Реализация концепции симбиоза в архитектурных проектах

Большинство построек Курокавы 1970-1980-х довольно подробно описаны российскими исследователями и частично интерпретированы в контексте его философии симбиоза ³³. Поражает полнота созвучия проектов этого пе­риода с рассмотренными выше теоретическими тезисами. Симбиоз истории и природы — главная тема Городского музея современного искусства в Хи­росиме и Городского художественного музея в Нагое. Идея соединения истории и настоящего отражена в Мемориальном музее искусств в Хонджине. Симбиоз разнородных элементов нашел отражение в его небольших постройках — маленьком офисе Сибуя Хигаси в Токио, информационном центре и библиотеке Момоки на побережье города фукуока.

Самая выразительная постройка этого периода — здание Городского музея современного искусства в Хиросиме, построенное в 1988 году, расположен­ное на верхнем плато холма Хиджияма, в парке Искусств, представляющем сейчас центральную зону города. Рассмотрим некоторые его особенности.

Структура здания была тщательно продумана, чтобы сохранить как мож­но больше площади лесопарковой зоны, примыкающей к месту строитель­ства. Примерно 6о% площадей постройки расположено ниже уровня земли. Несколько типов незаполненных пространств — «промежуточных зон» — встроено в экстерьер сооружения. Они выполняют функцию посредников между зданием и его естественным окружением. Особенно выразительны две из них: кольцо центрального входа, обрамленное колоннадой, и патио — круглый внутренний дворик внутри кольца. Роль «промежуточных зон» выполняют также тамбурная площадка торцевого входа, традиционный сад камней и декорированный природным камнем лестничный марш. Так сим­волизирует Курокава симбиоз архитектуры и природы.

Композиция центрального въезда с колоннадой — это цитата из западно­европейского города, но здесь нет ни фонтана, ни скульптуры по центру, что подчеркивает пустоту центра, точнее, означает его отсутствие. Эта входная зона не несет никаких утилитарных функций, она необходима для рожде­ния смыслов, связанных с симбиозом истории и настоящего, с гетерогенно­стью культур. Выставочные корпуса музея — серия длинных построек с вы­сокой двускатной кровлей, метафора характерных для эпохи Эдо складских построек. Использование для их отделки такого современного материала, как алюминий, трансформирует исторический знак, встраивает его в систе­му хай-тека, что придает ему двусмысленность, создает эффект коннотации.

Курокава видит свои постройки как свидетельство действенности своего метода: «Согласно моему методу, знаки, цитированные в моих проектах, встроены в структуру постройки как свободные элементы, и каждый, кто читает цитату, свободен в выборе способа ее интерпретации. В мои задачи не входит добиться точного прочтения каждого знака зрителем, напротив, ему предоставляется возможность свободных комбинаций отдельных знаков друг с другом, чтобы восстановить или породить и значения, чтобы всту­пить в сотворчество в автором и влиять на структуру поэтики, создавая ат­мосферу собственного нарратива об увиденном»³⁴. Однако здесь, на наш взгляд, недоговорено важное условие продуктивности такого метода. Оно состоит в следующем: автор ставит невидимые пределы дискурсу воспри­нимающего тем, что далеко не беспорядочно собирает цитируемый матери­ал. Возникновение символического — результат сведения в некую систему, освященную определенной идеей, тщательно отобранного исторического материала. Работы Курокавы — прямое подтверждение философски осмыс­ленного предъявления цитат. В этой связи напомним, что Жан Бодрийар сравнивает работу на символическом уровне с действиями шамана и с твор­чеством поэта: «Шаман или священный поэт работают с ограниченным на­бором считанных, кодированных фонем, вырабатывая их до конца в услови­ях максимальной организованности смысла... То же касается и поэзии, для которой характерно оперирование ограниченным корпусом означающего и стремление к его полному разрешению... Поэзия...задает себе закономерно ограниченный корпус рабочего материала. В таком самоограничении нет никакой скованности и дефицита — это фундаментальное правило символического» ³⁵. Высокий художественный уровень постмодернистских построек Куро­кавы, на наш взгляд, результат внутренней дисциплины и самоограничения, высокой культуры профессионального мышления.

В заключение отметим, что анализ теоретических текстов Курокавы, от­носящихся к концу 1980-х, позволил выделить ряд особенностей его профес­сиональной философии этого периода.

1. Курокава принимает культуру постмодернизма, игнорируя содержа­щиеся в ней антигуманные аспекты. Он видоизменяет постмодернистскую парадигму, присовокупляя к ней черты собственного понимания поворота в мышлении, пришедшегося на конец XX столетия, черпая силу в культурных традициях Японии, в буддистской философии. Постмодернистский поворот оказался благоприятной ситуацией для возвышения японской архитектуры.

2. Концепция симбиоза примыкает не к постмодернистской классике, от­личающейся крайним радикализмом, и даже не к последующим смягченным стадиям самоосмысления и саморазвития архитектурного постмодернизма. Она близка к оформляющейся в конце 1980-х — начале 1990-х модификации этого течения, акцентирующей мягкий коммуникационный поворот в раз­витии его философско-теоретической проблематики, возвышающей идею диалога, идею взаимодействия различий, гетерогенности. Принцип сосуще­ствования, декларировавшийся Курокавой еще на раннем метаболистском этапе движения его профессиональной философии, легко вписывается в эту более позднюю модифицированную постмодернистскую парадигму.

