4. Духовные управления и система образования

В 1850–1860-е гг. произошел ряд реформ и действий центральных властей, принципиально изменивших положение мусульман округа Оренбургского Магометанского духовного собрания (ОМДС). Татарские Ратуши Казани и Каргалы, служившие общенациональными центрами торговой буржуазии, были упразднены. С 1865 г. пост муфтия ОМДС занимают светские деятели. Несмотря на то что по Указу о создании ОМДС 1788 г. и Своду Законов Российской империи его территория охватывала всех российских мусульман кроме Крыма, в 1867 г. казахи были выведены из округа ОМДС, а мусульмане Северного Кавказа, Закавказья и Туркестана не были к нему присоединены. 26 марта 1870 г. император Александр II утвердил «Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев». В них утверждалось, что конечной целью политики образования «всех инородцев, живущих в пределах нашего отечества, бесспорно, должно быть обрусение их и слияние с русским народом»[88]. В реальности Правила обозначали создание классов по обучению русскому языку при медресе.

Реформы Александра II предоставили реальную возможность для развития светских институтов татарского общества. Наиболее ценным нововведением для татар-крестьян стала отмена в 1859 г. лашманской повинности. После отмены крепостного права, крестьяне получили все возможности для ухода из общин и свободы деятельности. В 1865 г., с упразднением кантонной системы, аналогичное явление происходит у башкир. Результатом реформ стало уменьшение земельных фондов, особенно в Приуралье. По городской реформе мусульмане могли оставлять только четверть гласных городских Дум, что фактически даже превышало процент мусульманского населения в крупных городах Волго-Уральского региона. Сословная система выборов в земство приводила к тому, что мусульмане всегда составляли в них меньшинство. Тем не менее участие татар в земствах и городских думах, обучение мусульманской элиты русскому языку и возросшая мобильность населения стали важными факторами изменений. Постараемся понять, как лидеры российских мусульман в 1860–1870-е гг. стремились их использовать.

Х. Фаизханов так оценивает сложившуюся ситуацию: «Одним из законов российского государства, правильность которого подтверждена многими веками, является помощь религиям. В частности, много возможностей дано исламу. В совсем не мусульманской стране для решения вопросов уммы Мухаммада открыты суды, назначены муфтии и кади из мусульман, им назначено жалованье из государственной казны. И им разрешено исполнять мусульманские нормы»[89].

Наряду с функционированием ОМДС как государственного института обеспечивается деятельность системы образования на его территории: «Богатые люди оказали во славу религии помощь ученым, и они вновь начали распространять знания и просвещение. И вот, в результате стараний таких людей, сейчас… у нас есть большие ученые, мударрисы, у нас есть большое количество медресе, в которых обучаются многочисленные шакирды!.. Среди нас есть богатые люди, владеющие миллионами рублей. Они без какого бы то ни было принуждения выплачивают вмененный им шариатом закят, помимо этого добровольно жертвуют большие суммы. Также усилиями наших богачей и мулл год от года в каждой деревне строятся мечети и медресе… Стараниями мулл треть мужчин и женщин из простонародья, даже половина из них, умеет писать и читать»[90].

Как же двигаться вперед? Х. Фаизханов посвящает свой основной проект реформе медресе. Он прямо писал, что в «этом медресе шариатские науки, восточные языки, некоторые гимназические дисциплины, например, математика и некоторые разделы геометрии, история ислама и логика преподаются на татарском языке, остальные предметы — на русском»[91]. В медресе должны были преподаваться мусульманская юриспруденция и арабская филология в течение десяти лет (пяти классов). Через три класса обучения делилось на два отделения. Учащиеся духовного отделения становились муллами без сдачи экзамена в Духовном собрании, причем они фактически приравнивались к русскому духовенству и освобождались от налогов и службы в армии. Тем самым образовывалась бы группа имамов и мударрисов, независимая от произвола ОМДС и принадлежавшая к привилегированным слоям. Вторая группа должна была получать образование по образцу русской гимназии и иметь право поступления в университет.

Х. Фаизханов делает основную ставку на имамов, параллельно получивших религиозное и светское образование: «хорошо зная русский язык и читая после окончания медресе русскоязычные книги (поскольку русская литература очень богатая), они могут совершенствовать свои знания… Они станут причиной прогресса миллионов мусульман… простой народ заинтересуется русским языком, количество знающих его увеличится, и, оставаясь крепкими в исламе, они будут более верными российскому государству и народу… и смогут использовать все возможности, предоставляемые властями… Сегодня, когда есть законы о земстве, утвержденные с целью привить народу свободу, и много других либеральных законов. Несчастные татары не понимают смысла этого, не знают о будущей пользе»[92]. Идея самоуправления было особенно близка Х. Фаизханову: «Сегодня государство хочет передать дела касающиеся народов, всего общества в ведение самих людей. Поэтому сейчас создаются земства. В каждой области будут собраны народные представительства, которые будут заниматься делами общества… Если муллы будут владеть русским языком, то, зная наши цели и задачи, они смогут защищать их. От этого было бы много пользы и для нашей религии, и для нашей жизни»[93]. Таким образом, возникает внешне парадоксальная идея, когда в органах светского сельского самоуправления мусульман должны представлять их духовные лидеры. Именно владение мусульманским и одновременно светским русскоязычным образованием должно было обеспечить легитимность этой новой группы общественных деятелей.

