§7.Тайна и парадоксы смерти. Дискуссии об эвтаназии

«Я тайн разгадал в этом мире немало,

А смерти загадку, увы, - не сумел» (Ибн Сина)

С позиций материализма, смерть – это прекращение функционирования организма и личности, тела и души. С точки же зрения идеализма и религии, смерть – это конец функционирования тела и переход души к посмертному, потустороннему существованию - существованию на том свете. Маленький ребёнок ещё не понимает того, что люди смертны. Но рано или поздно в жизни каждого человека наступает момент, когда он задаётся вопросом о смерти, о конечности своего существования. Осознание неизбежности смерти вызывает сильнейшее эмоциональное потрясение, затрагивает самые глубины его духовного мира. Осознание своей смертности может вызывать безысходную печаль, глубокое страдание. Первой реакцией, следующей за осознанием своей смертности, может быть чувство безнадёжности и растерянности: зачем стараться что-то делать, учиться, совершать карьеру, бороться за что-то, отстаивать добро, если впереди неизбежный конец? Преодолевая это чувство, человек, однако, всю оставшуюся жизнь существует, отягчённый знанием о грядущей смерти. Как писал А.С.Пушкин:

Кружусь ли я в толпе мятежной,

Вкушаю ль сладостный покой –

Но мысль о смерти неизбежной

Всегда близка, всегда со мной.

Некоторые люди так и остаются при убеждении, что если бессмертия нет, то нет и смысла жизни. На этой позиции, в частности, стояли Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой.

Религиозным людям легче, чем атеистам, переносить сознание неизбежной смерти, ведь для них смерть – это не конец жизни вообще, а переход от земного к загробному существованию. Более того, если человек вёл праведную жизнь, не грешил, а если и грешил, но в дальнейшем искренним раскаянием и искуплением заслужил прощение Бога, который всемилостив и может простить любой грех, то человека после смерти ожидает райская жизнь. Недаром Экклезиаст в Библии говорил, что день смерти лучше дня рождения. Однако большинство религиозных людей всё же не хотят смерти и страшатся её. Видимо, до конца в бессмертие они не верят, поэтому и не спешат уходить из этой жизни.

Нерелигиозным людям сознание своей смертности, по-видимому, помогают переносить два психологических фактора. Во-первых, как отмечают многие психологи, никто по-настоящему в свою собственную смерть до конца не верит. У всех, по-видимому, находят в душе отклик слова из песни Олега Газманова: «Я не верю, что жизнь оборвётся, что когда-то наступит конец…» Это связано, видимо, с тем, что смерть очень трудно понять как конец своего существования. Понимать успешно можно лишь «что-то», а смерть – это «ничто», и осмыслить его весьма трудно. Во-вторых, возможность умереть относится людьми к неопределённому и весьма далёкому будущему. Смерть представляется настолько отдалённой, что она на фоне текущих жизненных забот, которыми всегда наполнена жизнь, не вызывает особенно острой тревоги. Последняя может появляться лишь при болезнях, опасных для жизни ситуациях и при старческом одряхлении.

Проблема смерти как одна из наиболее сложных философско-психологических проблем содержит в себе глубокий парадокс: люди до конца не верят ни в свою смерть, ни в своё бессмертие. Поэтическая мысль, по-видимому, лучше, чем научная и религиозная, отразила этот парадокс. Так, в одном стихотворении А.С.Пушкин говорит:

Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;

Мой ум упорствует, надежду презирает…

Ничтожество меня за гробом ожидает…

А в другом его стихотворении представлена уже иная позиция:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире Мой прах переживёт и тленья убежит…

В связи с нерешённостью отмеченного парадокса смерть для людей пока тайна. Поэтому всех людей неудержимо влечёт к созерцанию и познанию всего предсмертного, ко всему, что связано с мыслями, чувствами и желаниями умирающего или обречённого на скорую смерть человека. Это влечение к познанию предсмертного усиливается ещё тем, что, лишь оказываясь лицом к лицу со смертью, многие обретают способность понять истинные ценности и смысл жизни, вырваться из привычных пут самообмана. Надежда приобщиться к мудрости оставляющего жизнь человека и заставляет других людей пристально наблюдать за умирающим.

