Глава3: Трансформация власти в новом информационном пространстве

Вопрос «кто будет управлять» никогда не терял своей актуальности, а в условиях современного «многослойного» общества и человека, подверженного опасности психологической смерти из-за переизбытка и скорости циркуляции информации, принимает свои контуры. М.Кастельс обозначил появляющийся в современном мире феномен как «сетевое государство», и здесь важно, прежде всего, не только учет глобализационных тенденций, но и появление новой пирамиды власти, новых источников и направления ее формирования. Известный философ Ф.Фукуяма пишет о наступлении «конца истории», где несомненное торжество принадлежит либерализму. Свою точку зрения исследователь доказывает отсутствием в современном мире серьезных конфликтов, идеологических противников, могущих поставить под угрозу укоренившийся после битвы при Йене в 1806 г. модели (именно тогда, по мнению Фукуямы, все господствующие принципы были претворены в жизнь и не могли быть дальше улучшены). И хотя в XX веке укоренившемуся течению были брошены 2 вызова: фашизм и коммунизм, история показала не только жизнеспособность либерализма, но и отсутствие у него в XXI веке других альтернатив.

Явления «ослабления политического» были замечены и многими другими исследователями: этому посвятил свою книгу Рансьер, об этом писал Кастельс, Бауман и др. Однако выводы отсюда можно делать, учитывая специфику не только «политического поля», надо рассматривать все тенденции современного общества, и, в первую очередь, специфику его организации вокруг электронных коммуникаций.

Так, действительно, никаких серьезных идеологических конфликтов в обществе не наблюдается, однако торжество либерально-демократической модели в крупнейшем государстве, лидере глобализационных тенденций, США, не означает отсутствия альтернатив в других обществах. Интеренет принес с собой небывалые возможности, но и небывалые опасности для власти: власть перестала осуществляться только «сверху», теперь за ней возможен надзор и «снизу»: «Ранее только государство следило за своими подданными, а теперь и народ может контролировать государственную власть. Интернет сводит людей на публичной арене, чтобы они делились своими заботами и надеждами. Поэтому взятие народом под свой контроль этой публичной арены, быть может, является самым главным политическим вопросом, который ставит перед нами развитие Интернета»¹³. Итак, в современном обществе у любого человека появилась прямая возможность влиять на политические вопросы, теперь стало гораздо более возможным организовывать «группы по интересам» на просторах Всемирной Паутины. Хотя, конечно, как бизнес-организации, так и политические организации могут «завоевывать» интернет-пространство и осуществлять управление и непрямую пропаганду через контроль над электронными СМИ и иными источниками информации, в целом, мы можем говорить о больших возможностях для альтернатив. Однако, как отмечает сам Кастельс, не только мы контролируем Инетренет, но и сам Интерент контролирует нас: посредством постоянной регистрации каждого нашего шага в электронном пространстве. И тот факт, что 83% доменов сейчас принадлежит США, и делает возможным выводы о торжество либерально-демократической модели. Однако 1\5 всего мира сейчас не включена во «всемирную сеть», а через нее – во «всемирный процесс глобалзации» и можно только строить догадки, является ли это вопросом времени или нет. Очевидно, следует принять мнение Кастельса об осуществлении глобализации не путем «уравнения» всех государств, но прохождении ее с индивидуальными особенностями в каждой стране. Более того, глобализация в странах-лидерах и в странах «Третьего мира» идет совершенно различными путями. И здесь есть место приватизации власти «сильных мира всего» и сырьевой зависимости отсталых стран. Прошло время рабов и землевладельцев, но теперь «рабами» стали целые страны, занимающие огромные пространства планеты Земля. Впрочем, Тоффлер видит и другую сторону этой проблемы: возможность стран третьего мира сразу перейти к информационному обществу, минуя капитализм, что, по его мнению, может явиться источником новых очертаний современной политики и развития социума.