Поэтому «шакирды, окончившие медресе и прошедшие экзамен, повторно в Духовном управлении не экзаменуются, и если появится вакансия в общине, то где угодно (только Казань, Петербург, Москва, и еще несколько городов могут быть исключением), даже без согласительных бумаг от населения махалли имеют право быть имамами… Если эти шакирды будут имамами, то необходимо, чтобы они открыли школы и обучали русскому и татарскому языкам, шариату»[94]. Здесь речь идет о фактическом выстраивании вертикали образования, опирающейся на этих имамов-выпускников медресе.

Проект Х. Фаизханова не был осуществлен, но правительство создало светское учебное заведение для подготовки мусульманской интеллигенции — Казанскую Татарскую Учительскую школу в 1876 г. Здесь Ш. Марджани занял место преподавателя исламского вероучения. Деятельность Ш. Марджани в качестве вероучителя в КТУШ вызвала протесты практически всего мусульманского населения Казани. Фактически только санкционирование им, в качестве ахуна Казани, мусульманского характера КТУШ давало возможность для поступления и обучения там мусульман. Ш. Марджани говорил: «В свое время правительственные чиновники обещали нам, что в Школу будут приниматься только шакирды, достигшие уровня изучения «Таузыйха» и «Муллы Джаллала», и потом они будут выполнять обязанности имамов». Таким образом, Ш. Марджани стремился возродить проект Х. Фаизханова хотя бы на уровне центра подготовки одновременно учителей и мударрисов. Он был противником параллельного существования министерской школы и мектеба и стремился к их объединению в лице мударриса и учителя.

Вначале абсолютное большинство учащихся составляли дети духовенства, особенно из Приуралья, и (или) лица, достигшие хотя бы уровня игъдадия (среднего образования). Так как со временем требование исламского образовательного ценза было отменено, то Ш. Марджани в 1884 г. оставил пост вероучителя в школе[95]. Почти никто из выпускников Татарских учительских школ не стал имамом. В 1914 г. из 282 вероучителей министерских и земских училищ Уфимской губернии лишь 5 имели педагогическое образование. На 220 учителей тех же школ только 18 вероучителей преподавали общеобразовательные предметы и только 4 — родной язык[96].

Ш. Марджани удается использовать как стремление властей обеспечить преподавание русского языка для шакирдов, так и рождение ной группы мусульманской буржуазии. В 1860–1870-е гг. в связи с присоединением Средней Азии и запретом для татар обладать там собственностью начался закат «золотого века» для «Бухара йортучеляр» («ходящих в Бухару»). На их место приходил новый средний класс, не столь богатый, но более многочисленный и ориентированный на местные рынки. Ш. Марджани первым использовал эти новые исторические реалии. Ему удалось создать классический тип медресе, в котором мударрис являлся абсолютно самостоятельной фигурой. Эта идея вызвала сопротивление И. Юнусова, лидера наиболее влиятельного рода в 1-м приходе. Конфликт сопровождался взаимными обвинениями и даже поджогом медресе[97]. В 1876 г. с помощью инспектора татарских, башкирских и киргизских школ Казанского учебного округа В. Радлова удалось добиться одобрения со стороны МВД «Проекта правил для управления имуществом медресе прихода 1-й соборной мечети г. Казани». На базе медресе был создан мутаваллият (попечительский совет) в составе двух прихожан, мударриса и учителя русского языка. Членов мутаваллията избирали на общем собрание прихожан сроком на три года. В обязанности попечительского совета входило: управление имуществом, сбор, принятие и распределение пожертвований, взаимодействие с органами власти, ежегодный отчет перед мусульманами общины, которые имели право создавать ревизионные комиссии. Р. Р. Салихов справедливо замечает перекличку между предложениями Ш. Марджани, В. Радлова, муфтия ОМДС С.-Г. Тевкелева (см. выше). Таким образом, предложения муфтия нашли свое отражение на региональном уровне в период его нахождения на посту[98]. Модель Марджани представляла собой модель научную и образовательную. Он вывел медресе из-под подчинения конкретному баю. Это был первый и уникальный случай такого рода в округе ОМДС[99] до создания мутаваллията оренбургского медресе «Хусаиния» в 1914 г.[100]

Идеи Х. Фаизханова и Ш. Марджани продолжили джадиды. В 1898 г. И. Гаспринский выпускает книгу «Рухбар мугаллимин яки мугалимлэре юлдаш» («Помощник учителю») — справочник для учителя джадидской школы. В число ее предметов вошли чистописание, письмо, чтение на тюркском и арабском, счет в размере четырех действий арифметики, тюркская морфология, а также основы веры. Преподавание ведется на родном языке учащихся, а религиозные предметы занимают четыре часа в неделю[101].

