Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Эпикур.docx
Скачиваний:
2
Добавлен:
31.08.2019
Размер:
54.04 Кб
Скачать

14

Автор: Гусейнов А.А.

Античная этика эпикур

Эпикур считал, что решение этической проблемы заключено в правильном истолковании счастья, преодолении его противоречивости. Для Сократа добродетельные люди являются счастливыми. Для Эпикура счастливые люди являются добродетельными. У счастливых людей нет ни нужды, ни повода ссориться между собой – таков моральный пафос учения Эпикура. Под эвдемонизмом обычно понимают учение, рассматривающее счастье в качестве высшей цели человека. Это верно, если рaссмaтpивaть эвдемонизм в контексте антропологии. Но в этике эвдемонизм означает нечто иное. Здесь стремление к счастью рaссмaтpивaeтся в качестве способа разрешения моральной проблемы и по этой только причине в качестве высшей цели, высшего блага.

Первоначально понятие счастья означало везенье, удачливость, благосклонность судьбы (на это указывает этимология слова ευ’δαιμονία,eudaimonia, означавшего поддержку доброгобожества, в русском слове "счастье" также содержится сходный смысл – получить свою часть, свой удел). Аристотель расчленил понятие счастья на две составляющих: а) внутреннее (душевное) совершенство – то, что зависит от самого человека, и б) внешние блага – то, что от человека не зависит. Они соотносятся между собой таким образом, что душевные качества человека определяют его счастье в существенной мере, но не полностью. Эпикур идет дальше, полагая, что счастье целиком находится во власти индивида. Он понимает счастье как самодостаточность индивида. Для достижения такого состояния, считает Эпикур, человек должен жить незаметно, свернуть свое бытие до безмятежного покоя. Безмятежность (αταραξία, ataraxia) – таково эпикурово понимание счастья.

Основными источниками этики Эпикура являются его письмо некоему Менекею, в котором он излагает свои основные этические идеи; двасобрания кратких изречений; очерк жизни и творчества Эпикура в историко-философском сочинении Диогена Лаэртского "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов".

Жизненный путь Эпикура (341–270 до н. э.) не был ярким, событийно насыщенным, что вполне естественно для мыслителя, одно из изречений которого гласит: "Проживи незаметно! (λάθε βίωσας, lathe biosas)". Он родился и вырос на острове Самосе, где было поселение афинян. Интерес к философии у него проснулся рано, с 14 лет. Толчком к этому послужило, по одним свидетельствам, случайное знакомство с сочинениями Демокрита, по другим – рaзочapовaниe в учителях литературы, которые не могли объяснить, что значит слово "хаос" у Гесиода и откуда хаос возникает. О других философах он по преимуществу отзывается нелестно, имея в виду философские учения своего времени. Он писал в одном из писем: "От всякого воспитания, радость моя, спасайся на всех парусах!" (Diog. L. XI, 6). Своего учителя философии Нафсифана считал неучем, не выказывал он особого почтения даже к Демокриту. В философии Эпикур считал себя самоучкой. Такая акцентированно спесивая позиция Эпикура, по всей видимости, связана с его этической концепцией. Если идеалом является самодовлеющий индивид, а важнейшим средством его достижения – философия, то необходимо было доказать, что индивид сам может овладеть философией, что и в этом случае он мало от кого зависит.

В 35-летнем возрасте Эпикур стал учить философии, основав в 306 г. до н. э. в саду под Афинами школу-сад (этот уход философии от суеты публичной городской жизни в сельское уединение по-своему символизировал изменения, которые претерпела сама философия). На воротах его школы-сада было начертано: "Гость, тебе здесь будет хорошо, здесь удовольствие – высшее благо", а у входа стояли наготове кувшин с водой и лепешка хлеба. Школа Эпикура, насколько можно судить, была общиной друзей-единомышленников, спаянных философско-жизненными целями. Она основывалась на философии Эпикура и почитании его личности. Ее можно еще назвать сектой не только в первоначальном смысле слова, имея в виду, что это была философская школа, но и в последующем значении термина, обозначающего обособленную замкнутую в себе группу. Ее не посещали, в нее уходили, подобно тому как в христианскую эру уходили в монастыри. Эпикурейская община была, беспримерной в истории по своей длительности и преданности необожествленному учителю. В течение почти 600 лет, сменяя друг друга, последователи Эпикура сохраняли в неизменном виде его учение и благоговейную память о нем.

