Внешняя политика россии во второй половине XIX в.

Международное положение России и выработка нового внешнеполитического курса после Крымской войны.

Крымская война и Парижский мир 1856 г. стали переломным рубежом в истории международных отношений Европы. Россия утратила роль могущественной военной державы континента, которую она играла со времен Венского конгресса. Бонапартистская Франция по своему влиянию и военной мощи на целое десятилетие выдвинулась на первое место.

Важнейшим условием Парижского трактата было, как известно, запрещение России иметь военный флот и береговые укрепления на Черном море. Это же ограничение касалось и Османской империи, но на деле ее мало затрагивало, т. к. базы турецкого военно-морского флота находились вне черноморских вод. Именно такой режим Черного моря подразумевался под его нейтрализацией, хотя в случае войны туда могли заходить с согласия султана флоты западных держав. Таким образом, нейтрализация была фактически односторонней и угрожала безопасности России. С утратой Южной Бессарабии, переданной в соответствии с договором Молдавскому княжеству, Россия теряла контроль и над устьем Дуная.

Крымская война нанесла ощутимый удар по позициям и престижу России на Балканах. Преимущественное влияние на Ближнем Востоке перешло к Англии, Франции и Австрии. По условиям Парижского мира все великие державы были объявлены гарантами автономии Дунайских княжеств и Сербии в рамках Османской империи. Таким образом, ликвидировался российский протекторат над Дунайскими княжествами. Более того, Австрия, Франция и Великобритания заключили соглашение об использовании силы в случае возможных нарушений территориальной целостности Османской империи и о совместной поддержке положений Парижского трактата. Новая система международных отношений, сложившаяся между великими державами на Ближнем Востоке, получила в науке название Крымской системы.

Свидетельством дипломатического поражения России стал крах надежд царского правительства на поддержку Австрии. Переход Вены на сторону антироссийской коалиции и колебания Пруссии во время Крымской войны отчетливо показали, что внешнеполитическая система Николая I и его министра иностранных дел К. В. Нессельроде не выдержала испытания временем и потерпела полное крушение.

Стало очевидным, что принципы «монархической солидарности» и легитимизма уже непригодны для определения внешнеполитического курса империи. Правительство Александра II уже не в состоянии было осуществлять вооруженное контрреволюционное вмешательство в дела Западной Европы, и в дальнейшем вынуждено было мириться с успехами буржузно-национальных движений в ряде стран.

Необходимость перемен во внешней политике вытекала не только из нового соотношения сил на международной арене, но и из внутреннего положения в самой России. Необходимо было обеспечить передышку для проведения буржуазных реформ и реорганизации вооруженных сил.

Поворот во внешней политике обусловил и смену руководства дипломатического ведомства. 15 апреля 1856 г. министерство иностранных дел возглавил князь А. М. Горчаков. Новый министр прошел большую и серьезную дипломатическую школу, приобрел значительный авторитет в качестве чрезвычайного и полномочного посланника при Германском союзе во Франкфурте-на-Майне, посла в Вене. Характерно, что граф Нессельроде недолюбливал Горчакова и всячески тормозил его продвижение по служебной лестнице.

Во главе министерства иностранных дел Горчаков стоял почти четверть столетия и оказывал огромное влияние не только на внешнюю политику, но и на внутренние дела страны. За добросовестную службу в 1862 г. ему был пожалован чин вице-канцлера, а в 1867 г. – канцлера.

Новое направление внешней политики было обосновано министром в докладе Александру II и сформулировано в известном циркуляре от 21 августа 1856 г., направленном в российские посольства и миссии при европейских государствах. Российское министерство иностранных дел заявляло, что сотрудничество великих держав на основе принципов Священного союза 1815 г. себя исчерпало, и что Россия не желает жертвовать своими интересами для поддержания этих принципов. Подчеркивалось желание российского императора посвятить основные заботы внутренним делам, а свою деятельность за границы империи распространять только тогда, когда интересы России потребуют этого безоговорочно. Отказ от прежней активной роли на континенте носил, однако, временный характер. На это недвусмысленно намекала фраза циркуляра о том, что Россия «сосредотачивается», что нужно было понимать в том смысле, что страна приходит в себя от понесенных утрат и собирается с силами. Фраза эта обошла всю Европу и стала как бы девизом внешней политики России после Крымской войны.

Одну из основных задач внешней политики Горчаков видел в отмене нейтрализации Черного моря. Необходимо было также восстановить утраченные позиции и влияние на Балканах. Тем самым, по словам Горчакова, был бы ликвидирован «двойной дефект» Парижского трактата. Решение этих задач требовало поиска новых путей и дипломатических комбинаций.

Российская дипломатия во время борьбы за пересмотр Парижского мира.

Царская Россия не могла рассчитывать на пересмотр Парижского мира без поддержки какой-либо другой европейской державы. Особенно благоприятные возможности, по мнению Александра II и А. М. Горчакова, открывало сближение с Францией. Заключение союза или, в частности, развитие сотрудничества с ней казались вполне реальными. Со времени Парижского конгресса Наполеон III и сам настойчиво добивался сближения с Россией.

Крымская война не принесла Франции никаких территориальных приращений. Формально Франция со времен войны находилась в союзе с Англией, но союз этот дал трещину. Желая ослабить преимущество Лондона на Балканах, французское правительство было не прочь поддержать Россию в некоторых ближневосточных делах. Взамен Наполеон III рассчитывал получить содействие Петербурга в осуществлении своих агрессивных планов в Западной Европе, в частности в борьбе с Австрией из-за Северной Италии.

Действительные цели Наполеона III не являлись загадкой для российской дипломатии, но в то время Англия и Австрия были основными противниками Петербурга. Враждебные происки Англии царское правительство ощущало везде: и на Кавказе, и в Персии, и в Турции.

На торжества по случаю коронации Александра II в августе 1856 г. Наполеон III послал одно из самых доверенных лиц – своего сводного брата Ш. де Морни, оставив его послом России. Герцог Морни был женат на русской княжне Трубецкой и славился в Париже как глава «русской партии». Понятно, что в обеих российских столицах его приняли с радостью.

Послом России в Париж был назначен бывший министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев. Этот выдающийся государственный деятель пользовался большим влиянием при дворе, и его назначение свидетельствовало о значении, которое придавалось в Петербурге этому дипломатическому посту. Прием, оказанный Киселеву во французской столице, также был довольно сердечным. В этой связи одна из венских газет даже иронично писала: «Петербург и Москва не могут быть более русскими, чем сегодняшний Париж».