В 1898 г. в Уфе при ОМДС с участием казыев Р. Фахретдина и Х.-Г. Габяши проходит совещание представителей духовенства, интеллигенции и буржуазии, заложившее основы создания литературного татарского языка и реформы просвещения. Оно приняло решения о реформе тюркского языка, школ и распространении просвещения среди татар. В решениях утверждалось: «Опираясь на опыт всего мира, считается, что основы религии и науки у каждого племени должны излагаться на собственном языке». Язык нации назывался тюркским и казанским. Основы школьной реформы гласили: «Нам нужна религия и нужны другие прочные знания, школа должна быть по возможности единообразной». В начальной школе предусматривалось преподавание чтения, письма, религии, Корана с таджвидом (правильным чтением), счета, диктанта, правописания, правил тюркского языка. Создание необходимой литературы поручалось, в частности, Г. Баруди, Ф. Карими, Х. Максуди, Ш. Тагирову, Х.-Г. Габяши, которые обеспечили выход учебников в свет[102].

Таким образом, И. Гаспринский и его соратники выдвигают концепцию национально-культурной автономии, при которой каждая нация должна являться юридическим лицом, обладать своими экономическими учреждениями (банками, кооперативами и т. д.), автономной системой образования, просветительными и благотворительными учреждениями, а также политической структурой.

В конце XIX века важнейшей формой общественного движения татар становятся благотворительные общества, созданные по примеру русских аналогов. В 1890-е гг. в Казани, Петербурге, Троицке, Касимове, Астрахани, Семипалатинске создаются благотворительные общества[103] — культурные центры общин, имеющих коллегиальное управление. Благотворительные общества стали первыми собственно национальными структурами, объединившими традиционных защитников Ислама с будущими политическими деятелями. Ориентация благотворительных обществ на развитие светского образования привлекала молодежь, стремившуюся к устройству в жизни в соответствии с изменившимися условиями. Общества начинают заменять средневековую общину и создают светские буржуазные органы, вначале ориентированные преимущественно на просвещение. Руководство ими находится в руках богатых прогрессивных баев и зарождающейся интеллигенции.

Непосредственными предшественниками благотворительных обществ были попечительства в рамках конкретных махаллей. В начале прошлого века оренбургские приходы обладали собственностью на сумму 313 000 руб., казанские — 146 000 руб., московские — около 50 000 руб., троицкие — 46 000 руб.[104] Попечительские советы являлись органами, независимыми от ОМДС. Попечительскими советами обладал ряд медресе. Они занимались вопросами финансирования, а также контролировали программу медресе.

В 1903 г. в России существовало восемь мусульманских благотворительных обществ и восемьдесят семь в 1915 г.[105]. Ключевым было обеспечение образования для неимущих слоев джадидских школах. Так, формировалась группа будущих специалистов, подконтрольных обществу. «Общество пособия бедным мусульманам г. Казани» вело активную социальную политику: содержало богадельню, приют для мальчиков с училищем, амбулаторию, родильный приют. В 1914 г. в его деятельность было вовлечено 16,9% мусульман города. Общество получало в 1910-е гг. пособия от губернского земства, составившее на 1916 г. 800 рублей. Оренбургское мусульманское общество в 1907–1913 гг. увеличило численность с 129 до 320 человек. Его возглавлял сын Гани-бая Абдулхамид Хусаинов. В 1910 г. оно обучало 150 детей бедняков[106].

10–15 апреля 1905 г. в Уфе при Оренбургском магометанском духовном собрании (ОМДС) под председательством муфтия М. Султанова прошло совещания «Голяма жэмгыяте» («Общества улемов»). В проекте, представленом казыем ОМДС Р. Фахретдином десятая глава была посвящена положению мектебов, медресе, образовательных учреждений. В п. 80 указывается, что дела образования управляются Собранием. По п. 81 «Собрание отделяет финансы, которые тратятся на образование, от других денег, выделяет их отдельно и тратит их только на образования». В п. 82 указывается: «финансирование образования обеспечивается из следующих источников: суммы, выделяемые правительством из государственной казны; пожертвования мусульман; вакуфы, специально назначенные для образования; доли, выделенные на образование из общих вакуфов, имущество, завещанное мектебам и медресе благотворителями». [107] Тем самым выделяются два типа вакуфов: вакуфы, специально назначенные для образования и общие (гомуми) вакуфы.

