Человек и его потребности в обществах индустраильного и постиндустриального типа

Переход от традиционного общества к гражданскому, от аграрного – к индустриальному привел к кардинальной перестройке социальной структуры общества и характера социальных связей. Новый этап в филогенетическом развитии человека состоял в появлении личности, характеризующейся новой степенью субъектной свободы и компетенции и новым составом общественно необходимых качеств, формируемых с помощью культуры. Обретение индивидом личной свободы, высвобождение его из-под диктата внешних поведенческих предписаний и императивов микросоциума раскрепощает колоссальную социальную энергию. Мир, окружающий человека в новое время, становится сложным и динамичным, уходит из-под контроля коллективного сознания микросоциума. Этот мир ставит теперь автономизирующегося и суверенного индивида в ситуацию перманентного самостоятельного самоопределения и выбора. Возникает острейшая общественняа потребность в выработке новой картины мира. Процесс становления новой общественной структуры, образования новых классов сопровождался принципиальным изенением социального статуса индивида: ломкой прежней локальной системы его социальных взаимосвязей с присущими ей непосредственно личным характером отношений подчинений и внешними принудительными коллективными регулятивами социального поведения, включением человека в складывающуюся потенциально неограниченную систему общественных безличных связей, резким расширением степени его индивидуальной свободы и субъективной компетенции, что диктовало необходимость формирования у него новых, внутренних (психологических) механизмов самоориентации, саморегуляции и самореализации в социуме. Эти глубинные модификации в социальном статусе и характере деятельности индивида и порожденными ими потребности его соответствующей социализации обнаруживают недостаточность традиционных механизмов культурного обеспечения деятельности и поведения человека и необходимость изменения содержания и объема социализациии. Переходная эпоха и открывшиеся новые возможности человеческой деятельности инициировали потребность в знании, основанном на науке, что обусловило необходимость существенного увеличения культурной вооруженности индивида. С другой стороны – обретение индивидом личной свободы порождает необходимость выработки усиленного внутреннего механизма моральной саморегуляции, обеспечивающего социально-ответственное нравственное поведение индивида. Эти новые социокультурные потребности личности породили принципиальную модификацию системы средств трансляции культуры и социализации индивида, перестройку социально-психологических механизмов его социальной ориентации и регуляции. Необходимость доведения новой духовной продукции до индивида как автономного субъекта деятельности и отношений вызвала к жизни самостоятельную систему средств массовой коммуникации, ранее не существовавшую – периодическую печать, книгоиздательское дело, публичные библиотеки, музеи, галереи, выставочные и концертные залы, всеобщую и обязательную общеобразовательную щколу.

Результатом появления всеобщей школы и введения всеобщего начального (а затем и других уровней) образования был старт гигантского культурного процесса, знаменовавшего начало нового этапа в цивилизационном развити человечества: в странах, переходящих от аграрного общества к индустриальному, началось расширение грамотности. В итоге эволюционным путем за несколько поколений произошла полная смена культурно-духовных характеристик общества – качественное изменение «человеческого материала», обеспечивающее социальным субъектам культурную активность, соответствующую новым социальным условиям жизнедеятельности в гражданском обществе и индустриализирующейся цивилизации. В Новое время постепенно растет автономия человека, а само общество все больше воспринимается как результат взаимодействия суверенных индивидуумов. Однако развитие техники, а также экономики и политических институтов в свою очередь приводит к тому, что принято называть "отчуждением" человека от результатов его деятельности. Унифицированная технология порождает унифицированные потребности и вкусы. Канадский теоретик коммуникационных технологий М. Маклюэн писал, что современная техника и технология, компьютеры создали плотно взаимосвязанный мир, в котором облегчаются исполнения желаний, запросов человека. Возникают, по его словам, "дикари новой культуры".

Целерациональное поведение, т.е. поведение, рационально регулирующееся уже не внутренними ценностями, но внешней целью, по Веберу, связано с промышленной революцией и распространением буржуазных рыночных отношений. "В настоящее время стремление к наживе, лишенное своего религиозно-эстетического содержания, принимает там, где оно достигает своей наивысшей свободы, а именно в США, характер безудержной страсти, подчас близкой к спортивной. Никому не ведомо, кто в будущем поселится в этой прежней обители аскезы; возникнут ли к концу этой грандиозной эволюции совершенно новые пророческие идеи, возродятся ли с небывалой мощью прежние представления и идеалы или, если не произойдет ни того, ни другого, не наступит ли век механического окостенения, преисполненный судорожных попыток людей поверить в свою значимость. Тогда-то применительно к "последним людям" этой культурной эволюции обретут истину следующие слова: "Бездушные профессионалы, бессердечные сластолюбцы - и эти ничтожества полагают, что они достигли ни для кого ранее не доступной ступени человеческого развития"¹.

В обществе с высоким уровнем социальной стратификации и утраченными традиционными способами самоидентификации универсальной формой адаптации человека к стремительно изменяющимся словиям существования выступает массовая культура. Массовая культура закрепляет существующую в обществе социальную иерархию через символически значимое культурное потребление. С развитием рыночных отношений конкретные связи индивидов утратили ясный смысл, приобрели характер манипуляций, где человек рассматривался как средство, считал Э. Фромм. Т. Веблен описал феномен «подставного потребления», в котором особую роль играет женщина, чье предназначение - демонстрировать платежеспособность ее семьи. «Подставное потребление» - это разновидность демонстративного (показного_ потребления, при котором предметы потребляет один человек, но деонстрирует при этом успехи и богатство другого. Мужчина тратит огромные средства на одежду, украшения жены, поскольку именно она берет на себя функцю демонстрации экономических успехов своего мужа.

В первой четверти XX века стало использоваться в социологии в контексте определенного теоретического направления понятие актора - (актера, действователя, дельца). Актор – это особый исторический тип человека рыночно- технологической эпохи, носитель рациональности как последовательного стремления к сознательно и заранее поставленной цели. Он "разумный эгоист", для которого чувства, общение, переживание теряют самостоятельную ценность. Его жизнедеятельность постепенно редуцируется просто к деятельности, активность возбуждается не столько непосредственными его потребностями, сколько теми, что навязаны ему в социальных отношениях и восприняты умом.