Признаком дальнейшего улучшения отношений между двумя державами стал визит во Францию в мае 1857 г. брата царя великого князя Константина Николаевича. Наконец в сентябре

1857 г. в Штудгарте состоялось свидание Наполеона III и Александра II с участием министров иностранных дел. Официально оба императора были приглашены на торжества по случаю дня рождения вюртембергского короля, который находился в родственных отношениях с обоими дворами. Но вся Европа понимала, что действительная цель встречи выходила далеко за рамки обычной встречи родственников. В действительности Наполеон III и Александр II обсуждали возможности согласованных действий в Италии и на Балканах.

В ходе дальнейших дипломатических сношений Петербурга и Парижа французская сторона в случае вступления России в войну с Австрией предлагала ей присоединить Галичину, но в деле пересмотра Парижского трактата не обещала ничего определенного. Однако А. М. Горчаков твердо придерживался занятой позиции, старался избежать втягивания своей страны в военный конфликт только для обеспечения французских интересов. Но и толкать Наполеона III «в объятия Англии» он также не желал. Поэтому дипломаты обеих стран рассматривали все новые и новые проекты договора.

Наконец 19 февраля 1859 г. в Париже П. Д. Киселевым и министром иностранных дел Франции А. Валевским был подписан секретный договор, по которому Россия в случае конфликта Парижа с какой либо третьей стороной должна была придерживаться только нейтралитета. Соглашение не предусматривало ни концентрации российских войск на галицийской границе, ни ликвидации наиболее тяжелых для России положений Парижского мира. Не содействуя решению главной внешнеполитической задачи Петербурга, оно в значительной мере облегчило Франции и Сардинии победу над Австрией. И все же дипломатическая линия А. М. Горчакова обеспечила России выход из международной изоляции и заключение более-менее равноправного договора.

Положительным результатом сближения России с Францией было налаживание сотрудничества на Балканах. Следует иметь в виду, что в период с 1856 по 1871 г. российское правительство желало поддержания в балканском регионе статус-кво и остерегалось скорого возникновения восточного кризиса, т. е. всеобщего восстания балканских народов и распада Османской империи. В Петербурге совершенно справедливо считали, что обострение обстановки на Балканах используют во вред России ее более мощные соперники: Англия, Франция и Австрия. Вместе с тем российская дипломатия заботилась о том, чтобы не оттолкнуть балканские народы, и по мере возможности поддерживала их стремление к освобождению. Разумеется, эта помощь оказывалась в той степени, в какой она отвечала интересам Российской империи и соответствовала ее реальным возможностям.

Сотрудничество России и Франции на Балканах было наиболее результативным в 1856-1859 гг. Во время обострения отношений между Турцией и Черногорией они поддерживали последнюю и добивались заключения соглашения между враждующими сторонами. Согласованно действовали Петербург и Париж и при обсуждении вопроса о Дунайских княжествах на Парижской конференции в 1858 г. Принятое здесь решение ускорило создание в 1859 г. единого государства, которое в 1862 г. получило название «Румыния». В российском внешнеполитическом ведомстве отчетливо сознавали, что объединение Дунайских княжеств ослабит Турцию, а также одновременно нанесет удар по Парижскому трактату, зафиксировавшему их разъединение.

Особенно большое значение российское правительство придавало укреплению своего влияния в Сербии. Сербы все еще чувствовали гнет султана, хотя и пользовались внутренней автономией. Турецкие войска занимали цитадель в Белграде и ряд других крепостей. Между турками и сербами происходили постоянные стычки. Экономически Сербия зависела от Австрии, куда направлялся экспорт сербских продуктов сельского хозяйства. Австрия владела частью сербских земель и не желала укрепления экономической и политической самостоятельности Сербии.

Когда сербское правительство при князе Михаиле Обреновиче стало увеличивать армию и объявило княжескую власть наследственной, Порта при поддержке Англии и Австрии потребовала отмены этих мер. Россия же и Франция высказались в пользу Сербии.

Летом 1862 г. бесчинства османов в Сербии привели к кровавым событиям. Для урегулирования конфликта была созвана международная конференция в Канлидже возле Константинополя. Россия и Франция согласовали позицию по сербскому вопросу еще до ее открытия. Окончательный текст протокола был подписан в Канлидже после долгих споров с представителями Англии и Австрии. Две турецкие крепости из шести на сербской территории ликвидировались, но турецкие орудия по-прежнему оставались в белградской цитадели. Сербское правительство не удовлетворилось достигнутым и продолжило увеличение своей армии. В этих условиях петербургский кабинет пошел на оказание материальной помощи Сербии. В Белград было переправлено около 400 повозок с вооружением (39 тыс. ружей и 3 тыс. сабель). Однако свою задачу в это время российское правительство видело в том, чтобы не только не форсировать события, а, наоборот, сдерживать Сербию от преждевременных выступлений.

Согласованные действия России и Франции при выработке Канлиджского протокола были последним актом российско-французского сотрудничества в балканских делах перед восстанием в Польше 1863 г., когда отношения обеих стран резко обострились. До обсуждения с Францией вопроса о пересмотре Парижского мира дело так и не дошло.

Дипломатическое выступление Англии, Франции и Австрии против России во время польского восстания 1863 г. круто изменило расстановку европейских сил. Вмешательство западных держав не облегчило положение поляков, но имело важные международные последствия. В правительственных верхах России оно усилило оппозицию курсу на сближение с Францией. В качестве альтернативного направления выдвигалось сближение с Пруссией. Характерно, что еще в октябре 1862 г. на должность посла в Париже вместо П. Д. Киселева был назначен А. Ф. Будберг – сторонник российско-прусского союза.

Обострение отношений России с западными державами во время польского восстания было на руку Пруссии. О. Бисмарк, давно задумавший объединить Германию «железом и кровью» под главенством Пруссии, первым стал делать попытки к сближению двух стран. Уже в первые дни польского восстания в Петербург для выработки плана совместных действий против повстанцев был отправлен генерал Альфенслебен. Но А. М. Горчаков считал, что положение в Польше можно разрядить путем либеральных уступок и противился соглашению с Пруссией. В то же время Александр II, которому импонировали традиционные династические связи с этой страной, решил по-своему.

27 января (8 февраля) 1863 г. российскому министру иностранных дел пришлось подписать конвенцию с Пруссией. Пруссия соглашалась давать возможность царским войскам свободно преследовать польских повстанцев на прусской территории и помогать им в этом собственными силами. Обе стороны обязались также взаимно обмениваться информацией относительно польской пропаганды.