Собрание контролирует все виды частных школ, то есть школ, не принадалежащих государству или органам земского и городского самуоправления. По п. 83 «и «народные школы», организованные местными общинами, и частные школы, организованные или каким-либо человеком, или организацией, или благотворительным обществом, или заводами и фабриками — находятся в ведении Собрания, муаллимов и мударрисов назначает Собрание». Именно Собрание выдает как указы на назначение на должности духовенства, так и свидетельства для учителей (муаллимлык). По п. 84 все муаллимы, имеющие свидетельство, имеют право преподавать и в народных школах, и в частных. Если нет препятствий со стороны администрации, то можно открывать школу или учебные комнаты, обучать детей на дому. При этом по п. 85 «если учебное заведение организовано при содействии Собрания, то оно официальное, другие же — неофициальные». Однако по п. 86 «местное духовенство не вмешивается в образовательные дела в официальных школах, без санкции Собрания, однако они могут быть членами учебного комитета. И в вопросы экзаменов не вмешивается, и не имеет права голоса».

По образцу правительственных учительских школ создаются дар ал-муаллимин для подготовки педагогов. При этом по п. 87 «правом преподавания в мектебах обладают муаллимы, окончившие полный курс дар ал-муаллимин и получившие свидетельство. Дар ал-муаллимин — медресе, специализирующееся на педагогическом образовании. Считается средним медресе». Р. Фахретдин особо выделяет наличие, подведомственных Собранию официальных школ. По п. 89 «если нет того, кто выплачивает жалованье учителям официальных школ, то ежемесячное жалованье выделяется Собранием, из образовательных финансов… Собрание не тратится на народные школы и частные школы». При этом по п. 91 «муаллимы, мударрисы, управляющие медресе не избираются, а назначаются Собранием, только в те места, где они будут обеспечены». Для них по п. 93 «Собрание постоянно готовит и издает соответствующие указания в виде руководства (дустур ал-гамалляр), касающегося правил обучения в мектебах и медресе, учебных программ, исходя из имеющегося опыта».

На III Всероссийском мусульманском съезде (16–21 августа 1906 г., Нижний Новгород)[108] обсуждался вопрос соотношения религиозной и национально-культурной автономии. Хади Атласи выступил с заявлением, фактически солидаризирующимися с позицией Гаспринского. Он агитировал: «давайте распространим вначале среди неграмотной, необразованной нации науки, ознакомим ее с политической литературой, дадим детям знания, потребные для современности. Затем будет спорить по политическим вопросам. Опять повторяю, давайте сосредоточимся на этом съезде только на вопросах просвещения и издательства». Гаяз Исхаки выступил оратором группы аграрных социалистов «тангчылар». Он заявил, что следует создать общество для защиты прав всех мусульман. А поскольку программа «Иттифака», принятая на II Мусульманском съезде в Петербурге, непригодна для всех мусульман, так как они состоят из различных классов, то совместная программа должна носить только просветительский характер и не касаться вопросов политики и экономики. В целом Исхаки был согласен с единой программой религиозной и национально — культурной автономии, но не с программой единой партии.

Затем с 19 августа обсуждалось вопросы утверждения на должность духовенства. Хади Максуди и Хади Атласи выступили за избрание, при этом Максуди указал на необходимость контроля Собрания над мектебами и медресе, а Атласи — на необходимость утверждения Собранием. Председательствующий Габдулла Буби указал на наличии трех подходов при приходе на должность мулл: избрания, проведения экзаменов и назначения и указал на имеющиеся проблемы

— в случае всеобщих выборов муаллим может быть неграмотным;

— в случае выборов муллами, они постараются оставить на местах своих сыновей;

— в случае всеобщих выборов и утверждения Собранием могут быть недовольные.

Поэтому оптимальным вариантом должно стать получение образования в Учительской школе, избрание народом и утверждение Собранием. В случае реформы Собрания было бы хорошо, чтобы оно утвердило избранного народом мугаллима.

Исхаки выступил лишь за избрание имама народом и назначение на должность учителя при прохождении соответствующего экзамена в школьной комиссии. Акчура также выступил за избрание. Казанский имам и мударрис Габдулла Апанай заявил, что в таком случае необходим как минимум 2000 учителей, но где их взять? Фуад Туктаров выступил за реформу рушдия (среднего разряда медресе) и получение их учениками педобразования после 1–2-месячных курсов. Ряд ораторов, включая Г. Ибрагима, С.-Г. Алкина и Х. Максуди, выступили за юридическое равноправие учителей-мусульман и русских учителей.

