3. Теоретическое и практическое значение категории "сущность права"
Можно заметить, что при изложенном взгляде на сущность права оно отождествляется с правопорядком. Это, действительно, так - действующее право представляет собой систему юридически оформленных отношений и норм, определяющих перспективы существования воспроизводства и развития этих отношений. Порядок общественных отношений не только определяется правом как сущее (наличное бытие), но и предопределяется как должное (будущее). Именно на этом основывается представление о правовом порядке как о режиме стабильности, устойчивости, предсказуемости.
Вопреки философам и ученым, считавшим основной идеей права "солидарность", "свободу" или "волю господствующего класса", предлагается считать основой права порядок и стабильность. Право основано не (только) на солидарности, ибо с помощью права подавляются противники классового мира; оно - не воплощение свободы, потому что порой порабощает немалую часть общества; оно выражает не (только) волю господствующего класса, поскольку этот класс вынужден учитывать и защищать интересы других слоев общества. Но право - всегда противоположно произволу, а также социальному хаосу и беспорядку. Право - это способ стабилизации и воспроизводства общественных отношений (с преимущественным учетом интересов социальных групп, способных определять содержание права).
Если в системе правовых категорий противостоящими являются правомочие и обязанность (в правоотношении), правовая норма и правонарушение (в системе права), то антиподом права в целом является не бесправие, а социальный хаос, беспорядок, разрушение стабильности общественных отношений, нарушение их воспроизводства и динамики, либо произвол чиновников и военных, организованных как иерархическая административно-командная система.
Право и правопорядок существовали в истории не непрерывно. Они ослабевали и разрушались в периоды завоеваний, гражданских и религиозных войн, революций и других исторических событий, разрушавших существующее общество. Нельзя назвать обществом, скажем, орды кочевников вместе с населением стран, грабежом которых они живут; трудно говорить об обществе в стране, народ которой завоеван пришлым войском, еще не определившим организацию и систему господства над покоренным народом.
Общество не вполне соответствует своему понятию в периоды длительной (Столетней, Тридцатилетней) войны, революции и других чрезвычайных исторических ситуаций.
В периоды беззаконий оставались отдельные клочки права, сохраняли свое действие некоторые нормы, но в целом воцарялось "право сильного", т. е. господство не общих (нормативных), а частных решений, нарастание агрессии, разрывающей общество на атомарные части, борьба которых непрерывна, а судьба непредсказуема.
Однако даже в завоеванных странах произвол и принуждение не могут длиться бесконечно: они ведут либо к полному разорению, массовому бегству, гибели слабейшей стороны, либо к соглашениям об условиях господства сильных и подчинения слабых. Средством создания "замиренной среды", дающей возможность производящим классам воссоздать хозяйство, являлось право. Уже в древние времена и в средние века установление фиксированного размера дани, собираемого завоевателем или военным вождем (вместо грабежа) означало создание нормы, вносящей порядок и стабильность в отношения между взимателем дани и подданными, поэтому попытки взимать дань сверх договоренного рассматривались как произвол, дающий право на сопротивление. В ряде стран Европы в XII-XIII вв. отношения между феодалами-землевладельцами и обрабатывающими их земли крестьянами вообще основывались, как писал Ф. Энгельс, на полюбовных соглашениях, определявших твердо установленные, умеренные крестьянские повинности; лишь через несколько веков сохранившиеся еще права крестьян были попраны, а сами они превращены в крепостных. Однако, отмечает Ф. Энгельс, еще большее разорение крестьянству принесла Тридцатилетняя война, особенно произвол мелких вольных отрядов, или, вернее, мародеров.По своей сущности право призвано обеспечивать в обществе не краткое перемирие (между завоевателями и побежденными, собственниками и неимущими, богатыми и бедными, католиками и протестантами и т. д.), а долговременный мир. Однако истории известны не только эпохи стабильного права и правопорядка, но и периоды меняющегося, нестабильного и неавторитетного права, зыбкого, неустойчивого правопорядка, относящиеся обычно к эпохам коренных социальных изменений. Наконец, периоды почти полного отсутствия права, безвластия и беззакония соответствовали либо периоду замены одного типа общества другим, либо эпохе социальных войн и бедствий.
