3. Тип хозяйства

Тип хозяйства носителей срубной культурно-исторической общности базировался преимущественно на стойловом и отгонном скотоводстве, которое у населения бережновско-маёвской срубной культуры частично дополняло земледелие. В Днепро-Донецком междуречье обнаружены единичные зёрна культурных злаков, что свидетельствует о наличии пойменного земледелия в хозяйстве срубных племен. В предкавказских и прикаспийских степях и полупустынях возможно практиковалось полукочевое скотоводство. Тем не менее, основой хозяйства оседлого срубного населения эпохи поздней бронзы являлось стойловое и отгонное скотоводство. Приоритетным являлось разведение крупного рогатого скота, меньший процент в стаде составляли лошади[29][30]. Важную роль в хозяйстве населения срубной культурно-исторической общности занимало горно-металлургическое производство, которое базировалось на медистых песчаниках Приуралья (Каргалинское месторождение)[32] и Донецкого кряжа (Бахмутское месторождение) [33], использовались и рудопроявления Среднего Поволжья[34]. Базовое производство изделий из металла преимущественно располагалось в нескольких посёлках металлургов-литейщиков — Усово озеро (Подонечье), Мосоловка (Подонье), Липовый Овраг (Среднее Поволжье), Горный 1 (Приуралье) [35]. Орудия необходимые для металлообработки представлены топорами, молотами, молотками, рудотерками, плоскими и желобчатыми тёслами и долотами, черенковыми ножами «срубного» типа и кинжалами. В позднесрубное время срубные кузнецы овладевают секретом получения кричного железа, из которого отковываются первые немногочисленные изделия, преимущественно небольших размеров и слабые по качеству изготовления. Встречаются украшения из золота[29][30].

4. Этническая принадлежность

Отсутствие письменных источников значительно осложняет решение вопроса о этнической принадлежности племен срубной культурно-исторической общности эпохи поздней бронзы. Таким образом, основным методом определения этнической принадлежности является установление связи ареала племен срубной общности с распространением индоиранских гидронимов и топонимов. Их доскифское происхождение было убедительно доказано лингвистом В. И. Абаевым[36]. Позднее Н. Л. Членова проследила иранские гидронимы в степной и лесостепной полосе от Днепра до Оби, что полностью совпадало с ареалом распространения племен срубной и андроновской культурно-исторических общностей и доказывало их принадлежность ираноязычной группе индоевропейской языковой семьи[37]. По мнению большинства исследователей арийской проблематики, полукочевые скотоводческие племена срубной и андроновской культурно-исторических общностей представляют индоиранскую группу индоевропейской языковой семьи и возможно являются легендарными ариями, которые в середине II тыс. до н. е. проникли в древний Иран, перешли хребты Гиндукуша, горы Афганистана и вторглись в долину Инда[38].

5. Историческая судьба

Ранняя и средняя фазы эпохи позднего бронзового века в Восточной Европе совпадают с благоприятными климатическими условиями — преимущественно влажная и теплая погода. Наблюдается резкий подъем производящих форм хозяйства. Соответственно, в XVIII—XIII вв. до н. э. наблюдается максимальная плотностьзаселения всех регионов восточноевропейской степи и лесостепи. Рождается срубная культурно-историческая общность, которой суждено было завершать традицию образования великих этнокультурных объединений в Восточной Европе в эпоху бронзы. Демографический взрыв в среде срубной общности, пик которого припадает в лесостепи на XVI—XV вв. до н. э., а в степи на XIV—XIII вв. до н. э., привел к истощению природных ресурсов и распаду срубной культурно-исторической общности[28]. Изменение климатических условий на сухую и прохладную погоду совместно с тотальным перенаселением привело к катастрофическим последствиям. Резко сокращается численность населения, что по археологическим данным фиксируется в уменьшении количества поселений и их культурной трансформации[6]. Носители срубной культурно-исторической общности приняли непосредственное участие в формировании белозерской и бондарихинской культур финального этапа эпохи бронзы и оказали заметное влияние на население лесной полосы Восточной Европы в лице поздняковской и приказанской культур.

