Глава 11

По пути в Сарагосу Дон Кихот, погруженный в глубокое раздумье, позволяет Росинанту щипать зеленую траву, в изобилии растущую вдоль дороги. Из этого самозабвения его выводит Санчо. В этой части романа он гораздо сильнее, гораздо хитрее и злее, чем в первой^{50}. На дороге им попадается «телега, битком набитая самыми разнообразными и необыкновенными существами и фигурами, какие только можно себе представить. Сидел за кучера и погонял мулов некий безобразный демон. Повозка была совершенно открытая, без полотняного верха и плетеных стенок. Первою фигурою, представившеюся глазам Дон Кихота, была сама Смерть с лицом человека; рядом с ней ехал Ангел с большими раскрашенными крыльями; с другого боку стоял Император в короне, по виду золотой; у ног Смерти примостился божок, так называемый Купидон, без повязки на глазах, но зато с луком, колчаном и стрелами; тут же ехал Рыцарь, вооруженный с головы до ног, только вместо шишака или шлема на нем была с разноцветными перьями шляпа».

Это бродячие комедианты, и, как ни странно, Дон Кихот, поначалу вызвавший всю труппу на поединок, довольствуется полученным объяснением.

Только когда шум хлопушек пугает Росинанта, Дон Кихот решает проучить «лицедейного черта», но, последовав мудрому совету Санчо, позволяет «летучему отряду» ехать своим путем. Весьма необычное приключение, если сравнить его с предшествующими. Однако автор предостерегает нас против подобных сравнений.

Глава 12

Дон Кихот уподобляет жизнь комедии, в конце которой императоры и купцы, короли и шуты снимают свои костюмы, которыми они друг от друга отличались, и в могиле становятся равны. Санчо Панса сравнивает жизнь с игрой в шахматы: когда игра заканчивается, королей и пешек складывают в один мешок. Это же сравнение приводится в «Рубайяте» персидского поэта XII века Омара Хайяма:

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь. А пешки? — мы с тобой.

Подвигают, притиснут, — и побили;

И в темный ящик сунут на покой.^[14]

Наконец-то Дон Кихот встречает «странствующего рыцаря» из плоти и стали, разумеется, изнемогающего от любви! Мы слышим, как он произносит нараспев любовный сонет, по поводу которого Путнам цитирует Ормсби: «Нередко стихотворные отрывки, введенные во вторую часть, — пародия, а иногда, как здесь и в восемнадцатой главе, подражание вычурной поэзии тех дней. Стихи первой части (разумеется, за исключением хвалебных виршей и стихов в конце последней главы) писались всерьез и, несомненно, нравились Сервантесу. Различие между теми и другими разительно».

Рыцарь Леса (впоследствии Рыцарь Зеркал) и Дон Кихот ведут серьезную беседу.

Глава 13

А между тем оруженосцы обоих рыцарей тоже ведут беседу. Они называют своих господ сумасбродами и сетуют на судьбу, однако в будущем надеются приобрести обещанные богатства. Слуга Рыцаря Леса снабжен едой и питьем не в пример лучше Санчо.

«— По чести, братец, — объявил другой слуга, — мой желудок не способен переваривать чертополох, дикие груши и древесные корни. Ну их ко всем чертям, наших господ, со всеми их мнениями и рыцарскими законами, пусть себе едят, что хотят, — я везу с собой холодное мясо, а к луке седла у меня на всякий случай привязан вот этот бурдюк, и я его так люблю и боготворю — ну прямо минутки не могу пробыть, чтобы не обнять его и не прильнуть к нему устами.

Сказавши это, он сунул бурдюк в руки Санчо, и тот, накренив его и потягивая из горлышка, с четверть часа рассматривал звезды, а когда перестал пить, то склонил голову набок и с глубоким вздохом проговорил <…>».

Великолепное описание древнего жеста в исполнении нашего толстяка.