Предельно сокращая фазу эмоционального и образно-эстетического восприятия мира, он сразу опирается на концепты или даже просто метит его знаками. Если говорить в терминах этики, - это человек без ценностей. Личность трансформируется в актора в процессе научно-технической революции, нарастания быстроты и сложности социальных действий, опосредования личностных отношений вещными. "Человеческая душа, - писал Н. Бердяев, - не может выдержать той скорости, которой от нее требует современная цивилизация. Это требование имеет тенденцию превращать человека в машину... Техническая цивилизация по существу своему имперсоналистична. Она не хочет знать личности. Она требует активности человека, но не хочет, чтоб он был личностью". Актор - продукт отчуждения (К. Маркс), аномии (Э. Дюркгейм), превращения закрытых (заповедями религии, нормами морали, канонами эстетики, то есть культурой) "теплых и душных" обществ в открытые (свободные и холодные, "цивилизованные"). По мере того, как личность становится актором, культура как регулятор социальных отношений заменяется технологией и социотехникой. Концептуальное обоснование замены личности актором наиболее подробно разрабатывается в Америке в рамках бихевиоризма, философского прагматизма, карнегианства, дианетики. Подлинный кризис гуманизма возникает со вступлением общества в социотехническую стадию развития, когда общество перестает быть собственно (исключительно) человеческим и преобразуется в человеко- машинное, т.е. с момента, когда техника начинает заменять не только физическую, но и умственную силу человека. В большинстве теорий управления признается, что теперь конкурентоспособны те предприятия, которые развиваются по законам социотехнических систем, сплавляющих человека и технику в одно целое. И человек в них является "фактором". Не случайно с середины XX века в социологии это слово стало постепенно вытеснять и понятие личности, и понятие актора. Основное отличие "человеческого фактора" от личности и актора в том, что стоящий за "человеческим фактором" субъект теряет самотождественность, фрагментизируется, "размазывается" по системе. Он децентрирован. Инициатива и окончательное решение вопросов в его взаимодействии с внешней средой, друг с другом, переходят к технике. Из-за контринтуитивности и контррациональности сверхсложных нелинейных человеко-машинных систем он вынужден отказываться от своего приоритета в них. Он не справляется, срывается, устает, нервничает, не успевает. Он - их самое слабое звено. Все больше ситуаций, в которых надо ставить "защиту от дурака". Но дураками перед лицом сверхсложности становятся все люди. Фактически, это "защита от человека".

В двадцатом столетие произошел переход от логики недопроизводства и дефицита к логике перепроизводства основных потребительских благ, когда вместо вопросов о том, "как произвести" и "кому распределить", на первый план выдвинулись вопросы "как продать" и "что купить". В этом обществе изобилия [affluent society] главной проблемой становится контроль не над факторами производства, а над покупательским спросом населения. Данный переход был обусловлен

Во-первых, в результате индустриализации и массовой замены ручного труда машинным произошло многократное повышение производительности труда, позволившее резко увеличить объемы выпуска продукции и перейти к массовому производству. Во-вторых, современные технологии обеспечили стандартизацию полезных характеристик продуктов и услуг, серьезно повысив качество массовых товаров. В-третьих, произошло удешевление этих стандартизованных и качественных потребительских благ, которые стали доступны широким слоям населения. Массовое производство породило массовое потребление. В-четвертых, наметилась тенденция к стиранию многих границ между элитными и массовыми предметами потребления. В этих условиях исключительность элит поддерживается только особыми (эксклюзивными) моделями вещей и форм деятельноети, которые чрезмерно дороги, сложны или насыщены особой эстетикой (не идут в серийное производство). Однако сами продукты и услуги, потребляемые разными слоями общества, по сути те же, их "сословное закрепление" исчезает. Более того, новые продукты и услуги изначально создаются как потенциальные объекты для серийного выпуска и массового потребления. Даже если сегодня они слишком сложны или дороги для абсолютного большинства населения, они создаются таким образом, чтобы завтра стать достоянием этого большинства. Но дело не ограничивается количественной и технической сторонами вопроса. Произошли более фундаментальные качественные сдвиги в хозяйственных структурах и институтах, приведшие к возникновению общества потребления [consumer society], в котором основные стимулы людей и основные маркеры социальной дифференциации сосредоточены уже не вокруг процесса труда и прав собственности на производственные активы, а притягиваются к процессу потребления, где сама идентичность человека все более связывается с потребительскими практиками. Общество потребления часто трактуется как порождение "бегства" человека из сферы рутинного отчужденного труда в царство "потребительской свободы". Ориентация на расширение границ потребления становится компенсацией ограниченных возможностей самореализации в процессе основной профессиональной деятельности. В социальном механизме того времени стабильность экономической конструкции определяло вовсе не количество потребителей тех или иных товаров, а количество платежеспособных потребителей. Следовало не просто увеличить число потребителей, а повысить численность именно платежеспособных потребителей, что привело к разработке и реализации действенных социальных программ, повысивших уровень жизни в индустриально развитых странах. Необходимо было заставить платежеспособных потребителей потреблять избыточное количество товаров. В послевоенные 50-60-е гг. XX в., что имело свои причины. В эти годы наряду с массовым производством возникает невиданное ранее по масштабам массовое потребление. Массовое потребление является и источником и продуктом массовых форм их удовлетворения. Массовый спрос неотделим от массового предложения. Массовое производство тесно связано со стандартизацией предметов производства, с запуском на конвейер одинаковых вещей, а следовательно и со стандартизацией предметов потребления. Во второй половине XX в. процесс стандартизации распространяется на все сферы жизни. Общество массового потребления с его заметным ростом средних слоев, породило современное понимание "массового общества" с его массовой культурой, со стандартизацией вкусов, привычек, образа мышления преобладанием одинаковых стереотипов. Происходит усреднение образа жизни множества людей. Их нивелировка независима от благосостояния, профессии, уровня образования. Все слушают радио, смотрят телевизор и получают более-менее одинаковую информацию. С развитием средств массовой информации, появлением почти в каждом доме газет, журналов, радио и телевизора, а теперь и компьютера с сетью Интернета, появляется не просто массовый читатель, слушатель, зритель, а универсальная публика, потребляющая одинаковую информацию. СМИ разрушили многие границы в культуре. Массовое общество предполагает наличие равных прав и обязанностей, наличие массовой мотивации общественной деятельности.². Со второй половины 70-х годов стало пробивать себе дорогу понимание того, что "стандарт жизни человека имеет некоторые компоненты, которые он не может купить за деньги". В связи с этим возникло понятие базовых потребностей (basic needs), которое первоначально было введено Международной Организацией Труда в 1976 г. в качестве ориентира для планирования развития таким образом, чтобы как минимум удовлетворять эти потребности. Предполагалось, что все люди должны быть, во-первых, обеспечены пищей, жильем и одеждой, а также соответствующей домашней утварью, чтобы полноценно, по медицинским нормам, питаться и не испытывать холода из-за нехватки одежды. Во-вторых, люди должны быть обеспечены чистой питьевой водой, проживать в нормальных санитарных условиях, иметь возможность пользоваться общественным транспортом, услугами здравоохранения и образованияв первой половине 80-х годов, в рамках одной из программ ООН по гуманитарному и социальному развитию была разработана концепция новой стратегии развития - развития способностей и потребностей человека с целью его самореализации³

Общество потребления характеризуется

Во-первых, наряду с массовым предложением потребительских благ, колоссально возрастает разнообразие видов реализуемых продуктов и услуг, на которое наслаивается множественная и все более тонкая дифференциация полезных свойств товаров и товарных марок.

Во-вторых, происходит все ускоряющееся обновление видов товаров. Исследовательские и изобретательские работы в условиях постоянного, гибкого приспособления к потребительскому спросу уже не просто предшествуют производственному процессу, но непрерывно его сопровождают, становятся его неотъемлемой частью. Появление новых усовершенствованных модификаций товара становится непрекращающимся процессом. В свою очередь это оказывает влияние и на принципы действия потребителя. Если раньше, например, среди товаров длительного пользования он выбирал самые надежные и добротные предметы, способные прослужить наиболее длительный срок (т.е. предъявлял повышенные требования к физическим характеристикам товаров), то теперь этот признак добротности утратил свое значение, ибо моральное устаревание продукта происходит намного быстрее его физического изнашивания. Развитый набор потребительских функций и сервисов оказывается важнее физической надежности. Предметная основа объектов потребления становится все более эфемерной и все менее значимой. Люди безжалостно выбрасывают то, что по предметным характеристикам еще вполне пригодно к употреблению, заменяя его чем-то новым.