Таким образом, в программе, зачитанной ректором медресе «Буби» Габдуллой Буби, значились три элемента: избрание приходом, экзамен и одобрение Духовным собранием. Представлявшие шакирдов «тангчылар» особо остановились именно на этой проблеме. Исхаки заявил: «Наша школа является для нас самой важной проблемой». При обсуждении вопроса о способе подготовки учителей Фуад Туктаров предложил, чтобы функции рушдия (среднего разряда медресе) не смешивались с функциями учительских школ. Тем самым, он выступил за разграничение систем духовного и светского образования. Ректор медресе «Мухаммадия» Галимджан Баруди выступил за совмещение функций имама и учителя. Он отметил, что в российских условиях нереально полное разделение обязанностей имама и учителя, функций мечети и школы. Позицию Баруди поддержал и Габдулла Буби, заявивший, однако, что для преподавания имамы должны сдавать специальные экзамены. В целом данная дискуссия представляет собой ключ к последующим событиям, связанным с забастовками шакирдов. Шакирды требовали максимального введения в программу медресе светских предметов, в результате чего медресе фактически превращались в учительские школы. Большинство ректоров соглашались с теми или иными уступками, но в итоге стремилось к сохранению статуса медресе как религиозных учебных заведений. В ответ зачастую вспыхивали стачки шакирдов. Эти стачки оканчивались частичной модернизацией, сопровождавшиеся добровольным уходом или изгнанием наиболее радикальных шакирдов, как в частности в медресе «Мухаммадия». В итоге третьей стороной конфликта выступало медресе «Буби», куда после стачек стекался целый ряд их организаторов. Это медресе фактически было превращено в учительскую школу.

Следующей ключевой проблемой стоящей на повестке дня было обсуждении вопроса реформы Духовного собрания. Г. Исхаки выступил против превращения Раис аль-улама (главы улемов) в «большого бюрократа». Он считал, что лидер российских мусульман должен действовать не в рамках старого строя, а нового демократического режима. Казанский имам и мударрис, мюрид Г. Баруди К. Тарджемани заявил, что лидер мусульман России будет действовать во имя народа, и его роль не будет зависеть от формы правления в государстве. Исмагил Гаспринский призвал к тому, чтобы автономию возглавили Г. Баруди и Ю. Акчура. Таким образом, муфтием должен был стать улем, а его помощником — юрист. Ахметжан Мустафа заявил, что мусульманам не нужны муфтий и муфтият, назначенные правительством. Основной задачей муфтия должна стать реформа Духовного собрания и школ. При этом должны быть изданы фетвы, обеспечивающие прогресс нации. Ахметжан Мустафа, развивая идеи Ю. Акчуры (см. выше) указал, что для принятия этих фетв необходимо создание органа, объединяющего улемов, мударрисов и политиков. Он призвал к тому, чтобы этот орган находился в связи с правительством с целью недопущения создания законов, противоречащих интересам народа. При этом Совет должен избрать себе председателя. При этом для каждой сферы должен быть избран свой председатель: для религиозных вопросов — из улемов, для образовательных и воспитательных вопросов — из педагогов, для политических и правовых — из юристов. Пусть каждый вопрос решается большинством голосов. Именно в таком, избранном самими мусульманами органе, Мустафа видел коллегию, нужную для народа. Он отрицал пользу Собрания, чьи члены назначались властями.

Следующей важнейшей проблемой стал способ избрания приходами духовенства. В программе либералов, зачитанной ректором медресе «Буби» Габдуллой Буби, значились три элемента: избрание приходом, экзамен и одобрение Духовным собранием. Исхаки выступил лишь за избрание имама народом и назначение на должность учителя при прохождении соответствующего экзамена.

Фуад Туктаров утверждал, что необходимо принимать не изолированные постановления по вопросам религии и образования, а целостную программу, включающую такие важнейшие проблемы, как развитие наук, образования, религии и политической деятельности. В итоге на съезде «тангчылар» выступили наиболее откровенными противниками единой политической партии. Они продолжали выдвигать теорию о разделении вопросов религиозных и просветительских от политических и экономических. Использование недостоверных фактов, откровенная конфронтационность заявлений, слабое владение мировым опытом, да и само отсутствие практического опыта являются здесь элементом, характерным для молодых политических лидеров в целом, а не недостатком данного конкретного движения, в частности.

Казанский мулла и мударрис Габдулла Апанай возглавил образовательную комиссию. Эта комиссия также контролировалась татарами. В нее вошли Мухаммад-Али Салихов (Кавказ), Аллаяр Ахундов (Баку), Мустафа Давидович (Бахчисарай), Насретдин Джафаров (киргиз, Туркестан), Фатых Садыков (Капал, Казахстан), Газизулла Альбетков (Касимов), Габдрахман Саитов (Буинск), Хади Максуди (Казань), Габдулла Буби (Иж-Буби), Ахметжан Мустафа (Казань), Карим Ханафиев (Казань), Гариф Хайруллин, Исхак Казаков (Казань), Нияз-Мухаммад Сулейманов (Петропавловск, Казахстан). Таким образом, здесь присутствовали мусульмане Центральной России, Волго-Уральского региона, Кавказа, Крыма, Казахстана и Туркестана, то есть всех мусульманских регионов России. Она приняла решение о введении всеобщего начального образования на родном языке. В средней школе языком преподавания становился «тюрки». Автономная мусульманская система образования была приравнена в правах к государственной и финансировалась государством и земствами. Местные общины контролировали школы. Главным методическим и аналитическим центром, контролирующим программы и учебную литературу, становился «Всероссийский союз учителей» с его регулярными «Всероссийскими съездами учителей» (прототип Всероссийского мусульманского союза учителей и его съездов в 1917–1918 гг.). В крупных городах открывались мужские и женские учительские институты. Только медресе сохраняли статус духовных учебных заведения и переходили под контроль комиссии Духовного собрания.