Когда Бисмарк приступил к осуществлению плана объединения немецких земель, в Петербурге не стали ему мешать. Сказались условия внешнеполитической изоляции России, внутренние трудности страны. Поэтому во время войны Пруссии и Австрии против Дании в 1864 г. Россия сохраняла нейтралитет. Правда, вначале Александр II и Горчаков пытались словесными уговорами сдержать Бисмарка. Они хорошо понимали, что прусская экспансия не только нарушает равновесие в Европе в пользу Пруссии, но и приближает последнюю к Датским проливам.

В результате войны Пруссия захватила Шлезвиг и заняла таким образом важные стратегические позиции между Балтикой и Северным морем. Разгром Дании вызвал серьезные опасения в помещичьих и буржуазных кругах России. «Московские ведомости» словами М. Н. Каткова с горечью восклицали: «Бог знает, стал бы Петр Великий строить Петербург, если бы предвидел, что это возможно!» Но, в конечном счете, и российская печать ставила на первое место вопрос о Черном море и перспективах отмены статей Парижского трактата.

А. М. Горчаков надеялся на сохранение «равновесия» сил между Австрией и Пруссией, в котором российское правительство со времени Семилетней войны видело один из залогов поддержания своего влияния на дела Западной Европы. Однако попытки склонить Бисмарка к умеренности оказались тщетными. Мало того, австро-прусская война 1866 г. привела к дальнейшему усилению Пруссии, которая вскоре ликвидировала Германскую конфедерацию держав. Система международных трактатов не выдерживала испытание временем.

Одновременно Горчаков сделал последнюю попытку прозондировать позицию Наполеона III в отношении вопроса об отмене нейтрализации Черного моря. Но в ходе переговоров 1866-1867 гг. стало ясно, что Россия не может рассчитывать на поддержку Франции. Кроме того Франция вместе с Австрией стала выступать против России на Балканах. В этих условиях Горчаков окончательно пришел к выводу, что только соглашение с Пруссией может создать противовес участникам крымской коалиции.

В августе 1866 г., когда Горчаков еще тщетно нащупывал почву для конкретных переговоров с Наполеоном III, российское правительство одновременно известило Бисмарка о желании провести двусторонние переговоры с Пруссией. Это вызвало незамедлительный отклик. В Петербург прибыл прусский генерал Мантейфель. Он заверил, что Пруссия поддержит требования России об отмене наиболее тяжелых для нее статей Парижского трактата, когда этот вопрос будет официально поставлен российской дипломатией. Взамен царское правительство соглашалось придерживаться доброжелательного нейтралитета во время объединения Германии.

Зато визит царя и Горчакова в Париж во время работы всемирной выставки летом 1867 г. продемонстрировал нежелание французской стороны идти на какое-нибудь сближение. Дело еще и в том, что Наполеон III даже в случае возможной франко-прусской войны не придавал позиции России серьезного значения. Озлобление в правительственных сферах России вызвал также и мягкий приговор французского суда (принудительные работы) Березовскому, стрелявшему в Александра II во время этого визита во Францию.

В таких условиях происходило еще более тесное сближение России с Пруссией. В 1868 г. между обеими странами было заключено устное соглашение (имевшее силу договора) о взаимных обязательствах в случае франко-прусской войны.

Незадолго до франко-прусской войны 1870 г. царь вновь подтвердил Бисмарку свое обещание в случае вмешательства в конфликт Пруссии с Францией Вены разместить на границе с Австро-Венгрией трехсоттысячную армию, которая, если понадобится, даже «займет Галицию». В августе 1870 г. Бисмарк, в свою очередь, известил Петербург, что Россия может рассчитывать на поддержку при пересмотре Парижского трактата.

Блистательные победы Пруссии перевернули вверх ногами всю военно-политическую ситуацию в Европе. Восстание 4 сентября в Париже, падение Второй империи и провозглашение республики во Франции на этот раз не вызвали в Петербурге никакого переполоха с точки зрения политического строя в этой стране. Александр II в принципе, безусловно, осуждал республику как форму правления, но в Наполеоне III он видел только узурпатора, нарушителя легитимизма и лютого противника России.

В то же время непомерное усиление Пруссии породило тревогу в правительственных сферах России. Перспектива создания Германской империи беспокоила А. М. Горчакова и военного министра Д. А. Милютина. Явные антипрусские настроения демонстрировал наследник престола великий князь Александр Александрович, женатый на датской принцессе Дагмаре, которая хорошо помнила унижение своей родины в 1864 г. Цесаревич считал, что Россия рано или поздно прочувствует «прусскую дружбу и благодарность». Относительно возможной «неблагодарности» Пруссии в одном из докладов царю писал и Горчаков. Александр II ничего не написал на этом документе. Видимо, он понимал обоснованность сомнений Горчакова, но ему было неприятно утвердительной пометкой зафиксировать на бумаге недоверие к своему дяде – королю Вильгельму I.

Между тем А. М. Горчаков явно торопил Александра II и настаивал на незамедлительных действиях по устранению результатов Парижского мира. Особенно упорно в вопросе об отмене ограничений на Черном море Горчакова поддерживал посол России в Константинополе Н. П. Игнатьев, который через свою разветвленную агентурную сеть был хорошо информирован о положении в Османской империи и ее провинциях.

15 октября 1870 г. предложение Горчакова обсуждалось на заседании Совета министров. Канцлер считал возможным поставить вопрос и о возвращении России Южной Бессарабии. Среди царских министров не было единства взглядов. Многие опасались, что выступление России может привести к нежелательным последствиям. Предлагалось вначале выяснить позиции европейских правительств. Горчаков возражал. Он считал, что решение вопроса нельзя передавать на рассмотрение европейских стран, т. к. в этом случае возникает реальная угроза установления непоколебимости Парижского трактата, и тогда пересмотр его условий мирным путем станет совершенно невозможным. Канцлер справедливо отмечал, что Пруссия пока что еще ощущает необходимость в поддержке России, но надежды на ее «благодарность» в будущем являются весьма проблематичными. Поэтому он предостерегал от промедления в действиях. Горчаков предвидел и то, что в сложившейся обстановке, несогласные страны смогут перейти только к «бумажной войне». По предложению Д. А. Милютина было решено ограничиться заявлением о ликвидации статей трактата, ограничивавших права России на Черном море, но не затрагивать территориальных вопросов.

