- •Есин б.И. История русской журналистики (1703—1917)
- •Предисловие к учебному пособию
- •Возникновение и развитие русской журналистики в XVIII в.
- •Русская журналистика в начале XIX в.
- •Журналистика 1840-х годов
- •Вольная русская пресса за границей. «полярная звезда» и «колокол» а.И. Герцена
- •Журналистика эпохи реформ 60-х годов
- •Журналистика пореформенной эпохи
- •Пресса 90-х годов
- •Журналистика в начале XX в.
- •Итоговые контрольные работы
- •Ключ к тестам
- •Литература
- •Литература по всему курсу
- •Возникновение и развитие русской журналистики в XVIII в.
- •Русская журналистика в начале XIX в.
- •Журналистика 1840-х годов
- •Вольная русская пресса за границей. «Полярная звезда» и «Колокол»
- •Журналистика эпохи реформ 60-х годов
- •Журналистика пореформенной эпохи
- •Пресса 1890-х годов
- •Журналистика начала XX в.
- •Справочники
- •Предисловие к хрестоматии
- •Хрестоматия
- •Первая русская печатная газета «Ведомости» (1703—1727)
- •2 Января 1703 года
- •20 Июля 1708 года
- •2 Июля 1709 года
- •М. В. Ломоносов
- •Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии
- •Н. И. Новиков6[6]
- •Ведомости Из Кронштадта7[7]
- •Подряды
- •Продажа
- •Рецепт для г. Безрассуда8[8]
- •Рецепт:
- •Копия с отписки9[9] Государю Григорию Сидоровичу!
- •Копия с другой отписки10[10] Государю Григорью Сидоровичу!
- •Копия с помещичьего указа11[11] Человеку нашему Семену Григорьевичу!
- •Отрывок путешествия в*** и*** т***12[12]
- •Глава XIV
- •Письмо уездного дворянина13[13] Сыну моему Фалалею
- •Д.И. Фонвизин
- •Вопросы Предисловие издателей журнала
- •А.Н. Радищев
- •Беседа о том, что есть сын Отечества
- •Письмо первоенадесять От гнома Зора к волшебнику Маликульмульку
- •Письмо двадцать четвертое От сильфа Дальновида к волшебнику Маликульмульку
- •XIX век (первая половина)
- •Н.М. Карамзин
- •Политика Известия и замечания
- •Сочинитель
- •А.П. Куницын
- •Замечания на нынешнюю войну15[2]
- •Из «сына отечества» Корреспонденции о военных действиях16[3]
- •К.Ф. Рылеев
- •К временщику17[4]
- •А.А бестужев
- •Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов22[9]
- •Н.М. Муравьев
- •Любопытный разговор35[22]
- •А.C. Пушкин
- •О журнальной критике36[23]
- •О записках Видока38[25]
- •Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов43[30]
- •Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем52[40]
- •П.Я. Чаадаев
- •Философические письма65[53] Письмо первое
- •Н.В. Гоголь
- •О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году68[56]
- •В.Г. Белинский
- •Ничто о ничем, или отчет г. Издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы72[60]
- •Николай Алексеевич Полевой76[64] (Отрывок)
- •Взгляд на русскую литературу 1846 года78[66]
- •Письмо к Гоголю81[69]
- •А.И. Герцен
- •Письма из Avenue Marigny Письмо второе87[75]
- •Вольное русское книгопечатание в Лондоне94[82] Братьям на Руси
- •Крещеная собственность95[83]
- •Объявление о «Полярной звезде»97[85]
- •Предисловие к «Колоколу»99[87]
- •Под спудом101[89]
- •Нас упрекают107[95]
- •От редакции116[104] Предисловие к Письму из провинции
- •Милостивый государь,
- •Ископаемый епископ, допотопное правительство и обманутый народ120[108]
- •Н.Г. Чернышевский127[115]
- •Н.П. Огарев
- •Что нужно народу?130[118]
- •К.С. Аксаков
- •Опыт синонимов Публика — народ
- •И.С. Аксаков
- •Об издании в 1859 году газеты «Парус»133[121]
- •XIX век (вторая половина)
- •Н.Г. Чернышевский
- •Русский человек на randez—vous138[1] Размышления по прочтении повести г. Тургенева «Ася»
- •Новые периодические издания139[2] «Время», журнал политический и литературный, № 1
- •Не начало ли перемены?140[3]
- •Письма без адреса143[6]
- •Н.А. Добролюбов
- •Литературные мелочи прошлого года145[8]
- •Что такое обломовщина?153[16]
- •Из письма с.Т. Славугинскому156[19] первая половина марта i860 Петербург
- •Д.И. Писарев
- •Московские мыслители159[22] (Критический отдел «Русского вестника» за 1861 год)
- •Пчелы165[28]
- •Реалисты181[44] (Отрывок)
- •М.Н. Катков
- •Ф. М. Достоевский
- •Ряд статей о русской литературе.183[46] Введение
- •Г.З. Елисеев
- •Хроника прогресса184[47] Милостивые государи!
