Глава 7

В этой главе, несмотря на добродушную снисходительность священника, ключница — живой символ невежества, грубого здравого смысла и старческого тупоумия — сжигает все книги в доме, и мы начинаем еще яснее ощущать, что пародия на рыцарские романы бледнеет и растворяется в интересе автора к «необычному безумцу». Важно отметить этот сдвиг в тоне повествования шестой и седьмой глав. И еще: когда священник и цирюльник замуровывают вход в книгохранилище, потратив на это немало средств и усилий, их действия представляются не менее бредовыми и далекими от реальности, чем колдовские чары, которые всюду мерещатся Дон Кихоту. Людей, придумавших и осуществивших подобную хитрость, нельзя считать вполне нормальными, хотя тут можно возразить, что друзья Дон Кихота всего лишь подыгрывали его безумию. То же можно сказать о чарах, которые пробует на нашем рыцаре и его оруженосце ужасная герцогская чета во второй части книги. На вопрос Дон Кихота о том, куда подевалось его книгохранилище, ключница заученно отвечает:

«— О каком таком книгохранилище вы говорите, ваша милость? — в свою очередь спросила она. — Нет у нас теперь ни книг, ни хранилища, все унес дьявол.

— Вовсе не дьявол, а волшебник, — возразила племянница. — После того как вы от нас уехали, ваша милость, на следующую ночь он прилетел сюда на облаке, спрыгнул с дракона, на котором сидел верхом, и проник в книгохранилище. Не знаю, что он там делал, только немного погодя, гляжу, вылетает через крышу, а в комнатах полно дыму. Пошли мы посмотреть, что он натворил, а уж ни книг, ни комнаты нет и в помине. Одно только обе мы отлично помним: улетая, этот злой старик громко крикнул, что по злобе, которую он втайне питает к владельцу книг и помещения, он нанес его дому урон и что урон этот впоследствии обнаружится. Еще он сказал, что зовут его мудрый Муньятон.

— Не Муньятон, а Фрестон, — поправил ее Дон Кихот.

— Не то Фрестон, не то Фритон, — вмешалась ключница, — помню только, что имя его оканчивается на тон.

— Так, так, — подхватил Дон Кихот, — это один мудрый волшебник, злейший мой враг: он меня ненавидит, ибо колдовские чары и тайнопись открыли ему, что по прошествии некоторого времени мне предстоит единоборство с рыцарем, коему он покровительствует, и что, несмотря на все его козни, я над тем рыцарем одержу победу, оттого-то он всеми силами и старается мне досадить. Но да будет ему известно, что ни нарушить, ни обойти предустановленного Небесами он не властен».

Безупречность и артистизм этой интонации: «Не Муньятон, а Фрестон» — сродни персику, который мы поглаживаем перед тем, как благоговейно надкусить.

Третий появляющийся в книге сельчанин — Санчо Панса, которого Дон Кихот убеждает стать его оруженосцем. В некотором смысле Санчо Панса — это более грубый вариант Дон Кихота. Ради мечты он покидает жену и детей. Бедного простака соблазнили красноречивые посулы Дон Кихота сделать его губернатором острова. В начале романа Санчо Панса представлен туповатым. Но он изменится. Уже к концу главы его рассуждения не так глупы.