19 (31) октября 1870 г. циркуляр А. М. Горчакова о решении России не выполнять часть статей Парижского трактата был направлен в российские посольства для вручения правительствам государств, подписавших этот договор. Момент был выбран очень удачно. Циркуляр Горчакова вызвал в Европе шок. Им были недовольны все европейские кабинеты, в том числе и правительство Пруссии. Однако им пришлось ограничиться устными протестами. Неожиданная поддержка была оказана Соединенными Штатами, которые заявили, что никогда не признавали решений Парижского конгресса об ограничении прав России на Черном море.

Большое значение для успеха России имело и то, что западные страны не смогли склонить к протесту против циркуляра Горчакова Турцию. Кроме впечатлений от военных успехов Пруссии, определенную роль в этом сыграла и позиция российской дипломатии, в первую очередь политическая деятельность энергичного Н. П. Игнатьева.

В Пруссии циркуляр Горчакова вызвал неприятие, и Бисмарк всячески пытался затянуть решение вопроса. Только настойчивость российского министра иностранных дел вынудила Пруссию пойти на выполнение данных ранее обещаний. Но Бисмарк не хотел открытой поддержкой России настраивать против Пруссии Англию; он не желал также и возникновения российско-английского конфликта, который мог привести к новой европейской войне. С целью примирения сторон Бисмарк предлагал созвать в Петербурге специальную конференцию для обсуждения черноморского вопроса. Однако английское правительство возражало против предложенного места проведения конференции и назвало вместо Петербурга Лондон.

Конференция открылась в английской столице 5 января 1871 г. и продолжалась около двух месяцев. Россию представлял посол в Англии Ф. И. Бруннов. В заседаниях наряду с представителями европейских держав участвовал и делегат Турции. Порта, хотя и ощущала давление со стороны Англии и Австрии, держала себя довольно независимо. Ее представитель решительно отклонил предложение союзников о создании их морской базы в Черном море и свободном проходе их военных кораблей через проливы.

1 (13) марта 1871 г. представителями России, Турции, Пруссии, Австро-Венгрии, Англии, Франции и Италии была подписана Лондонская конвенция. Она ликвидировала все ограничения для России и Турции на Черном море. С этого времени Россия могла держать там военный флот и строить военно-морские базы. В мирное время проливы признавались закрытыми для военных судов всех стран. Однако гарантии от вторжения военно-морских сил иностранных государств в значительной мере сводились на нет правом султана открывать проливы для военных кораблей «дружественных и союзных держав». Поскольку самой мощной морской державой по-прежнему оставалась Англия, такой режим проливов был ее маленькой победой на конференции.

В целом же отмена нейтрализации Черного моря явилась крупнейшим успехом российской дипломатии. Она позволила России укрепить оборонительную линию южной границы государства, более интенсивно заняться освоением причерноморских земель, расширить внешнюю торговлю через проливы. Кроме того, Лондонский протокол поднял престиж России на Балканах, восстановил ее влияние в Турции. А. М. Горчаков как инициатор этого акта добавил к титулу князя почетный титул «светлейший».

Россия в системе международных отношений после франко-прусской войны. «Союз трех императоров».

Появление милитаристской Германской империи возле границ России и Франции, казалось бы, принуждало Петербург и Париж к сближению. Восстановление равновесия в Европе было их общей задачей. Однако ослабленная войной Франция не являлась той силой, которая могла бы остановить наступательный порыв Германии. Россия же желала иметь сильного союзника, настоящий противовес германской экспансии. Поэтому и предпосылки для тесного российско-французского сближения еще не сложились.

Зато слабость Франции вынуждала Петербург идти на контакты и дипломатические игры с Германией. Задачей же берлинского кабинета была изоляция Франции и поддержание дружественных отношений с Россией и Австро-Венгрией. Каждую из этих стран германский канцлер пытался приспособить к своим интересам.

Российское правительство, в свою очередь, не собиралось идти вслед за внешнеполитическим курсом Германии. Вместе с тем в условиях острой борьбы с Англией в Средней Азии и Австро-Венгрией на Балканах петербургский кабинет не сбрасывал со счетов заявлений Берлина о его симпатиях к России. Он надеялся использовать Германию в случае осложнений с этими странами.

В августе (сентябре) 1872 г. в Берлине состоялась встреча императоров и министров иностранных дел России, Германии и Австро-Венгрии. Но она только внешне сгладила противоречия, существовавшие между тремя государствами. Более того, в австрийской прессе печатались статьи о неизбежности борьбы между Россией и Германией, давались советы султану в случае конфликтов с Россией опираться на поддержку Вены, Берлина и Лондона. Причем ни австрийское, ни германское правительства так и не опровергли эти публикации.

В результате берлинской встречи состоялся обмен нотами, определившими направление взаимоотношений трех императоров. Предусматривались совместное обсуждение вопросов, связанных с положением в Европе и на Востоке, а также выработка общих принципов борьбы с революционным движением. Только последний вопрос не вызвал разногласий у участников встречи, что свидетельствовало о попытках реанимации Священного союза.

В апреле 1873 г. в Петербурге с чрезвычайной торжественностью встречали императора Вильгельма I, руководителя внешней политики Германии О. Бисмарка и начальника германского Генштаба Х. К. Мольтке. В результате переговоров появилась российско-германская конвенция. Оба государства в случае нападения на одно из них третьей стороны брали обязательство оказать поддержку двухсоттысячной армией.

Примерно через месяц царь и А. М. Горчаков впервые после Крымской войны посетили Вену. Внутренние трудности страны – неурожай, финансовый кризис и опустошение, вызванное эпидемией холеры, - вынудили венский кабинет продемонстрировать отказ от конфликтов с Петербургом. Кроме того, Австро-Венгрия была не прочь держать под контролем действия России на Балканах. Поэтому австрийское правительство пошло на подписание с Россией политического соглашения. В отличие от российско-германской военной конвенции оно носило общий, довольно неопределенный характер; в нем отсутствовали конкретные обязательства сторон. В связи с взаимным нежеланием партнеров идти на уступки друг другу в соглашении предусматривалось лишь совместное обсуждение спорных вопросов.

В октябре 1873 г. в Шенбрунне (возле Вены) при посещении Австрии Вильгельмом I был подписан акт о присоединении Германии к российско-австрийской конвенции. Так сложилось объединение, которое получило в истории условное название «Союза трех императоров». Как уже отмечалось, с момента своего возникновения союз таил в себе глубокие противоречия. Это было объединение монархов, которые стремились урегулировать вопрос о гегемонии государств в Европе и на Востоке. Однако союз не ликвидировал разногласий между Россией и Австро-Венгрией на Ближнем Востоке, Россией и Германией в Европе. В стремлении удержать Австро-Венгрию в качестве союзника Россия была вынуждена признать и за ней право влияния в славянских землях Турции, которое до этого ревниво охраняла.