Анализируя данный феномен, Д.Белл приходит к выводу, что природа современной власти имеет двоякий характер: равенство возможностей не означает равенства результатов, и те, кто не обладают достаточными способностями (или должным развитием – в случае отстающих стран), могут оказаться «на задворках цивилизации». Хотя, еще играет роль тот факт, что принцип социальной принадлежности, деньги или власть (соответствующий капитал по Бурдье) тоже играют свою роль: богатый, но не обладающий достаточной квалификацией, может занимать довольно высокопоставленные посты. По мнению Белла, сейчас мы можем наблюдать особый тип власти (политической, экономической, культурной) – власть интеллектуалов – меритократию, и основное внимание должно быть сосредоточено на пределах равенства, т.е. на определении разницы в доходах различных социальных звеньев и на представлении «слабым» представительства, защищающего их интересы. Несправедливой меритократией является та, которая унижает достоинство других людей, опускает их на тот уровень социальной лестницы, при котором невозможно дальнейшее функционирование человека как биологического существа. Однако в современном обществе политика управляет экономикой, но не управляет культурой. И политика всегда основывается на тех или иных представлениях о справедливости, моральных оценках. Эта уникальная ситуация и делает возможным ограничение «произвола меритократии» и представительства разных «групп по интересам» на политическом уровне.

Итак, хотя контуры вертикальной иерархии все еще имеют место быть в современной социальной структуре, горизонтальные силы все более активизируются и поле этой активизации – сетевые взаимодействия. Растет число различных неправительственных организаций, борющихся за права животных или за новые принципы управления или за введение определенных правовых ограничений, образование которых построено «снизу». Минуя властные институты, они собирают людей в интернете, проводят митинги, имеющие резонанс и влияние во всех соседних странах, заявляют свои права в межгосударственных столкновениях. О торжестве подобного вида власти писали, в частности, Э.Тоффлер и З. Бауман. Однако тут важно вновь возвратиться к концепции полей П.Бурдье, чтобы понять всю специфику данных отношений. Так, Бурдье утверждает, что в современном состоянии общества главной становится мера владения капиталом. И для образования групп наибольшее значение будет играть так называемый символический капитал – т.е. власть образовывать группы. Это способность к организации людей, основывающаяся не только и не столько на обладании определенными материальными богатствами или представительством в органах управления, сколько на харизме, знаниях и т.д. «Складывается уникальная ситуация, - пишет Бурдье, - когда бедный, но образованный может влиять на политические решения»¹⁴.

Таким образом, власть в современном мире меняет свои контуры, уходит от характера иерархической вертикальной лестницы, становясь не просто горизонтальной, но именно сетевой. Пространства, организуемые сетями и есть новые силы, которые образованы взаимодействием между обществом и вокруг идентичности. В данном аспекте есть и свои позитивные стороны увеличения свободы, возможности рядовых граждан влиять на политический процесс посредством накопленного капитала (в понимании Бурдье), но и свои опасности. Например, стоит обратить внимание хотя бы на новый характер ведения войны, который теперь заключается не в завоевании территории, но в «запугивании и убегании», как это показал Бауман на примере войны в Югославии или в набирающем мощь терроризме. Кроме того, отсутствие прямой пропаганды и прежней строгой иерархии не избавляет от опасности «порабощения» снизу, через те же сетевые источники. Тут встает сложный вопрос о возможности влияния большинства на общественный процесс на самом деле, а не в принципе. Бурдье, например, посвятил целый труд проблеме отсутствия у людей самоопределения и возможности выбора. «Общественного мнения не существует», - так называется произведение Бурдье, где он доказывает, что с помощью определения круга вопросов, силе рейтинга, акцентировании внимания на тех или иных моментах социальной действительности рождается не вопрос, но ответ. За власть борются не «группы по интересам», но в различных полях идет символическая борьба за навязывание категорий восприятия. И побеждает в ней тот, кто обладает большим уровнем владения капитала, чьи идеи входят в габитус группы и, попадая на политическую арену, структурируют всю общественную систему. Проблема только в том, что эта символическая борьба является непрерывной и непрекращающейся: определенного доминирования тех или иных структур сейчас не наблюдается, что ведет к выходу борьбы на уровень «полей», где поле политики, поле журналистики и социальное поле сражаются за навязывание символических категорий.

Самым сложным в сложившихся обстоятельствах становится положение человека – агента социальных отношений, вынужденного жить не только в условиях мгновенной и «скоропортящейся» циркуляции информации, но и в условиях постоянно выбора.