11. Народные движения XVII в. Церковный раскол.

Две войны (с Речью Посполитой и Швецией), которые пришлось вести России при Алексее Михайловиче, сильно подорвали финансы страны. После неудавшейся попытки увеличить поступление денег введением чрезвычайных налогов правительство решило поправить дела денежной реформой, прибегнув к двум формам ее проведения. Первая состояла в том, что в 1654 г. на имевшей в России хождение немецкой серебряной монете, именуемой ефимком, заменяли клеймо. При этом стоимость ефимка увеличивали почти в два раза: монета содержала серебра на 64 копейки, а перечеканенную монету предписывали приравнивать к 100 копейкам, то есть к одному рублю. Однако население стало избегать таких «рублей» и от затеи вскоре отказались.

По предложению боярина Ф. М. Ртищева в 1656 г. было решено выпустить медные деньги и изымать из обращения мелкую серебряную монету. Из фунта меди (400 граммов) чеканили 10 рублей. Так как реальная цена монет была значительно ниже номинальной, то есть обозначенной на монете, то медные деньги, имевшие поначалу хождение, равное с серебряными, через несколько лет стали катастрофически обесцениваться.

Исподволь назревавшее недовольство вызвало стихийный взрыв, происшедший в Москве 25 июля 1662 гСодержание их неизвестно, но нет сомнения, что в них были жалобы на положение низов городского населения и призыв идти к царю с просьбой выдать бояр, причастных к реформе.

Утром раздался набат, собравшиеся на Лубянке и Красной площади возбужденные толпы людей двинулись в село Коломенское, где в это время находился царь. Алексей Михайлович собирался сесть в карету, чтобы ехать в Москву, и появление толпы было для него совершенно неожиданным. Не располагая военной силой, он вступил с прибывшими в переговоры. Современник так описал переговоры: «И те люди говорили царю и держали его за платье, за пуговицы: «чему де верить?», и царь обещался им Богом и дал им на своем слове руку, и один человек из тех людей с царем бил по рукам, и пошли к Москве все».

Вскоре толпы безоружных людей были встречены вызванными царем стрелецкими и солдатскими полками, которым он велел «тех людей бити и рубити до смерти». Во время кровавой бойни было порублено множество людей, преследуемых стрельцами, немало москвичей утонуло в реке. Три стрелецких полка, оказавших столь важную услугу царю, стали своего рода гвардией.

Возникновение донского казачества относится к XVI в., но только в XVII в. у него сложились свои традиции и свой уклад жизни, не схожий с укладом жизни ни одной категории населения. Главное отличие состояло в том, что на Дону не было ни помещичьего землевладения, ни царской администрации. Именно эти обстоятельства привлекали на Дон пришельцев из центральных районов России, где складывался крепостнический режим: на Дону не знали ни государственных, ни владельческих повинностей. Пришедшим на Дон не грозила опасность быть возвращенными на прежние места жительства, где их подстерегала крепостная неволя. «С Дона выдачи нет», то есть беглые не возвращались владельцам, — таков обычай, сложившийся на Дону и привлекавший множество беглецов.

В казачьей вольнице высшей властью являлся войсковой круг, решавший важнейшие вопросы внутренней жизни казачьей общины и ее внешних сношений, войны и мира, дележа военной добычи, государева жалованья, зачисления в казаки новых пришельцев, выборы «станицы», то есть посольства в Москву, и т. д. Исполнительным органом на Дону являлся избираемый войсковым кругом атаман. Кстати, войско донское располагало еще одной привилегией — правом внешних сношений. Оно самостоятельно устанавливало отношения с ближайшими соседями: с Азовом, Крымом, Османской империей, Ираном, ногайцами, калмыками.

Донские казаки долгое время не знали земледелия. Тому причиной были частые набеги крымцев, накануне жатвы поджигавших посевы и лишавших казаков плодов земледельческого труда. Казаки занимались скотоводством и рыбными промыслами, но эти занятия не обеспечивали полностью необходимыми жизненными ресурсами. Москва за сторожевую службу, то есть отпор набегам крымцев, присылала казакам хлебное и денежное жалованье, а также порох и свинец. Заинтересованность правительства в обороне южных границ вынуждала его терпеть казачье своеволие и мириться с их самоуправлением, обычаем «с Дона выдачи нет», правом внешних сношений.

