Возникновение кустарной промышленности в деревне

Особенно эффективной была эволюция домашнего ремесла при соединении таких социальных и экономических факторов, как усиленная имущественная дифференциация крестьян и одновременно резкое повышение роли каких-либо отраслей промышленности, доступных крестьянскому труду. Именно так призошло в XIV—XV вв. с шерстяным производством, давшим наиболее яркий образец трансформации подсобного крестьянского ремесла в условиях расцвета товарного производства.

Уже с XIII в. шерсть и сукно становятся одним из наиболее ценимых и распространенных предметов европейской торговли. Их производство и сбыт принесли славу многим европейским городам, районам, странам, которые специализировались на каких-то определенны сортах ткани, различающихся окраской, длиной, шириной, качеством. Аррас славился легкой саржей («раш»), Сент-Омер, Брюгге, Валансьен — тонкой шерстью и полосатыми материями, Гент и Ипр — ярко-красными тканями из английской шерсти, Бургундия, Шампань, Прованс, Лангедок — сукнами зеленого и красного цветов и т. д. В торговых книгах ганзейского купца Хильдебранда Фекенгузена, который в начале XV в. возил товары из Вестфалии, Прибалтики и Любека по всей Европе, обнаружено свыше 300 наименований различных тканей, главным образом шерсти и сукон, а также 10-12 сортов саржи. Сукна происходили из 37 городов Европы, из которых лишь 6 дали свыше 50 сортов: Сент-Омер (13 цветов, 14 сортов), Ипр (21 цвет, из них 6 только синих), Поперинг (дешевое сукно 10 цветов), Аахен (6 цветов), Турнэ и Камбрэ (7 цветов).

Емкий, особенно внешний, рынок в условиях имущественной дифференциации городских ремесленников, характерной для XIV—XV вв., вызвал в сукноделии и шерстоткачестве большие перемены: проникновение в цеховую систему купеческого капитала, разложение этой системы, основанной на индивидуальном самостоятельном производстве мелких мастеров-собственников, постепенное низведение последних в положение наемных рабочих. Процесс обычно начинался со скупки: торговец приобретал продукцию ремесленников. Этот акт имел сложные последствия. Дело в том, что [148] городское ремесло было с самого начала и по всем своим параметрам нацелено на рынок; связь с рынком, выход продукции в товарное обращение были непременной частью, «моментом» городского ремесленного производства. Вмешательство скупщика означало отрыв ремесленника от рынка сбыта, ограничение его производственно-экономической самостоятельности в пользу купцa. Следующим шагом был отрыв ремесленников от рынка сырья путем внедрения раздачи сырья. Затем следовала организация самого производства и его финансирование. Купец, либо выступающий в той же роли богатый цеховой мастер, превращался в предпринимателя, а прочие ремесленники — в кустарей. Кустарь — это мелкий товаропроизводитель, находящийся в зависимости от предпринимателя, но работающий у себя на дому при помощи данных ему или собственных орудий труда. Кустарное производство — это товарное ручное, раздробленное и мелкое производство отдельных работников-надомников, которые были подчинены капиталу, оторваны от рынков сбыта (чаще всего и сырья), в лучшем случае сохраняли свой интрументарий, но при всех условиях были квазисамотоятельными работниками, фактически наемными рабочими. Очевидно, что кустарная форма производства имела двойственную, переходную природу: сохраняя феодальные экономические показатели, характерные для простого товарного уклада (индивидуальный, мелкий, самостоятельный труд, частью соединенный с его средствами), она имела социальные показатели капиталистического типа: подчинение труда капиталу, лишение работника части или всех средств труда, функций организатора и распорядителя в сфере производства и сбыта своей продукции.

Возникновению раннекапиталистических форм в ткачестве способствовала и сама технология производства: изготовление тканей распадается на ряд отдельных, «вертикально» последовательных стадий таким образом, что продукт предшествующей стадии является сырьем для последующей. Наиболее длительным, трудоемким и сложным был процесс изготовления шерстяных тканей (20 операций) и особенно сукноделия, насчитывавшего до семи необходимых этапов (до 70) операций): подготовка (очистка, расчесывание, пушение и т. д.) шерсти-сырца вплоть до образования слабо скрученной пушистой нитяной заготовки — [149] ровницы; прядение; свивание (приготовление основы); тканье; валка; отделка (ворсование, стрижка, прессовка) и окраска. В льноткачестве операций было меньше: обработка сырья (мочка, мятье, трепание, чесание), прядение, ткачество, окраска. Шелк не пряли: нити разматывали с предварительно размягченных коконов.