- •B.C. Курочкин
- •Жалоба чиновника185[48]
- •Проницательные читатели186[49]
- •Козьма прутков187[50] Плоды раздумья188[51] Мысли и афоризмы
- •М.Е. Салтыков-щедрин
- •Дневник провинциала в Петербурге189[52]
- •Устав Вольного Союза Пенкоснимателей
- •§1. Цель учреждения Союза и его организация
- •§ 2. О членах Союза
- •§ 3. О приличнейшей для пенкоснимательства арене
- •§ 4. Об обязанностях членов Союза
- •§ 6. Что сие означает?
- •§ 7. Цель учреждения Союза и его организация*
- •За рубежом197[60]
- •Мальчик в штанах и мальчик без штанов Разговор в одном явлении (Эта пьеса рекомендуется для детских спектаклей)
- •Письма к тетеньке198[61] (Из письма одиннадцатого)
- •Приключение с Крамольниковым199[62] (сказка-элегия)
- •Г.И. Успенский
- •Равнение «под-одно»201[64] (из памятной книжки)
- •Г.В. Плеханов
- •Современные задачи русских рабочих202[65] (Письмо к Петербургским рабочим кружкам)
- •На «скупке» Скупка, ее логика и ее разговоры
- •Мултанское жертвоприношение204[67]
- •А.П. Чехов
- •Из Сибири205[68]
- •Остров Сахалин207[70] (из VIII главы)
- •А.М. Горький
- •На арене борьбы за правду и добро209[72]
- •Между прочим210[73] (Мелочи, наброски и т.П.)
- •Беглые заметки211[74]
- •Среди металла212[75] (в машинном отделении)
- •С всероссийской выставки213[76] (впечатления, наблюдения, наброски, сцены и т.Д. От нашего специального корреспондента)
- •В.М. Дорошевич
- •Старый палач219[1] (Сахалинский тип)
- •А.В. Амфитеатров
- •Господа Обмановы222[4]
- •В.Я. Брюсов
- •Свобода слова223[5]
- •А.И. Богданович226[8]
- •Текущие заметки227[9]
- •А.А. Блок
- •Литературные итоги 1907 года
- •От новой редакции журнала «Вестник Европы»
- •30 Октября 1908 г. К. Арсеньев**
- •Л.З. Слонимский230[12]
- •Периодическая печать и капитализм
- •В.В. Розанов234[16]
- •М.О. Мельников
- •Красивая жизнь236[18]
- •Героическая жизнь237[19]
- •А.Б. Петрищев
- •Каламбуристы (отрывок)
- •Ф.И. Шаляпин
- •Пресса и я Мнение Фед. Ив. Шаляпина
- •А.М. Горький Несвоевременные мысли238[20]
- •Нельзя молчать!240[22]
- •Курсовые работы
- •Темы курсовых работ
Ископаемый епископ, допотопное правительство и обманутый народ120[108]
Шесть часов до своей кончины, в декабре 1846, воронежский архиерей Антоний вспомнил, что за шестьдесят лет умер его предшественник Тихон, и «вменил себе в священный долг, по особому внушению, засвидетельствовать архиерейской совестью перед Николаем Павловичем о сладостном и претрепетном желании, да явлен будет перед очию всех сей светильник веры и добрых дел, лежащий теперь под спудом».
Затем все сделали свое дело: Антоний умер, Николай не обратил никакою внимания на предсмертный бред монаха — он же полагал, что Митрофаном отделался навсегда от мощей и воронежской епархии; покойник продолжал покоиться под спудом.
