Документы и материалы

В своих мемуарах Гарибальди писал¹: «Калатафими! Когда я, переживший 100 сражений, буду лежать на смертном одре, я вспомню тебя с гордой улыбкой, потому что не знаю битвы, которая была бы славнее тебя! «Тысяча», настоящая заступница народа, с героическим презрением к смерти бросалась от одной позиции к другой, против наемников тирании, сиявших пестрой формой и аксельбантами, и обратила их в бегство. Как могу я забыть горсть юношей, которая, боясь, что меня ранят, окружили меня, теснясь друг к другу, и образовала непроницаемый вал! Южный склон римской горы, которую мы должны были штурмовать, состоит из террас, земли которых в этой горной местности возделываются земледельцами. Мы завоевали террасу за террасой до вершины горы, на которой враги с большим бесстрашием делали последние усилия, чтобы защитить свою позицию».

а) Гарибальди принадлежат слова: «Я могу с гордостью сказать: я был и остаюсь республиканцем»; «Я привык подчинять любые свои политические убеждения цели объединения Италии, каким бы путем это ни происходило»; «Сначала построим свой дом, выгоним непрошеных гостей, а потом уж станем наводить в нем порядок».

б) В «Мемуарах» Гарибальди так объяснял свою позицию во время борьбы за объединение Италии: «С того момента, когда я убедился, что Италия должна идти вместе с Виктором-Эммануилом, чтобы избавиться от власти иностранцев, я счел своим долгом подчиняться его приказам, чего бы это мне не стоило, заставляя даже молчать мою республиканскую совесть... Таково было мое убеждение в 1859 г.».

в) Из письма Гарибальди к Виктору-Эммануилу перед походом в Сицилию (первые числа мая 1860 г.): «Государь! Вопль «помогите!», раздававшийся в Сицилии, тронул мое сердце и сердца нескольких сот моих прежних солдат. Я не советовал моим братьям в Сицилии поднимать восстание, но с тех пор, как они возмутились во имя представляемого Вами единства Италии против постыднейшей тирании нашего времени, я не задумываясь встаю во главе экспедиции. Если мы победим, я надеюсь, что Италия и Европа не забудут, что это предприятие было внушено самым великодушным порывом патриотизма. Если мы будем победителями, мне достанется слава украсить Вашу корону новою».

ГАРИБАЛЬДИ О ПОХОДЕ «ТЫСЯЧИ»¹

«Я находился на Капрере, когда пришли первые известия о движении в Палермо. Я покинул Капреру и отправился в Геную… В доме нашего друга Августа Веки начались приготовления к экспедиции… Тем временем правительство Кавура начало окружать нас той сетью проволочек и задержек, которые преследовали нашу экспедицию до последнего мгновения. Люди Кавура не могли сказать: «не желаем экспедиции в Сицилию» – общественное мнение нашего народа объявило бы их нечестными…

Посланные мною в Милан для принятия оружия встретили у арсенала королевских карабинеров, запретивших им взять хотя бы одно ружье! Такой приказ отдал Кавур. Это препятствие, конечно, расстроило и задержало нас, но все же не отвадило нас от нашего намерения. Так как мы не могли получить наше оружие, то мы старались добыть его в другом месте, и мы бы его, конечно, нашли. В это время Лафарина предложил нам тысячу ружей и восемь тысяч лир, которые я и принял без обиды. Мы были лишены наших хороших ружей, оставленных в Милане, и были вынуждены пользоваться наихудшими ружьями, которые дал нам Лафарина…»

ИЗ ПИСЬМА КАВУРА ПОСЛУ САРДИНИИ В ПАРИЖЕ. 12 мая 1860 года¹

«…Столь же сожалею об экспедиции Гарибальди, я делаю и буду делать то, что возможно, чтобы она не вызвала новых осложнений. Я не помешал Гарибальди провести в жизнь свой проект; чтобы это сделать, пришлось бы применить силу. А ведь правительство не может пренебрегать огромной непопулярностью, которая на него обрушилась бы, если бы оно захотело остановить Гарибальди… Желая рассеять интриги оппозиции накануне выборов… я не могу применять насильственные меры, чтобы помешать помощи, предназначенной для Сицилии. Но я ничем не буду пренебрегать, чтобы убедить Гарибальди отказаться от своей глупой затеи. Для этой цели я послал к нему Лафарину…».