Каждый из этапов ткацкого производства, выделившись в особую специальность, занял свое место в цепной зависимости от раздатчика сырья.

Объединенное единым капиталом и целиком от него зависевшее производство являлось уже мануфактурой. Мануфактура — это промышленное предприятие ранне-капиталистического типа; его производственной основой является разделение и кооперация труда на базе ручной техники, социально-экономической основой — соединение наемного труда и капитала. Наиболее развитой формой была централизованная мануфактура, где наемные работники, окончательно лишенные средств производства, были территориально объединены в принадлежавших предпринимателю помещениях и таким образом целиком подчинены капиталу. В централизованной мануфактуре раньше появилось «горизонтальное», т. е. технологическое, внутриоперационное разделение труда, позволившее впоследствии применять машины. Первоначальной и более распространенной для конца средневековья была, однако, рассеянная мануфактура: объединенное единым капиталом определенное число кустарей, отдельные группы которых осуществляли в процессе производства того или иного товара «вертикальное», межоперационное разделение труда.

Система скупки-раздачи, а затем и мануфактуры в обеих ее формах, первоначально имела спорадический, т. е. единичный, не массовый характер. Сначала oна сложилась в городах с их более широким, технически продвинутым, дифференцированным товарным производством. Именно города, точнее, промышленность отдельных городов в Италии и Англии, Фландрии и Голландии, Испании (Барселона) и на Балканах (Константинополь), стала в XIV—XV вв. базой возникновения раннего капитализма. Еще в XIII в. в Тулузе и Париже ткачи, сукновалы, ворсильщики, красильщики подчинялись раздатчикам сырья, так называемым суконщикам. Так же обстояло дело и в городах французской Фландрии, где скупщик раздавал сырье прядильщикам, затем продукт через него же последовательно [150] поступал к ткачу, валяльщику, сукностригу, красильщику. Аналогичная зависимость от суконщиков сложилась в североитальянских городах (Флоренции, Венеции, Генуе), английских (Лондоне и др.), немецких; (особенно рейнских — Страсбурге, Шпейере). Во Флоренции и некоторых других итальянских городах XIV—XV вв., как и в городах французской Фландрии, наряду с кустарным надомничеством возникли смешанная и централизованная мануфактуры.

Во Франции и Голландии шерстяное производство и сукноделие остались по преимуществу в рамках городов, где зависимые и низшие категории работников рекрутировались из бедных горожан, вчерашних жителей деревни. Но в большинстве передовых европейских стран система скупки-раздачи, а затем и мануфактуры, придя в столкновение с мощными цехами очень скоро выплеснулась в деревню, где нашла свободу от корпоративных пут, близость к сырью, более дешевый труд. В деревне предприниматель, проникнув в домашнее крестьянское и отчасти профессиональное ремесленное производство, трансформировал его в кустарное производство, на базе которого создавал рассеянную мануфактуру. Ремесленничавший крестьянин превращался в деревенского кустаря, по терминологии В. И. Ленина, — общеевропейский тип живущих в деревне «рабочих с наделом».

Бочки и веревки, корзины и игрушки, деревянную обувь, утварь и щетки, пряжу и ткань, кружева и ковры, пеньку и воск получал скупщик-раздатчик от деревенских кустарей. Нередко он создавал в деревне совершенно новую отрасль производства, которую в городах тормозили цехи: так было с ткачеством бумазеи в Германии. Но «перенос в деревню» (по выражению К. Маркса), в сельские округа уже развившихся в городах раннекапиталистических форм ведения хозяйства первоначально и более всего коснулся опять же ткачества, как разновидности труда, в большинстве своих операций не требующего большого искусства. Действительно, в процессе ткачества и сукноделия первые два этапа не требовали ни профессиональной подготовки, ни особого оборудования, да и последующие два вполне укладывались в возможности крестьянской семьи и обычно производились женщинами. Именно эти [151] операции чаще всего приходились на долю деревенских кустарей. Такая же закономерность была характерна и для других ремесел, где на долю деревни отводились более простые изделия или частичные операции: в шорном деле — изготовление ремней и кнутов, в сапожном — матерчатой, деревянной, плетеной обуви и т. п.

Проникая в деревню, система скупки — раздачи опиралась и на другие особенности и условия деревенского ремесла, например, практику работы на заказ, когда материал чаще всего давал заказчик.

