Криминология и биотехнологии

Закладку фундамента криминологических знаний разные исследователи относят к различным историческим периодам. Но, видимо, правильно говорить о зарождении криминологии как науки с момента появления работ Чезаре Ломброзо. Именно он впервые попытался на основе научных исследований (пусть в настоящее время и признаваемых "методологически ущербными" и "тупиковыми") ответить на главный вопрос криминологии - о соотношении социального и биологического в преступном поведении.

Ломброзо, рассмотрев массу социальных факторов, влияющих на преступность, сделал вывод о "прирожденном преступнике". И в этом смысле термин "ломброзианство" вполне употребим для характеристики биологизаторского подхода. Но на другом полюсе находится социологизаторский подход, который, в силу специфики развития отечественной криминологии, а также особого шлейфа политизации и идеологизации нашей правовой истории до сих пор особенно характерен для многих российских ученых.

За более чем вековой период криминологи разных школ и направлений не пришли и, пожалуй, не могли прийти в вопросе о соотношении социального и биологического в преступном поведении к консенсусу. Тому есть, на наш взгляд, две причины. Во-первых, несмотря на все достижения естественных наук, они находятся еще в начальной стадии познания человека и его поведения. Во-вторых, интерпретация этих достижений в социальных науках (в том числе и в криминологии) определяется не "чистым разумом", а философскими и идеологическими позициями самих ученых, часто грешившими историческим субъективизмом.

Начало XXI века позволяет представителям и того, и другого подхода говорить о своей полной "концептуальной победе". Так, события 11 сентября 2001 г., которые одной стороной (международным сообществом) названы международным терроризмом (то есть преступлением против человечества), а другой (радикальным исламом) - подвигом (классическая схема Питирима Сорокина*(1)), говорят о том, что само преступление как деяние лежит полностью в сфере социально-правовых оценок. И о биологической предрасположенности к чему тогда надо говорить - к преступлению или к подвигу? Например, как оценивать Шамиля Басаева, который за короткий промежуток времени сначала был героем, освобождавшим Абхазию, а затем изувером-убийцей, организовавшим расстрел и взрывы рожениц в Буденновске и детей в Беслане? И о каких генах следует говорить, например, у шахидов, - о генах сверхагрессивности или генах самопожертвования во имя некой идеи? А ведь, как известно, самопожертвование с моральной точки зрения можно расценить как сверхальтруизм - "во имя счастья других". В этом смысле "социологизаторы" с полным правом скажут о том, что преступное поведение - это чисто социальное явление.

У биологизаторов есть не менее веские основания отстаивать свою правду. Ведь XXI век ознаменован биотехнологической революцией, которая ставит на повестку дня переосмысление всех фундаментальных основ понимания природы человека, его поведения, в том числе и преступного.

Грандиозная работа по проекту "Геном человека", проводившаяся одновременно в двух десятках стран, дала фантастические результаты в определении структуры генома человека, расшифровки кода наследственности. Биотехнологическая революция привела к величайшим открытиям в генной инженерии, молекулярной биологии, в том числе в когнитивной неврологии, популяционной генетике, эволюционной биологии и нейрофармакологии.

Нельзя не согласиться с Фрэнсисом Фукуямой (США) в том, что "научное наступление во всех этих областях имеет потенциальные политические последствия, потому что оно расширяет наши знания о мозге, источнике человеческого поведения, а следовательно - и возможности управлять им" (здесь и далее выделено мной. - В.О.)*(2).

Юрген Хабермас (Германия) считает, что в результате биотехнологической революции человеческий род вполне мог бы взять в свои руки собственную биологическую эволюцию. "Соратники эволюции" или даже "изображающие Бога" - вот метафора концепции самотрансформации человека как вида, имеющей, вероятно, самые широкие притязания"*(3).

Справедливости ради надо сказать, что еще почти за 30 лет до завершения работ по проекту "Геном человека" и до появления работ Ф. Фукуямы и Ю. Хабермаса советские ученые Н.П. Дубинин и Ю.Г. Шевченко писали, что "научно-техническая революция подводит человечество к вступлению в век биологии... В течение ближайших 20-30 лет достижения генетики и генетической инженерии создадут условия для решительной борьбы с голодом на Земле. Медицина и генетика уничтожат инфекционные болезни, рак и сердечно-сосудистые заболевания также будут побеждены. Главной проблемой будет борьба со старостью, чтобы люди до 100-150 лет были полны физической и творческой энергии. Пересадка органов будет обеспечена успехами иммуногенетики.

Целый ряд вопросов размножения человека в связи с искусственным осеменением и длительным хранением спермы получат новые возможности. Знание генетики наследственных заболеваний позволит предупреждать родителей о возможности рождения больного ребенка. Многие наследственные заболевания будут излечиваться. Разовьются методы генотерапии с помощью генетической инженерии. Будут изучены процессы развития человеческого зародыша в лабораторных условиях. К этому же времени продвинутся процессы смешения популяций, которые улучшат генетику человека"*(4).

При этом ученые призывали "решительно протестовать против попыток бездумно в целях создания мифического, надуманного генетически "лучшего" человека, без понимания грозящих социальных последствий, невежественно обрушить на человечество те способы, которые используются животноводами при создании пород, или способы, которые в скором будущем обещает генетическая инженерия. В далеком будущем задачи биологической переделки человека могут быть вызваны качественно новыми требованиями его бытия или появлением неожиданных изменений в среде его обитания, вызванных космическими или земными факторами.

Когда эти задачи встанут, к тому времени научное познание биологической природы и социальной сущности человека сольются воедино, и человек сумеет разумно и достойно изменить свою биологическую природу. В настоящее же время мы должны проявить понимание собственной исключительности, сохранять эту высшую форму развития материи, понять ее сущность, и лишь после этого, если в этом будет нужда, в будущем, в свете общественных интересов, начать работу по формированию процесса биологической эволюции человека"*(5).

Фактически в этом прогнозе наших отечественных ученых тридцатилетней давности содержится весь набор проблем, которые активно обсуждаются современными мыслителями в свете новейших достижений биотехнологической революции.