Походы казаков за добычей, получившие название «походов за зипунами», были хорошо организованы и совершались морем либо к берегам Крыма, либо в непосредственные владения Османской империи на побережье Черного моря. Иногда донские казаки действовали совместно с запорожскими. «Походы за зипунами» часто осложняли отношения между Россией и Османской империей, но казаки, отправляясь в поход, игнорировали интересы России.

Казак Зимовейской станицы Степан Тимофеевич Разин, потерпев неудачу при попытке прорваться в Азовское море, весной 1667 г. двинулся на Волгу. Здесь он во главе казачьего отряда грабил караваны судов, принадлежавших казне, патриарху и торговым людям. Летом отряд Разина вышел в Каспийское море, по реке Яику поднялся к Яицкому городку и обманом овладел им. Весной 1669 г. разинцы совершили нападение на восточное побережье Каспийского моря, пограбили поселения туркменов, после чего расположились лагерем на Свином острове. Иранское правительство направило к Свиному острову флотилию из 50 судов. В сражении иранцы потерпели поражение: хан, руководивший сражением, спасся бегством, а его сын и дочь оказались в плену.

Потери от болезней и сражений вынудили разинцев оставить Свиной остров и отправиться к родным берегам. Появление казаков в Астрахани произвело на местных жителей и стрельцов неотразимое впечатление — они были ошеломлены богатством разинцев и щедростью их атамана, раздававшего населению золотые монеты и часть награбленного имущества.

Весной 1670 г. отряд разинцев, состоявший из 7 тысяч казаков, оставил Дон и подошел к Царицыну. Ни стрельцы гарнизона, ни горожане не оказали им сопротивления. Здесь удачливый атаман изменил свой план — вместо того чтобы отправиться на север, на Москву, он двинулся добывать Астрахань. становив в Астрахани казачьи порядки, разинцы 20 июля двинулись вверх по Волге, чтобы «бить изменников бояр, а не государя». Без боя они овладели Саратовом и Самарой. С этого времени движение приняло характер крестьянской войны, в его ряды влились крепостные крестьяне и народы Среднего Поволжья: чуваши, мордва, татары. На огромной территории действовало множество отрядов, громивших усадьбы, воеводские канцелярии, предававших смерти воевод, помещиков, приказных служителей и всех, кто отказывался примкнуть к движению. Назовем отряды Михаила Харитонова, Максима Осипова, монахини Алены, объявленной ведьмой и позже сожженной в срубе правительственными войсками. В апреле 1671 г. Степан Разин и его брат Фрол были схвачены и скованными доставлены в Москву, где после пыток в июне их казнили.

Разрозненные отряды участников движения продолжали оказывать сопротивление правительственным войскам, но силы их были не равны, и очаги крестьянской войны гасли один за другим. Дольше всех продержалась Астрахань, где Разин еще в начале похода оставил во главе управления одного из своих соратников — Василия Уса, прославившегося тем, что в 1666 г. он пытался организовать поход на Москву. Правительство торжествовало победу

Раскол в Русской православной церкви принято связывать с исправлением богослужебных книг и изменениями в обрядах. Однако то и другое лишь внешняя сторона явления, за которым скрывались глубокие причины. Главная из них состояла в намерении реализовать в будущем идею Москвы как «третьего Рима». Чтобы достичь этого, надобно было привести русские тексты богослужебных книг в соответствие с греческими и унифицировать обряды и чины. Современники понимали значение религиозного единства, призванного укреплять единство политическое в настоящем и будущем. Поэтому на необходимости исправления богослужебных книг и установлении единообразия церковной службы настаивали правительство в лице царя Алексея Михайловича и его окружения, ревнители древнего благочестия, патриарх Иосиф и сменивший его патриарх Никон. Единство мнений исчезало, как только речь заходила о способах претворения этих идей в жизнь.

Ревнители считали, что образцами, по которым надлежало исправлять тексты, должны быть древнерусские рукописные книги, переведенные с греческого языка еще в то время, когда Византия сохраняла политическую независимость. По мнению ревнителей, книги, напечатанные или переписанные греками после падения Константинополя (1453), «все растленны суть и римских ересей наполнены», греческое «православие пестро стало от насилия турского Магомета», напротив, «в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна».

Наиболее существенные новшества коснулись церковных обрядов. Никон заменил обычай креститься двумя перстами троеперстием, велел произносить слово «аллилуйя» не дважды, а трижды, двигаться вокруг аналоя не по солнцу («посолонь»), а против него. Наконец, изменениям подверглась одежда священнослужителей и монахов — она стала такой же, как у греков. Таким образом, различия не затрагивали догматов, то есть сути самой веры, а относились к чисто внешней обрядности и, казалось бы, должны были протекать спокойно.