В Германии кустарные формы деревенской промышленности прежде всего сложились в производстве бумажных и льняных тканей, традиции которого были развиты на востоке, севере и особенно юге страны. Немецкие ткани из смеси льна и хлопка (бумазея и бархент), чистое льняное полотно имели обширный сбыт, городские цехи льна и бумазеи постоянно применяли труд сельских кустарей. Констанцские купцы из красильщиков, получая пряжу из внутренних областей Германии, раздавали ее в городе ткачам, организованным по типу рассеянной мануфактуры; так же было в Равенсбурге, Сен-Галлене и др. Цехи Ульма и Меммингена в течение многих лет принуждали городские советы запретить работу сельских ткачей бумазеи, но власти считали этот труд основой городского процветания и очень удобным, так как сельские ткачи были довольны невысокой оплатой, а в периоды перебоев с сырьем, кормясь от земли, не увеличивали беспокойную армию безработных. Прядением и ткачеством на городских раздатчиков-скупщиков были заняты сотни пригородных крестьян. В городах производилась отделка и продажа льняных и бумажных деревенских тканей, а целиком изготовлялись лишь лучшие их сорта. Сведения о раздаче цехами пряжи деревенским мастерам имеются и по шелкоткачеству (например, в Кельне XV в.). Даже в немецком шерстоткачестве и сукноделии, где были очень мощные городские цехи с жесткой монополией, практиковалась раздача работы «за город» — «ткать и отделывать», как гласит устав франкфуртских сукноделов 1345 г. (§13). Но на среднем Рейне с его прославленным сукноделием (особенно по правому берегу, где сложилась густейшая сеть мелких и средних городов и городская промышленность достигла такого уровня, что из этих районов, столь богатых землей и ее недрами, практически не вывозили сырье, а лишь готовые товары) [152] деревне допускалось только товарное прядение, обслуживавшее свободный городской рынок.

Кроме того, в связи с развитием шерстоткачества в немецкой деревне чрезвычайно распространилось производство вайды. Ее выращивали и превращали в полуфабрикат в зажиточных крестьянских хозяйствах с применением наемного труда. Доработка красителя производилась в городе, всем делом заправлял купец-скупщик и раздатчик. Этот монопромысел с XIV в. распространился в Тюрингии, Гессене, нижнерейнских и других областях. За время с середины XIV и до конца XV в. в окрестностях Эрфурта стали специализироваться на этой культуре до 80 деревень, включая несостоятельных их жителей.

В Италии, Фландрии, Англии столкновения между ограничительной политикой цехов и требованиями расширяющегося сукноделия завершились втягиванием домашнего крестьянского производства в систему скупки-раздачи, превращением крестьян целых деревень в кустарей.

В Италии, этой «первой капиталистической нации», процесс выплескивания шерстяной промышленности за пределы городов вызвал вторичное развитие этого ремесла в деревне — возрождение там, уже в товарной форме, занятия, некогда переместившегося в цветущие города. В центре итальянского сукноделия — Флоренции — компании, владевшие сукнодельными мастерскими и занимавшиеся крупной торговлей шерстью и сукном, в XIV в. подчинили крестьян окрестных деревень, составивших основную массу прядильщиков. Как и повсюду, это были главным образом женщины. Одну из них описал Боккаччио: она имеет свою прялку, которую время от времени чинит в городе, там же по субботам получает сырье и сдает готовую пряжу, имея дело с раздатчиком, надзирающим также за качеством ее работы; она очень бедна, и чтобы приобрести пищу, вынуждена подчас закладывать свою и мужа праздничную одежду. Известно, что деревенские прядильщики иногда вовсе не имели прялок, а обходились веретеном. Но центр тяжести раннекапиталистического производства в Италии в это время все же оставался в городах; заинтересованные в рабочих руках города специально освобождали от личной и поземельной зависимости крестьян окружающих деревень, стимулируя их переселение в город. Товарное ремесло в целом не получило [153] заметного распространения в итальянской деревне этих столетий, тенденции его переноса туда наметились лишь позднее, в XVI в., и коснулись, главным образом, шелкоделия (Ломбардия, Тоскана, Венеция с округой).

Напротив, во Франции ремесло в деревне, также вторичное, развившееся именно в связи с рассеянной мануфактурой, стало ее основной базой. Как известно, во французских городах XIV—XV вв. раннекапиталистическая мануфактура не могла тягаться с традиционным мощным цеховым производством. Вероятно, по этой причине базой рассеянной мануфактуры там стала деревня, а в окрестностях больших городов — Парижа, Бордо, Тулузы, Руана — рассеянная мануфактура нередко сочеталась с централизованной.

