17.2. Феноменология — философия предметных смыслов

В отличие от аналитической традиции, ориентированной на факты (эмпирические и языково-лингвистические) сами по себе, феноменология обращает наше внимание на “человеческий фактор” как ключ к тому, что реально существует. Феноменологическая установка — это убеждение, что мы никогда не доберемся до реальности, если будем объяснять жизнь и людей — ее конкретных носителей, объективно (как объект-вещь, наряду с другими вещами или телами), извне, естественнонаучными и традиционно-психологическими средствами. Цель феноменологии — описание того, как мы изучаем опыт в терминах “сущностей” и “резонов”. Сознание — реальнейшая из реальностей. Мы можем отказаться от всех наших мыслей, но нам не освободиться от самой мысли об этом отказе. Предельная и абсолютно определенная для нас реальность — это чистое сознание, к которому мы выходим, вынося “за скобки” все его содержательное (специфически-предметное) наполнение.

Феноменология как философское направление связано с именем Эдмунда Гуссерля (1859 - 1938). Девиз феноменологии как метода, в понимании Гуссерля, — назад к вещам! Только это не реализм, не здравый смысл. Вещи здесь совершенно особые — так называемые феномены. Опять же феномены — не явления, хотя обычно мы их отождествляем, рассматриваем как синонимы. Явление есть проявление чего-то иного, какого-то объекта, явление (в смысле — обнаружение) предмета нашему сознанию. Феномен же есть то, что само себя обнаруживает, предмет, непосредственно явленный сознанию. Не объект, как он отражается в сознании, а как он дан и непосредственно существует в сознании — сам факт явленности, само явленное. Для феноменолога важно описать то, что действительно явлено сознанию, и пределы такой явленности. Феномен, по-другому, — это идеальная сущность, идеальный смысл, обладающий непосредственной достоверностью, неопровержимой данностью, стабильной очевидностью. Феноменология, таким образом, работает не с вещами, а с их смысловыми эквивалентами, содержательно-познавательными сущностями. Феномены предстают перед нашим сознанием после “эпохе” — специальной процедуры “заключения в скобки” схем и автоматизмов, предубеждений и банальностей нашего повседневного существования, наших привычных воззрений и убеждений, нашей естественной веры в существование внешнего мира. При этом феномены — не фантомы, они чужды произволу, кажимости, фантазийному манипулированию. Они интенциональны, т. е. являются всегда знанием о чем-то, отсылают к некоему другому. Но под этим другим понимается здесь не психологически привычный нам предмет, не естественнонаучная направленность на объект, а то, благодаря чему появляется и раскрывается предметный смысл. Обратимся за помощью к конкретному примеру: мы ведь воспринимаем не как музыка звучит, т. е. не сами по себе звуки, из которых она физически состоит, — мы воспринимаем, или слышим, саму музыку, т. е. сущность, заключенную в факте звучания. Ну а восприятие сущности — дело интуиции, вернее эйдетической интуиции, в которой Гуссерль видел начало всех начал. “Всякая интуиция, изначально конкретизированная, — писал он, — по праву является источником познания. Все, что предлагается нам в интуиции первичным образом (так сказать, во плоти и крови), дулжно принять таким, как есть, даже если только в границах предлагаемого”. Интуиции следует доверять больше, чем дискурсам философов и свидетельствам ученых.

Поиск изначальных и самоочевидных смыслов привели Гуссерля к открытию “жизненного мира” — области исконно человеческих “смысловых формаций”, предшествующих рождению науки и не исчезающих с ее развитием. Ни одна наука, а тем более философия, не должна отрываться от смысловых очевидностей этого мира, в них человек как он есть — как предпосылка и одновременно конечная цель всякого познания. Забвение “жизненного мира” грозит технократической фетишизацией истории и науки.

Феноменологическая методология оказала и продолжает оказывать существенное влияние на развитие психологии, антропологии, психиатрии, гуманитарное знание в целом. И это понятно. Социально-гуманитарная реальность непременно включает в себя значения, смыслы. Возьмем конкретный пример. Мужчина открывает перед женщиной дверь, пропуская ее вперед, уступая ей дорогу. Физически тут все очень просто: открывается дверь, хорошо, если без скрипа, меняется порядок или очередность прохождения дверного проема. Но за этим мы видим нечто другое — уважение господина к даме, целый рыцарский ритуал. Последнее, если быть точным, мы в этой ситуации только и видим: двери — не более чем ее “материя”, субстрат-носитель. Как физическую реальность мы их просто не замечаем. Любое общественное явление, как уверяют, и совершенно справедливо, феноменологи, необходимо рассматривать с учетом того, как люди его воспринимают, какие значения в него вкладывают, каким смыслом наделяют. Вне и без этих символических значений оно повисает каким-то отчужденно-ребристым каркасом, непонятным и пугающим одновременно.