Методология изучения региональных аспектов современных мо.
В течение почти всего XX века региональные аспекты международных отношений изучались преимущественно в пяти дисциплинах: политической географии, сравнительной политологии, страноведении, геополитике и международных отношениях. Однако постепенное экстенсивное накопление знаний, равно как и усложнение, дифференциация политических, экономических, культурных, социальных и информационных процессов привели эти науки к кризису. В конце концов, эти науки перестали комплексно объяснять ряд процессов, высвечивая только некоторые, специфичные в зависимости от дисциплины, их грани и теряя ковариационно-каузальные взаимосвязи. У каждой науки появились свои проблемные поля, которые стали во многом уже неразрешимыми.
Международные отношения изначально были в уязвимом отношении, так как 1) основывались изначально на историческом подходе 2) их предметным полем были в большей степени международные политические процессы 3) с появлением неолиберальных подходов сконцентрировались в большей степени на глобальном, чем на локальном уровне.
Сравнительная политология, также как и международные отношения, в большей степени освещала политические процессы. Поэтому её методология во многом носила редукционисткий характер применительно к освещению всех процессов, не только политических, влияющих на международные отношения.
Политическая география, напротив, не обладала методологией, применимой к исследованию политических процессов или интегрирующей методологию политологии и международных отношений в свою. Расширение предметного поля политической географии во второй половине века привело к размыванию изначального внутреннего содержания.
Страноведение избежало, в отличие от других наук, сильных упреков в методологическом несоответствии. Однако изначально страноведение оказалось слишком узкой научной дисциплиной, как международные отношения – слишком широкой. Возможность применять методики, разработанные представителями area studies (страноведения) оказалась слишком ограниченно даже для стран одного региона, не говоря уже о странах других регионов.
Геополитика оказалась полезной научной дисциплиной, но за годы своего существования 1) не сумела выработать строго научного методологического аппарата 2) оказалась во многом идеологизированна.
В Советском Союзе в условиях господства догматичного и искаженного применительно к российским реалиям марксизма сложилась несколько иная, чем на Западе, картина развития региональных исследований. Наибольшее развитие получили страноведение, особенно востоковедение, базирующееся на историко-филологическом предметном поле. Также сравнимого с западным уровнем наши исследователи развили экономические и социально-политические аспекты региональных отношений.
Отсутствие релевантности применения методов этих дисциплин в рамках их, довольно разнообразных предметных полей даже на Западе выявилось не сразу. В годы «холодной войны» в условиях примата идеологической парадигмы региональные проблемы международных отношений казались производными от соперничества двух сверхдержав.
Во многом поэтому лишь в 90-е годы, с крахом биполярной системы МО и ожиданием многополярности, с развитием и стагнацией интеграционных процессов не только в Европе, но и в других подсистемах МО, начала развиваться отдельная, самостоятельная дисциплина. На Западе она называлось regional studies, в России она получила название регионоведение или регионалистика.
В основу новой дисциплины отчасти стихийно, отчасти осознанно были заложены несколько фундаментальных особенностей. Во-первых, методологический аппарат формировался синтетическим образом, т. е. путем выборки наиболее релевантных и эффективных методик, методов и методологических подходов из указанных дисциплин. Во-вторых, предметное поле этой науки оказалось также синтетическим, промежуточным, связанным и с международными отношениями и глобалистикой, с одной стороны, и с политологией и страноведением. В-третьих, эта дисциплина оказалась не только практической и прикладной, но и теоретической. Не только учебной, но и научной.
Помимо указанных дисциплин на формирование региональных исследований повлияли и другие концепции и подходы. Ряд концепций исторических, цивилизационных, культурологических, политэкономических концепций. Традиционно-исторический, историко-социологический, структурный, эмпирико-региональный, системный, структурно-дипломатический, реалистический подходы, например.
В целом относительно перспектив регионоведения можно сделать два основных вывода. Во-первых, региональные исследования должны носить комплексный характер. Во-вторых, только такая, комплексная, подготовка позволит развивать эту науку. И это относится также и к необходимости, с одной стороны, уметь заимствовать полезные концепции, так и к необходимости синтезировать их.
Понятие «регион». Членение мира на регионы.
Понятие «регион» было бы бесполезно рассматривать абстрактно от реальности, применяя лишь какой-либо один определенный критерий. Здесь, как мне кажется, более продуктивным было бы понимание региона как некой системы.
Система, как известно, обладает минимум пятью основными свойствами.