В-третьих, потребителю предлагаются не отдельные потребительские блага, а во все большей мере системы объектов потребления, т.е. совокупности потребительских благ, которые функционально и символически связаны между собой. В результате у потребителя формируются не отдельные потребности по отношению к отдельным потребительским благам, а происходит "насильственная интеграция системы потребностей в систему товаров". Например, покупка машины заставляет решать проблемы ее страхования, хранения и охраны, обслуживания и ремонта, приобретения электроники и дополнительных аксессуаров, не говоря уже о необходимости ее регулярных заправок. Зачастую сопряженные затраты за все время использования вещи превышают ее первоначальную цену. В итоге, приобретя одну вещь, потребитель сразу оказывается вовлеченным в деятельность множества хозяйственных отраслей. Логические и символические цепочки неумолимо влекут его от одного объекта к другому.

Взаимосвязанность потребительских благ и их постоянное обновление способствуют втягиванию человека в постоянную и все более ускоряющуюся потребительскую гонку, вызываемую постоянной недостаточностью удовлетворения потребностей, когда в зоне потребительского внимания всегда оказываются объекты, более привлекательные, нежели только что приобретенные.

Потребительская гонка все более начинает определять ритм жизни и характер отношений. Так, чтобы не отстать в потреблении от других, семьи вынуждены прибегать к потребительскому и ипотечному кредитованию. Переход от жизни на сбережения к жизни в кредит повышает зависимость семьи от регулярных источников дохода. Чтобы расплатиться за полученные в кредит вещи и недвижимость, нужно иметь постоянную, хорошо оплачиваемую работу. Потребитель уже не может "выйти из игры" даже на короткое время (сопряженные с этим потери оказываются неприемлемыми). В итоге в структуре хозяйственной мотивации возрастает доля принудительных элементов, обусловленных первоначальным потребительским выбором. В потребление вкладываются не только деньги, но и свободное время (потребление - не одномоментный акт, оно предполагает определенную длительность). И здесь общество потребления расставляет и другие ловушки. Включаясь в потребительскую гонку, человек стремится больше зарабатывать. Соответственно, возрастает его рабочее время и вместе с тем постепенно уменьшается свободное время, в результате сокращаются возможности для потребления. Получая один (денежный) ресурс, человек лишается другого (временного) ресурса. В этом отношении чтобы нормально потреблять, человеку приходится отказываться от части своих потребительских притязаний. Параллельно с нарастанием зависимости от экономического положения, изменяются многие жизненные установки. Когда процесс приобретения все новых благ становится самоценным, замыкается на самом себе, превращается в центр человеческой деятельности, возникает явление потребительства, связанное с односторонней зависимостью от вещей и безудержным желанием их приобрести. Характерно, что эта зависимость от вещей переживается человеком как подлинная свобода. Процесс отчуждения уже не проявляется на субъективном уровне. В условиях общества потребления "суверенитет потребителя", очерченный в рамках неоклассической экономической теории, во многом оказывается мнимым. При всей видимой свободе выбора, потребитель становится зависимым от возрастающего и умело структурированного предложения товаров и способов их продвижения (навязывания) продавцом посредством рекламы и раскрученных брэндов. Более того, потребительство становится инструментом новых форм социального контроля, предписывающих человеку определенные формы действия.

Важно отметить, что потребительство не является выражением "природного" стремления к удовлетворению безграничных потребностей человека, вырвавшегося из тисков хронического дефицита ресурсов, присущего докапиталистическим хозяйствам. Во-первых, с антропологической точки зрения достаточно спорны предпосылки традиционной экономической теории и о безграничности потребностей, и о скудости ресурсов применительно к примитивным обществам. Это было показано М. Саллинзом, который утверждал, что экономика охотников и собирателей служила скорее обратным примером - изобилия ресурсов и крайней ограниченности потребностей. Во-вторых, и в современных обществах всякий дефицит ресурсов следует определять в его отношении к уровню потребностей, которые, в свою очередь, определяются социальными условиями и, кстати, могут быть весьма ограничены, если речь идет, например, о физиологических потребностях, безопасности, комфорте и даже, как мы показывали выше, о потребностях в поддержании социального статуса.

каждый продукт или услуга проходит через цикл своего освоения, включающий пять основных стадий: (1) узнавания и примеривания нового вида блага, (2) индивидуального его освоения потребителями-инноваторами, (3) встраивания блага в сетевые коммуникации, (4) группового его освоения, (5) массового распространения блага.

Для современной культуры ясно выраженным является стремление манипулировать индивидами. Человек потребляющий оказался очень «удобным» объектом управления, поскольку отношения управления строятся на уже изученной основе и человек под воздействием рекламного «прессинга» оперирует уже не вещами, а функциями. Человек постоянно отождествяет себя с теми вещами, которые потребляет, которые становятся элементами социального статуса, профессии, экономического слоя. Поэтому направление формирования потребностей с целью стимуляциии увеличения потребления становится одним из наиболее действенных инструментов манипуляции общественным сознанием. Создается ситуация замкнутого круга: потребление опережает потребности, потребности формируются с целью увеличения потребления⁴. Потребление избыточного количества вещей, введение таких социальных механизмов, как форсированное потребление, искусственное потребление, престижное потребление, мода - иначе говоря, моральное устаревание товара без его физического устаревания, - требовало серьезных подвижек в сфере социальной ментальности и господствующей в обществе идеологии, т.е. революции сознания, чтобы реализовался проект вселенского общества потребления. Характер воздействия на индивидов касается не только того, что пить, есть, как одеваться, но и как жить, воспринимать события, происходящие в современном мире. В основе проекта "Культурные индикаторы", который разрабатывался под руководством Дж. Гербнера в США с конца 60-х по начало 80-х годов, лежали две базовые посылки. Во-первых, содержание передач телевидения, независимо от их жанровотематической направленности, формирует, "культивирует" стереотипные представления аудитории об окружающей людей социальной реальности. Во-вторых, особенностью телесмотрения как формы потребления массовой коммуникации является его невысокая избирательность. В связи со сложившимся режимом жизнедеятельности телезритель в большей степени "привязан" ко времени, нежели к содержанию конкретной передачи. В результате, чем больше времени люди смотрят телевизор, тем в большей степени их социокультурные представления находятся под влиянием содержания передач⁵. Механизмы трансформации потребительского поведения на современном уровне включают следующие стадии:

1-я стадия Потребитель нацелен на получение общего представления о свойствах и характеристиках товара;

2-я стадия Потребитель начинает тщательно анализировать возможности материальной и эмоциональной выгоды вы случае приобретения товара;

3-я стадия Потребитель осознает необходимость приобретения товара для достижения максимального социального и психологического комфорта, приобщения к желаемой модели престижного поведения;

4-я стадия Формируется особая система ценностей и убеждений в рамках которой достижение определенного уровня потребления рассматрвиается как цель и средство самовыраженияи самореализации⁶.

В литературе о роли и месте масс в XXI в. мы сталкиваемся с двумя противоположными точками зрения. Первая - глобализация масс в современном мире, наиболее отчетливо выражена в работе французского автора С. Московичи "Век толпы". Вторая сводится к тому, что наступает век демассовизации. Это точка зрения пронизывает работы американского футуролога и социолога Э. Тоффлера.