[1]См. Кускильдин Д. Г. Аксаков Г. С. // Башкирская энциклопедия. — Т. 1. — Уфа, 2005. — С. 98; Иванова Г. О. Аксаков С. Т. Там же. 99.

[2]Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание в конце XVIII — XIX вв. — Уфа: Гилем, 1999. — С. 56 –60.

[3]Хабутдинов А. Тевкелев С.-Г. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. — Казань, 2004. — С. 321–322; Семенов В. Г., Семенов В. П. Безак // Башкирская энциклопедия. — Т. 1. — Уфа, 2005. — С. 401.

[4]Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание в конце XVIII — XIX вв. — Уфа: Гилем, 1999. — С. 60 –61.

[5]Хабутдинов А. Духовное Управление мусульман между реформами и революциями (1862–1917) // Минарет. — 2005. — № 1. — С. 20–24.

[6]Марджани Ш. Указ. соч. С. 311; Фэхретдин Р. Асар. — 3 жозья. — Оренбург, 1902. — С. 438–439.

[7]Министр внутренних дел в 1861–1868 гг.

[8]Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание в конце XVIII — XIX вв. — Уфа: Гилем, 1999. — С. 93–94.

[9]Полное Собрание законов Российской империи. — 1. — Т. XXV. — С. 189–197. — № 18477; Асфандияров А. З. Кантонное управление в Башкирии (1798–1865 гг.). — Уфа, 2005.

[10]Tekeli I. The development of the Istanbul Metropolitan area: Urban administration and planning. — Istanbul, 1994. — P. 12–13

[11]Азаматов Д. Д. Оренбургское Магометанское Духовное Собрание в конце XVIII — XIX вв. — Уфа: Гилем, 1999. — С. 63.

[12]Давлетбаев Б. А. Крыжановский Н. А. // Башкирская энциклопедия. — Т. 4. — Уфа, 2007. — С. 555.

[13]Акманов А. И. Землевладение // Башкирская энциклопедия. — Т. 4. — Уфа, 2007. — С. 56–57.

[14]Загидуллин И. К. Вакуфы в имперском правовом пространстве // Материалы всероссийского семинара: Ислам и благотворительность: сб. ст. — Казань: Институт истории АН РТ, 2006. — С. 65–67.

[15]Государственная Дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. — Т. 2. — СПб., 1906. — Стб. 641, 923.

[16]Стрелкова И. Валиханов. — М.: Молодая гвардия, 1983. — С. 12–14.

[17]Ильминский Н. И. Указ. соч. С. 247–248.

[18]Центральная Азия в составе Российской империи. — М.: НЛО, 2008. — С. 73–76, 87–93.

[19]Арпов С. 167–172.

[20]Сборник циркуляров и иных руководящих по округу Оренбургского Магометанского Духовного Собрания 1836–1903 г. — Казань, 2004. — С. 23–24..

[21]Тарджеман. — 1889. — 10 декабря.

[22]Тарджеман. — 1889. — 10 декабря.

[23]Арапов Д.. Указ соч. С. 217–220

[24]Хабутдинов А. Ю. Миллет Оренбургского Духовного Собрания в конце XVIII — XIX веках. — Казань, 2000. — С. 70–73.

[25]См.: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII — начале XX веков. — Казань, 2001. — С. 144–190.

[26]Хабутдинов А. Ю. Идеи национальной автономии Исмаил бея Гаспринского и их воплощение в татарском обществе XIX–XX вв. // Ислам и общество: История, философия, культура (феномен Исмаила Гаспринского). — М., 2003. — С. 83–103.

[27]Agaev A. Turk galeme // Turk Yurdu. — 1911. — № 2. — S. 37–42; № 3. — S. 70–74; № 5. — S. 136–139; № 7. — S. 190–195.

[28]Georgeon F. Des Ottomans aux Turks: Naissance d’une nation. — Istanbul, 1995. — P. 176, 488.

[29]Хабутдинова М. Баязитов Г. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. — Казань, 2004. — С. 36–38.

[30]См. об Абдо: Габдух М. Ислам философлары. — Оренбург, 1909. — С. 54–82; Левин З. И. Развитие общественной мысли на Востоке. Колониальный период. — М., 1993. — С. 95, 98–101, 180–181; Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX–XX вв.). — М., 1988. — С. 64–66, 80–82, 110–112, 119–120, 156. В 1911 г. в Казани вышел перевод книги М. Абдо «Таухид» («Монотеизм»).