Из изложенного понятия сущности права, в его приложении к реальной истории государства и права следует, что право не является единственно возможной формой упорядочения общественных отношений. В истории существовали (и существуют) режимы, управляющие обществом на основе полуправовых - полуадминистративных методов. К таким относится, например, режим полицейского государства, свойственный абсолютизму эпохи позднего феодализма (XVII-XVIII вв.). Полицейское государство не всегда считалось с им же созданными нормами права и управляло обществом с помощью команд, приказов, директив - меняющихся велений носителей власти. Директивный метод управления создавал в обществе обстановку нестабильности и поэтому требовал дополнительной опоры власти в многочисленном чиновничьем аппарате, наделенном обширными полномочиями надзора за всеми сферами общественной жизни. Этим предопределялось большое значение полиции, о которой в одном из регламентов самодержавного государства Петра 1 говорилось: "Полиция есть душа государства и всех добрых порядков, фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности".
В XVIII в. в Европе сложились два типа полицейского государства. Государство феодально-прусского типа держалось на то дальней и детальной регламентации всех сторон общественной жизни с помощью норм-велений и правительственных распоряжений, обеспеченных дотошным чиновничьим контролем за соблюдением этих распоряжений и правил полицейской опеки. Самодержавно-крепостническое полицейское государство Российской империи поддерживали порядок более при помощи почти неограниченного, произвольного вторжения в жизнь и отношения низших сословий (особенно крепостного крестьянства) со стороны облеченных властными полномочиями помещиков, чиновников, полиции, объединенных общим сословно-классовым интересом, покорностью велениям верховной власти, угодничеством перед высшими чинами. Ни то, ни другое полицейские государства не отменяли право целиком и полностью, но управляли обществом при помощи, как отмечено, полуправовых-полуадминистративных методов в том смысле, что к правовым нормам приравнивались меняющиеся распоряжения верховной власти, а также узаконенный произвол чиновников или помещиков. Часть норм (не всегда известно, какая именно) сохраняла свое действие, причем нормы и ненормы (веления) охранялись принудительной силой государства. Непредсказуемость завтрашних велений такой государственной власти дала И. Канту повод назвать полицейское государство "государством произвола".
Ряд качеств "государства произвола" воспроизводился в тоталитарных государствах XX в" в которых правовые нормы нередко носили декларативный характер, были формой пропаганды соответствующей идеологии, а функции права фактически выполняли политические решения, партийные директивы, ведомственные распоряжения, приказы и инструкции должностных лиц партийно-государственного аппарата.
Опыт существования полицейских и тоталитарных государств доказывает, что право не является универсальной формой организации социально неоднородного общества и управления им. Административно-командные системы, не отказываясь полностью от использования нормативно-правовых форм, способны поддерживать порядок и регулировать общественные отношения с помощью иерархически организованного партийно-государственного аппарата; в прошлые века опорой и основой аналогичного строя была власть и собственность господствующего сословия на часть трудящегося населения.
Заслуживает внимания попытка А.П. Герасийенко провести различия между правовыми и так называемыми "партийными" государствами. Под последними понимаются кастовые, сословные, религиозные, собственно партийные (идеологические) государства, которые создаются и действуют в интересах части общества, не ограничены правом, подчинены принципам групповой целесообразности. К "партийным государствам" автор относит Спарту, Османскую империю, православные и католические царства и империи средневековой Европы, фашистскую Италию, нацистскую Германию и др. Герасименко А. П. Дихотомная типология политических явлений. (Автореф. дисс. докт. филос. наук. Екатеринбург, 1997. С. 26, 30.)
Особенностью командно-административных режимов была утрата правом качества арбитра над спорящими сторонами, особенно над правящими и подвластными, поскольку наделенные властными полномочиями чиновники, государственные органы, должностные лица принимали решения по своему усмотрению и произволу (в том числе при решении частных споров). Это подрывало такие сущностные качества права как стабильность, нормативность, авторитетность.
Сущностным качеством права является его стабильность и неразрывно связанная с ней нормативность.