взаимосвязанностью со средой, которая таким образом устанавливает её основные внутренние черты
целостностью, т. е. внутренним единством, которое нельзя просто свести к совокупной сумме её элементов
гомеостазом, т. е. соблюдением некоторого динамического равновесия, гарантирующего поддержание параметров системы в определенном диапазоне
информативностью, т. е. сигналами, методами передачи и кодировки смысловой сущности
безопасностью, т. е. способность системы сохранять свои качества как во взаимодействии со средой, так и при взаимодействии её элементов.
Исходя из основных свойств системы регион, как частный вид системы, можно определить как определенную территорию, представляющую собой сложный территориальный и экономический комплекс, который может быть ограничен по признакам наличия, интенсивности, многообразия и взаимосвязанности явлений. Однако это довольно абстрактное определение требует более конкретной привязки к реальности. Если говорить более точно и применительно к международным отношениям, то под международно-политическим регионом следует понимать совокупность явлений международной жизни, протекающих в определенных территориально-временных координатах её существования и взаимообусловленно объединенных с этими координатами общей логикой.
Однако теоретические построения и в этом случае сталкиваются с суровой реальностью. Несмотря на выделение критериев системы, неясным остается вопрос о релевантности этих критериев, об их дифференциации, о диапазоне этих дифференциаций. Дискуссии о членение мира на регионы хорошо отразил Джеймс Мартин. С его точки зрения, регион – это целостный участок территории, отличающийся некой однородностью, но не обладающий четкими границами.
Регионы можно членить по географическому принципу. Макрорегионы – Азия, Африка, Америка, Европа, Австралия и Океания. Мезорегионы (средние регионы) – Центральная, Северная, Южная Америка, Северо-Восточная, Юго-Восточная, Южная, Западная, Центральная Азия, Северная Африка, Африка южнее Сахары. Можно разделить мир на субрегионы (микрорегионы) – Северная, Центральная, Восточная, Южная, Западная Европа, например. Как видим, членения эти весьма спорны. Европу, например, можно подразделять только на Западную, Центральную, Восточную. Помимо споров о количестве регионов часто возникает вопрос и о принадлежности тех или иных территорий к регионам. Так, например, вроде бы родственные понятия Ближний Восток и Юго-восточная Азия не совпадают: Египет и Судан традиционно также относят к Ближнему Востоку.
Выделяют также историко-культурные регионы: китайский, корейский, индокитайский (вьетнамский), арабский, индоиранский, тюркский, российский, североамериканский, латиноамериканский, африканский.
По-другому будет выглядеть членение мира на регионы по культурно-религиозному критерию. К ним обычно относят конфуцианско-буддийский, индуистский, мусульманский, православный, западнохристианский, африканский, тихоокеанский, латиноамериканский.
Ясно, что отдельные страны могут входить – по различным критериям – не в один, а даже в два или в три региональных кластера. Так, например, было с Россией и Советским Союзом, которые, мало того, что занимали некое промежуточное отношение между Европой и Азией, но территориально относились к разным культурно-историческим и культурно-религиозным областям – мусульманской, тюркской, конфуцианско-буддийской, западно-христианской и т. п.
В международных исследованиях часто принято говорить не только о мировой системе международных отношений, но и о региональных подсистемах. Выделяют с некой степенью определенности панамериканскую, европейскую, азиатскую, африканскую региональные подсистемы. В их рамках также иногда выделяют субрегиональные подсистемы. В Европе иногда отдельно выделяют западноевропейскую подсистему. В Америке говорят о северо-американской и латиноамериканской подсистемах. В Азии выделяют Ближневосточную (в широком смысле), Азиатско-Тихоокеанскую и Южно-Азиатскую подсистемы.
Вопрос о региональных и субрегиональных подсистемах международных отношений, как и об регионах вообще является крайне дискуссионным. Во многом он связан и с неопределенностью и комплексностью современной системы международных отношений. Раньше, когда мир можно было четко разделить на категорию Центра и Периферии, когда можно было говорить в категориях биполярного миропорядка, наличие конкретных региональных систем и подсистем вызывало меньше споров и сомнений. Закономерности функционирования региональных (под)систем связывались прежде всего со спецификой функционирования планетарной международной системы. Её принцип функционирования, основанный на двухполюсном взаимодействии, не подвергался сомнению. С момента распада биполярной структуры международных отношений ситуация усложнилась. Возникло много вопросов, которые или вызывают бурные дискуссии, или ещё не получили ответа.