1. С Днём рождения, «Комсомолка»!

Самый знаменитый поп-музыкант современности, Пол Маккартни, рассказал журналисту «КП», почему ему было важно выступать именно на Красной площади, поведал о своих отношения с другими знаменитостями и поздравил нашу газету с днём рождения.

– Скажите, почему для вас было так важно выступить именно на Красной площади?

– Понимаете, для меня вообще было важно приехать в Россию. Эта красивая страна с богатой историей и т.д. Я знаю, что здесь много поклонников Beatles и моих в частности. А получить разрешение выступать на Красной площади… Для меня это символ новой свободы, которая появилась у людей в России. Мы на Западе ассоциировали Красную площадь с военными парадами, нам только об этом и говорили. А тут такой жест доброй воли со стороны народа. Это как если бы люди решили вернуть Красную площадь себе на один вечер и устроить там настоящее веселье. Это может быть хорошо для отношений Восток-Запад. И уж точно это хорошо для меня. К тому же это красивое место для выступления, я всегда восхищался архитектурой Красной площади.

– Да, насколько я понял, кто-то в правительстве решил, что это не очень хорошая идея. Конечно, такие люди в мире существуют, но их становится всё меньше. Вот раньше в СССР запрещали «Битлз», а теперь не запрещают. Для меня большая честь, что меня пригласили играть на Красной площади, и мне хочется думать, что это очень важный момент для мира во всём мире. И всё это куда важнее, чем протесты нескольких человек.

– А теперь откройте, пожалуйста, один секрет относительно предстоящего концерта. Будете ли вы открывать его песней Back in the USSR?

– Нет. Это всегда было моей целью – спеть Back in the USSR в Москве. Очень много разных рок-исполнителей, которые к вам выезжают, поют эту песню. Мы, конечно, тоже споём, это и меня радует, и, думаю, моих поклонников, но не в самом начале выступления.

- Вы собираетесь записывать этот концерт?

- Конечно, мы будем снимать это шоу для истории. Наверняка это будет очень интересное событие. Кстати, наш с вами разговор уже снимают.

- Когда вы слышите, что какую-нибудь очередную группу называют «новыми Beatles», испытываете чувство беспокойства?

– Нет, мне их ужасно жаль. Для них это такая ответственность. За эти года многих называли «новыми Beatles». Причём сами-то музыканты в основном не хотят, чтобы их так называли. Это как камень на шее. Теперь ведь им придётся делать музыку лучше, чем у Beatles.

– Ладно, закругляемся. Понимаю, такое трудно представить, но давайте попробуем. Вот повстречался вам человек, который ничего не слышал ни про Beatles, ни про Пола Маккартни. И вам надо как-то себя представить. Вы начинаете говорить: «Я человек, котрый…» А дальше что?

– Я человек, который вместе с тремя музыкантами из Ливерпуля попал в группу Beatles. Дела у нас шли неплохо, мы сочинили много музыки. Вот она вся на этом компакт-диске. Иди домой, послушай, а потом приходи и скажи, понравилась ли тебе Beatles.

(Л. Захаров, «КП». 2003. 26 июня)

2. Белые ночи продлил физик

Лазерное шоу, проходившее в дни (а точнее сказать – в белые ночи) юбилее Санкт-Петербурга в акватории Невы, посетили полтора миллиона человек. По данным социологических опросов, большинство питерцев остались довольны увиденным: с помощью лазерных лучей, специальных плёнок и зеркал художник-оптик Хиро Ямагато рисовал неверные абстракции, превратившие старинные виды петербургских мостов и башен в элементы современного визуального искусства. Ямагато известен своими проектами в музее Гуггенхайма в Бильбао, а также глобальной работой по подсветке Эйфелевой башни, столетие которой отмечалось в Париже несколько лет назад. Перед отлётом на Родину художник-учёный раскрыл секреты уникальных технологий.

- Мистер Ямагато, говорили, что в Петербурге вы использовали новые, нигде ранее не использовавшиеся приборы и технологии…

- Боюсь, нас немного неправильно поняли – естественно, я сочинил оригинальную визуальную композицию для этого шоу. Приборы и технологии эти я применял и раньше; как художник рисует с помощью кисти и карандаша, так и я использую свою систему для создания новых образов.

- Были ли у вашего представления какой-нибудь сюжет, фабула?