ВИКТОР ЭММАНУИЛ II, К. КАВУР, Д. МАДЗИНИ, Д. ГАРИБАЛЬДИ²

Об Италии после поражения революции 1848–1849 гг. французский историк А. Дебидур говорит так: «Италия, казалось, снова сделалась тем, чем хотел ее видеть Венский конгресс – только географическим понятием... Австрия восстановила свое преобладание на Апеннинском полуострове; итальянские монархи по-прежнему сделались ее рабами и вместе с тем тиранами своих подданных». В таких условиях единственным монархом, оставшимся верным национальному делу и не восстановившим деспотического режима, а потому оказавшимся в 50-е гг. последней надеждой итальянцев, был монарх Сардинского королевства (Пьемонта) Виктор Эммануил II Савойский (1820–1878). «Этот молодой и мужественный король, хотя и не одаренный большим умом, скрывал под чисто солдатской грубоватостью ухваток и речи много здравого смысла и проницательности. Он прекрасно понимал, что прикрытый стыла Альпами и поддерживаемый Францией, которая из ненависти к Австрии должна была рано или поздно прийти к нему на помощь, Пьемонт мог сделаться для итальянских патриотов центром сплочения сил и привлечь к себе все симпатии». Дебидур говорит и о том, что Виктор Эммануил «жил в добром согласии со своим народом» и «смело держал себя по отношению к Австрии».

В дополнение к тому, что известно об отношении короля Сардинии, а потом и всей Италии, к Джузеппе Гарибальди, завоевавшему для него эту корону, приведем эпизод из 1870 г. НаполеонIII, немало способствовавший завершению объединения Италии, терпит полное поражение в войне с Пруссией. Дальше слово историку: «Виктор Эммануил находился в театре, когда ему сообщили о катастрофе, постигшей французов. «Бедный император! – воскликнул король-джентльмен. – Бедный император! Но я-то, черт побери, дешево отделался!» Понятно, что с этого момента о союзе (с Францией. – В.Г.) не могло уже быть и речи. «С побежденными не заключают союзов», – сказал Наполеону III один из его министров... Виктор Эммануил вооружался, но лишь для того, чтобы захватить Рим, который надеялся получить теперь совершенно даром». Дебидур завершает главу об объединении Италии такой фразой: «Так несчастье Наполеона III дало возможность окончить великий переворот, совершить который так помогло могущество Наполеона Ш и который без него Виктор Эммануил, Кавур и Гарибальди не могли бы ни благополучно закончить, ни даже, быть может, и предпринять».

Возглавляемое К. Кавуром течение национально-освободительного движения в литературе, как правило, называется умеренно либеральным. Впрочем, в предисловии к «Истории XIX в.» Е.В. Тарле о самом Кавуре пишет, что «он принадлежит к тем умеренным либералам, для которых более характерна умеренность, чем либерализм».

Камилло Бенсо Кавур (1810–1861), граф Кавур начал служебную карьеру офицером инженерных войск, но скоро вышел в конгресс сторонников революционных идей. На всем пути итальянцы стекались ему навстречу. «Будьте готовы! – говорил им Гарибальди. – Пойдем в Рим, разорим это змеиное гнездо. Несколько лет он путешествовал с целью самообразования, занимался сельским хозяйством и изучал политическую экономию. С 1849 г., когда его избрали в палату депутатов, он стал играть все более заметную политическую роль и в ноябре 1852 г. был избран первым министром (главой правительства). «С этого момента, – замечает Дебидур, – он является как бы живым воплощением судеб Италии». Далее он характеризует Кавура: «...отличаясь внешним добродушием, веселым и простым нравом, уже давно доставившими ему значительную популярность, Кавур был несравненным дипломатом, умевшим с одинаковым искусством форсировать события или выжидать и подготовлять их, наступать или уступать – одинаково кстати. Присутствие духа никогда его не покидало; никто не умел с такой быстротой извлекать выгоду из встречавшихся на пути препятствий и заставлять их служить своим целям. Дерзкий и в то же время уклончивый и осторожный, в случае нужды не слишком совестливый, преданный душой и телом партии объединения, Кавур, естественно, не отличался особой щепетильностью. Но следует признать, что для начала он каждый раз прибегал только к честным и законным приемам.

Сделать Пьемонт не только хорошо управляемой страной, но также богатым и хорошо вооруженным государством, способным внушать доверие своим покровителям, – такова была первоначально его забота. Поэтому он старался усиленно развивать сельское хозяйство, промышленность и торговлю и... покрыл страну сетью железных дорог, после чего государственные доходы вскоре возросли вдвое. Вместе с тем он приводил пьемонтские крепости в оборонительное положение, наполнял арсеналы и значительно увеличил сардинскую армию, которая... вскоре сделалась... одной из наилучше организованных в Европе.