Умер Эпикур в возрасте 71 года. По свидетельству одного из его учеников, "он лег в медную ванну с горячей водой, попросил неразбавленного вина, выпил, пожелал друзьям не забывать его учений и так скончался" (Diog. L. X, 15–16). Последнее письмо Эпикура, написанное им накануне смерти другу Идоменею, свидетельствует о силе духа философа и его ценностных предпочтениях: "Писал я это тебе в блаженный мой и последний мой день.

Боли мои от поноса и от мочеиспускания уже так велики, что больше стать не могут, но во всем им противостоит душевная моя радость при воспоминании о беседах, которые были между нами. И по тому, как с малых лет относился ты ко мне и к философии, подобает тебе принять на себя заботу и о Метродоровых (Метродор – друг и талантливый ученик Эпикура, умерший за семь лет до него. – А. Г.) детях" (Diog. L. X, 22). Даже невыносимые телесные боли нипочем Эпикуру, так как он может вспомнить о прекрасных философских беседах с одним своим другом и позаботиться о детях другого. В завещании Эпикур распорядился об "устроении сада и житья в нем", чтобы его преемники могли проводить там "время, как подобает философам" (Diog. L. X, 17).

Эпикур был плодовитым философом, он написал около 300 сочинений, многие из которых, судя по названиям ("О любви", "О цели жизни", "О справедливом поведении" и др.), были посвящены моральным темам. Его наследие дошло до нас лишь частично–в виде отдельных писем, изречений, свидетельств античных авторов. Бесценным источником при изучении личности и философии Эпикура является поэма "О природе вещей" его римского последователя Лукреция Кара (ок. 95–55 до н. э.). У Эпикура и его учения было много раздраженных и злобных противников, его обвиняли в чванливости, невежестве, разврате и обосновании разврата, лести, многих иных грехах. Эти наговоры, однако, не пристали ни к самому Эпикуру, добродетельный образ жизни которого документирован многими достоверными свидетельствами, ни к его учению, которое скорее является целомудренным, чем развратным.

Кpитepиeм канона истины Эпикур считал ощущения (αι’σθήσεις, aistheseis), предвосхищения (προλήψεις, prolepseis) и претерпевания (πάθη, pathe). Ощущения и предвосхищения относятся к знаниям, соответственно конкретным и более общим, а претерпевания – к вещам, предпочитаемым и избегаемым, моральным оценкам. Претерпеваний существует два – наслаждение и боль; они присущи всякому живому существу, определяют позитивную и негативную направленность его действий.

"Наслаждение есть первое и сродное нам благо" (Diog. L. X, 129), – читаем мы у Эпикура. Человек, как и вообще все живые существа, стремится к наслаждению (удовольствию) и избегает страданий. Казалось бы, человеческое бытие не заключает в себе никакой тайны: живи в свое удовольствие – вот и вся мудрость. Однако в опыте жизни удовольствия теснейшим образом переплетены со страданиями. Одно переходит в другое. Стремление к наслаждениям приводит к человеческим конфликтам. За удовольствия приходится платить. Проблема заключается в цене, ибо часто за удовольствия приходится платить непомерно дорого. Как устанавливать подходящую цену, как измерять "себестоимость удовольствий"? Или, говоря иначе, где проходит граница между удовольствиями и страданиями? Эти вопросы не решаются автоматически, в стихийном опыте жизни. Чтобы получать на них ответ методом проб и ошибок, понадобилось бы бесконечно долгое время, которого у человека нет. "Для плоти пределы наслаждения бесконечны и время для такого наслаждения нужно бесконечное" (Diog. L. X, 145). Поэтому требуется вмешательство мысли, разума. Нельзя жить приятно, не живя разумно. Разум вмешивается через этику, одна из важнейших задач которой состоит в том, чтобы найти правильную меру соотношения между удовольствиями и страданиями.

"Предел величины наслаждений есть устранение всякой боли" (Diog. L. X, 139) – таков центральный тезис эпикурейской этики. Стремлением к удовольствиям человек восполняет какой-то недостаток, устраняет неприятные ощущения, душевный или телесный дискомфорт. Человек чувствует боль. Но безболия он не чувствует, что и делает это состояние приятным. Приятность состоит именно в прекращении боли, страдания. Наслаждение нельзя определить иначе как отсутствие страданий. Эта негативная формула становится позитивной нравственной программой.