Позиция Московичи основывается на том, что массы оказались в центре всех событий XX века, что современный мир живет в массовом обществе, где индивидуальная душа порабощается коллективной. Для него масса - "это социальное животное, сорвавшееся с цепи... Это неукротимая и слепая сила, которая в состоянии преодолеть любые препятствия, сдвинуть горы или уничтожить творения столетий". Массы выступают не просто как продукт разложения старого строя, а как эмблема цивилизации XX столетия. Московичи отмечает, что "человеческие галактики распространяются на пространствах, где никто не предполагал устраиваться, живут там, где никто не собирался ничего строить. Они уносят с собой массы людей, порвавших нити традиций и верований... Вырванные из своей общественной ткани, они вовлечены эпизодическим трудом в круг медиа и потребления в соответствии с моделью, назовем ее американской, которая им чужда"⁷ В современном мире продолжается концентрация масс. Эти люди, собранные вместе и "перемешанные в своих периферийных гетто", и составляют, по его мнению, авангард новых масс. Это предвестники "планетарного века толпы". В XXI веке с созданием глобальных информационых сетей увеличивается возожность манипулирвоания сознанием сотен миллионов человек. Происходит интенсивное развитие непроизводственной сферы – сферы досуга, которая является и сферой управления людьми. Огромную роль в формировании представлений и потребностей человека играет массовая кульутра, которая унифицирует и стандартизирует культурные ценности, выходящие за рамки обществ, культур, этносов и субкультур Кризис этой цивилизации ощущается в кризисе масовог опроизвдства и потребления начавшегося здесь процесса дифференциации и специализации.

На противоположных позициях стоит Э. Тоффлер. Он не только не предсказывает "планетарный век масс", но исходит из того, что наступает век демассовизации⁸.Растущее «разнообразие действительных потребностей, ценностей и стилей жизни в общества третье волны, перестает быть массовым», пишет О. Тофлер⁹. «Пор мере того, как массовое общество индустриальной эпохи распадается под воздейсвтием факторов третеьй волны, региональные, местные, этнческие и религиозные руппы становятся се менее однородными. Условия и потребности членов этих групп начинают расходитсья, что приводит к внутренней дифференциации на урове индивида»¹⁰ Человек больше не привязан к одной организации, он связан со многими организациями и не оказывается в непосредственной зависимости от бюрократической машины, перестает быть винтиком огромного бюрократического механизма. Он выступает как соучастник, а не винтик. Чувство преданности организации исчезает, усиливается преданность профессии. Общество становится более сложным. Там, где раньше было 1000 организаций, их станет 10 000, - не связанных друг с другом долговечными нитями. Супериндустриализму, а мы бы сказали информационному обществу, не нужны одинаковые люди. Более того, возникает потребность не в людях-роботах, а в творческих личностях. Согласно Тоффлеру, человеческая масса не только не спрессуется в однообразную конформистскую массу, но станет в социальном плане гораздо многообразнее, чем когда-либо раньше. Переход к новой цивилизации ставит ряд новых сложных проблем. Так по мере относительного удовлетворения материальных потребностей на переднем плане окажется система удовлетворения психологических потребностей. Новые проблемы выйдут за политические или экономические рамки. Они будут связаны со способностью человека отличать иллюзии от реальности. Люди будущего окажутся не перед проблемой выбора, а перед проблемой избытка выбора. Произойдет, как он выражается, "перенапряжение от принятых решений". Новизна ситуации, ее разнообразие могут породить смятение и неуверенность, возможно, и апатию. Тоффлер развивает в работе "Третья волна" (1980 г.). Третьей волной он называет постиндустриальную цивилизацию, в отличие от первой - аграрной и второй - индустриальной. Новую цивилизацию он связывает с разрушением массового индустриального производства. Согласно его трактовке, общество перестает быть массовым, рассыпается на мелкие разнообразные кусочки. Дифференциация продуктов и сервиса отражает растущее разнообразие действительных потребностей, ценностей и стилей жизни в обществе. Предстоит процесс радикальной децентрализации экономики на региональные и секторальные части; соответственно должно "прогрессивно децентрализироваться" и управление

Основная характеристика современного западного общества, даваемая З. Бауманом: оно индивидуализировано. Согласно 3. Бауману, индивидуализированному обществу присущи три характерные черты: во-первых, утрата человеком контроля над социальными процессами; во-вторых, незащищенность человека перед неконтролируемыми им переменами и ситуация неопределенности, в которой он должен жить; и в-третьих, следующая отсюда неспособность человека к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий и подмена их немедленными, пусть и не столь существенными, результатами.

Глубокие ценностные изменения в индивидуализирующемся обществе затрагивают все сферы жизни.

Переход к информационной цивилизации и новая роль человека и его потребностей в современном обществе

Особенности социокультурного развития конца XX века обусловлены рядом обстоятельств:

Стемительным прогрессом в области науки, техники и информационных технологий;

Переходом постиндустриального общества к информационной стадии развития;

Высоким экономическим уровнем, предполагающим удовлетворение экономических потребностей и формирование постэкономически отребностей,

Глобализацией экономики, политики и культуры. Все технические уклады, на которых базируется индустриальная экономика, замещаться информационной экономикой¹¹. С развитием информационной экономики возникла объективная возможность социальной переориентации и гуманизации производства и перехода от его техногенного к антропотехногенному типу, при котором господствующим способом жизнеобеспечения становится использование интеллектуальных способностей человека. Человек, человеческий фактор из рядового, хотя и важного элемента индустриальной экономики, становится важнейшим фактором экономики информационной. Пришло новое понимание роли человека в производственном процессе как создателя и носителя информации¹². Главной двигательной силой информационной экономики стало не производство и потребление материальных благ, а создание и потребление информационных ценностей различных категорий, в том числе и в овеществленной форме. Высокопрофессиональный работник как носитель информации высокой стоимости при прочих равных условиях вправе претендовать на удовлетворение определенной суммы своих потребностей, которые будут отличаться, например, от потребностей необученного работника. Речь идет не о некоей общей тенденции роста потребностей. Само "возвышение потребностей", которое носит весьма дифференцированный характер, вызывается прежде всего ростом образовательного уровня работников. Таким образом, в условиях информационной экономики в основе стоимости рабочей силы лежит не стоимость необходимых жизненных благ плюс стоимость дополнительных благ "возвышения потребностей", а стоимость приобретенной работником информации (знаний), которые неотделимы от субъекта, носителя знаний.

Современная постиндустриальная эпоха является эпохой демассификации общества, дестандартизации культуры и персонализации ее субъекта. Само же постиндустриальное, или информационное общества, рассматрвиается сегодня не только изменением характера производства, но, и в первую очередь, трансформацией потребностей и ценностных ориентиров человека. Философия гедонизма, которая, была характерна для общества 1960-х годов, к 1980-1990-м гг. претерпела существенные изменения. Сегодня успех ассоциируется не солбладанием вещами, а с качеством жизни, а сам гедоним персонализирцуется и ориентируется на «пси»- нарциссизм. Гедонистическая этика 1960-х годов с ее активным соппротивлением пуританству и отчуждению труда, и безоглядным погружением в «эротически-психопатическую» массовую культуру сменяется умеренными идеалами, осуждением «потребительской всеядности», непрятием урбанизированной и стандартизированной жизни.