Любивший свободу не менее власти, Кавур... с твердостью отстаивал права гражданского общества против католической церкви и не побоялся открыто задеть римскую курию...

С другой стороны, Кавур благоразумно воздерживался от поддержки революционной партии, которая, подстрекаемая лондонскими эмигрантами (Мадзини и другими), продолжала по временам прибегать к насильственным средствам вроде восстаний или террористических актов. Он хотел убедить европейских монархов, и в особенности императора французов, что его политика направлена не к ниспровержению тронов, а, напротив, к их укреплению, ибо она дает ему возможность сдерживать революционное движение и руководить им».

Среди событий революционной борьбы можно найти немало таких, в которых самобытные качества личности того или иного деятеля проявлялись достаточно отчетливо и красноречиво. Для примера назовем позицию Кавура и Виктора Эммануила в период формирования в апреле-мае 1860 г. экспедиционного корпуса Гарибальди. «Кавур и Виктор Эммануил, – пишет Дебидур, – которые при желании легко могли воспрепятствовать этому намерению, закрывали глаза на действия Гарибальди, оставляя за собой право при неудаче отречься от него, а в случае успеха – воспользоваться плодами победы под предлогом спасения Италии и Европы от анархии).

Одним из вождей итальянского национально-освободительного движения, руководителем и идеологом его левого республиканско-демократического направления был Джузеппе Мадзини (1805–1872). В Генуе, родном городе, он получил юридическое образование. В 1827 г. вступил в общество карбонариев. С этого времени вся его жизнь была посвящена борьбе за национальное освобождение и объединение Италии. В 1830 г. он был арестован, а затем отправился в изгнание. В Марселе в 1831 г. им была основана тайная патриотическая организация «Молодая Италия». В революционной борьбе Мадзини делал ставку на народ. Со временем он стал проповедовать идею, согласно которой участие в освободительном движении считалось религиозным долгом каждого итальянца, священной миссией народа, доверенной ему Богом (отсюда лозунг Мадзини: «Бог и народ»). Активная деятельность привела к созданию в Италии и вне ее тайных организаций. В 30–40-е гг. они не раз организовывали заговоры и поднимали восстания, кончавшиеся неудачей. Во время революции 1848–1849 гг. Мадзини неоднократно приезжал в Италию, принимал участие в вооруженной борьбе, в том числе рядовым солдатом в отряде Гарибальди. После поражения революции Мадзини эмигрировал, но продолжал неустанную пропагандистскую деятельность, направленную на объединение своей родины. Его престиж как видного политического деятеля среди итальянской и европейской демократии был очень высок. В 1860 г. он содействовал организации экспедиции Гарибальди, призывал двинуть революционные войска на Рим. После неудачи объединения страны революционно-демократическим путем Мадзини снова вынужден был эмигрировать.

Мадзини называли «путеводной звездой» итальянской демократии эпохи Рисорджименто. У Герцена мы встречаем восторженные строки, посвященные Мадзини, который веровал в будущее Италии и начал работать «темной ночью для рассвета». Как неутомимый борец с тиранией за единство и независимость Италии, как страстный поборник демократических и республиканских принципов Мадзини занимает почетное место в истории Италии и европейского демократического движения.

Джузеппе Гарибальди (1807–1882) родился в Ницце, в семье моряка. С ранних лет начал служить юнгой, потом матросом в сардинском флоте. Замешанный в патриотическом заговоре, в 1834 г. он уехал во Францию, находился некоторое время на службе у тунисского бея, затем, в 1836 г., переправился в Америку, сражался за республику Рио-Гранде, а в 1843 г. поступил на государственную службу Уругвая.

Много лет эта республика противостояла диктаторскому режиму соседней Аргентины, стремившемуся присоединить к себе территорию Уругвая. В 1843 г. уругвайские патриоты обратились к Гарибальди с просьбой помочь им в борьбе против аргентинского диктатора. Гарибальди не замедлил выступить на защиту республики. За несколько дней был сформирован итальянский легион из 800 эмигрантов-революционеров. Формой легионеров стали красные рубашки – будущий символ освободительного движения Италии.

Гарибальди действовал со своими легионерами на суше и на море. Как только появлялась необходимость действовать на суше, экипаж корабля высаживался на берег, доставал лошадей у населения и превращался в грозный для врагов кавалерийский отряд. Народные массы почти всегда встречали гарибальдийцев как освободителей и снабжали их всем необходимым. В течение четырехлетней борьбы за независимость Уругвая легион Гарибальди не знал поражений.