[31]См. о Дж. Афгани: Габдух М. Указ.соч. С. 4–81; Левин З. И. Указ. соч. С. 72, 81, 96, 100, 149, 198, 223; Степанянц М. Т. Указ. Соч. С. 14, 67–70, 118–123, 166.

[32]13. Georgeon F. Aux origines du nationalisme Turc: Yusuf Akcura (1876–1935). — Paris, 1980. — P. 60; Арон Р. Этапы развития социологической мысли. — М., 1993. — С. 111.

[33]Цит. по: Арон Р. Указ. соч. С. 87.

[34]15. Akcura Y. Eski. „Sura-i Ummet“ de cikkan makalelerimden. — Istanbul, 1329 (1913). — S. 45–47.

[35]Максуди С. Англиягэ сэяхэт. — Казань, 1914.

[36]Арон Р. Демократия и тоталитаризм. — М., 1993. — С. 83.

[37]Тарджеман. — 1904. — 9 ноября.

[38]Тарджеман. — 1901. — 22 января.

[39]Тарджеман. — 1900. — 3 апреля.

[40]Исмаил Бей Гаспринский. Русское мусульманство: Мысли, заметки и наблюдения // Россия и Восток. — Казань, 1993. — С. 16–58.

[41]Тарджеман. — 1893. — 25 февраля; 16 апреля.

[42]См.: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 161–162.

[43]Вакыт. — 1914. — 13 сентября; Хабутдинов А. Исмагил бей Гаспринский // Федерализм. — 1999. — № 1. — С. 209–211.

[44]См.: Хобсбаум Э. Век империи: 1875–1914. — Ростов н / Д, 1999.

[45]Кэрими Ф. Муталага // Миръат сэдис яхуд алтынчы кюзге. — СПб., 1900. — С. 15–21.

[46]Хабутдинов А. Исмагил бей Гаспринский // Федерализм. — 1999. — № 1. — С. 199–211.

[47]См. подробно: Арапов Д.. Указ соч. С. 254–297.

[48]Хабутдинов А. Правительство и парламент в попытке диалога 100 лет назад: П. А. Столыпин и российские мусульмане. // Ислам Минбаре. — № 7–8 (187–188). — июнь–июль 2011.

[49]ОРРК НБЛ. КГУ. № 137.

[50]Денисов Д. Н. Попечительский совет вакуфа А. Хусаинова // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М. — Нижний Новгород: ИД «Медина», 2009. -С. 291.

[51]Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII — начале XX веков. — Казань, 2001. — С. 128.

[52]Анализ совещания см. Хабутдинов А. Ю. История Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1788–1917): институты, люди, идеи. — М. — Нижний Новгород: ИД Медина, 2010. — С. 154–159.

[53]Салихов Р., Хабутдинов А., Хайрутдинов Р. Баруди Г. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. — Казань, 2004. — С. 33–35.

[54]Там же. С. 20–21.

[55]Денисов Д. Н. Рахманкулов Ахмадхази // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 302.

[56]Денисов Д. Н. Давлетшин Габдулгалим // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 96.

[57]Денисов Д. Н. Хусаинов Мухаммедвали // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 391.

[58]Старостин А.Н, Ижгузина М. Г. Мансуров Мухамадгата // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 182–183.

[59]Хабутдинов А. Усманов Х. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. — Казань, 2004. — С. 328–329.

[60]Денисов Д. Н. Усманов Мухаммедсадык // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 374.

[61]Денисов Д. Н. Усманов Хайрулла // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 374

[62]Хайретдинов Д. Агаев Хайретдин // Ислам в Москве. — Энциклопедический словарь. — Нижний Новгород: Медина, 2008. — С. 8–9.

[63]Денисов Д. Н. Билялов М. // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 65.

[64]Денисов Д. Н. Баширов Салахутдин // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. — С. 65.

[65]Мухтединов Д.В, Сенюткина О. Н. Соколовы. // Ислам на Нижегородчине. — Энциклопедический словарь. — Нижний Новгород: Медина, 2007. — С. 159.

[66]Цит по: Ислам в Российской империи (Законодательные акты, описания, статистика) // сост. Арапов Д. Ю. — М., 2001. — С. 190–254

[67]Биги М. Ислахат асалары. — Пг., 1917. — С. 16–17.

[68]Там же. С. 17–35.

[69]Там же. С. 39–41.

[70]Цит по: Ислам в Российской империи (Законодательные акты, описания, статистика) // сост. Арапов Д. Ю. — М., 2001. — С. 235–244.

[71]Биги М. Ислахат асалары. — Пг., 1917. — С. 53–56.

[72]См.: Там же. С. 63–74.

[73]Здесь: казахи Степного края.

[74]Биги М. Ислахат асалары. — Пг., 1917. — С. 44–49.

[75]Цит по: Айда А. Садри Максуди Арсал. — М., 1996. — С. 334–335.

