Глава 2. Положение провинций от убийств в Васси до Амбуазского мира 19 марта 1563 года. Открытая интервенция англичан.

Француа Гиз, с ноября 1561 года удаленный от двора, получает от Антуана Бубона официальное письмо, в котором тот, как наместник королевства, приказывает ему явиться со своим отрядом королевского приказа и со всеми своими друзьями-рыцарями спасать католическую религию и Париж. В историографии данного периода, откровенно говоря, очень трудно встретить положительных отзывов об этом принце крови. Существует устоявшееся мнение, которое ввиду нерешительности и постоянного колебания короля, зовет его перебежчиком. Более радикальные ученые, такие, как например, Карл Маркс, присваивают ему прозвище "тупицы и ренегата"⁶⁷. На самом деле, постоянно нерешительный Антон Бурбон, прекрасно знал свои цели и стремился к ним всеми возможными средствами, не боясь показаться непостоянным. Доказательством тому служат частые переориентации короля на союзников, которые могли бы помочь ему снова вступить во владение Испанской Наваррой; среди них Жан Кальвин, папа римский, Филипп II. Поддавшись в последний раз лживым обещаниям Филиппа II, он отрекся от кальвинизма и встал на сторону Гизов.

Француа Гиз с поддержкой Антона Бурбона, которому он, наместник королевства, приказал явиться со своим отрядом королевского приказа спасать католическую религию и Париж. В результате чего, произошла кровавая бойня в Васси, когда его солдаты перебили 60 горожан-протестантов. 16 марта состоялся триумфальный въезд Гизов в Париж. В то же время протестанты сплотившись вокруг Конде и Кольни заняли Лион, Тулузу, Бурж, Орлеан.

8 апреля 1562 - последовала Декларация (объявление войны) принца Конде парижскому правительству; он объявил последнее антинациональным, незаконным, находящимся во власти испанского посланника, папского нунция и легата, причем решающее влияние в нем принадлежит иностранным принцам (Гизы). И, как правильно заметил, Иван Клоулас, после событий в Васси каждая партия только и думала о том, как бы уничтожить другую⁶⁸.

Мы привели краткое описание событий, происходивших в течение первых месяцев 1562 года, поскольку относительно этого года источник дает нам информацию о каких-либо событиях с месяца мая.

Весна и начало лета 62 года в королевстве снова характеризовались частыми, но локальными стычками между протестантской и католической партиями.

Итак, за то время, которое опущено в источнике, а это примерно полгода, положение в провинциях Бретань, Прованс, Лангдеок и других не поменялось в лучшую сторону. Более того, мы получаем первые сведения о возможной интервенции англичан в королевство и о помощи, как денежной, так и военной, которую оказывала Елизавета I приверженцам новой веры⁶⁹.

Бретань. Положение дел в провинции Бретань становится очень критическим. Во-первых, из обращения герцога д'Этампа же обращения к королеве от 1 мая явствует, что военные силы в областях были очень ослаблены и из провинций поступает недостаточно денег на нужды армии, что сильно усугубляло положение губернатора, пытавшегося навести порядок в своей области⁷⁰. Правительство даже решилось на крайнее меры: герцогу было разрешено изъять церковное серебро для удовлетворения финансовых нужд⁷¹.

Во-вторых, он замечает, что все трудней становится удерживать народ, который весь пребывает в ненависти к гугенотам и требует д'Этампа, чтобы он их всех выгнал. Такое заявление католиков ставило герцога практически в безвыходное положение: он просто не был в состоянии запретить гугенотам запретить посещать Нант и другие города провинции, более того, как он замечает, он не был уверен на счет всех этих подозрений, следовательно, со стороны католиков имело место преувеличение злодеяний, которое мы уже встречали выше⁷². С другой стороны, бездействия гецога д'Этампа по этому поводу могло озлобить против него католиков. Положение было, действительно, критическим. По мимо, того многие гугеноты, оскорбленные таким обхождением "ежедневно уходят тайком" и направляются на помощь в Орлеан, находившийся в руках Конде и Кольни⁷³. В следующем месяце июне, герцог уже с большой боязнью выражает свою возможную неспособность удержать Нант и Ренн, поскольку очень и очень многие покидают эти города, а также отправляют денежную помощь в больших размерах в Орлеан⁷⁴. Положение провинции еще усугублялось, потому что в областях Нижней Нормандии, Пуату, Мене гугеноты укреплялись. Вскоре к бунтующим провинциям присоседилась область Анжу, и д'Этамп пишет, что он "окружен врагами"⁷⁵. Действительно, так и было, ведь если посмотреть на карту Франции XVI века - Бретань бы была буквально отрезана от королевства в виду своего географического положения). Волнения продолжались вследствие всяких оскорблений и поношений, возникали беспорядки и буйства. В середине июля наблюдается большой приток гугенотов в провинцию, которые возвращаются из Орлеана большими отрядами и по большей части по дороге в Нижнюю Бретань⁷⁶. Причина тому - внезапно разразившаяся в Орлеане эпидемия чумы, ввиду чего место военных действий немного сдвинулось, что в больших масштабах, по мнению Клоуласа, отразилось на количестве локальных стычек и сражений⁷⁷. В общей сложности в Бретань возвратилось 300-400 гугенотских всадников. В обсуждении вопроса какие меры следовало принять, что усмирить область мнения разошлись: Антуан Бурбонский приказывал отнять у них всех оружие, а коннетабль Монморанси советовал выгнать всех⁷⁸.

