30. Глобальные изменения в мире и Россия.

Существуют три позиции относительно вхождения России в глобальную миросистему. Первая – антиглобалистская – рассматривает глобализм как исключительно спекулятивный процесс, в рамках которого Запад получает одностороннюю рентную выгоду. Задача глобалистов в отношении России, по их мнению, заключается в том, чтобы пустить в оборот ресурсы России с наименьшей выгодой для нее. В целом России навязывается роль отсталого сырьевого придатка без перерабатывающей промышленности, наукоемкого производства, культуры и образования. В качестве примера подобной стратегии глобалистов обычно приводятся рассуждения идеолога прежней «холодной войны» З.Бжезинского, который предлагает будущее расчленение «бесхозного» российского пространства.

Действительно, глобализация ставит перед Россией жесткие условия. Сегодня для глобальной экономики она является поставщиком сырья и низкотехнологических товаров. Наша продукция по большей части не выдерживает конкуренции, а та, что является конкурентно-способной, не допускается на внешний рынок. В результате радикальных преобразований социально-экономического строя в стране произошел резкий обвал прежней структуры экономики. Отечественное машиностроение сократилось в 4 раза, стал разрушаться научный потенциал, но зато резко выросло значение перераспределительной сферы. Однако в том то и дело, что прежняя социально-экономическая система, отгородившись от глобализирующегося мира, с какого-то временного отрезка (где-то с середины 70-х годов) обрела тенденцию самораспада. Попытки «мягкого» реформирования уже не могли предотвратить стадиального разрыва с цивилизацией не только высоких, но и свободно-модульных технологий. Неконкурентная, не мотивированная на инновации экономика была обречена на длительный кризис, выход из которого не мыслим в прежних координатах жертвенного героизма во имя мессианского предназначения государства.

Звучащий со стороны российских теоретиков-антиглобалистов призыв к современной России, только что пережившей обвал социально-экономической мощи, возглавить антиглобалистский поход, по всей видимости, не обладает свойством реалистичности. Россия все еще не завершила полноценного, т.е. равновесного промышленного переворота, она должна подключаться к глобальным информационным, технологическим и товарным потокам постиндустриальной цивилизации. Следует также учитывать, что сейчас доля России в ВВП мира 1.7 %, в мировом промышленном производстве – 1.8 %, а в отношении к ВВП США – 7.5 % (1998 г.). Таким образом, глобализация для России становится цивилизационным императивом.

Вместе с тем не следует впадать в «ловушку» подхода, который условно можно обозначить как «внецивилизационный прогрессизм» (как, впрочем, и в «ловушку» их идейных антагонистов – «русских геополитиков»). Суть указанного взгляда заключается в том, что основополагающая причина отставания России является не формационной, а именно этноцивилизационной. Другими словами, нетехнологичность, коммунитарность, мессианство и другие подобные черты суть следствия этноцивилизационного генотипа, который нуждается в перенастройке на социотип «экономического человека». Представляется, что подобная точка зрения неправомерно переносит всеобщее на единичное, пренебрегая особенным (в социологическом отношении – мезоуровнем общественного бытия). Тот же недостаток присущ и упомянутым выше «геополитикам», гипертрофирующим особенность этноцивилизационного в противовес всеобщему, т.е. формационному.

Порядок вхождения России в мир глобализма будет свой, хотя и с болезненными, но и полезными следствиями. Можно сказать, что Россия уже получает выгоды от этого подключения. Насыщенность рынка, доступ к современным технологиям, рост информационных секторов экономики, - все это дает основания для осторожного оптимизма. По всей видимости, России необходимо проводить политику «умеренного глобализма». Это означает защиту национальных интересов, в том числе и через укрепление институтов государственного управления. А в известной мере - и отстаивание собственной этнокультурной идентичности, которая действительно нуждается в новых социокультурных формах.

97