Стабильность связана с квалифицированностью и неторопливостью законодателя, дающего общественному правосознанию возможность и время усвоить основные правовые предписания, не внося в них частых, поспешных, непредсказуемых изменений. Предсказуемость - одно из основных социальных ожиданий, возлагаемых
на законодателя обществом. Власть, постоянно меняющая свои собственные законы, обрушивающая на подданных лавину противоречивых указов, рано или поздно сталкивается с массовым неверием в силу ее правовых предписаний. "Напрасно законы писать, если их не соблюдать, или ими играть как в карты, подбирая масть к масти, чего нигде на свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть", - говорилось в одном из бесчисленных указов Петра 1. Стабильности права в немалой степени содействует систематизация нормативных актов (особенно кодификация) или запись правовых обычаев в странах, где обычай является источником (формой) права. Там, где источником права является договор (международное право), существуют специальные правила заключения и оформления договоров, затрудняющие их скоропалительную отмену.
Со стабильностью права связана проблема обратной силы закона.
Обратная сила закона противоречит сущности права, призванного регулировать будущее (а не оценивать прошлое) поведение людей. Установленные государством нормы представляют собой обещание в будущем решать определенные категории дел только обозначенным в законе способом; однако государство способно менять эти решения, придавая законам обратную силу.
В процессе ликвидации феодального строя и развития гражданского общества разработан ряд правил о недопустимости и, наоборот, обязательности обратной силы закона.
Во многих странах (в том числе в нашей) с XIX-XX вв. не допускается обратная сила закона, ухудшающего правовое положение человека или иных субъектов права. Так, во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.) и в Международном пакте о гражданских и политических правах (1966 г.) закреплена недопустимость обратной силы уголовного закона, определяющего преступность какого-либо деяния или отягчающего наказания. Законодательство многих стран содержит положения, аналогичные тому, что включено в ст. 57 Конституции РФ: "Законы, устанавливающие
новые налоги или ухудшающие положение налогоплательщиков, обратное силы не имеют".
Запрет обратной силы закона в таких и аналогичных ситуациях вытекает из сущности права: люди, их объединения и организации, деятельность которых упорядочивается правом, должны иметь возможность предвидеть правовые результаты своих действий для того, чтобы действовать в рамках правопорядка. Мысль о возможности внезапного и непредсказуемого законодательного изменения правового положения участников общественных отношений к худшему способна резко ослабить активность, а то и вообще парализовать социальную деятельность.
Сложнее обосновать обязательность обратной силы закона, смягчающего наказания или ответственность за какие-либо преступления или иные правонарушения, либо устраняющего ответственность за него.
В жизни любого государства некоторые деяния утрачивают общественную опасность или вредность в связи с изменением экономического строя (например, спекуляция - при переходе к рынку), политики (создание и деятельность оппозиционных политических партий - при допущении плюрализма), идеологии (религиозное вольнодумство - при свободе совести). Наказание за такие деяния, совершенные до отмены соответствующих запретов, выглядело бы как явно нелепый догматизм, подрывающий авторитет государства.
Если государство смягчило наказание за какие-либо деяния, то применение разных наказаний за одинаковые деяния на том лишь основании, что одни совершены до, а другие после смягчения закона, выглядело бы как мелочная мстительность государства правонарушителю не столько за проступок, сколько по чисто формальным основаниям. Все это, вместе взятое, побуждает к установлению общего правила о применении менее строгих наказаний (после изменения закона) с идеологическими ссылками на гуманность законодателя, что укрепляет авторитет государственной власти.
Как отмечено, одной из сложных проблем правового регулирования является соотношение правовой нормы и индивидуального распоряжения (приказа).
Приказ (распоряжение по конкретному делу, случаю) отличается от нормы тем, что исчерпывается исполнением ("приказ выполнен"), норма же, в отличие от приказа, действует до ее отмены в установленном порядке. По ряду признаков приказ аналогичен норме права: это - веление государства (агента власти), предписывающее должное поведение; нарушение или невыполнение приказа (распоряжения) влечет применение санкций. Ряд правовых норм невозможно реализовать без актов применения права, принятых управомоченными государственными органами или должностными лицами в установленной для этого форме (постановления о зачислении на должность, о назначении пенсии, присвоении звания, все судебные решения, определения, приговоры и т. п.). Принятые на основе и во исполнение правовых норм акты применения являются необходимой формой реализации права и входят в содержание правопорядка.