Эта система ценностей означающая преодоление прежней системы материальной, экономической мотиваци и формирование постматериальных, постэкономических потребностей, опредляемых не внешними, а внутренними побудительными стимулами к деятельнсоти, получила название «постматериалистической» (post-materialist) или «постэкономической» (post-economic). Ее появление обусловлено рядом причин:

1. Изменение характера производства, основанного на технологическом прогрессе, позволяет современному челвоеку удовлетворять материальные потребности достаточно просто и за счет непродолжительного рабочего времени. Вследствие этого, само по себе материальное благополучие утрачивает свою значимость, а на первый план выходят такие проблемы, как необходимость сочетания безопасность и свободу, справедливость и ответственность.

2. Превращение науки и знания в производительную силу делает очевидной корреляцию между образованием и достатком и повышает социальный статус их носителей, что изменяет отношение челвоека к информации, в сторону которой смещается потребление, что стимулирует генерацию новых идей.

Расмматривая различные аспекты современной экономики и ее влияния на потребности челвоека, исследователи рзграничивают последние на социально опосредованные (needs), где индивид выступает как член социума и демонстрирует социально значимое поведение, и индивидуально опосредованные (wants), определяемые исключительно субъективными устремлениями к собственной реализации в потреблении. Удовлетворение индивидуально опосредованных потребностей сопровождается возникновением новых ценностей – сердечности, доверительности, искренности, обаяния личности, то есть ценностей «индивидуалистическо-демократических».

Этот процесс индивидуализации личности проявляется в стремлении человека иметь свободу выбора, отличаться от других индивидов и поведением, и вкусами, освободиться от предписываемых обществом ролей и социальных правил. В подобных обстоятельствах потребление превращается в «элемент производства», человек становится более свободным – в реализации повседневных потребностей, в общении и обрзовании, в страсти к развлечениям и уеличению свободного времени, в одежде, танцах.

Своеобразием нового периода становится верховенсто индивидуального начала над всеобщим, психологии над идеологией, связи над политизацией, многообрзаия над одинаковостью, разрешительного над принудительным. В рамках индустриального общества создаются предпосылки для перехода в качестве новой деятельности человека, где труд как основа экономического производства постепенно сменняется творческой деятельностью, а отношения между человеком и природой замещаются лимежчностным общением. Однако даже в рамках информационного общества подобные отношения не выступают в качестве доминирующих, но сосуществуют с продолжающей оставаться актуальной осознаненой орудийной деятельностью, осуществлющейся в фррме материального производства.

Процессы информатизации, влияющие на резкое повышение уровня специализированной подготовки, на качество оплаты труда, неизбежно ведут к расслоению общества по экономическому и образовательному признаку. Процесс активного развития сферы, связанной со сложными технологиями, сопровождается ростом неквалифицирвоанных занятий в сфере услуг на нижних ступенях социальной лестницы. Причем по абсолютной численности эти рабочие места составляют существенную долю и постиндстриального, и информационного слциального организма, образуя вместе с расширяющейся интеллектуальной и управленческой элитой поляризующуюся социальную структуру, взаимодействия между которой достаточно напряжены и пртиворечивы. Соотношения между этими стратами по урвню доходов с 1980-1990-х гг. радикально изменилось и начало устойчиво определяться уровнем образования. В 90-е годы прошлого века различие в заработках между американцами с незаконченным средним образованием и выпускнкиами колледжей приблизилось к 90-м %. Состав экономичесой элиты развитых стран за последнее столетие существенно трансформировался. Если в начале XX века руководители крупных компаний принадлежали по преимуществу к состоятельным фамильным кланам, и их уровень образования на 70 процентов ограничивался пределами средней школы, то уже к 1970-м годам присутствие представителей финансовой аристократии в структурах экономического управления сократилось до 5, 5%, общий же уровень профессиональной подготовки вырос до 95% имеющих высшее образование и 65% имеющих ученые степени.

Формирование демассифицированной и персонализированной культуры и ее субъекта – высокоиндивидуализирвоанной личности, обладающей креативным потенциалом, а также становление постматериалистической мотивации к деятельности является лишь тенденцией. Более того, явно она проявляет себя в постиндустриальных и информационных системах, и достаточно слабо - в системах с индустриальной экономикой, в рмках которых утилитарные стимулы все еще остаются доминирующими.

Вопреки прогнозам, массовая культура продолжает существовать, а носитель ее ценностей – «человек массы» - по-прежнему выступает как один из наиболее типичных субъектов социального действия. Отсутсвует непосредственная корреляция между уровнем материального благосостояния и формированием новой мотивационной системы. Удовлетворение насущных потребностей создает лишь потенциальную возможность приобщения к ним человека, но не означает немедленного и автоматического использования этих возможностей и активного формирования новой иерархии ценностных ориентиров в масштабах всей общественной системы. Для утверждения новых ценностных приоритетов необходима целая совокупность условий, как экономических, так и социокультурных, в том числе и возможность пользоваться материальными благами с рождения, что позволяет говорить о распространении постматериальных предпочтений в соответствии с замещений старых поколений новыми. Глобализация, по сути сводимая к американизации, приводит к стандартизации и унификации: транснациональные корпорации стремятся к тому, чтобы во всех филиалах, находящихся на разных континентах, производились одинаковые товары. Повсюду люди должны носить одинаковую одежду, ездить на одних и тех же машинах. Стандартизации культуры в значительной степени способствует реклама, котоаря формирует одинаковые потребности у всех людей независимо от их национальной принадлжености. Причем она порождает именно такие потребности, какие национальная экономика слаборазвитых стран не может удовлетворить. Зато это готовы сделать транснациональные коропорации, рекламирующие свои товары. Так происходит глобализация потребительских привычек. Реклама навязывает миру американские прежде всего стандатры культуры, в первую очередь стандарты массового потребления во всех его разнообразных видах. Такие ценности «американского образа жизни», как потребление и индивидуализм заменяют ценности традиционных культуры.

Один из главных векторов, которыми можно описать направление развития науки (да и техники) в последние десятилетия - это ее неуклонное приближение к человеку, к его потребностям, устремлениям, чаяниям и все более плотное "обволакивание" человека наукой, его погружение в мир, проектируемый и обустраиваемый для него наукой и техникой. Конечно, дело при этом вовсе не ограничивается одним лишь "обслуживанием" человека - наука и техника приближаются к нему не только извне, но и как бы изнутри, в известном смысле делая и его своим произведением, проектируя не только для него, но и его самого. Это в самом буквальном смысле и делается в некоторых современных генетических, эмбриологических и т.п. исследованиях, например, связанных с клонированием.