Поначалу споры между ревнителями древнего благочестия и сторонниками новшеств носили келейный характер и не выходили за рамки богословских рассуждений узкого круга лиц. Но когда патриархом стал Никон, он круто порвал с кружком ревнителей и сурово расправился с некоторыми его участниками, выслав их из Москвы. Был сослан в Сибирь и Аввакум. Споры обострились, выпады его участников друг против друга стали бескомпромиссными.

В глазах ревнителей сторонники реформ представлялись еретиками и богохульниками, а имя Никона они произносили с ругательствами, в выдумке которых проявляли немалую изобретательность: он был «яко волк в овечьей коже», «злый вожь», «диавол», «богоотметник и еретик», «адов пес» и т. д.

Официальная церковь тоже не осталась в долгу, объявив ревнителей еретиками. Собор 1666—1667 гг., отлучивший ревнителей от церкви, положил начало расколу. У его истоков стояли два выдающихся деятеля XVII в.: патриарх Никон и протопоп Аввакум.

Посредником в своих спорах с никонианами ревнители считали царя Алексея Михайловича. Они питали надежду обратить его в своего сторонника, раскрыть ему глаза на еретичество патриарха. Царь, сочувствуя церковной реформе, на первых порах открыто не вмешивался в ее проведение. Лишь после того как Никон оставил патриаршество, царь фактически стал продолжателем начатого им дела. Надежды ревнителей на то, что с уходом Никона прекратятся «мудрования», не оправдались. Аввакума, возвратившегося из сибирской ссылки в Москву, ожидало полное разочарование: «Я ныне увидел церковь паче и прежнего смущенну». Последовал полный разрыв ревнителей благочестия с царем. К антихристам стали относить не только Никона, этого, по выражению Аввакума, «носатого и брюхатого, борзого кобеля, отступника и еретика», но и Алексея Михайловича, некогда считавшегося ревнителями «благочестивейшим и правое лавнейшим» государем. Идея Москвы — «третьего Рима» была не чужда и царю, как не чужд ему был процесс унификации церковной жизни во всех ее проявлениях, присущих государству, двигавшемуся по пути к абсолютной монархии.

Примирение ревнителей с официальной церковью не состоялось, а церковный собор 1666—1667 гг., объявив проклятие всем противникам реформы, предал их суду «градских», то есть светских, властей. Руководствуясь соответствующей статьей Уложения 1649 г., «градские» власти приговаривали к сожжению на костре всякого, «кто возложит хулу на Господа Бога». В разных концах страны запылали костры, на которых мученической смертью гибли ревнители старины.

Вчитываясь в сочинения расколоучителей, невозможно обнаружить в их текстах социальных мотивов, призывов к сопротивлению властям — авторы сосредоточили свое внимание на церковных делах: на исправлении богослужебных книг и церковных обрядов. Тем не менее суровые кары, обрушившиеся на расколоучителей, вызывали симпатии к ним разнообразных слоев населения, а само движение старообрядцев приобрело широкий размах.

Стрельцы активно отозвались на проповеди расколоучителей, так как они связывали со стариной вольготную службу в столице, жизнь, не обремененную походами, широкое участие в торгах и промыслах.

В рядах старообрядцев было немало представителей черного и белого духовенства. У тех и других старина ассоциировалась с привычным выполнением обрядов, заученными неграмотными священниками молитвами и т. д. Реформа требовала от духовенства усвоения новых обрядов и молитв, а это казалось многим отступлением от православия.

Движение старообрядцев не руководствовалось призывами к прогрессу, а, напротив, цеплялось за старину. Позднее борода и старорусское платье превратились в своего рода символы старообрядчества. Именно со стороны старообрядцев раздавались самые резкие суждения в адрес Петра I и его преобразований.

Ни казни расколоучителей, ни увещания «еретиков» проповедниками официальной церкви не могли преодолеть раскол. Напротив, движение старообрядцев укреплялось. В XVIII в. оно вступило с новыми чертами: стало более монолитным в социальном отношении, поскольку от него в основном отошли представители высших слоев, и в то же время более аморфным в идейном отношении, поскольку в нем появились разнообразные взаимно враждебные толки.

По сути, расколоучители не покушались на догматы православной церкви, их протест был направлен против новшеств в церковных обрядах, во многих случаях их упорядочивавших и поднимавших престиж церковнослужителей. Именно поэтому старообрядчество представляло консервативное начало в церковной жизни.