Гугеноты к тому времени были настолько сильны, что даже более либеральный способ умиротворения казался почти невозможным. Д'Этамп замечал, "они не слабы люди и не олухи"⁷⁹ и не следовало "рассчитывать на отнятие оружие у дворян без применения силы", а оставить им оружием значит "пребывать в таком же опасении". Да и вопрос о результате применения какой-либо силы еще оставался еще спорным, поскольку, например, солдатам в Нанте задолжали за три года службы⁸⁰.

Однако, дипломатические успехи герцога поражают своими результатами; через неделю он пишет Антону Буробону: "я почти полностью выполнил то, что вам было угодно мне приказать сделать относительно здешних приверженцев новой веры. И поскольку, государь, я слышал, что имеются люди, находящие странным, что согласно королевским эдиктам, как январскому, так и апрельскому (когда я запрашивал, как я должен их выполнять, мне ни разу не приказали их нарушить, но велели относиться ко всему терпимо), до сих пор в пяти или шести местах этой области произносятся проповеди, я в свою очередь могу сказать, что нет такого места в области под моим управлением, где бы не совершалось постоянно (слава Богу!) мессы, и нет ни одной украденной свинцовой чаши, по поводу которой не свершилось бы правосудие"⁸¹.

Не смотря на визуальное успокоение области, еще оставались поводы опасаться возможных волнений. На случай страховки д'Этамп просил у Екатерины Медичи послать ему комиссара с военными силами, ибо он очень был нужен ему для того, чтобы соблюдались королевские этикеты, запрет собраний проповедей и проч. Более того, начав разоружение в Ренне, Нанте, Шатобриане, Ле-Круазике, он все еще опасался возможных волнений, объясняя это тем, что, несмотря на то, что все они "повиновались кротко", если бы они были сильней не согласись бы так легко⁸².

В-третьих, вести, которые очень волновали д'Этампа, если не больше всех остальных, были о сначала возможной, а потом и активной интервенции англичан в область. Еще в начале мая герцог предупреждает королеву, что ему будет сложно пытаться удерживать Бретань в повиновении "если вмешаются англичане, а они уже начинают усердно действовать"⁸³. В июне он предупреждает королеву, что англичане действительно очень деятельно готовились и уже имели несколько кораблей в море под видом пиратов⁸⁴. Месяц спустя, узнав о том, что купцы в Портсмуте увидели около 50 английских кораблей которые уже были готовы к отплытию, предупреждает королеву о возможном соглашении между англичанами и гугенотами имеется соглашение. Возвращение 300-400 гугенотских всадников из Орлеана в Бретань, о котором мы уже упоминали выше, наталкивало герцога на мысль, что благодаря этому англичане найдут Бретани достаточную опору. Более того, названные вернувшиеся гугеноты не упускали возможность возмутить его область, что наталкивало его на мысль, что они имели здесь какие-то либо замыслы и во многом возлагали свои надежды на англичан⁸⁵.

Прованс: по сообщениям графа Танда область Прованс с начала января по апрель 1562 года в покое. Причина, по которой, как считаем, в провинции не возникало волнений, это потому что каждого сдерживало то, "что недавно были набраны отряды пехоты". По приказу королевы от 15 апреля 1562 года эти отряды должны были быть распущены, что очень возмутило католиков, и они начали учинять "бесчисленные беспорядки и наглые выходки", звучали лозунги "нас столько против гугенотских солдат, их надо вышвырнуть!"⁸⁶.