Истоки этих сдвигов можно, хотя бы отчасти, проследить в событиях, имевших место треть столетия назад. Тогда, в конце 60-х годов, молодежь, прежде всего студенты, многих западных стран развернули мощные движения протеста, которые породили серьезные социальные волнения. Мишенью атак "новых левых" стали ключевые социальные институты буржуазного общества и его культура; в этом контексте резкой критике подвергалась и наука. Прежде она воспринималась, как правило, в качестве социальной силы, несущей свет разума, тесно связанной с идеалами свободного критического мышления и, следовательно, демократии. Одним из ярких выразителей такой позиции был видный английский социолог Р. Мертон² . Другая позиция, опирающаяся на некоторые установки неопозитивизма и акцентирующая утилитарно- прагматические стороны научной деятельности, выражалась в нейтральной оценке ее социальной роли. Теперь же критики науки трактовали ее как силу, тесно связанную с истеблишментом, безмерно далекую от жизненных интересов простых людей и, более того, даже враждебную им, способствующую вовсе не демократическим, а, напротив, тоталитарным тенденциям, дегуманизирующую мир и усиливающую отчуждение человека. Эти контркультурные и контрнаучные движения породили процесс весьма основательной и мучительной переоценки многих ценностей. Отныне от научных исследований все больше начинают требовать, чтобы их результаты удовлетворяли запросы общества и потребности человека. Приоритетными становятся исследования в области охраны окружающей среды и особенно наук о жизни, прежде всего биомедицины. Выдвигаются такие амбициозные цели, как победа к заданному сроку над онкологическими или сердечно-сосудистыми заболеваниями. Параллельно с такими изменениями приоритетов научной политики сходная переориентация происходит и в сфере бизнеса. Люди все больше становятся потребителями знаний, технологий и продуктов, создаваемых в биомедицинских исследованиях и на соответствующих промышленных предприятиях. Современные технологии подходят все ближе к человеку, радикально меняя стиль его жизни и то, как и что он видит в мире и как взаимодействует с миром.

Такое приближение науки к нуждам человека, впрочем, не дается само собой - как известно, за все приходится платить. Одно из неизбежных следствий - необходимость специально исследовать потребности и нужды человека и способы их удовлетворения. А это значит, что сам человек все в большей мере становится объектом самых разнообразных научных исследований. И чем более на нем концентрируется научное познание, чем более тонкие и эффективные средства воздействия разрабатываются наукой, тем неизбежнее возрастают риск и опасности, которым подвергается человек. Следовательно, актуализируется задача защиты того самого человека, во имя которого теперь осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий того же самого прогресса. Научно-технический прогресс, направленный на непосредственное удовлетворение потребностей человека, непрерывно создает новые материалы, окружающие нас в быту, приборы и устройства, предметы одежды, продукты питания, средства косметики и многое другое. В принципе, каждый такой предмет может стать доступным лишь после проверки его на безопасность с токсикологической, экологической и прочих точек зрения. А каждая подобная проверка предполагает проведение испытаний на добровольцах с соблюдением все тех же механизмов этического контроля. Непрерывное обновление ассортимента предметов, следовательно, организация все новых исследований - закон современного предпринимательства.¹³

Все более значимым источником доходов извне становится международный культурный туризм. Повышение жизненного уровня, образования и информированности нового поколения придает спросу на туристические услуги более дифференцированный и индивидуализированный характер. Изменения в структуре спроса особенно четко прослеживаются на примере развитых стран, в которых наметился отход от сложившихся стандартных форм массового туризма, ориентированных преимущественно на отдых у моря, к более сложным и разнообразным видам. Современный турист предъявляет спрос на широкий спектр услуг, таких, как ознакомление с природными и историческими достопримечательностями, посещение музеев, занятия спортом, предложение активных видов спорта и развлечений, образование, лечение. Доля указанных услуг в общем объеме международного туризма в последнее десятилетие быстро возрастает. Примечательно также, что посещение учреждений культуры и осмотр архитектурных памятников и других исторических достопримечательностей нередко сочетаются с быстрорастущим деловым туризмом. О важном значении культурного фактора в развитии туризма свидетельствует то, например, что Италия, обладающая более 30% мирового культурного наследия, в то же время занимает и одно из ведущих мест в мире по количеству принимаемых иностранных туристов.

В перспективе действие таких факторов, как глобализация мировой экономики, возвышение духовных и эстетических потребностей человека по мере роста жизненного уровня и образования, равно как и повышение потребности общества во всесторонне образованных людях, сохранится и будет способствовать увеличению спроса на товары и услуги культурного назначения, что в свою очередь приведет к дальнейшему притоку ресурсов в сферу культуры и росту ее удельных показателей в структуре экономики¹⁴. Революция в информационных технологиях не только сулит новые возможности, но и чревата большими проблемами. Например, развитие Интернета, охватившего весь мир, привело к новой форме зависимости.¹⁵

Философы – постмодернисты исследовали произвольность и предзаданность избираемых для трансляции фрагментов действительности, которые образуют симуляционную реальность. Ж. Бодрийяр в работе 1981 года «Симулякры и симуляция» исследовал проблему симуляционной реальности, являющейся одним из случаев виртуальной реальности. В ранней работе «Система вещей» Бодрийяр утверждал, что гиперпредставленность вещей является высшей непристойностью, так как этот псевдосакральный культ производства и потребления ценностей выстраивает ритуалы коллективного поведения. В этих условиях никакой «первичной подлинности» нет и не может бть. Определеяется это тем, что информация о любой системе, о любом событии разлагает его смысл и представляет собой форму его нейтрализации и энтропии, его деградированную форму. Эта информация не всегда является носительницей смысла, чаще всего она манипулирует им и стимулирует его наличие, образуя вместо сферы, удваивающей реальность, имитационную гиперреальность. Непристойность, характеризующаяся радикальный антогонизм мира, состоящий из оппозиций, - это и есть мир симулякров, мир гиперреальности. Бодрийяр прослеживает последовательную замену символического обмена, господствующего в архаическом обществе, принципом обена рационального, ориентирующегося на исчисление в абтрактном эквиваленте денег, и, наконец, обмена знакового, где вещи функционируют и обмениваются, прежде всего, как знаки. К выводу том, что «ничто не обменивается в терминах позитивной эквивалентности – по настоящему обмениваются только отсутствие и негативность», Бодрийяру помогла книга Марселя Мосса «Опыт о дарении», вышедшая в свет в начале 1920-х годов и осуществившая революцию в социологии, политэкономии и философии. Открытие принципа функционирования, чуждого идеям эквивалентности и основанного на принципе траты, то есть принципа уничтожения, отторжения, старения, стало подлинной научной сенсацией. В качестве квинтэсенции этой формы отношений выступал феномен потлача, впервые описанный в исследованиях о североамериканских индейцах Франца Боасса. Потлач – праздник, структурирующийся вокруг состязания в богатстве и расточительстыве посредством траты иущества – дарения подарков, демонстративного истребления вещей и принесения в жертву рабов. Смысл праздника – принуждение оппонента – рола или его представителя - к ответным тратам, более расточительным, при которых вещи либо уничтожаются либо обращаются, прихотливым образом меняя владельцев. Марсель Мосс указывал на признаки потлача в греческой, римской, древнегерманской культурах. Эта экономика бесцельных трат – первичная по отношению к буржуазной экономике, основанной на принципе рационального обмена – стала предметом пристального изучения. В рамках рациональной системности мира, основанного на принципе эквивалентного обмена, безвозмездная, чистая трата, без возмещения является аболютно невозможной, противоречащей экономическому закону стоимости. Принципом эквивалетного обмена является соответствие вещей по принипу равенства, сопоставимости, мерой которой является потребность и деньги как замена потребности. Деньги служат «залогом возожности обмена в будущем, если возникнет нужда», их основная функция – выступать всеобщей единицей обмена и обращать одни вещи в дургие.