22. Синташта

24. Бородинский клад

Клад найден в 1912 году у села Бородино Аккерманского уезда Бессарабской губернии. Датируется началом второй половины II в. до н. э.[1]

Содержит предметы вооружения: 6 каменных отшлифованных нефритовых боевых топоров, 2 серебряных и бронзовых наконечников копий и одну втулку от копья, бронзовый с золотой накладкой кинжал, массивную серебряную булавку, 3 наверший булав из мыльного камня.

Особенности клада

Найденные предметы относятся к разным культурам: так, копья более характерны для поволжского Турбинского могильника, булавы более присущиСеверному Кавказу, булавка и кинжал скорее типичны для эгейской цивилизации, нефрит вообще неизвестного происхождения. Напрашивается версия: эти предметы оказались у одного человека, скорее всего, в результате военных походов.

Подобные предметы находили в бассейне Дуная ― в Венгрии и Чехии. Формы копий типичны для Восточного Закавказья, они встречаются в раскопках Северного Кавказа, а также в степных районах Центральной России, что говорит о несомненных связях племён.

Самое тяжёлое копьё имеет длину в 34,1 см и весит 519,1 г, изготовлено из высокопробного серебра 916 пробы.

Другое копьё меньших размеров весит 280,8 г, сделано из низкопробного серебра 400 пробы ― сплав серебра и меди. Спектральный анализ металла копья определил источник поступления металла: Никольское месторождение серебра и Приуралье.

Копья, технически состоящие из пера, втулки, ушек и петли, отлиты целиком в двусторонних литейных формах. Эта техника литья говорит об определённом уровне развития тогдашней отливки. Сначала круглый стержень пера был откован и превращен в четко выступающее ребро. Лезвия копий были оттянуты и хорошо прокованы. Края лезвий заточены не полностью, а лишь в верхней, ближней к острию, части пера. По-видимому, серебряные копья берегли и старались не терять дорогого металла при заточке. После отливки поверхность копий отшлифована, неизвестный мастер убрал все литейные швы, поверхность заровнял и отшлифовал.

На поверхность пера первого копья и трёх втулок нанесен орнамент. Делалось это явно миниатюрными плоскими и круглыми чеканами. Все втулки копий украшены тонкой нарезкой и инкрустированы листовым золотом 750 пробы. Орнаменты выполнены в одной технике и одними и теми же художественными приемами. Сначала мастер чеканил узоры на серебряной основе копья, затем на орнамент накладывалась тонкая золотая пластина, настолько тонкая, что на инкрустацию всех трёх втулок было затрачено чуть больше 5 г листового золота. Изготовление тонкого листового золота тоже не было простым. На золотую накладку вторично наносили узор, во всех деталях повторяющий орнамент, нанесенный на серебряную основу копья. Получалось, что все линии на золотой пластине соответствовали линиям, нанесенным на серебро. Золото заполняло углубления в серебре и содействовало закреплению золотой пластинки на копье. Эта технология была известна уже в древних культурах Передней Азии.

Дорогой характер материала и ритуальность захоронения позволяет сказать, что эти предметы принадлежали знатному человеку.

Изучение клада

Клад был обнаружен местными крестьянами, добывающими камень из курганных насыпей у села Бородино. Полиция передала находку в губернский город, а оттуда она попала к одесскому археологу Э. Р. Штерну, который в 1913 году сделал о находке доклад на международном конгрессе историков в Лондоне, после чего клад приобрел мировую известность.

Археологическая комиссия в 1914 году, ввиду несомненной значимости клада, рекомендовала передать его на хранение в Музей изящных искусств. В1923 году клад перенесли в Государственный Исторический музей, где он находится и поныне.

Впоследствии клад осматривался археологами, но наиболее детальный его анализ был сделан в 1949 году сотрудницей Государственного Исторического музея О. А. Кривцовой-Граковой.