После блестящих побед, одержанных Гарибальди, правительство Уругвая обратилось к нему с благодарственным письмом и предложило каждому легионеру в дар земельный участок. Гарибальди ответил, что он и его товарищи брались за оружие не из корыстных целей, а ради чести разделить опасность с жителями государства, гостеприимно принявшего итальянских изгнанников. Получив от уругвайского правительства чин генерала, он отказался от генеральского жалованья и продолжал получать паек рядового солдата.

В это время семья его жила в большой нужде. Квартира Гарибальди не отличалась от хижины любого легионера. Однажды после удачного сражения уругвайский адмирал решил сам поблагодарить Гарибальди от имени генерального штаба за его храбрость и преданность республике. Это было вечером, в квартире Гарибальди было темно. Входя в дом, адмирал ушиб голову. «Неужели нужно непременно сломать себе шею, чтобы увидеть Гарибальди?» – спросил он. Анита, жена Гарибальди, извинившись, пояснила, что у них нет денег на покупку свечей.

Когда же после этого случая военный министр прислал Гарибальди 500 франков, тот, приняв деньги, на другой день раздал их вдовам убитых солдат.

Весной 1848 г. Гарибальди с 63 волонтерами возвратился в Италию. Возглавляемый им легион участвовал в походе против Австрии. Генерал римской республиканской армии в 1849 г., после поражения он вынужден был снова покинуть Италию. Гарибальди отправился в Соединенные Штаты Америки, оттуда (1852 г.) – в Китай, затем – в Перу. В 1854 г. он вернулся на родину, в Геную, и некоторое время командовал торговым судном.

Особо следует сказать о роли Гарибальди в завершении объединения Италии после 1866 г. Как известно, для полного территориального объединения Италии недоставало только столицы – Рима. В начале сентября 1867 г. Гарибальди отправился в Женеву, где под его председательством должна была состояться общеевропейская решительная чистка!,) Не менее резким языком говорил он и в Швейцарии: «Наш долг идти на Рим, и мы скоро пойдем туда!» Правительство Наполеона III, которому усиление революционной партии начинало внушать серьезное беспокойство, хотело положить конец этим зажигательным воззваниям. Поэтому, когда возвратившийся в Италию Гарибальди приблизился к границе папских владений, французское правительство потребовало, чтобы он был лишен возможности действовать далее. Итальянское правительство повиновалось. Старого воина отвезли на остров Капрера, где за ним был установлен строжайший надзор. Но Наполеон III торжествовал недолго. Всего несколько дней спустя гарибальдийские отряды вторглись на папскую территорию и в несколько недель достигли Рима. А затем сам Гарибальди, бежавший с Капреры, появился в Тоскане, затем во Флоренции, где издал воззвание к итальянцам, открыто выехал в специальном поезде к своим войскам, вступил в пределы папских владений и показался под стенами Рима. 3 ноября папские войска наткнулись на гарибальдийцев, едва не потерпев поражение, но были спасены французами, которые одержали победу над вождем «краснорубашечников». Гарибальди был арестован и снова отправлен на Капреру.

После свержения Наполеона III, в сентябре 1870 г., Гарибальди предложил свои услуги революционному правительству Франции. Ему было доверено командование Вогезской армией. 8-тысячная армия Гарибальди 21 ноября разбила 20 тысячную прусскую армию генерала Верде. Гарибальди, который к этому времени стал инвалидом и мог передвигаться лишь в коляске, все время находился на передовых позициях, на рекогносцировках. В Вогезскую армию устремились добровольцы из разных стран, и через некоторое время она уже насчитывала 15 тыс. человек. Двумя бригадами этой армии командовали сыновья Гарибальди – Менотти и Риччиотти. В январе 1871 г. Гарибальди наголову разбил прусскую армию при Дижоне. Но тут пришли вести о перемирии и капитуляции Парижа. Гарибальди было предложено прекратить военные действия. Преклонение перед Гарибальди и чувство благодарности французского народа не разделяли Тьер и его окружение. Гарибальди покинул Францию и в феврале 1871 г. вернулся, теперь уже окончательно, на остров Канрера.

Жизнь Гарибальди окончилась 2 июня 1882 г. Его хоронила вся Италия. Народ Италии свято чтит память о своем национальном герое. Памятники в его честь воздвигнуты во многих итальянских городах. Его именем названы 5472 улицы и площади в городах и селах страны.

ТЕСТЫ¹