3. Японская модель постмодернизма значительно отличается от модели европейской, открытой к собственной истории, и от модели американской, больше сосредоточенной на смешении высокой культуры с поп-культурой.

Курокаву, по-видимому, интересовали не столько те коллизии, которые воз­никают при исследовании «вертикальных» отношений с предшествующими слоями архитектурной истории, сколько та ситуация, которая складывается на «горизонтальных» связях по оси ­ идеологии он хотел бы вы­строить принципиально иначе, чем она сложилась в эпоху архитектурного модернизма. Можно сказать по-другому: работа с историческими прототи­пами региональной архитектуры и культуры ему необходима для преодоле­ния перевеса западной идеологии в архитектурном мышлении японского архитектора. С этой же целью создана и японская версия постмодернист­ской архитектурной стратегии.

Если для западного архитектора противостояние модернизму было свя­зано с «внутренними» проблемами изменения профессиональной идеологии и методологии, то для японского теоретика-архитектора противостояние модернизму затрагивает и «внешнюю» проблему преодоления художествен­ной экспансии Запада.

С одной стороны, проблематика противостояния западной (как всеоб­щей) и японской (как региональной) культуры может быть обесценена ин­формационным ускорением, но, с другой стороны, не исключена вероят­ность, что она перейдет в число актуальных, символизируя всемирную тему противоборства глобалистским тенденциям.

Примечания:

1 В группу входили Кисё (Нориаки) Курокава, Киёнори Кикутакэ, Фумихико Маки, Масато Отака.

2 См.: Курокава Н. Две системы метаболизма // Современная архитектура. 1968. № 6.

3 Иконников А. В. Метаболизм // Архитектурная энциклопедия, М., zooi. С. 357-358; см. также: Иконников А. В. Архитектура XX века. Утопии и ре­альность. Т. 2. М., 2002.

4 Kurokava К. The Philosophy of Coexistence //Japan Architect. 1977. № 10-11. P 30.

5 См.: Курокава К. философия симбиоза — переход от эпохи машин к прин­ципу жизни // К архитектуре XXI века. A potiori: Сборник научных статей РААСН. М., 2002. С. 35.

6 См.: Добрицына И. А. От постмодернизма к нелинейной архитектуре. М., 2004.

7 См.: Kurokava К. InterculturaJ Architecture. The Philosophy of Simbiosvs. L., 1991.

8 См., напр.: Kurokava К. Towards the Evocation of Meaning //Japan Architect. 1989. №388. P. 6-11.

9 См.: Эко у. Заметки на полях «Имени розы» // Иностранная литература. 1988,

№ ю. С. 88-104. 10 См.: Новейший философский словарь. Минск, 2001. С. 534-

11 Kurokava К. Towards the Evocation of Meaning //Japan Architect. 1989. № 388. R6.

12 Ibid. R 7.

13 Ibid.

14 Хомский Н. Язык и мышление. М., I97²- С. 89.

15 См.: Lyotard J.-E La condition postmoderne: Rapport sur le savoir. R, 1979.

16 См.: Kurokava K. Intercultural Architecture. The Philosophy of Simbiosys. L., 1991.

17 Kurokava K. Towards the Evocation of Meaning//Japan Architect. 1989. № 388.

R8.

18 Ibid. R 9.

19 См.: Kurokava K. Rediscovering Japanese Space. New York; Tokyo, 1988.

20 Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Ста­тьи и выступления. М., 1993- С. 192.

21 См.: Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

22 Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие. С. 186.

23 Kurokava К. Towards the Evocation of Meaning //Japan Architect. 1989. № 388. R_9.

24 Ibid. R 10.

25 Ibid.

26 Ibid.

27 Ibid.

28 См.: Бодрийар Ж. Система вещей. М., 1995-

29 См.: Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989.

30 Косиков Г. К. Ролан Барт — семиолог, литературовед // Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. С. ij.

31 Kurokava К. Towards the Evocation of Meaning//Japan Architect. 1989. № 388. R12.

32 См.: Lyotard J.-E Op. cit.

33 См. напр.: Иконников А. В. Архитектура XX века. Утопии и реальность. Т 2. М., 2002; Гуляницкий Н. ф. Теория метаболизма и архитектурная практика Японии// Архитектура Запада-з. М., 1983. С. 152-161; Зенкевич А. Я. Тради­ции и современность в творчестве Кисё Курокавы // Архитектура Запада-4-М., 1987. С. 124-133; Рябушин А. В. О феномене новейшей японской архитек­туры // Актуальные тенденции в зарубежной архитектуре и их мировоззрен­ческие и стилевые истоки. М., 1998. С. 98-103.

34 Kurokava К. Towards the Evocation of Meaning//Japan Architect. 1989. № 388. R12.

35 Бодрийар Ж. Символический обмен и смерть. М., гооо. С. 339.