«Союз трех императоров» был недолговечным и уже при первом испытании показал свою непрочность. Если Германия видела основной смысл соглашения в изоляции Франции, то Россия, наоборот, выступала за то, чтобы скорей восстановить Францию как великую державу и неоднократно спасала ее от агрессивных устремлений Германии. В 1875 г. Россия и Англия не допустили нового разгрома Франции. Твердая позиция российского правительства во время «военной тревоги» 1875 г., не позволившая Бисмарку сделать Россию орудием своей агрессивной политики, нанесла первый серьезный удар по «Союзу трех императоров». Второй удар нанесла по нему российско-турецкая война 1877 –

1878 гг., ставшая следствием начавшегося в 1875 г. Восточного кризиса.

Россия и национально-освободительное движение на Балканах (1875-1877 гг.).

Восточный кризис 1875-1878 гг. возник в ходе развертывания национально-освободительного движения балканских народов против османского ига. Доведенные до отчаяния турецким гнетом, летом 1875 г. восстали славяне Боснии и Герцеговины. В следующем, 1876 г., поднял восстание болгарский народ, начали войну с Турцией Сербия и Черногория.

В борьбе за национальное освобождение балканские народы большие надежды возлагали на Россию. Однако первоначально царское правительство старалось не обострять отношений с Турцией, т. к. Россия не была готова к войне. Особенно давали себя ощущать отсутствие мощного военного флота на Черном море и слабость железнодорожной сети на юге страны. Кроме того, еще не окончилось перевооружение армии, а введение в 1874 г. всеобщей воинской повинности еще не привело к созданию значительного обученного воинского контингента. Следует учитывать и то, что в России усиливалось революционное движение.

В то же время российское правительство не могло оставаться равнодушным к судьбе славянских народов Балканского полуострова, тем более что это грозило падением престижа России в регионе. Кроме того, царизм хотел вернуть себе Южную Бессарабию, а также присоединить Батумский округ. Правительство Александра II должно было также считаться с искренним, и горячим движением в поддержку славян, охватившим широкие массы населения страны. По всей России начался сбор пожертвований; закупались оружие, одежда и продовольствие для повстанцев. На Балканы отправилось более 5 тыс. добровольцев.

В организации помощи славянским народам активное участие принимали выдающиеся деятели науки и культуры: И. И. Мечников, Д. И. Менделеев, М. М. Антокольский, В. В. Стасов. Художник-передвижник К. Е. Маковский написал картину «Болгарские мученицы», отразившую кровавые события в Болгарии. Средства от продажи полотна также пошли на нужды национально-освободительной борьбы на Балканах.

Но первоначально царское правительство рассчитывало урегулировать конфликт давлением не только на Порту, но и на повстанцев. Было принято решение действовать в этом направлении с Германией и Австро-Венгрией – членами «Союза трех императоров», а также привлечь другие страны. Однако уже в это время Россия настаивала на автономии для балканских народов, в то время как правительства стран Западной Европы ограничивали свои требования к Турции только реформами. Кроме того, европейские державы в балканской политике ставили перед собой разные цели. Германия рассчитывала по мере углубления восточного кризиса получить свободу действий в Европе и в то же время отвлечь Россию от западноевропейских дел, подтолкнуть ее к войне с Турцией. Австро-Венгрия стремилась в противовес России укрепить свое влияние на Балканах и одновременно не допустить распространения национально-освободительного движения на завоеванные Габсбургами славянские земли. Англия, уклонившись от активного участия в европейских переговорах, фактически поддерживала султана и выступала открыто враждебно против России.

В мае 1876 г. Россия, Германия и Австро-Венгрия подписали Берлинский меморандум. Согласно этому документу Турции предлагалось незамедлительно прекратить на два месяца военные действия и начать переговоры о проведении реформ для христианского населения Балканского полуострова. Но султанское правительство при поддержке Англии отклонило Берлинский меморандум.

Положению дел в европейской Турции была посвящена встреча Александра II с Францем-Иосифом в чешском городе Рейхштадте в июне 1876 г. Австрийское правительство впервые заявило о своих домогательствах на территорию Турции в случае ее распада. Однако общего российско-австрийского соглашения подписано не было. Каждая из сторон имела свою запись переговоров, разнящуюся по содержанию. По российскому варианту Австрия получала право на аннексию турецкой Хорватии и части Боснии, а по австрийскому – Боснии и Герцеговины. В целом же ради поддержания видимости «Союза трех императоров» российская сторона, так или иначе, готова была закрыть глаза на претензии Австро-Венгрии на Боснию.

Если Александр II и А. М. Горчаков все еще продолжали стремиться к сохранению единства действий с остальными участниками «Союза трех императоров», то так называемая «партия действия» во главе с наследником престола великим князем Александром Александровичем настаивала на решительном вмешательстве в балканские дела. С лета 1876 г. на сторону «партии действия» стал руководитель военного министерства

Д. А. Милютин.

В октябре 1876 г. Александр II провел в Ливадии совещания по вопросам, связанным с событиями на Балканах. Против войны решительно выступил министр финансов граф М. Х. Рейтерн, полагавший, что Россия к ней не готова в экономическом отношении. Д. А. Милютин, напротив, считал войну возможной и разъяснил военную сторону вопроса: сроки мобилизации армии, время ее продвижения к турецкой границе. В результате обсуждения всех «за» и «против» было принято решение о самостоятельных внешнеполитических действиях России, хотя А. М. Горчаков все еще придерживался мнения о возможности договориться с союзниками. В Константинополь был вновь направлен посол

Н. П. Игнатьев, отозванный оттуда в начале года для поездки по странам Европы. Он должен был добиться от султана созыва конференции для решения вопроса о нетурецком населении Балкан, а в случае отказа ему предписывалось объявить о разрыве отношения с Портой. При таком исходе переговоров войну предполагалось начать немедленно, чтобы не дать Турции собраться с силами.