"Наслаждение (η’ δονή, hedone) есть и начало и конец блаженной жизни (μακαρίως ζην, makarios zen)" (Diog. L. X, 128). Столь полное отождествление наслаждения и счастья (блаженной жизни), которое часто рaссмaтpивaлось как апология грубой чувственности, в действительности является своеобразной доктриной этического абсолютизма. Если "все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги" (Diog. L. X, 128), то счастье как некое завepшeниe этого стремления представляет собой отсутствие какой бы то ни было боли и тревоги. Счастье есть полнота наслаждений. Учитывая, что под наслаждением понимается отсутствие страданий, то единственный признак полноты наслаждений – полное отсутствие потребности в них. Это – такое состояние, при котором "живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно для полноты душевных и телесных благ" (Diog. L. X, 128). Когда говорится, что у человека все есть, то это означает, что он ни в чем не нуждается. Достичь состояния самодостаточности, тождества с самим собой человек может, абстрактно говоря, двумя путями: а) или полностью слившись с миром, растворившись в нем; б) или полностью изолировавшись от мира, став независимым от него. Первая возможность является слишком фантастической и анти-персоналистской, чтобы она могла удостоиться внимания такого по-античному ясного и жизнелюбивого мыслителя, как Эпикур; она была опробована в теоретическом и личном опыте ранних философов, обнаружив свою тупиковость даже в ту эпоху, когда отношения людей в государстве еще позволяли надеяться на их нравственное оздоровление, и тем более не подходила для новых условий, которые не оставляли никаких надежд на синтез этики и политики. Остается вторая.

Идеал Эпикура – независимость индивида от мира, вернее, та безмятежность, тот внутренний покой, свобода, которая обретается в ходе и результате этой независимости. "Когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем... свободу от страданий (άπουια, aponia) тела и от смятений (α’ ταραξία, ataraxia) души" (Diog. L. X, 131), – разъясняет Эпикур свое понимание. Только человека, тело и душу которого уже ничего не смущает, который ни в ком и ни в чем не нуждается, вполне можно считать счастливым; он будет "жить, как бог среди людей" (Diog. L. X, 135).

Человеческое бытие хаpaктepизуется незавершенностью, неполнотой. Человек ощущает потребность завершить, восполнить свое бытие. Отсюда – его стремление совершенствовать себя и условия своей жизни. Если помыслить это человеческое движение вверх завершенным, то мы получим эпикуровского самодовлеющего, самодостаточного, тождественного самому себе индивида, который сбросил с себя обруч внешней детерминации, вырвался из цепи причинно-следственных связей. Все учение Эпикура посвящено обоснованию того, как индивид может обрести такую независимость.

С точки зрения Эпикура, необходимость не является исчерпывающей хаpaктepистикой мира. "Нет никакой необходимости жить с необходимостью" (219). Наряду с нею существуют еще случайность и свобода. "Иное происходит по неизбежности, иное по случаю, а иное зависит от нас" (Diog. L. X, 133). Что касается неизбежности, то на нее человек не имеет никакого воздействия, она, как говорит Эпикур, "безответственна" (Diog. L. X, 133). "Случай неверен" (Diog. L. X, 133) и на него также нельзя полагаться. Даже если взять случай, благоприятствующий индивиду и называемый обычно счастливым, то и он не гарантирует блаженство. Мало иметь удачу, надо еще уметь воспользоваться ею. Неверно считать, "будто случай дает человеку добро и зло, определяющие его блаженную жизнь", на самом деле он "выводит за собой лишь начала больших благ или зол" (Diog. L. X, 134). Но есть еще одна сфера бытия. Она представляет собой провал, разрыв в сквозной причинности мира, некую изолированную нишу, существующую наряду с необходимостью и случайностью и совершенно независимо от них. Это и есть область свободы. Она может быть описана сугубо негативно – как не необходимость и не случайность. Соответственно, чтобы пробиться в нее, надо обрести независимость от мира в его необходимом и случайном проявлениях.

В человеческом опыте свобода совпадает со сферой разумных действий. Это значит: назначение разума и разумность поведения связаны с обеспечением свободы индивида или, что одно и то же, его независимости от мира. Индивид зависит от мира двояко – непосредственно и опосредованно. Непосредственная связь обнаруживается в негативных ощущениях (страданиях) из-за неудовлетворенности желаний, опосредованная – в страхах перед неведомым. "Человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие безграничной, вздорной страсти" (234). Чтобы обрести блаженный покой, жить счастливо, надо научиться преодолевать и то и другое.