Настали другие времена — времена прогрессов, освобождений и обличений. Шесть лет после воцарения Александра II и в шестой (кажется) день святительства адмирала Путятина121[109], корчемствующего судно светского просвещения к брегам вечной и нетленной Японии, синод и государь, Бажанов122[110] и государыня нашли благовременным приступить к необходимым распоряжениям для обличения нетленности тела святителя Тихона. Эта палеонтологическая работа была поручена Исидору киевскому (ныне петербургскому), какому-то Паисию и другим экспертам. Думать надобно, что известный читателям «Колокола» крепостник и во Христе сапер Игнатий123[111] заведовал земляными работами. Следствие вполне удалось, и ископаемый епископ, «во благоухании святыни почивший», пожалован государем в святые, а тело его, за примерное нетление, произведено в мощи, с присвоением всех прав состояния, т.е. пользования серебряной ракой, лампадой, восковыми свечами и, главное, кружкой для сбора, коею иноцы будут руководствоваться по особому внушению божию и по крайнему разумению человеческому.
Мы останавливаемся перед этой нелепостью и спрашиваем: для чего эта роскошь изуверства и невежества, эта невоздержность идолопоклонства и лицемерия?
Может, инок Тихон был честный, почтенный человек — но зачем же эта синодальная комедия, несообразная с нашими понятиями, зачем же тело его употреблять как аптеку, на лекарство? Ведь в врачебные свойства Тихона, несмотря на «сорок восемь обследованных чудес»*16, никто не верит: ни Исидор, прежде киевский, а теперь петербургский, ни Паисий, ни Аскоченский124[112], ни Путятин, ни камилавки, ни ленты через плечо.
Да это и не для них делается — а ими!
Чудесам поверит своей детской душой крестьянин, бедный, обобранный дворянством, обворованный чиновничеством, обманутый освобождением, усталый от безвыходной работы, от безвыходной нищеты, — он поверит. Он слишком задавлен, слишком несчастен, чтобы не быть суеверным. Не зная, куда склонить голову в тяжелые минуты, в минуты человеческого стремления к покою, к надежде, окруженный стаей хищных врагов, он придет с горячей слезой к немой раке, к немому телу — и этим телом, и этой ракой его обманут, его утешат, чтоб он не попал на иные утешения. И вы, развратители, ограбивши несчастного до рубища, не стыдитесь употреблять эти средства? Вы хотите сделать его духовным нищим, духовным слепцом, подталкивая его в тьму изуверства, — какие вы все черные люди, какие вы все злодеи народа!
А тут толкуют о старообрядцах, о раскольниках, об их изуверстве, об их обманах, пишут побасенки в клевету и уничижение гонимых, которые не могут ответ держать. Нет, ваша полицейская церковь не выше их образованием, она только ниже их жизнию. Их убогие священники, их иноки делили все страдания народа — но не делили награбленной добычи. Не они помазывали миром петербургских царей, не они проповедовали покорность помещикам, не они кропили войска, благословляя на неправые победы; они не стояли, в подлом уничижении, в передней бироновских немцев, они не совокупляли насильственным браком крепостных, они не загоняли народ в свою молельню розгой капитан-исправника, их пеших иерархов не награждали цари кавалериями!
...О, если б слова мои могли дойти до тебя, труженик и страдалец земли русской — до тебя, которого та Русь, Русь лакеев и швейцаров, презирает, которого ливрея зовет черным народом и, издеваясь над твоей одеждой, снимает с тебя кушак, как прежде снимала твою бороду, — если б до тебя дошел мой голос, как я научил бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставленных над тобой петербургским синодом и немецким царем. Ты их не знаешь, ты обманут их облачением, ты смущен их евангельским словом — пора их вывести на свежую воду!
Ты ненавидишь помещика, ненавидишь подьячего, боишься их — и совершенно прав; но веришь еще в царя и в архиерея... не верь им. Царь с ними, и они его. Его ты видишь теперь, — ты, отец убитого юноши в Бездне, ты, сын убитого отца в Пензе125[113]. Он облыжным освобождением сам взялся раскрыть народу глаза и для ускорения послал во все четыре стороны Руси флигель-адъютантов, пули и розги.
А пастыри-то твои в стороне — по своим Вифаниям да Халкидонам. Вот оттуда-то мы и желали бы «претрепетно» явить перед очию всех добрые дела духовных светильников твоих.
