бугроватая голова», странное выражение лица, как бы разделенного пополам, странен переменчивый голос «то мужественный и сильный, то крикливый, как у старой женщины, ругающей мужа, досадно-жидкий и неприятный для слуха»). Отталкивают его слова, «как гнилые и шероховатые занозы». Итак, с самого начала повествования мы видим, как порочна природа Иуды, преувеличено его безобразие, асимметричность его черт. А в дальнейшем поступки Иуды будут удивлять нас своей несуразностью: в разговорах с учениками он то молчалив, то чрезвычайно добр и радушен, что даже пугает многих его собеседников. С Иисусом Иуда подолгу не разговаривал, но Иисус любил Иуду, как и других своих учеников, часто искал глазами Иуду и интересовался им, хотя Иуда, казалось бы, недостоин этого. Рядом с Иисусом он выглядел низким, глупым и неискренним. Иуда постоянно лгал, так что нельзя было знать, правду говорит он в очередной раз или лжет. Вполне можно объяснить великий грех Иуды -- предательство Учителя своего - натурой Иуды. Ведь возможно, что его зависть к чистоте, непорочности Иисуса, его неограниченной доброте и любви к людям, на которые Иуда не способен, привели к тому, что он решил погубить своего учителя.

Но это лишь первое впечатление от рассказа Л. Андреева. Почему автор в начале рассказа и потом много раз сравнивает Иисуса и Иуду? «Он (Иуда) был худощав, хорошего роста, почти такого же, как Иисус», т. е. писатель ставит в один ряд два таких, казалось бы, противоположных образа, он сближает их. Между Иисусом и Иудой, как кажется, существует какая-то связь, они постоянно соединены невидимой ниточкой: глаза их часто встречаются, и мысли друг друга они почти угадывают. Иисус любит Иуду, хотя и предвидит предательство с его стороны. Но и Иуда, Иуда тоже любит Иисуса! Он любит его безмерно, он благоговеет перед ним. Он внимательно вслушивается в каждую его фразу, чувствуя в Иисусе какую-то мистическую власть, особенную, заставляющую каждого слушающего его преклоняться перед Учителем. Когда же Иуда обвинил людей в порочности, лживости и ненависти друг к другу, Иисус стал отдаляться от него. Иуда чувствовал это, воспринимая все очень болезненно, что тоже подтверждает неограниченную любовь Иуды к своему Учителю. Поэтому не удивляет стремление Иуды приблизиться к нему, быть постоянно рядом с ним. Возникает мысль, не явилось ли предательство Иуды способом приблизиться к Иисусу, но совершенно особым, парадоксальным путем. Учитель погибнет, уйдет из этого мира, и там, в другой жизни, они будут рядом: не будет Иоанна и Петра, не будет других учеников Иисуса, будет лишь Иуда, который, он уверен, больше всех любит своего Учителя. При чтении рассказа Л. Андреева нередко возникает мысль, что миссия Иуды предопределена. Ни один из учеников Иисуса не смог бы вынести такое, не смог бы принять на себя такую участь. Действительно, у Андреева образы других учеников - лишь символы. Так, Петр ассоциируется с камнем: где бы он ни был, что бы он ни делал, - везде используется символика камня, даже с Иудой он состязается в кидании камней. Иоанн -- любимый ученик Иисуса - это нежность, хрупкость, чистота, духовная красота. Фома прямодушен, а в действительности, Фома - неверующий. Даже глаза Фомы пусты, прозрачны, в них не задерживается мысль. Так же символичны образы других учеников: никто из них не смог бы предать Иисуса. Иуда - вот тот избранник, которому выпала эта участь, и только он способен на сотворчество в подвиге Иисуса - он тоже приносит себя в жертву. Заранее зная о том, что он предаст Иисуса, совершит такой тяжкий грех, он борется с этим: лучшая часть его души борется с предначертанной ему миссией. И душа не выдерживает: победить предопределение невозможно. Итак, Иуда знал, что будет совершено предательство, будет смерть Иисуса и что он убьет себя после этого, он даже наметил место для смерти. Он спрятал деньги, чтобы потом бросить их первосвященникам и фарисеям -- то есть вовсе не в алчности была причина предательства Иуды. Совершив злодеяние, Иуда обвиняет в этом... учеников. Его поражает то, что, когда учитель умер, они могли есть и спать, могли продолжать прежнюю жизнь без Него, без своего Учителя. Иуде же кажется, что жизнь бессмысленна после смерти Иисуса. Оказывается, Иуда не настолько бессердечен, как мы думали сначала. Любовь к Иисусу открывает многие скрытые дотоле положительные его черты, непорочные, чистые стороны его души, которые, однако, обнаруживаются лишь после смерти Иисуса, равно как со смертью Иисуса открывается предательство Иуды. «Парадоксальная совокупность предательства и проявления лучших качеств в душе героя объясняется только предопределением свыше: Иуда не может победить его, но он и не может не любить Иисуса. И вся психология предательства заключается тогда в борьбе личности с предопределением в борьбе Иуды с предначертанной ему миссией [8]».