- Говорить о сюжете в моём случае сложно: я синхронизировал музыку Эдуарда Артемьева, написанную специально для юбилея Петербурга, и собственные концептуальные световые номера. Я ведь абстрактный художник: не занимаюсь голограммами, фотографически точным рисованием предметов в воздухе – это удел прикладных оформителей, работающих на поп-шоу. Все мои шоу на самом деле – это пир абстракции, только вместо кисти у меня лазеры и отражатели, а вместо холста – естественные или искусственные поверхности. С тем же успехом можно было искать сюжет в сочинении Эдуарда.

- Вас называют последователем Жан-Мишеля Жара…

- Это неправильно. Во-первых, не только ставит световое шоу, он ещё и музыку пишет. У меня музыка имеет прикладное значение – это либо абстрактные звуковые картины, служащие фоном к моим «визуализациям», либо результат синтеза, как в случае с Артемьевым.

- Про вас говорят, что вы «художник-учёный», «физик и художник»… Как вы относитесь к таким определениям?

- Знаете, это как душа и тело, Существуют отдельные понятия, но душу без тела увидеть невозможно. Так и для меня нет никакой особой разницы между занятиями физикой и художеством – они для меня спаяны воедино. Результаты, которых удается добиться, занимаясь лазерной физикой, служат для выработки выразительных новых средств. Поэтому то место, где я работаю, называется не «студия», «лаборатория».

- Где находятся корни вашего творчества? В китайско-японской «фейерверковой» традиции?

- Я вас сейчас слушаю и понимаю, что я должен немного подкорректировать свой предыдущий ответ: я, наверное, всё-таки больше учёный, чем художник. У меня никогда не было соблазна «вписаться» в какую-то традицию, отнести себя к какой-то плеяде или школе, это всё не про меня. Я экспериментирую с частицами и лучами, и в процессе этих экспериментов рождаются те или иные абстрактные образы. Я не являюсь фигурой «арт-процесса», я двигаюсь в некотором параллельном измерении, пограничном между наукой и «артом». И уж тем более не ощущаю себя привязанным к национальным корням: я учился в Париже, работал в Европе, живу и экспериментирую в Америке. И то, что я делаю, - абсолютно космополитично по своему значению.

(Р. Архипов, «Российская газета». 2003. 6 июня)

9. Прочитайте очерк. Выявите в нём объединение публицистического и художественного стилей. Найдите элементы повествования, описания, рассуждения. Кратко сформулируйте позицию автора. Какими речевыми средствами она выражается?

Награда

Помню, ещё в 60-е годы, когда я слушал о правительственных наградах труженикам сельского хозяйства, вырастившим хороший урожай кукурузы, меня мучила мысль; а почему же американское правительство не наградило орденом фермера Гарста, вырастившего на своей ферме рекордный урожай кукурузы?

Да за что же ему орден-то давать? Постарался, получил за свою кукурузу приличные деньги. Что ещё? И тут же сам собой получился вывод: награждая орденами и медалями за честный, хороший труд, правительство как бы официально подтверждает, что оно не доплачивает труженикам! Больше того, выдавая награды передовикам, оно внушает трудящимся массам мысль, что честный, добросовестный труд – это такое геройство, такой подвиг, что он под силу только немногим героям, а от обычных людей требовать честной работы нельзя!

Это обескураживающее открытие долго не давало мне покоя, пока совершенно случайно я не нашел разгадку в «Жизни двенадцати цезарей» Светония. Оказывается, царь Август был очень скуп на почётные государственные награды. За услуги он всегда старался расплатиться деньгами. И только уж тогда, когда услуга не поддавалась денежной оценке, он со скрипом соглашался устроить такому человеку чествование, триумф, почётный знак или иную государственную награду. Когда Августа спрашивали, почему он так скуп на награды, он отвечал, что деньги всегда можно найти, но если упадёт репутация государственной награды, то восстановить её ничем нельзя.

Вот в чём дело! Вот почему правительственные награды нельзя давать за честный, качественный, добросовестный труд, за который можно расплатиться деньгами. Награды нужно давать за такие деяния, за такие услуги государству, выполняя которые человек ставит на карту свое имя, репутацию, семью, здоровье, саму жизнь.

Много лет я считал эти рассуждения бесспорными. Но сейчас я вдруг понял: нет, они не абсолютны! Они справедливы, когда государство благоденствует и процветает. Но когда Отечество в опасности и у государства нет средств на справедливую оплату, оно вправе давать за труд правительственные награды как признание услуг, невыразимых в денежном исчислении. Вот почему я новыми глазами смотрю теперь на стариков, когда вижу на их пиджаках и кофтах скромную медаль «За доблестный труд в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.»

(Г.Смирнов // Сб. текстов для подготовки к ЕГЭ.-М.,2003.-С.32)