Если жители горных районов области еще спокойно исповедовали свою новую религию, то в равнинной области сразу же начались раздоры, каждый был вооружен⁸⁷. День спустя они разграбили и осадили несколько домов⁸⁸.

В этой области католики начали пытаться делать все, чтобы расквитаться со своими противниками по вере, вплоть до оскорблений, обид и угроз в сторону гугенотов, которые каждую минуту находились под угрозой убийства. Столь раздосадованным приверженцам новой веры нечего было делать, кроме как покинуть города и бежать, что многие на тот момент уже сделали⁸⁹. Экский парламент вполне поддерживал католиков в их жестоком и бескомпромиссном поведении по отношению к гугенотам, потому что, как пишет граф Танд, он был "доволен такими беспорядками, ибо это позволяет им лучше сводить свои счеты"⁹⁰, а также и по причине не желания представителей Экского парламента принимать в свои ряды гугенотов⁹¹.

Здесь граф Танд столкнулся с другой проблемой,нежели д'Этамп. Его очень сильно волновала неуступчивость, провокационное поведение католиков, управляемой им области, что в смятении он просил королеву как можно быстрее распорядиться по поводу надлежащих мер, опасаясь, что в любой момент гугеноты объединяться и выступить совместно, ибо "предпочитают умереть сражаясь, чем дать себя убить и уничтожить одного за другим"⁹².

Обстановка была далека от разрядки, положение дел с каждым днем становилось все хуже и хуже⁹³. Еще больше жару религиозной розне в этой провинции придал сын графа Танда, который объявил, что якобы вся королевская семья захвачена в плен, их нужно срочно спасать, и по этой причине он не распускал свои отряды, которые между делом грабили, убивали и делали все возможные пакости. Более того, его сын, де Соммерив собирался бить наббат и отдавать гугенотов в волю толпы⁹⁴, которые, как был уверен Танд, не выпустят ни одного гугенота не предав его смерти⁹⁵. Как видим, граф Танд, который так умело сдерживал в 61 году область от беспорядков, за что получил похвалу от королевы⁹⁶, был не способен противопоставить что-либо своему сыну, который не прислушивался ни к отцу, ни к повелению королевы. Такое поведение сына, безусловно, наложило пятно на карьеру графа Танда. Нам не совсем понятны замысли де Соммерива, ибо, действительно, отец хотел сохранить область в спокойствии и порядке, а он только ее разорял⁹⁷, своим непослушанием вызывая гнев королевы-матери, желающей скорейшего умиротворения.

Гиень. Райцес В. И. выделял все реформаторское движение в Гиени из всей Франции⁹⁸. Он утверждал, что гасконские крестьяне смогли умело воспользоваться конфессиональными рознями дабы добиться своих коренных стремлений и требований. К сожалению, мы, в свою очередь не можем не присоединиться к этому мнению, ни опровергнуть его в силу причины, что наш источник не дает нам таких данных, которые могли подтолкнуть нас на эту мысль.

В области Гиень (в Бержераке и других местах), также как и в Бретани, потихоньку в значительном количестве собирались войска, которых приверженцы собирались отправить своим людям на помощь в Орлеан⁹⁹. В июле Бордосский парламент¹⁰⁰ уведомлял короля, что дела шли довольно удачно, до того, как они обнаружили нескольких предателей, которые хотели захватить крепость Троипетт, при условии захвата которой они могли бы ввести в город "столько сил сколько им вздумается". Также в нескольких местах сельской области имелись уже значительные военные силы, численность которых была неизвестна. Более того, из этого послания мы узнаем, что области Аженуа и Сентож также были охвачены мятежами. Парламент всеми силами занимался принятием мер против беспорядков.

Ради сохранения порядка, спокойствия честных людей и лучшего повиновения губернатору области решениями королевского совета было разрешено смещать капитанов, судей и чиновников его величества, которые не захотят произнести исповедание католической веры и отречься от кальвинизма. Графу Монпансье даже было разрешено назначать людей по своему усмотрению, пока король Наваррский не примет мер. У гугенотов этой области было решено отнять пасторов, запретить все богослужения и отнять оружие всех видов¹⁰¹. Католики этой области также потеряли терпение и стали бунтовать против гугенотов. Например, так восстал город Клейрак: бунтующие просили даровать им все имущество и припасы, принадлежавшие гугенотам и мятежникам этого города, то есть право взимать в свою пользу в течение года все конфискованное у противников имущество. Отсюда также многие гугеноты бежали прочь в другие провинции, чаще всего, конечно, как мы уже видели, в направлении Орлеана¹⁰².