Демарш Петербурга был настолько решительным и выразительным, что султан вынужден был согласиться на созыв конференции. Она состоялась в Константинополе в декабре 1876 – январе 1877 г. Проект мирного соглашения между повстанцами и Портой предусматривал предоставление автономии Боснии, Герцеговине и Болгарии. Но в день официального утверждения этого проекта султан по тайной договоренности с Англией провозгласил в стране конституцию, вводившую равенство христиан с мусульманами. Формально это делало излишней работу конференции по защите прав восставших народов.

Чтобы избежать изоляции, Петербург еще до завершения переговоров стал добиваться нейтрализации Австрии в будущей войне. В январе 1877 г. была подписана тайная российско-австрийская конвенция, по которой Австро-Венгрия обязывалась сохранять нейтралитет в случае выступления Сербии, Болгарии и Черногории на стороне России. В качестве вознаграждения Вена выторговала себе право оккупировать в случае войны Боснию и Герцеговину.

Последней попыткой мирного урегулирования балканского кризиса стала специальная миссия Н. П. Игнатьева в европейские столицы в феврале 1877 г. Ему поручалось склонить страны Запада к подписанию соглашения, подтверждавшего выработанные в Константинополе условия мира между княжествами и Турцией. Австро-Венгрия и Германия поддержали российский проект, хотя Бисмарк уверял Игнатьева, что для России выгодней начать войну, чем думать о мире. Франция также одобрила проект, но внесла в него поправки, облегчавшие для Порты условия соглашения. Англия соглашалась подписать протокол только после демобилизации российской армии. Это требование Лондона усложнило ведение переговоров.

В результате взаимных уступок в марте 1877 г. в Лондоне был подписан протокол, предлагавший Турции провести реформы и урегулировать отношения с балканскими народами. Однако султан расценил этот документ как вмешательство во внутренние дела Турции и отклонил его.

Отказ Порты выполнить требования европейских держав послужил поводом к началу российско-турецкой войны. Главными ее причинами стали подъем национально-освободительного движения на Балканах, столкновение интересов Петербурга и Константинополя на Ближнем Востоке, а также противоречия между Россией и странами Западной Европы.

Российско-турецкая война 1877-1878 гг.

Когда в правительственных верхах России убедились, что Германия и Австро-Венгрия будут сохранять нейтралитет, перевесили аргументы в пользу военного вмешательства. 12 (24) апреля 1877 г. в ставке российского командования в Кишиневе Александр II подписал манифест о войне с Турцией.

Внутреннее положение России не содействовало успешному ведению войны. В стране ширилось революционное движение. Финансовые трудности, вызванные Крымской войной, не были преодолены. Военная реформа еще не дала практических результатов. Вооружение отставало от уровня западноевропейской военной техники. Между тем в турецкой армии имелось европейское оружие, часть ее командного состава прошла обучение у европейских инструкторов.

Главнокомандующим российской армии был назначен брат царя, посредственный военачальник, великий князь Николай Николаевич. Он окружил себя такими же ограниченными штабными и придворными генералами. Мало содействовал улучшению руководства военными действиями и приезд в действующую армию Александра II.

Однако огромные ресурсы живой силы, высокие боевые качества простых солдат, всеобщий подъем национально-освободительной борьбы на Балканах обеспечили России благоприятный исход войны. В ходе ее выдвинулись на первый план многие способные военачальники: М. И. Драгомиров, И. В. Гурко, М. Д. Скобелев, Н. Г. Столетов.

1877-1878 гг. стали значительной вехой в боевом воспитании и формировании мировоззрения будущего императора Александра III, в том числе его отношений к проблемам войны и мира. Цесаревич провел на фронте всю кампанию. Почти год он командовал Рущукским отрядом – одним из трех в составе Дунайской армии. Держался наследник на фронте с достоинством, в дела главнокомандования не вмешивался. Рущукский отряд выполнил свою боевую задачу успешно, не дал турецким войскам прорвать фронт и вынудил противника перейти к обороне. Правда, отряд находился на относительно спокойном участке фронта, но и тут лилась кровь. Цесаревич увидел не показную, а реальную картину войны, осознал ее неразбериху, убедился в недальновидности главного командования, увидел смерть дорогих ему людей. На глазах у великого князя погиб его троюродный брат Сергей Лейхтенбергский.

Российско-турецкая война началась одновременно на двух театрах: Балканском и Кавказском. Основные события развернулись на Балканском фронте. Еще накануне войны была заключена российско-румынская конвенция, разрешавшая переход российских войск через территорию Румынии. С началом войны румынское правительство отклонило предложение Турции о совместной борьбе с Россией и заявило о своем нейтралитете. Тем не менее, турки начали военные действия против Румынии. В этих условиях Румыния в мае 1877 г. разорвала дипломатические отношения с Турцией и вступила в войну на стороне России.

Первой боевой операцией российских войск на Балканском фронте была переправа через Дунай. Успешное форсирование реки привело к новому подъему национально-освободительного движения в Болгарии. При российской армии создавались болгарские добровольческие отряды.

Передовой отряд российских войск под командованием

И. В. Гурко вместе с болгарскими добровольцами провел стремительное наступление, освободил древнюю болгарскую столицу Тырново и подошел к Балканскому хребту. В июле 1877 г., после взятия Шипки – самого важного и хорошо укрепленного перевала, Гурко оторвался от основных сил армии и направился на юг к Адрианополю. Но турки противопоставили ему значительно превосходящие силы и вынудили отойти на север.

Зато Шипка осталась за российскими солдатами и болгарскими ополченцами. Война на этом участке фронта приобрела затяжной характер. До поздней осени на Шипке шли ожесточенные бои, затем наступила зима, и активные военные действия прекратились. «Шипкинское сидение» вошло в историю как образец мужества и героизма российских воинов. Во время зимней обороны Шипки потери личного состава, погибшего от болезней и обморожения, составили от 40 до 60 %. Но турецким войскам путь в Северную Болгарию был закрыт.

Летом 1877 г., одновременно с движением к Шипке, развернулись бои за крепость Плевну – важнейший узел дорог. Однако в связи с грубыми просчетами командования туркам удалось задержать тут крупные российские силы. Были предприняты три неудачные попытки взять Плевну штурмом. В третьем штурме участвовали и румынские части. Войскам генерала М. Д. Скобелева даже удалось ворваться на южную окраину Плевны. Однако в этот решающий момент он получил отказ в подкреплении, хотя в распоряжении главной квартиры имелся резерв.