Ещё один парадокс смерти заключается в страхе перед ней, который испытывают как религиозные, так и нерелигиозные люди. С точки зрения разума смерть не страшна. Для религиозных людей это переход к новой (притом вечной) жизни, для атеистов – лишение всех переживаний, а всё хорошее и дурное, как отмечал ещё Эпикур, заключается в переживаниях (см. §5 гл.3). Однако, несмотря на доводы разума, и верующие и атеисты боятся смерти. Это говорит о том, что страх смерти имеет врождённый, инстинктивный, иррациональный характер. Разумом страх смерти можно преодолеть, взять под контроль, победить, но не устранить.

Английский философ Д.Юм писал: «Смерть в конце концов неизбежна, однако человеческий род не сохранился бы, если бы природа не внушила нам отвращение к смерти». Страх смерти – проявление инстинкта самосохранения. Наличие инстинктивного страха смерти позволяет предположить, что бессмертия души нет, поскольку в противном случае этот страх был бы излишним и не возник бы в процессе эволюции. Но можно предположить и другое: Бог специально вложил в человека этот страх для того, чтобы человек до конца своей земной жизни успел искупить свои грехи и спасти свою душу. Так что смерть и страх перед ней по-прежнему остаются тайной.

Страх смерти является оборотной стороной любви к жизни. Этот страх снижает религия, поскольку она, с одной стороны, невысоко ценит земную жизнь, а с другой – признаёт возможность посмертного существования человека. В ХХ веке произошло, во-первых, падение влияния религии и, во-вторых, человек как никогда остро осознал ограниченность своего физического существования на Земле. В связи с этим в ХХ веке значительно большее распространение, чем раньше, получили философские идеи о бессмысленности и ничтожестве человеческой жизни.

В нашем всё более атеизирующемся мире, где религия в основном сохраняется как культурно-историческая ценность, теории об абсурдности и никчёмности человеческого существования в конечном счёте выполняют в новом варианте ту же роль религии как компенсаторного механизма. С его помощью создаётся иллюзия, что «золотой век» человечества совпал с молодостью данного индивида, что мир теперь летит в тар-тарары и что надо не завидовать, а жалеть тех, кто продолжит жить в нём. Страх перед небытием у человека, как никогда во веки веков осознавшего свою уникальность и значимость в мироздании, можно, очевидно, определённым образом "пригасить", внушив ему экзистенциалистский интеллектуализм, что жизнь, мол, не имеет никакого смысла.

Для определения ценности земной жизни важен вопрос о наличии или отсутствии бессмертия души. Умение жёстко контролировать нашу способность выдавать желаемое за действительное – важное условие серьёзного анализа проблем смерти и бессмертия. Мы должны иметь мужество не строить себе иллюзий о возможности жизни после смерти в некоем потустороннем мире. Если жизнь каждого из нас единственна, уникальна, неповторима и невозобновима, то это придаёт ей особую ценность, которая в существенной степени отличается от ценности её при условии признания возможности потусторонней жизни. При прочих равных условиях невозобновимое более ценно, чем возобновимое. Существенно различной становится в каждом случае и проблема смысла земной жизни. В первом случае смысл земной жизни признаётся в максимальном саморазвитии и самореализации творческого потенциала личности, во втором – в спасении своей души путём выполнения воли Бога и приготовлении себя к вечной загробной жизни. В этом случае возникает ещё один вопрос, над которым люди как-то особенно не задумываются: а в чём смысл вечной, потусторонней жизни, что в ней должен и будет делать человек?

Интересна познавательная асимметрия проблемы бессмертия души: если такое бессмертие существует, то каждый из нас узнает о нём после смерти, если же его нет, то мы об этом так и не узнаем, поскольку в этом случае со смертью выключается сознание и прекращается всякое познание. Страх смерти, несомненно, склоняет человека к вере в бессмертие души. Такая склонность усиливается в ожидании близкой смерти. Примечательно, что в повести А.Камю «Посторонний» тюремный священник, желая привить религиозную веру приговорённому к смертной казни человеку, говорит ему следующее: «В вашем положении все, кого я знал, обращались к господу».

Некоторые мыслители, верившие в бессмертие души, призывали к отказу от противопоставления ценности земной и потусторонней жизни. Так, Фома Аквинский, отдавая приоритет загробной жизни, считал, что человек должен стремиться и к земному блаженству, а Данте полагал, что человек имеет два предназначения: одно из них реализуется в земной жизни, другое – в потусторонней.