Более того, ситуацию в провинции усугубляли вооруженные отряды гугенотов сеньора де Дюра, который постепенно захватывал города этой области (Сен-Маркер, Бург на реке Дородонь) с целью пресечения доставки продовольствия в Бордо и увеличивал свои силы и имел даже планы на осаду и взятие Тулузы, что было бы, как замечает Монлюк, большой потерей королества¹⁰³, потому что весь Лангедок был охвачен мятежами, и единственным местом опоры королевской власти в этой области оставалась Тулуза.

Однако, постепенно положение в провинции, более-менее нормализовалось. В письме от 30 октября Бюри, казначей Гиени, сообщает Карлу, что по мимо Монтобана, в котором сидел сеньор де Дюра, в остальной части Гиени "царит спокойствие и повсюду там можно безопасно передвигаться; дай бог, чтобы так было дальше"¹⁰⁴. Более того де Дюра, будучи хорошо вооруженным и сидя в Монтобане, был окружен сопротивлением, и при первом же случае Бюри и Монлюк обещали королю его разбить¹⁰⁵, что они сделали ближе к декабрю месяцу¹⁰⁶.

Однако полного умиротворения в провинции не последовало. В том же месяце декабре, на две недели раньше, поражение де Дюра, Нойаль, мер города Бордо извещал Екатерину, что беспокойства начинаются с новой силой, и что "здешние мятежники рассуждают довольно свободно и затевают все новые интриги, вредящие королевской службе, даже их покушение на этот город"¹⁰⁷. Опять-таки создавалась угроза увеличения сил гугенотов с помощью англичан¹⁰⁸.

Сразу же после разбития сил де Дюра в Бордо и нескольких других областях губернаторства рознь между властями породила много группировок, "смуты и всякие недостойные действия кражи грабежи"¹⁰⁹. И как сообщал Нойаль Екатерине Медичи, в конце декабря все-равно повсюду в провинциях Гиень и Лангедок происходили волнения, они находились в малом повиновении¹¹⁰, которым необходимо было оказать сопротивление.

И как верно заметил Нойаль, поскольку к декабрю 1562 года у Колиньи остался один лишь Орлеан¹¹¹, он мог вполне послать своих людей совершать здесь грабежи и беспорядки, от которых эти провинции (Гиень и Лангедок) могут очень сильно пострадать и не видеть им покоя¹¹². Все же в конце декабря гугеноты Бордо заявили о своей покорности, держась в единении и ненавидя мятежников"¹¹³. Все же обхождение с гугенотами этого города было не самое доброжелательное: вопреки эдиктам все же продолжались совершаться многие убийства, что вынуждало гугенотов требовать у Бордосского парламента права на ношение оружие, дабы защитить себя¹¹⁴. Более того, чужеземные войска размещались исключительно в их домах¹¹⁵. Снова требовалось принятие срочных мер правительства, потому что названные гугеноты предупредили о возможности возникновение новых беспорядков в случае, если их ремонстрация не будет рассмотрена¹¹⁶.

Нормандия: Проблемы провинции Нормандия были не много разнообразней. По мимо мятежей на религиозной почве встал серьезный вопрос о защите провинции от интервенции со стороны англичан. Артеменков М. Н. говорит: "…В очень сложном положении находилась Нормандия. Провинция, разделенная религией и войной, испытывала большие трудности"¹¹⁷.

Как мы уже упоминали выше, возможное прибытие и пребывание англичан в провинции создавало герцогу д'Этампу большую дилемму. В Нормандии вопрос стоял не менее, если не более серьезно.

В октябре 1562 коннетабль Монморанси извещает Антуана Бурбона о том, что к ним уже собирается английский десант и нужно было принимать меры, чтобы предотвратить их выход. В то же время в Дьеппе уже высадилось 40-50 англичан и с добрую сотню шотландцев. В то же время в Гавре 9, прибывших англичан уже начали распределять дома для расквартировки войск¹¹⁸, чуть позже туда прибыли 2-3 тысячи англичан¹¹⁹. Вполне возможно, что их (англичан) силы могли присоединиться к мятежному центру этой области Руану, и Монморанси старается как можно быстрей собрать силы, что помешать подходу какой-либо помощи к Руану¹²⁰.