Подлинно интенсивное вовлечение деревни в сукноделие произошло в Нидерландах, где были древние традиции этой отрасли. Уже в XII—XIII вв. сукноделие стало экспортной отраслью производства фландрских городов, с XIV в. — голландских. Во Фландрии и Брабанте, где в городах, по мнению некоторых ученых, проживало до половины населения, сортовые сукна делали из английской шерсти или «доводили» английское сукно путем окраски и аппретуры. Высококвалифицированные специалисты — сукновалы и красильщики составляли элиту фламандских городов Ипра, Брюгге, Гента, Сент-Омера, Арраса, Дуэ, Лилля, массы мелких городков и местечек. В XIII в. возникший там институт скупки подчинил себе и крестьянские семьи, в которых женщины занимались прядением. К XV в. стало обычным делом, что крестьяне устраивали у себя ткацкие станы или — на паях — валяльную мельницу и работали на предпринимателя. Расцвет предпринимательства привел к развитию мануфактур, сочетавших рассеянную и централизованную форму, основанных на сельских промыслах и державших кустарей, особенно деревенских прядильщиц, в весьма зависимом положении. Центр составляли «дома» суконщиков (drapier), где производились раздача сырья и скупка готовой продукции, находились склады; там же окрашивали и отделывали сукна, клеймили и оптом сбывали. С XIV в. главным районом сукноделия становится Брабант, где многие деревни превратились в ремесленные слободы.

Иначе получилось в «стране городов» Голландии, где суконная промышленность также распространилась на деревню. Крестьянский труд в окрестностях Лейдена [154] использовался особенно на чесании и прядении, жители многих городов Ватерланда — на всех предварительных операциях: сортировке и мойке шерсти, кордовании, прядении; заказы они получали от «суконщиков» Наардена. Для пригородных деревень этот (и другие промыслы) стал основным средством существования, жители их превратились в наемных рабочих, опутанных долгами и обиравшихся купцами-суконщиками из городских цехов, выступавшими в качестве предпринимателей — мануфактуристов. К концу XV — началу XVI в. для суконной промышленности Голландии было характерно сочетание капиталистического предпринимательства (особенно развившегося в Амстердаме) с корпоративным строем все еще могучих городских организаций. В результате яростной борьбы последних против сельских промыслов, которая велась на протяжении почти всего рассматриваемого периода, к его концу деревенское производство было задавлено, что привело к упадку всей отрасли.

Наиболее сложные и резкие последствия для крестьянства — и для феодального строя в целом — породила суконная промышленность в Англии. О развитии в Англии овцеводства уже говорилось, как и о том, что на первом этапе зрелого феодализма значительная часть шерсти-сырца вывозилась из Англии в Италию (Тоскану) и Нидерланды. Шерсть вывозили купцы, прежде всего те же итальянцы, в руки которых она попадала разными путями, нередко из крестьянских дворов, через скупщиков, приобретавших и сырец, и пряжу, и грубое сукно, доработкой которого занимались в местных и зарубежных городах. В XIV в. производство и сбыт шерсти и сукна приняли весьма широкие размеры, чему способствовал приток в страну великолепных мастеров — сукноделов из Брабанта, Фландрии и Зеландии, эмигрировавших отчасти из-за преследования крупных корпораций, отчасти из-за посулов англичан. Они селились более всего в деревнях, где их встречали как вестников процветания. Особенно много занимались сукноделием в Юго-Западной и Восточной Англии, в городах и селах по реке Стор, в округах Лондона, Норича, Бристоля и др. Известно, например, что продававшиеся в Нориче шерсть и сукна из окрестных селений составляли на мировом рынке конкуренцию даже фламандским сукнам, особенно продукция из деревень Керси и Уорстед (которые и дали названия своим сукнам). [155] С конца XIV в. начались запреты вывоза шерстяной ткани до ее валяния, т. е. вывоза полуфабрикатов. В XV в. Англия полностью перешла на сбыт готовых шерсти сукна.