Некоторые мыслители, сомневавшиеся в ценности потусторонней жизни, рекомендовали не делать полной ставки ни на земную, ни на загробную жизнь. Так, М.Ганди писал: «Мы не знаем, что лучше – жить или умереть. Поэтому нам не следует ни чрезмерно восхищаться жизнью, ни трепетать при мысли о смерти. Мы должны одинаково относиться к ним обоим. Это идеальный вариант».

Осознание своей смертности всем людям помогают переносить особые способы компенсации, психической защиты, которые именуют символикой бессмертия, или иммортализации. К наиболее важным способам иммортализации относятся следующие: 1)представление о биологическом бессмертии (надежда на продолжение жизни в потомстве), 2) представление о творческом бессмертии (надежда на продолжение жизни в результатах своей деятельности и в памяти людей; эта символика бессмертия была очень важной у древних римлян), 3)представление о натуралистическом бессмертии (надежда на бессмертие путём слияния частиц своего тела с природой), 4)представление о теологическом бессмертии у религиозных людей (надежда на бессмертие в потустороннем мире), 5) представление о психологическом бессмертии (надежда на бессмертие, достигаемое с помощью изменённых состояний сознания; например, в буддизме им служит состояние нирваны), 6)представление об индивидуальном биологическом и социальном бессмертии, достигаемом средствами науки (изучение механизма старения, устранение этого механизма, а вместе с ним старения и естественной смерти). Указанные способы помогают человеку вести полноценную жизнь в условиях понимания и ожидания своей смерти.

Л.Н.Толстой, тонкий знаток человеческой души, писал: «Если смерть страшна, то причина этого не в ней, а в нас. Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти» . Прав ли писатель? Думается, что да. Исключительно важно отметить, что отношение к смерти очень существенно зависит от типа личности – эгоистического или альтруистического. Для эгоиста наступающая смерть – глобальная трагедия, конец всего, что ему дорого. Нередко она внушает ему отчаяние и ужас. Для альтруиста смерть тоже трагедия, но не глобальная, это конец только его индивидуального существования, но не того целого, интересы которого для него есть и его личные интересы. Такой человек, зная, что люди (в том числе его дети) и дело, которым он служил, продолжают существовать, способен спокойно и достойно принять смерть, в том числе и жертвенную. Недаром Д.Бруно писал: «Кого увлекает величие дела, не чувствует ужаса смерти». Подчинённая любви к другим людям и служению им жизнь побеждает страх смерти. Поэтому любовь нужна не только тем, кого любят, но и самому любящему; она освобождает его от ужаса и отчаяния, которые бы возникли у него перед лицом смерти.

Смерть есть конец жизни, отрицание её как высшей ценности. Поэтому смерть, как и жизнь, несёт в себе фундаментальный смысл. Бесспорной добродетелью человека является сохранение им достоинства перед лицом смерти и в процессе умирания, в минуты и мгновения, предшествующие наступлению осознаваемой смерти. Это сохранение достоинства есть способ подтверждения ценности личности, её верности себе, независимости от разрушительных факторов физической и социальной среды. В этом есть и демонстрация силы духа, обращённая к людям, остающимся жить. Нужно уметь не только достойно жить, но и достойно умереть. И тому и другому нужно учить и учиться.

Человек может встретить смерть без отчаяния в том случае, если он осознаёт, что жизнь его была прожита в целом правильно и со смыслом. Американский учёный Э.Эриксон полагает, что человек в процессе прохождения через детство, отрочество, юность, зрелость и старость сталкивается с серией критических периодов, или кризисов. На каждой стадии индивид или успешно преодолевает кризис и становится более сильным, более реализованным человеком, или не может успешно разрешить кризис и всю жизнь носит на себе его отметины. В пожилом возрасте тот, кто прошёл весь цикл жизни должным образом, достигает внутренней гармонии, которую Эриксон называет «Я-целостность». Последняя придаёт смысл жизни, прожитой человеком, и позволяет ему достойно встретить неминуемую смерть.