«Протестующее, бунтарское настроение Леонида Андреева с особой, впечатляющей силой выразилось в рассказе «Жизнь Василия Фивейского». Большинство современных Андрееву критиков оценило «Жизнь Василия Фивейского» как самое значительное произведение Андреева и как самое заметное событие в русской литературе предреволюционных лет.[4, с 56]». «Лучше этого - глубже, яснее и серьёзнее, - сообщал Горький Пятницкому, - он ещё не писал. Очень, очень крупная вещь». А Короленко в своей рецензии на сборники товарищества «Знание» за 1903 год, где и появился впервые рассказ, назвал его «самым выдающимся произведением обоих сборников».

«Тема «Жизни Василия Фивейского», - это, как определил её Короленко, «вечный вопрос человеческого духа в его искании своей связи с бесконечностью вообще и с бесконечной справедливостию», то есть с Богом, оканчивается трагически» [3, с 7] ».

В «Жизни Василия Фивейского» Андреев задумал «расшатать веру». «Я убежден, - писал он в письме к критике М. Неведомскому, - что не философствующий, не богословствующий, а искренне, горячо верующий человек не может представить бога иначе, как бога-любовь, бога-справедливость, мудрость и чудо. Если не в этой жизни, так в той, обещанной, Бог должен дать ответы на коренные вопросы о справедливости и смысле. Если самому «смиренному», наисмиреннейшему, принявшему жизнь, как она есть, и благословившему Бога, доказать, что на том свете будет, как здесь: урядники, война, несправедливость, безвинные слезы, - он откажется от Бога. Уверенность, что где-нибудь да должна быть справедливость и совершенное знание о смысле жизни - вот та утроба, которая ежедневно рождает нового Бога. И каждая церковь на земле - это оскорбление неба, свидетельство о страшной неиссякаемой силе земли и безнадёжном бессилии неба».[7, с 384-385]

Василий очень верующий человек, на долю которого приходится много испытаний. У него погибает сын, другой сын рождается уродом, от горя его жена начинает пить и тоже умирает. Но, тем не менее, Василий каждый раз повторяет слова: «Я верю!». «Постепенно для Фивейского наступает страшное прозрение: Бог не хочет или не может помочь людям - там ничего нет». [7, с385] так Василий потерял веру в Бога, он больше не может помогать другим людям, укреплять их веру.

«Идея роковой предопределенности жизни человека и человечества составляет в конечном итоге смысл этого рассказа. Человек не владеет знанием законов мира, да и овладеет ли? Но если так, то можно ли устроить жизнь на разумных основах добра и справедливости? Эти вопросы о смысле и цели бытия и задает в рассказе писатель». [7, с385]