Суконная промышленность в стране рано организовалась на предпринимательской основе. Как и в Нидерландах, производством здесь заправляли суконщики, по преимуществу выходившие из валяльщиков. С XIII в, они все более отрезали производителей от рынка сырья и сбыта, а к концу XV в. уже имели помногу сукновален и целиком поставили в зависимость от себя валяльщиков, стригалей и красильщиков. Судя по спискам подушной подати Йорка, в городе действовали по преимуществу именно эти специалисты, ткачество же и все подсобные операции осуществлялись в деревнях; аналогичные сведения дают документы Норича, суконщики которого подчинили себе ткачей и прядильщиков, в основном женщин и детей. Началось с продажи пряжи и скупки готовых сукон, а завершилось системой рассеянной мануфактуры и грабительской оплатой продуктами. Городское и сельское производство срастались настолько, что настойчивые петиции городов об ограничении дела в деревне, имеющие в виду прежде всего интересы городской купеческой верхушки (и ссылающиеся на жесткие меры в этой области голландцев), оказались в противоречии с интересами промышленных слоев и в конечном счете малоэффективными. В конце XIV — начале XV в. система домашнего производства вытеснила средневековую гильдию. К XVI в. в деревне появились централизованные мануфактуры: богатые сукноделы, иногда даже из бывших овцеводов, нанимали мужчин и женщин из окружающих деревень для переработки в сукно шерсти из своих имений.

Успехи английского сукноделия и все возрастающая роль деревенского производства опирались на широкую базу неземледельческих промыслов в названных выше районах страны, сохранение и подъем которых стимулировались все большей невозможностью для крестьянина существовать без дополнительного заработка. Соединение крестьянского мелконаделья и традиций деревенского несельскохозяйственного производства с сильными торгово-ремесленными элементами внутри майоров, распространением наемного труда в деревне, предпринимательскими методами ведения хозяйства, сложившимися в городе, но не уместившимися в его рамки и [156] перенесенными в деревню, — это соединение и породило в Англии наряду с городской промышленностью широчайшую сеть деревенского кустарного производства типа рассеянной ранней мануфактуры.

Раннекапиталистические отношения, спорадически возникавшие в европейском ремесле и промыслах с XIV в., а в XV в. уже доказавшие свою жизнестойкость, проявились раньше, шире всего именно в сукноделии, но вовлекали в сферу своего действия и другие производственные отрасли, в том числе доступные крестьянскому домашнему производству: ткачество и производство вайды (особенно в Германии), лесопильное дело и судостроение, канатное и парусное производство, морской и речной извоз и др.

Разработка земных недр и другие важнейшие сельские отходные промыслы, продукция которых в период развитого феодализма стала наряду с зерном важнейшим предметом внутренней и интернациональной торговли, к концу XV в. были уже организованы на предпринимательских началах; горожане, купцы, разбогатевшие крестьяне превращали иногда население целых деревень в наемных рабочих на торфяных, известняковых, соляных, камнедобывающих копях. Особое историческое место заняло горное дело, где в период возникновения раннекапиталистических отношений ранее всего (наряду с судоходством, текстильной промышленностью и производством книг) сложились условия для формирования промышленного капитала, хотя и в его особой, монопольно-корпоративной форме. Огромную роль в ходе первоначального накопления и в процессе разложения класса крестьянства сыграли и другие отрасли, выросшие из отходничества. Роль отходничества прослеживается по всему континенту среди, по выражению К. Маркса, «хаоса переходных форм» и распространяется на такие традиционные сельские занятия, как различные виды морского (от рыболовецкого до шкиперного) и лесного (от охоты, добычи воска и меда — до углевыжйгания и гонки дегтя) промыслов. И здесь, в качестве предпринимателей нередко выступали местные разбогатевшие промысловики, мастера-ремесленники и, просто сельские богатеи. На русском Севере в предпринимательство сплошь и рядом перерастало складничество зажиточных людей, которые на паях устраивали [157] небольшие «лопские заводцы» (сыродутные, кричные печи) на землях лопарей, солеварни, рыболовецкие артели, верфи, воскобойные печи, где тяжело эксплуатировали наемных, либо зависимых от пайщиков людей. Так же обстояло дело на торфяных промыслах в Голландии, развившихся с XIII в., где мелкие предприниматели, часто из местных сельских людей, арендовали промысловые территории и превращали в наемных рабочих население целых деревень.

Однако надо иметь в виду, что внедрение предпринимателя, купца или промысловика в крестьянское ремесло еще не стало системой, а наблюдалось лишь в отдельных районах Европы, где сложились для этого определенные условия, и лишь в некоторых отраслях, продукты которых имели массовый спрос.

Таким образом, в XIV—XV вв. феодальное деревенское ремесло в Европе дало наивысшие в тех социальных условиях формы в виде домашнего товаризованного ремесла и стабильной прослойки профессиональных мастеров. Одновременно начался распад его классической организации, в связи с частичным разрушением либо товаризацией зависимого поместного ремесла (вместе с трансформацией самой вотчины) и одновременно возникновением элементов новых, раннекапиталистических отношений в виде кустарного ремесла и рассеянной мануфактуры.