[76]Биги М. Ислахат асалары. — Пг., 1917. — С. 44–49; Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования… С. 188–189.

[77]Биги М. Ислахат асалары. — Пг., 1917. — С. 112–116.

[78]Текст: Протокол Уфимского губернского совещания образованного с разрешения Господина Министра Внутренних Дел из доверенных башкирских волостей Уфимской губернии. — Уфа, 1905. — С. 1–12; Анализ: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII — начале XX веков. — Казань, 2001. — С. 197–198.

[79]Текст: Протокол Уфимского губернского совещания образованного с разрешения Господина Министра Внутренних Дел из доверенных башкирских волостей Уфимской губернии. — Уфа, 1905. — С. 1–12; Анализ: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 197 –198.

[80]Йолдыз. — 1906. — 29 января; НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 25. Л. 6–7.

[81]Ульфат. — 1906. — 2 февраля.

[82]См. Топчибашев Г. — М. Русия моселманнары иттифакынын программасы. — СПб., 1906.

[83]Вакыт. — 1906. — 11 марта.

[84]НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 4824. Б. п.

[85]Государственная Дума: Указатель к стенографическим отчетам: созыв 3: Сессия 5. — Ч. 1–4. — СПб., 1912. — С. 178.

[86]Государственная Дума: Стенографические отчеты: созыв 3: Сессия 5. — Ч. 2. — СПб., 1912. — Стб. 134–135 Хабутдинов А. Ю. Садри Максуди о механизмах власти в татарском обществе // Садри Максуди: Наследие и современность: Материалы международной научной конференции. — Казань, 1999. — С. 90–93.

[87]Арапов Д. Ю., Ларина Е. И. С. Г. Рыбаков и его «Обзор» организации духовной жизни мусульман России (апрель 1917). — М., 2006. — С. 31–36; Терегулов И. Очерки революции и общественного движения мусульман России, 1926. — С. 49. — ОРРК НБЛ КГУ. 3881; Миллет. — 1914. — 21 августа.

[88]Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев, высочайше утвержденные 26 марта 1870 г. // Сборник постановлений Министерства народного просвещения. — СПб., 1884. — С. 673.

[89]Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык. — Казань, 2006. — С. 43.

[90]Фаизханов Х. Рисала // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык. — Казань, 2006. — С. 74–75.

[91]Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык. — Казань, 2006. — С. 47.

[92]Там же. С. 47–48.

[93]Фаизханов Х. Рисала // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык. — Казань, 2006. — С. 97.

[94]Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык. — Казань, 2006. — С. 51.

[95]Марджани. — Казань, 1915. — С. 501; Татарская Учительская Школа в Казани. — Казань, 1890. — С. 3.

[96]Обухов М. И. Начальные народные училища Уфимской губернии. 1914–15 учебный год. Статистический очерк. — Уфа, 1915. — С. 38, 42, 44.

[97]Мэржани Ш. Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар. — Казань: Тат. кит. нешр., 1989. — С. 13, 15.

[98]Салихов Р. Р. Участие татарского предпринимательства в общественно-политических процессах второй половины XIX — начале XX вв. — Казань: Фэн, 2006. — С. 221–222.

[99]Хабутдинов А. Ю. История Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1788–1917): институты, люди, идеи. — М. — Нижний Новгород: ИД Медина, 2010. — С. 140.

[100]Денисов Д. Н. Попечительский совет вакуфа А. Хусаинова // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. — М. — Нижний Новгород: ИД «Медина», 2009. -С. 291.

[101]Гаспринский И. Рухбар мугаллимин яки мугалимлэре юлдаш. — Бакчасарай, 1898.

[102]Кэрими М. — Ф. Аннан-буннан. — Оренбург, 1907. — С. 33–39.

[103]Тарджеман. — 1900. — 5 октября.

[104]Салихов Р. Р. Татарская буржуазия России и трансформация традиционной мусульманской благотворительности во второй половине XIX — начале XX вв. // Ислам и благотворительность — Казань, 2006. — С. 35.

[105]Кэрими М. — Ф. Г. Кырыма сэяхэт. — Оренбург, 1904. — С. 34–35; Hablemitoglu N. Carlik Rusyasi’nda Turk Kongreslari. — Ankara, 1997. — S. 37.

[106]Вакыт. — 1910–8 января; Отчет Оренбургского мусульманского общества. — Оренбург, 1914. — С. 34; Салихов Р. Р. Татарская буржуазия… С. 40–42; Сметы Казанского губернского земства на 1916 г. — Казань, 1916. — С. 39.

[107]Биги М. Ислахат эсаслары. — Пг., 1917. — С. 73.

[108]1906 сэнэ 16–21 августта ижтимаг итмеш Русия муселманнарынын нэдвэсе. — Казань, 1906. Дискуссии на съезде цитируются по этому документу. В таком случае источник цитирования не указывается. Анализ съезда по: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 207 –214.