Однако даже в случае в целом достойно прожитой жизни умирающий человек испытывает сложные переживания. Практически каждый умирающий находится в состоянии эмоционального одиночества, чувствуя себя покинутым. Так как близкие не знают, как вести себя в ужасной ситуации, вокруг умирающего создаётся настоящий заговор молчания о смерти именно в тот момент, когда ему острее, чем когда бы то ни было в жизни, нужно откровенное, истинное сочувствие. По мнению врачей, в состоянии многих смертельно больных людей можно выделить несколько стадий. Отрицание - к человеку не пришло ещё осознание того, что скоро его не будет. Он ещё надеется на ошибку диагноза. Эта надежда смягчает шок от случившегося, но на смену приходит гнев. Негодование часто направлено против судьбы, Бога, который так несправедлив. Даже у людей, в чьей душе вера в Бога «дремала» все прошлые годы, на последнем этапе жизни может вспыхнуть религиозное чувство. Последний раз оживляется надежда. Человек, веруя в помощь свыше, начинает просить ЕГО об отсрочке. С детским отчаянием он обещает стать лучше, добрее, если дадут ещё хотя бы немного времени. Но неизбежна ещё одна стадия – депрессия. Человек слабеет день ото дня и понимает это. Место протеста занимают горе и жалость к себе. Умирающий старается по возможности загладить свои дурные поступки. В это время человек уже готовится принять смерть, не хочет отвлекаться на что-то постороннее: покончено с земными заботами. И последняя стадия – принятие смерти («теперь уже скоро, и пусть будет»). Есть отрешённость и постепенно увеличивающееся спокойствие. По сути, на заключительной стадии человек, хорошо и правильно проживший жизнь, побеждает страх смерти.

В том случае, когда человек осознаёт, что его жизнь была прожита неправильно, то он в предсмертный период может испытывать большие мучения. Л.Н.Толстой, показывая в повести «Смерть Ивана Ильича» последние дни своего героя, писал: «Доктор говорил, что страдания его физические ужасны, и это была правда; но ужаснее его физических страданий были его нравственные страдания, и в этом было его главное мучение. Нравственные страдания его состояли в том, что в эту ночь… ему вдруг пришло в голову: а что, как и в самом деле вся моя жизнь, сознательная жизнь, была «не то»…Он… стал совсем по-новому перебирать всю свою жизнь. Когда он увидел утром лакея, потом жену, потом дочь, потом доктора, - каждое их движение, каждое их слово подтверждало для него ужасную истину, открывшуюся ему ночью… Это сознание увеличило, удесятерило его физические страдания».

Продолжая свой нравственный предсмертный поиск, Иван Ильич рассуждал: «Да, всё было не то…но это ничего. Можно, можно сделать «то». Что ж «то»? – спросил он себя и вдруг затих…Жалко их (родственников – Н.Г.), надо сделать, чтобы им не было больно. Избавить их и самому избавиться от этих страданий…Так вот что! – вдруг проговорил он. – Какая радость…Он втянул в себя воздух, остановился на половине вздоха, потянулся и умер». Иван Ильич находит смысл жизни, когда понимает, что подлинная жизнь в жалости, в любви к другим людям. Здесь герой повести находит своё решение смысла смерти: смерть, как и жизнь, должна быть подчинена нравственному закону, и тогда она уже не страшна.

История Ивана Ильича показывает, что человек своё главное нравственное и интеллектуальное открытие может сделать в самый последний момент жизни. Предсмертный нравственный поиск Ивана Ильича и его смерть служат искуплением его неправильно прожитой жизни.

Предсмертный нравственный поиск человека хорошо показан также в рассказе Р.Брэдбери «Калейдоскоп»: после аварии корабля космонавт в оставшиеся часы переоценивает всю свою жизнь, находит её пустой и ищет, чем он может искупить её. Утешение космонавт находит в сознании того, что он сгорит в атмосфере и его прах соединится с Землёй.