Единицей обмена становится потребительская стоимость, а точнее рыночная, фундированная принципом эквивалентности. Мерой стоимости, как установил Адам Смит, мерой эквивалентности объектов желания является труд, точнее, количество труда. За последние два десятилетия вклад производства в валовый внутренний продукт в развитом мире снизился, а вклад сферы услуг – возрос. В 1800-1860 гг. в совокупном фонде развития ведущих стран Запада доля производственного капитала достигла почти 4/5, а доля капитализированных расходов на образование, здравоохранение и НИОКР - примерно 1/5. Даже к 1913 г., то есть спустя примерно 100-150 лет после начала промышленной революции и порожденного ею процесса современного экономического роста, несмотря на некоторое изменение этих показателей, порядок величин оставался примерно таким же. Однако во второй половине XX в., и особенно в последние два десятилетия, отмеченные пропорции претерпели кардинальное изменение. В целом по странам Запада и Японии доля накопленных инвестиций в человека в совокупном фонде развития возросла, по минимальным оценкам, с 47-48% в 1950 г. до 56-57 в 1973 г. и 67-69% в 1997- 1998 гг. Иначе говоря, если в начале века в наиболее развитых странах основные фонды (или материально-вещественный капитал) по стоимости более чем вдвое превышали размеры накопленных инвестиций в человека, то ныне соотношение отмеченных компонентов совокупного капитала качественно другое. При том что физический капитал за последние 20-30 лет существенно увеличился в размерах и технологически значительно обновился, прежде всего под влиянием ИР, по стоимости он в среднем уже вдвое меньше общего невещного человеческого капитала. Заметим, однако, что если на рубеже XX и XXI вв. в Японии и ведущих странах Западной Европы размеры последнего превышали объем основного капитала примерно в 1.5 раза, то в США первый компонент был больше второго уже в 2.4-2.6 раза¹⁶. В результате быстро набирающей темпы информационной революции одновременно происходят два процесса - резкое снижение цен на товары и услуги, связанные с современными технологиями, и стремительное, практически не имеющее прецедентов, распространение ИТ в производственных системах и в сфере домашнего быта. По расчетам американского исследователя Дж. Б. Делонга, в течение жизни одного поколения в 70-90-е годы цена компьютеров (и полупроводников) понизилась более чем в 10 тыс. раз ⁶ , или в среднем ежегодно на 30-40% ⁷ . Такой темп падения цен на данный вид ИТ (и средств связи) значительно превосходит все имеющиеся исторические прецеденты. Так, в частности, цены на (обычную) телефонную связь в XX в. снижались (в 30-70 годы - на 5-6% и в 1970-1999 гг. - на 11- 13%) в 3-7 раз медленнее, а на электроэнергию (в 1890-1930 гг. - на 1-2% в год) соответственно - в 20-25 раз медленнее, чем на компьютеры. Согласно недавним подсчетам, за первые полстолетия после изобретения И. Гутенберга стоимость производства книг упала в сотни раз⁸ , предположительно средним темпом в 10-15% в год. В первые два десятилетия XX в. происходила революция в снижении цен на автомобили. По расчетам американских экономистов Т. Бреснехана и Д. Раффа, индекс цен на этот вид связи снижался в среднем на 14-18% в год (при одновременном росте качества автомобилей на 5-10% в год). Но, как видно, даже эти исторические рекорды снижения цен вдвое-втрое уступают показателям динамики обвального падения цен на современные ИТ и, прежде всего на компьютеры¹⁷. Изменения затронули и отношение потребителя к отдыху. Все больше людей ищут разнообразные и уникальные виды отдыха, полагая, что отпуск – это не только релаксация, сколько «подзарядка энергией» и очередной поиск себя. Параллельно со стремленеим к личному развитию теперь все чаще предлагаются рекламные стимулы, фиксируемые на элементах открытия нового. С расширением применения авторского права все больше товаров и услуг культурного назначения вовлекаются в рыночный оборот, усложняется отраслевая структура рассматриваемой сферы, увеличиваются объемы международной торговли ими. Возрастающий приток ресурсов в эту сферу связан главным образом с быстрым возвышением духовных и эстетических потребностей человека в современном обществе и усилением воздействия культуры на качество человеческого капитала и экономический рост. В социально-культурную сферу входит широкий круг видов деятельности, направленной на удовлетворение разнообразных потребностей населения в товарах и услугах культурного назначения. К этой сфере относится ряд работающих на нее промышленных отраслей: производство спортивных товаров, аудио- и видеотехники, фотоаппаратуры и музыкальных инструментов, художественно выполненной мебели и предметов прикладного искусства; комплекс отраслей информации, включающий услуги по накоплению, обработке, передаче и использованию информации, печатные и электронные СМИ; киноиндустрия, студии звуко- и видеозаписи. В нее входит также ряд отраслей сферы услуг: фотостудии, модельный, рекламный, архитектурный и другие виды бизнеса, спортивные объединения и организации. Важнейшее место в структуре социально-культурной сферы занимают собственно учреждения культуры и искусства, так называемые традиционные живые виды искусства: оперные и драматические театры, симфонические оркестры и эстрадные музыкальные группы, музеи, библиотеки и архивы. Все более значимым источником доходов извне становится международный культурный туризм.

Повышение жизненного уровня, образования и информированности нового поколения придает спросу на туристические услуги более дифференцированный и индивидуализированный характер. Изменения в структуре спроса особенно четко прослеживаются на примере развитых стран, в которых наметился отход от сложившихся стандартных форм массового туризма, ориентированных преимущественно на отдых у моря, к более сложным и разнообразным видам. Современный турист предъявляет спрос на широкий спектр услуг, таких, как ознакомление с природными и историческими достопримечательностями, посещение музеев, занятия спортом, предложение активных видов спорта и развлечений, образование, лечение. Доля указанных услуг в общем объеме международного туризма в последнее десятилетие быстро возрастает. Примечательно также, что посещение учреждений культуры и осмотр архитектурных памятников и других исторических достопримечательностей нередко сочетаются с быстрорастущим деловым туризмом. О важном значении культурного фактора в развитии туризма свидетельствует то, например, что Италия, обладающая более 30% мирового культурного наследия, в то же время занимает и одно из ведущих мест в мире по количеству принимаемых иностранных туристов.

В перспективе действие таких факторов, как глобализация мировой экономики, возвышение духовных и эстетических потребностей человека по мере роста жизненного уровня и образования, равно как и повышение потребности общества во всесторонне образованных людях, сохранится и будет способствовать увеличению спроса на товары и услуги культурного назначения, что в свою очередь приведет к дальнейшему притоку ресурсов в сферу культуры и росту ее удельных показателей в структуре экономики.

Одним из яно выраженных феноменов второй половины XXI века стала глобальная активизация женщин. Население развитых стран все более накрывает «волна старения». Возрастает продолжительность жизни как результат улучшенного медицинского обслуживания и повышения стандартов жизни. В начале XXI века возраст приблизительно отдного из семи человек в Северной Америке и Японии будет превышать 64 года.