Здесь, однако, существует определенная опасность. Акты применения права или индивидуальные акты (приказы, решения) зависят от субъективных качеств агентов власти и потому могут по своему содержанию противоречить нормам права или делать исключения из норм. В государствах строгой законности всегда существуют правовые (право жалобы и др.) и организационные (органы надзора, прокуратура и т. п.) гарантии против такого рода противоречий и исключений. Индивидуальные акты носителей властных полномочий (государственных органов и должностных лиц), противоречащие действующему праву - едва ли главная опасность для стабильности права, законности и правопорядка.
Однако, как отмечено, общество может управляться не только правом, но и заменяющими право индивидуальными распоряжениями чиновников и других лиц, облеченных властными полномочиями (полицейские государства, тоталитарные режимы). Такие системы управления (административно-командные системы) неизбежно создают в обществе нестабильность и неуверенность, так как индивидуальные акты если и упорядочивают одно или группу общественных отношений, то вносят дезорганизацию и рассогласование в другие отношения, которые не то регулируются (неотмененным) правом, не то будут отрегулированы будущими (непредсказуемыми) актами-распоряжениями. В крупных государствах административно-командное управление нередко ставило произвол местной власти (власти, близкой к населению) по существу выше указаний центральной власти. К тому же эффективность административно-командного управления в целом зависит от качеств кадрового состава и налаженности работы управленческого аппарата. Перебои в работе этого аппарата создают в обществе атмосферу неуверенности, нестабильности.
Важным условием эффективности права и стабильности правопорядка является их авторитетность.
Право, как система норм, является идеологическим построением и всегда находило опору в других формах общественного сознания. Многие правовые системы связаны с религией (например, шариат как система исламского права) или обосновывались ссылками на "божественные законы" и религиозные книги. Во всех обществах идейной основой права были моральные нормы, особенно ссылки на справедливость. Право находило обоснование и оправдание в доктринах, в теоретических построениях, усматривавших в праве "минимум нравственности", воплощение и гарантию прав и свобод человека и т. п. Мотивы права и законности часто звучат в текущей политической деятельности. Наконец, опыт истории основательно внедрил в общественное сознание мысль о праве как об антиподе произвола. Если право далеко не всеми воспринимается как "мера свободы", то как "предел произвола" оно всем близко и понятно.
Кроме того, авторитетность права зависит от его содержания.
Право всегда и везде соответствует интересам только части общества, причем нередко одна часть общества одобряет одни правовые институты и порицает другие, иные же социальные группы держатся порой противоположных оценок. Не было, нет (и не будет) такой страны, каждый житель которой видел бы в праве и каждой его норме нечто совершенное и безупречное, но нет и такого члена общества, который отвергал бы все нормы права до единой. Даже закоренелый преступник, "вор в законе", отвергающий все контакты с государством и правом, посчитает свои права попранными, если пострадает не в результате осуждения или "разборок" в своей среде, а от, скажем, линчевания или самоуправства. В любом обществе право воспринимается как нечто целое, недовольство одной частью которого компенсируется согласием с другими его частями (в разных слоях общества - по-разному).
Любая норма права является не только регулятором общественных отношений (определение порядка решения споров, применения наказаний и т. п.), но и идеологическим построением (правило должного - обращенное в будущее). Этим предопределяется возможность восприятия правовой нормы общественным сознанием только с ее идеологической стороны - как обещание государства сделать что-то в будущем, безотносительно к настоящему.
В литературе по общественным наукам авторитетность права обычно рассматривается под углом зрения соответствия норм и принципов права представлениям о справедливости, принятым в данном обществе, общественному мнению народа или его значительной части, нравственным, религиозным и иным социальным нормам, обычаям, традициям. Такой подход к изучению права и практики его реализации крайне важен; расхождения или, тем более, противоречия между содержанием права и общественным мнением существенно влияют на действенность права. Право всегда было по своей сути идеологично (правило должного, обращенное в будущее), и его эффективность возрастала, когда его предписания совпадали с предписаниями нравственности, религии, с идеологическими основами политического сознания господствующей или влиятельной социальной группы.
Здесь, однако, кроется определенная опасность, состоящая в возможности подмены реального содержания права его идеологическим обоснованием, не имеющим юридического характера.