Причина такой активности и настойчивой и решительной интервенции англичан в, мы можем объяснить следующим образом:

Во-первых, чтобы понять ту основу, на которой строились англо-гугенотские и англо-французские отношения в целом во второй половине XVI века, нам важно рассмотреть положение, в котором оказались Англия и Франции после заключения мира в Като-Камбрези в 1559, завершивший продолжительный период итальянских войн. После заключения мира Елизавета I, королева английская, оказалась в очень сложной ситуации, как считает Артеменков М. Н., которая таила множество как внутренних, так и внешних опасностей, поэтому заключенный мир давал Англии возможность решить все противоречия. Но была и обратная сторона медали: был потерян важнейший торговый и военный пункт на континенте - город Кале, который по условиям договора переходил под французское управление на восемь лет, после чего Франция обязывалась выплатить 500 000 крон или вернуть город. Но в случае любого акта агрессии между Англией и Францией Кале переходил последней¹²¹. По мнению Артеменкова, потеря Кале для Англии создавала множество негативных последствий для английского королевства (прерваны устоявшиеся торговые связи купечества, уменьшение обороноспособности и проч.)¹²².

Англия, действительно находилась в незавидном положении. Более того, после заключения мира в Като-Камбрези непримиримые враги - Габсбурги и Валуа начинают сближаться. Этому, во первых, содействовал брак Филиппа II на Елизавете де Валуа¹²³. Во-вторых не мало важную роль сыграло объединение двух государств против протестантских сил¹²⁴. Как замечает П. Кромсан, в основу политики Сесила, главы правительства при Елизавете Английской, была положена уверенность в том, что религиозные мотивы во внешней политике являются основными, и поскольку католические силы уже создали антрипротестанстский союз¹²⁵. Следовательно, Англии также было бы на руку соединиться с гугенотами для самозащиты. Более того, Англия во время Амбуазского заговора еще не оказывала помощи в гугенотам, так как, словам М. Сазерленда, в это время еще не существовало серьезной гугенотской партии, до того как ее не возглавил принц Конде. Для вмешательства во внутренние дела Франции у Англии, как мы уже говорили, была вполне конкретная и материальная причина - возвращение Кале. Из письма английского дипломата Николая Трокмортона к Сесилу от 17 апреля 1562 года становится ясно, что Англия рассчитывает использовать принца Конде в своих целях, а именно то, что следовало направлять свою политику таким образом, чтобы король Испании принял самое деятельное участие во французских делах¹²⁶. И, как раз, в таком случае французские протестанты будут вынуждены идти на переговоры с Англией. Следовательно, это значит дать королеве возможность получить Кале, Гавр или Дьепп, и все три города вместе¹²⁷.

Более того, мы встречаем и другие точки зрения относительно того зачем Елизавете нужно было вмешиваться во внутренние дела Франции в период первой религиозной войны. Например П. Кромсан считает, что основной причиной вмешательства Англии было ее желание получить порты в Ла- Манше, которые могли быть использованы французами для вторжения во владения королевы Елизаветы¹²⁸. Демин О. Б. считает, что военное вмешательство Англии в религиозный конфликт во Франции это результат "нового" внешнеполитического курса, который Елизавета была вынуждена проводить после мира в Като-Камбрези в начале 1560-х годов, потому что, оставшись без союзника в лице Испании и столкнувшись с франко-шотландской угрозой, Англия была вынуждена прибегнуть к политике тайного вмешательства во внутренние дела других государств¹²⁹. Судя по переписке между Трокортоном и Сесилом в апреле-мае¹³⁰, мы можем сказать, что в это время англичане собирали сведения о положении в Нормандии и ее городах - Руане, Гавре, Дьеппе, и через Сесила все это передавалось королеве.

Более того, в провинции активно действовал нормандский аристократ, невольный убийца короля Генриха II во время рыцарского турнира и активный участник религиозных войн - граф Монтгомери. Под его руководством гугенотам удалось овладеть практически всей Нижней Нормандией и в итоге войти в Руан. Его мастерство, фортуна и успехи пугали герцога д'Этампа, и он писал Екатерине Медичи, что и после этого к нему шли войска из Руана и Гавра, ежедневно прибывали люди из Анжу и Мэна, большая часть которых оставляла свое имущество и дома, чтобы направится к нему на помощь¹³¹.

Франция смогла вернуть захваченный англичанами Гавр и "изгнать из вашего королевтсва тех, столь безаконно в него вторгся"¹³² только в августе следующего года. Далее возобновишуюся войну между двумя странами не нужно было продолжать, потому что в грамоте об объявлении войны англичанам было сказано, война будет вестись до тех пор, пока Гавр не будет возвращен¹³³.