Интересен вопрос о том, как влияет мысль о близкой смерти на восприятие жизни. Осознание скорой смерти может приводить к тому, что человек станет больше ценить жизнь, всю действительность и её разнообразные проявления. С большой художественной силой это показано в романе Э.М.Ремарка «Жизнь взаймы». Его главная героиня, неизлечимо больная Лилиан Дюнкерн, говорила: «Я знаю, что умру…И знаю это лучше тебя, вот в чём дело, вот почему то, что кажется тебе просто хаотическим нагромождением звуков, для меня и плач, и крик, и ликование; вот почему то, что для тебя будни, я воспринимаю как счастье, как дар судьбы». Клерфэ – другой герой романа – так характеризовал Лилиан: «Её ничто не пугает…Кабак кажется ей символом самой жизни, а любая банальная фраза звучит для неё так же чарующе и умно, как она, наверное, звучала, когда её произнесли впервые…Она знает, что должна умереть, и свыклась с этой мыслью…эта мысль преображает для неё весь мир, она не знает страха, её не пугает ни пошлость, ни кощунство».

Лилиан совсем иначе относилась к времени, чем люди, которым предстояло прожить ещё долгие годы. «Вчера» было для неё то же, что для них «месяц назад». Ей казалось, что каждая ночь длится недели». Героиня ощущает духовное родство с постоянно рискующим жизнью профессиональным автогонщиком Клерфэ, который, как и она, не имел будущего, и которого «она полюбила…за то, что он ценил каждое мгновение, словно оно было последним в его жизни». Таким образом, ощущение близкой смерти может менять темп субъективного времени, растягивать его по сравнению с обычным его течением.

В своём романе Ремарк ставит также проблему о том, как бы изменилась нравственность людей, если бы они постоянно жили с сознанием скорой смерти. В высказываниях его героев представлены две противоположные позиции: 1)такое сознание сделало бы их более милосердными, великодушными и бескорыстными; 2)люди стали бы более эгоистичными. По-видимому, сознание неизбежности скорой смерти, ставящее человека в экстремальную ситуацию, по-разному может действовать на различных людей, заостряя их личностные черты: альтруистически ориентированная личность может проявлять ещё больший гуманизм, напротив, у личности с доминированием эгоистической направленности последняя может стать ещё более выраженной. Возможна перед лицом смерти и кардинальная позитивная перестройка личности, как это было, например, в уже упоминавшемся нами случае у главного героя повести Л.Н.Толстого «Смерть Ивана Ильича».

В последние десятилетия оживлённые дискуссии вызывала проблема права человека на смерть и эвтаназии – быстрого безболезненного умерщвления неизлечимо больного человека. В мировой литературе имеются две позиции по этой проблеме. Одна из них заключается в признании эвтаназии в случаях, когда болезнь признаётся неизлечимой, а больной испытывает мучительные страдания. Непременным условием эвтаназии признаётся наличие добровольного устойчивого желания больного расстаться с жизнью. Помимо избавления больных от страданий эвтаназия значительно экономила бы медицинские препараты и средства, которые могли бы использоваться другими пациентами.

Идея эвтаназии продиктована гуманным стремлением избавить больных от страданий, однако такое решение проблемы тяжело больного человека едва ли можно признать правильным. Согласно второй позиции, эвтаназия недопустима. Во-первых, существуют ошибки в прогнозах, и точных критериев неизлечимости нет. Бывают случаи, хотя и редко, когда человек поправляется при, казалось бы, неизлечимой болезни. Во-вторых, введение эвтаназии привело бы к значительной демобилизации медицины: отказ от принципа «Борьба с болезнью до конца» снизит потенциал медицины, поскольку именно изучение грани между жизнью и смертью позволяет в наибольшей мере двигать науку вперёд.

В третьих, эвтаназия, устраняя принцип человеческой жизни как высшей ценности, может вызвать деморализацию населения, потерю людьми веры в гуманность общества и своё будущее. В четвёртых, разрешение эвтаназии может служить основой для злоупотреблений, особенно в странах с неразвитой демократией. Что же касается экономического аргумента, то он не имеет силы, поскольку не жизнь должна служить экономике, а экономика жизни.

Поэтому подлинно гуманное решение проблемы тяжело больного или умирающего человека заключается не в его умерщвлении, а в совершенствовании средств обезболивания, развития медицины для ликвидации в будущем заболеваний с тяжёлыми страданиями. Чтобы у самого больного не возникало чувства ненужности, необходимы общая гуманизация общества, всемерное культивирование принципа «Человеческая жизнь – высшая ценность». Заслуживает также одобрения инициатива создания хосписов – больниц для умирающих людей, где они могли бы вести достойную, по возможности насыщенную и даже приятную жизнь.