Становление постиндустриальной хозяйственной системы радикально изменило такое положение вещей. По мере того, как сначала сфера услуг, затем информационный сектор, и, наконец, экономика знаний стали занимать центральное место в хозяйственной жизни, экономические процессы потекли по двум руслам: в одном из них продолжало развиваться производство материальных благ, потребление которых по определению ограничено, в другом - наращивалось производство информационных продуктов и знаний, и здесь каждый новый акт потребления становился естественной основой для расширения этого производства. Но "потребление знаний" формирует новые качества человека, он воспроизводится как субъект новой хозяйственной модели; потребление же материальных благ, сколь бы масштабным оно ни становилось, не давало и не может давать подобного эффекта. Сокращение спроса на продукцию массового материального производства настолько масштабно, что оно уже не обладает тем потенциалом роста рентабельности, который существовал несколько десятилетий назад; несмотря на быстрое удешевление высокотехнологичных товаров, за двадцать лет (1970-1990 гг.) цены стандартного набора потребительских благ в развитых странах снизились почти на 25% относительно цен услуг и информационных продуктов Инвестиции традиционно считались определенной частью национального продукта, отвлекаемой от потребления и направляемой на расширение производства; сегодня оказывается, что "накопление человеческого капитала - это важнейший элемент экономического роста". Как свидетельствует история наиболее успешных корпораций, развитие личностных качеств человека, - а этот процесс de facto тождествен активизации потребления, - может быть по своей сути более "инвестиционным", чем наращивание материальных факторов производственного потенциала. В 90-е годы основным источником хозяйственного развития постиндустриальных стран становится реинвестируемый интеллектуальный капитал, аккумулируемый промышленными и сервисными компаниями, капитал, самовозрастание которого не сокращает личного потребления граждан, а фактически предполагает его. И наоборот, статистика развивающихся стран свидетельствует о том, что на старте XXI в. индустриальная хозяйственная модель не имеет никаких источников финансирования собственного развития, кроме сокращения текущего потребления, и, следовательно, уменьшения возможностей аккумулирования интеллектуального капитала. Поэтому с каждым новым годом развитие постиндустриального мира будет становиться все более динамичным, а индустриального - все более скованным. В современных постиндустриальных обществах сформировался саморегулирующийся механизм, позволяющий осуществлять инвестиции, стимулирующие хозяйственное развитие, посредством максимизации личного потребления, всегда казавшегося антитезой накоплениям и инвестициям. В том, что человечество не только получает в виде информации неисчерпаемый ресурс для развития производства, но и делает фактически все основные виды потребления¹⁸.

Глобализация. По мере того, как вкусы становятся более едиными, все чаще звучат утверждения, что могут появиться по-настоящему кросснациональные поребители. В отдельных национальных государствах возникает мультикультура по мере того, как ранее бесправные этнические меньшинства становятся более влиятелньыми в экономическом и политическом отношениях.

Постоянное совершенствование технологий социокультурной манипуляции развитием человеческого индивидуума, стремительное увеличение числа гуманитарных инноваций и технических средств удовлетворения и формирования потребностей, культурно-исторический процесс в целом - закономерно порождают, кроме известных достижений, также и новые формы патологии. Источник патологии заключен в том, что сама система их социокультурной регламентации может быть крайне противоречива, соответствовать тому, что школой Пало-Альто описывается как "double-bind" - система взаимоисключающих требований. Это демонстративно проявляется в отношении потребностей, особенно жестко регламентируемых культурой, например, сексуальности. Одна из наиболее фундаментальных человеческих потребностей с самых ранних периодов истории регулируется на законодательном уровне, с жесткой, но при этом крайне противоречивой системой запретов, в отношении нарушения которых формируются даже особые "правила нарушения". Неудивительно, что сексуальные расстройства относятся к числу наиболее распространенных В общем направлении цивилизации к виртуальному индивидуальному регрессу есть еще одна специфическая ловушка: сама по себе возможность знаково-символического опосредствования как механизма произвольной регуляции и удовлетворения потребностей. идея знаково-символического опосредствования действительно раскрывает специфическую функцию культуры - ослабления усилия. Она отражает возможность знаково-символического удовлетворения потребностей, перенесения действия в символический пласт. Удвоение мира за счет создания знаково-символического пространства, пространства культуры позволяет расширить возможности человека: помимо прямого действия становится возможным действие символическое. Человек, читая книгу, смотря спектакль, картину, слушая музыку, может испытывать почти те же чувства, которые он мог бы испытать, став фактическим героем этих произведений. Расширяя возможное пространство жизни (человек никогда не сможет испытать таких событий, за которыми он сможет понаблюдать по телевизору, в кино или театре), культура одновременно и облегчает реализацию многих потребностей, приближая момент удовлетворения, но и лишая деятельность ее сердцевины - самостоятельного усилия. Вместо того, чтобы включиться в реальную борьбу, подвергать себя реальному риску, можно посмотреть по телевизору матч любимой команды или боксерский поединок; вместо того, чтобы самому любить, можно прочитать любовный роман и пр. Авторитет в области наркопсихологии Т. Маккены характеризует силу телевизионного пристрастия: "Самой близкой аналогией силы пристрастия к телевидению и той трансформации ценностей, которая происходит в жизни тяжело пристрастившегося потребителя, будет, вероятно, героин... Иллюзия знания и контроля, которую дает героин, аналогична неосознанному допущению телевизионного потребителя, будто то, что он видит, где-то в мире "реально". По сути, видимое является косметически улучшенным видом продуктов. Телевидение, хотя и не есть химическое вторжение, тем не менее в такой же мере способствует пристрастию и точно так же вредно физиологически, как и любой другой наркотик"¹⁹ . Телевидение легко создает сильные психологические установки, неосознаваемое стремление к переживанию однажды уже пережитых состояний. З. Фрейд такого рода влечения называл "вынужденными повторениями" и пробуждающую их силу ставил выше "принципа удовольствия". Когда что-либо делается легко и приятно, у многих формируется потребность повторить это действие. В этом причина популярности телевизионных сериалов, прижившихся в последние годы у нас в стране²⁰. Особым вариантом возможности культуры иллюзорно удовлетворять потребности, или модифицировать их, является создание специальных вполне материальных орудий и технологий. Порнография и кулинария есть способы управления своими потребностями, помогающие человеку овладевать такими не очень управляемыми состояниями, как аппетит или похоть. Это довольно эффективные орудия, но сколь часто они начинают обслуживать сами себя, создавая замкнутую патологическую цепь: еда, как на пирах римских патрициев, перестающая обслуживать пищевую потребность, и порнография, уже не направленная на возбуждение реальной сексуальности. Еще более очевидно это в умении человека создавать искусственные модификаторы своего состояния: наркотики и алкоголь. Конечно, наркомания и алкоголизм обладают психопатологической спецификой, но невозможно отрицать, что они есть продукт культуры. Значительно облегчая удовлетворение любых потребностей, современные технологии зачастую минимизируют, если не полностью сводят на нет собственную деятельностную активность индивидуума²¹. Технические средства и социальные технологии, разработанные для облегчения жизни, замечательно справились со своей задачей. Они настолько облегчили удовлетворение почти любой потребности современного человека, что усилие, необходимое для удовлетворения потребностей и для совершенствования собственно личностных средств развития и самореализации, стало не нужно. В отличие от большинства развитых стран, потребности, связанные с досугом, не осознаются в кризисной России 90-х годов как общественная проблема. Происходит экстраполяция потребностей в социально-политическую сферу. Это означает, что люди связывают уровень удовлетворения своих потребностй с социэтальными и политическими процессами и отношениями. Индивиды лишь тогда адресуют свои потребности обществу и его институтам, когда приписывают им ответственность за то, что происходит в их собственной жизни. . Возрастная когорта, рожденная в годы перестройки, в условиях открытости России мировому информационному пространству, оказалась более подвержена воздействиям Запада, успела впитать в себя его потребительские стандарты и, как должное, воспринимает криминализацию общества. Для этой группы молодежи характерен тип поведения, ориентируемый на развлечения, неформальное общение и потребление