Загипнотизированное неудачей главное командование сделало вывод, что взять Плевну нельзя и следует отступить. Против этого решительно выступил Д. А. Милютин. По его предложению на военном совете все же было принято решение до подхода резервов перейти на всех участках к стратегической обороне и организовать блокаду Плевны. Из Петербурга прибыл генерал Э. И. Тотлебен, известный участник обороны Севастополя. Он возглавил инженерные работы по окружению и осаде крепости. За первой линией укреплений на наиболее опасных участках создавались вторая и третья линии. Попытки турецкого командования деблокировать Плевну не увенчались успехом. Многочисленный гарнизон крепости начал голодать. 28 ноября (10 декабря) 1877 г. свыше 40 тыс. турецких солдат и офицеров сдались в плен.

Падение Плевны резко изменило положение и позволило российской армии перейти от стратегической обороны к наступлению. К концу 1877 г. российские войска на Балканах насчитывали 370 тыс. человек. Против Турции вновь выступили Сербия и Черногория, ранее прекратившие борьбу. Попытки султана

Заключить сепаратный мир с балканскими народами и использовать их для борьбы с Россией закончились неудачей.

К этому времени успешно для России развивались события и на Кавказе. Российские войска взяли крепости Баязет, Ардаган, Карс. Важно отметить, что упорные бои на Кавказском фронте в значительной степени оттягивали турок от Балканского театра военных действий.

Тяжелые неудачи поставили перед турецким командованием задачу затянуть войну, сконцентрировать внимание на обороне крепостей и особенно перевалов. Пора года, казалось бы, благоприятствовала Турции. В суровых условиях зимы переправа российской армии через Центральные Балканы считалась безрассудным делом. Но России для закрепления успеха необходимы были незамедлительные и энергичные действия. Важной победой стал разгром российскими войсками под командованием генералов Ф. Ф. Радецкого, М. Д. Скобелева и

Н. И. Святополк-Мирского армии Вессель-паши у деревни Шейново, южнее Шипкинского перевала, 28 декабря 1877 г. (9 января 1878 г.). Тем временем отряд генерала И. В. Гурко, преодолев Балканские кручи, 4 (16) января 1878 г. вступил в Софию. Началось наступление по всему фронту. Вскоре турки были разбиты под Филиппополем (Пловдивом) и без боя сдали Адрианополь.

Успехи России вызвали тревогу европейских держав. Особенно воинственно было настроено британское правительство. Оно угрожало Петербургу войной в случае вступления российских войск в турецкую столицу. Однако Турция не имела возможностей продолжать войну, и султан предложил переговоры.

До падения Плевны разработкой проекта будущего мира с Турцией в первую очередь занимался А. М. Горчаков. В новых условиях она была поручена Д. А. Милютину и Н. П. Игнатьеву, которые выступали за более решительные требования.

В проекте мирного договора, составленном в начале декабря, Игнатьев пошел значительно дальше решений Константинопольской конференции. Кроме создания независимых княжеств Румынии, Сербии, Черногории и значительных приращений к ним предусматривалось создание Великой Болгарии с выходом к Черному и Эгейскому морям. Свой проект Н. П. Игнатьев составлял с учетом проектов, который передавали ему различные слои болгарского общества. Размышляя о статусе Болгарии, он не исключал принципа независимости, но считал его принятие маловероятным. Наиболее реальным, по его мнению, было торжество принципа политической автономии.

В общих программных положениях Милютина-Игнатьева отчетливо звучала мысль, что балканские государства должны обладать не только политической, но и экономической самостоятельностью. Это давало бы им возможность противостоять экспансии Австро-Венгрии. Предусматривалось включение в состав княжеств важных в торговом и экономическом отношении центров, портов и путей сообщения, плодородных земель.

Помимо усиления политического влияния в балканских странах большое значение для России имело решение проблемы проливов. Поэтому в проект мирного договора Н. П. Игнатьев включил статью, которая допускала вхождение в проливы во время войны военных кораблей причерноморских стран. Хотя это положение разделялось и Д. А. Милютиным, в окончательный текст договора оно не вошло. Правящие круги России опасались резкого протеста западных держав и поэтому планировали передать вопрос о проливах на рассмотрение европейского конгресса.

5 января 1878 г. проект Н. П. Игнатьева обсуждался в Петербурге на совещании у царя и был одобрен. Даже

А. М. Горчаков нашел все требования умеренными и приемлемыми. На следующий день Игнатьев выехал из столицы в действующую армию. По дороге во время встречи с представителями румынского правительства в Бухаресте ему пришлось выдержать горячие словесные баталии: румыны протестовали против требования России вернуть ей Южную Бессарабию. Однако Игнатьеву удалось преодолеть все их возражения.

19 (31) января 1878 г. в Адрианополе по просьбе Турции было заключено перемирие. Начались предварительные переговоры о мире в Адрианополе. На них Н. П. Игнатьев встретился с турецким уполномоченным министром иностранных дел Савфет-пашой, с которым был в приятельских отношениях в бытность послом в Константинополе.

Мирные переговоры были довольно напряженными. Чтобы определить степень сопротивления Порты российским условиям мира Игнатьев, используя старые связи и агентуру, попытался выяснить настроение в правящих кругах Константинополя и оценить состояние турецкой армии. Ему это удалось. Стало ясно, что в военном отношении турецкая армия была уже бессильной. Политический разброд в Константинополе также был на руку России. Часть правящих кругов Турции, настроенных антибритански, выступала за принятие российских условий и даже не возражала против введения российских войск в Константинополь. Все это существенно помогло Игнатьеву на переговорах, несмотря на то, что Савфет-паша всячески стремился затянуть их и по каждому вопросу требовал времени для консультации с Константинополем. Особенно ожесточенные споры вызвали вопросы о границах Болгарии, Сербии и Черногории. Турецкая сторона соглашалась с автономией Болгарии, но решительно возражала против включения в ее состав Македонии. По мнению же Игнатьева такое приращение было необходимо для успешного решения конфессионального вопроса и, кроме того, давало Болгарии выход в Эгейское море.

Чтобы предупредить занятие российской армией турецкой столицы, Англия в начале февраля ввела свою эскадру в Мраморное море. Это вызвало ответные действия России: российские войска продвинулись к Константинополю, заняв по соглашению с турками местечко Сан-Стефано. Сюда же была переведена Главная квартира, и здесь же продолжились мирные переговоры. Перспектива возобновления военных действий вынудила турок стать более уступчивыми: они приняли подавляющее большинство российских требований. Однако и российской стороне пришлось кое от чего отказаться, чтобы не затягивать переговоры. Так, Игнатьев отказался от требования передачи России турецких броненосцев, построенных в Англии. Он принял во внимание возражение турок против проведения общей границы между Сербией и Черногорией. Между ними сохранялась территория, находившаяся во владении Порты. Не удалось добиться и всех предлагаемых Россией приращений к сербской территории. Последнее обстоятельство вызвало недовольство Сербии, сыграло в дальнейшем свою роль в ее сближении с Австро-Венгрией.