Эта возможность особенно велика в тех странах, где основной формой (источником) права являются законы и другие нормативные акты. Давно замечено, что любой закон или иной источник права относится к области литературного творчества. Это творчество может носить не юридический, а политико-идеологический характер. В континентальной Европе, с ее абстрактным и политизированным мышлением, довольно распространено внесение в тексты законов положений неюридического характера: "Англичане, - пишет Рене Давид, - не воспринимают европейских правовых норм: они им кажутся часто общими принципами, выражающими какие-то пожелания морального порядка или устанавливающими скорее политическую программу, а не нормы права". Подмена юридического содержания нормативно-правовых актов политико-пропагандистским достигла апогея после 1917 г., когда декреты стали формой пропаганды. В последующем роль права в советском государстве выполняли главным образом политические решения, административные распоряжения, приказы и указания, "революционное правосознание", а тексты основных законодательных актов Конституций СССР 1936 и 1977 гг.) стали предметом политического образования и просвещения в учебных заведениях, в лекционной пропаганде и т. д. В результате рос авторитет того, что называлось, но не являлось правом. Само же право расценивалось как нечто декларативное (конституция) либо противостоящее нравственности (отсюда порицание "формализма", призывы "судить по совести, а не по закону" и т. п.), Расхожее суждение: "закон - что дышло, куда повернул туда и вышло" является проявлением не правового нигилизма, а напротив, выражением разочарования в правовом содержании закона. Авторитет права подрывается и декларативностью содержащихся в текстах ряда законов положений, и их недостаточной определенностью, и, главное, невозможностью осуществить их на практике. Если в законе провозглашается право гражданина на замену военной службы альтернативной гражданской, а способ реализации этого права долгие годы не определяется, то налицо закон, не являющийся правом. Такой закон не только не вносит порядок в общественные отношения (цель права), но и возбуждает неразрешенные споры и социальные конфликты, сеет недоверие к другим законам, подрывает авторитет права вообще (имею право - осуществить не могу).
Авторитетность права более всего зависит от его способности воплощаться в систему общественных отношений, создавая правопорядок.
Авторитет права снижается (и/или падает), если юридические факты, порождающие правовые последствия, не определены, либо если для их оформления необходимы усилия, но трудности несоизмеримы с искомым правовым результатом; сбой в правовом регулировании неизбежен, если расплывчато или неясно обозначено содержание правоотношений или запретов; наконец, правопорядку причиняется урон, если не определены порядок применения права, а также эффективные и соразмерные санкции за правонарушения.
При издании нормативно-правовых актов необходимо учитывать, что правовое регулирование отношений и поступков возможно лишь там, где объективно существует доказуемость и исполнимость правоотношений средствами юридического процесса, что реализация права требует специального аппарата, способного применять правовые нормы и при необходимости принуждать к их соблюдению. Право авторитетно в обществе, если оно - надежная опора безопасности личности и имущества, гарантия спокойного труда и быта, общедоступный способ цивилизованного решения споров и конфликтов. Более всего авторитетность права определяется состоянием правопорядка - реальной возможностью осуществления прав и законных интересов членов общества, защитой их от преступных посягательств, объективным, законным решением правовых споров в судах, а в случае необходимости – принудительным исполнением невыполненных обязанностей, устранением противоправных состояний восстановлением нарушенных прав. Прочный правопорядок - наиболее эффективная и авторитетная форма нормального функционирования общества, воспроизводства и развития свойственных ему отношений между людьми, их объединениями, обществом и государством.
Прочность правопорядка, а тем самым и авторитетность права зависят и от способности законодателя своевременно учитывать новые отношения, порождающие споры, конфликты, нуждающиеся в юридическом регулировании и защите. Эти явления, получая массовый характер, первоначально находят отражение в правоприменительной (судебной и административной) практике; задача законодателя в том, чтобы достаточно оперативно воплотить в нормативных актах такие модели признания и защиты новых отношений и способов решения связанных с ними споров, которые не потребуют слишком быстрого изменения. Задача законодателя и в том, чтобы своевременно отменять недействующие "мертвые нормы", уже не соответствующие социальным отношениям, а потому содержащие ненужную информацию, способную стать поводом для нелепых и беспорядочных споров и конфликтов.
Стабильная, авторитетная, динамичная правовая система, обеспеченная соответствующим ей аппаратом судебных и других правоохранительных органов - не единственно возможная, но наиболее эффективная форма упорядочения и динамики общественных отношений.