После вековых страданий — страданий, превзошедших всю меру человеческого долготерпения, занялась заря крестьянской свободы. Путаясь перевязанными ногами, ринулась вперед, насколько веревка позволяла, наша литература; нашлись помещики, нашлись чиновники, отдавшиеся всем телом и духом великому делу; тысячи и тысячи людей ожидали с трепетом сердца появления указа; нашлись люди, которые, как М.П. Погодин, принесли наибольшую жертву, которую человек может принести, — пожертвовали здравым смыслом и до того обрадовались манифесту, что стали писать детский бред.
Ну, а что сделала, в продолжение этого времени, всех скорбящая, сердобольная заступница наша, новообрядческая церковь наша со своими иерархи? С невозмущаемым покоем ела она свою семгу, грузди, визигу; она выказала каменное равнодушие к народному делу, то возмутительное, преступное бездушие, с которым она два века смотрела из-под клобуков своих, перебирая четки, на злодейства помещиков, на насилия, на прелюбодеяния их, на их убийства... не найдя в пустой душе своей ни одного слова негодования, ни одного слова проклятья!
Европа встрепенулась; в Англии, во Франции чужие приветствовали начало освобождения, показали участие. Укажите мне слово, письмо, проповедь, речь — Филарета, Исидора, Антония, Макридия, Мельхиседека, Агафатокла? Где молитва благодарности, где радостный привет народу, заступничество за него перед остервенелым дворянством, совет царю? Ничего подобного — то же афонское молчание, семга, визига, похороны, освящение храма, купеческие кулебяки да вино — благо гроздия вино-лозы постные суть. А тут, лет через двадцать пять, «претрепетное желание», и они выставят «во благоухании почившего» какого-нибудь Трифона или Тихона, с кружечкой для благодатных дателей! Что у вас общего с народом? Да что у вас общего с людьми вообще? С народом разве борода, которой вы его обманываете. Вы не на шутку ангельского чина, в вас нет ничего человеческого*17.
Новообрядческая церковь отделалась, на первый случай, острым словцом московскаго Филарета; в одной из своих привратных речей, которыми он мешает своим помазанникам входить в Успенский собор, он отпустил цветословие о том, что другие властители покоряют народы пленением, а ты, мол, «покоряешь освобождением». Говорили, правда, речи архиереи после объявления манифеста, и то по губернаторскому наряду, т.е. так же добровольно являлись они за налоем, как жандармы являются к разъездам. Да и что же замечательного было ими высказано?
Медаль перевернулась скоро. Михаил Петрович еще бредил и не входил в себя от радости, а уже из обнаженной и многострадальной груди России сочилась кровь из десяти ран, нанесенных русскими руками, и согбенная спина старика крестьянина и несложившаяся спина крестьянина-отрока покрывались свежими рубцами, темно-синими рубцами освобождения.
Крестьяне не поняли, что освобождение обман, они поверили слову царскому — царь велел их убивать, как собак; дела кровавые, гнусные совершились.
Что же, кто-нибудь из иерархов, из кавалерственных архиереев пошел к народу объяснить, растолковать, успокоить, посетовать с ним? Или бросился кто из них, как в 1848 католический архиерей Афр, перед одичалыми опричниками, заслоняя крестом, мощами Тихона, своей грудью неповинного крестьянина, поверившего в простоте души царскому слову? Был бы хоть один? Кто? Где? Назовите, чтоб я в прахе у него попросил прощения... Я жду!
А покамест еще раз скажу народу: нет, это не твои пастыри; под платьями, которые ты привык уважать по преданию, скрыты клевреты враждебного правительства, такие же генералы, такие же помещики; их зачерствелое, постное сердце не болеет о тебе. Твои пастыри — темные, как ты, бедные, как ты; они говорят твоим языком, верят твоим упованьям и плачут твоими слезами. Таков был пострадавший за тебя в Казани инок Антоний126[114]; мученической, святою кровью запечатлел он свое болезное родство с тобою. Он верил в волю вольную, в волю истинную для русского земледельца — и, поднявши над головою ложную грамоту, пал за тебя.
Об открытии его мощей не попросит, за шесть часов, ни один архиерей и не дозволит ни один петербургский царь. Да оно и не нужно — он принадлежит к твоим святителям, а не к их. Тела твоих святителей не сделают сорока восьми чудес, молитва к ним не вылечит от зубной боли; но живая память об них может совершить одно чудо — твое освобождение.
Герцен А.И. Собр. соч. Т. 15. С. 133—138.