19 февраля (3 марта) 1878 г., в день рождения Александра II, был подписан Сан-Стефанский прелиминарный российско-турецкий договор. Он открывал широкие возможности для экономического и культурного прогресса балканских земель, содействовал дальнейшему развертыванию национально-освободительной борьбы тех народов, которые еще оставались под властью Порты.

Сан-Стефанский договор существенно изменил политическую карту Балкан. В соответствии с ним Сербия, Черногория и Румыния получали независимость и расширяли свои границы. Болгария, которая включала и Македонию, становилась автономным княжеством, связанным с Турцией только выплатой дани. Турецкие войска выводились с ее территории. Турецкое правительство обязывалось провести в Боснии, Герцеговине и других землях европейской Турции административные реформы, о которых шла речь еще на Константинопольской конференции 1876 г. Была объявлена амнистия всем участникам освободительной борьбы.

По условиям Сан-Стефанского договора России возвращалась Южная Бессарабия, а на Кавказе она приобретала Батум, Карс, Ардаган и Баязет.

После подписания договора Восточный кризис вступил в завершающую стадию. Западные державы, прежде всего Англия и Австро-Венгрия, выступили с открытым протестом. Они потребовали созыва международного конгресса для обсуждения статей российско-турецкого договора и начали военные приготовления. Перед Россией встала угроза новой войны, к которой она не была готова. Экономические и военные ресурсы страны были исчерпаны. Россия потеряла убитыми и умершими от ран и болезней более 200 тыс. человек. Кроме того, в стране не прекращалось революционное движение. В этих условиях Петербург вынужден был согласиться на созыв общеевропейского конгресса в Берлине и пересмотр Сан-Стефанского договора.

На протяжении трех месяцев перед созывом Берлинского конгресса шла острая дипломатическая борьба вокруг положений будущего договора. Н. П. Игнатьеву было поручено отправиться в Вену и попытаться устранить разногласия с Австро-Венгрией. Но он, извечный противник этой империи, мало подходил для этой роли. Непримиримость Вены, выступавшей за ограничение территории Болгарии с юга Балканами и требовавшей сокращение границ Сербии и Черногории, вынудила Игнатьева прервать переговоры и вернуться в Петербург.

Поездка в Вену стала последним штрихом в дипломатической карьере Н. П. Игнатьева. Сторонники осторожной политики –

А. М. Горчаков и посол в Лондоне граф П. А. Шувалов – постарались устранить его с дипломатической арены. По их мнению, дипломатия Игнатьева не соответствовала новым международным условиям, вынуждавшим Россию покориться давлению западных держав.

Горчаков и Шувалов представляли Россию на Берлинском конгрессе летом 1878 г. Председательствовал на нем Бисмарк, который на словах выступал посредником между англо-австрийским блоком, а фактически содействовал победе Лондона и Вены.

Берлинский трактат, подписанный 1 (13) июля 1878 г., серьезно ухудшил положение славян Балканского полуострова. Англия и Австро-Венгрия не желали существования Великой Болгарии, включавшей к тому же в себя еще и Македонию. По условиям трактата Болгария по линии Балканского хребта делилась на две части – северную и южную. Северная Болгария объявлялась вассальным княжеством со своим правительством и национальной армией. Южная часть под названием Восточной Румелии возвращалась под власть Турции, но получала административную автономию. Генерал-губернатор этой части Болгарии назначался Портой из числа христиан и с согласия европейских держав. Македония с побережьем Эгейского моря вновь отходила к Турции.

Трактат признавал независимость Сербии и Черногории, но их территории урезались. В то же время Сербии была передана территория, населенная болгарами, что в дальнейшем вызывало противоречия и конфликты между двумя народами. Босния и Герцеговина переходили под оккупацию Австро-Венгрии. Англия, выступавшая под лозунгом защиты Турции, отняла у нее остров Кипр. Что касается Румынии, то конгресс в соответствии с Сан-Стефанским договором подтвердил независимость этой страны и переход к ней Добруджи.

Конгресс не подтвердил право России на Баязет. Батум, хотя и оставался за Россией, объявлялся порто-франко (свободным портом). Только 29 января (8 февраля) 1879 г. условия Берлинского трактата были внесены в Константинопольский мирный договор России и Турции, заменивший прелиминарный Сан-Стефанский договор. После этого российские войска оставили все турецкие территории.

Таким образом, Россия утратила определенные преимущества, полученные по условиям Сан-Стефанского договора. Далеко не полностью были решены задачи национально освободительного движения славянских народов. Берлинский конгресс искусственно перекроил карту Балканского полуострова, создав многочисленные зацепки для новых конфликтов в этом регионе и обострения международной обстановки вообще. Балканы стали «пороховым погребом» Европы.

Дальневосточная политика России.

К середине XIX в. международное положение на Дальнем Востоке значительно усложнилось. Позиции России тут оставались довольно слабыми, а военный флот был немногочисленным. Для Петербурга существовала реальная угроза захвата США и европейскими державами еще не разграниченных Россией с Китаем и Японией территорий в Приамурье, земель в Приморье на юг от реки Уды, а также острова Сахалин. О сохранении потенциальной опасности утверждения в этом регионе западных держав свидетельствовали и результаты «опиумных войн» Англии, а затем и Франции, положившие начало колониальному закабалению Китая.

К середине XIX в. коренное население низовьев Амура – нивхи, эвенки и др. – еще считало себя свободным. Между тем, после того как в устье Амура в 1850 г. капитан-лейтенантом

Г. И. Невельским был поднят российский флаг, там же в 1852 г. появилась и американская экспедиция Рейнгольда. В 1854 и 1855 гг. с целью освоения Приамурья генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым были организованы сплавные экспедиции с войсками и военным снаряжением вниз по Амуру. По левому берегу реки были расставлены сторожевые казацкие посты, которые в дальнейшем превратились в постоянные поселения. Заселение края шло настолько успешно, что уже в конце 1856 г. была основана Приморская область (с центром в Николаевске), в которую кроме низовьев Амура входили Удский край и Камчатка. В 1858 г. было основано Амурское казачье войско.

В связи с поражением России в Крымской войне в правящих кругах Петербурга наряду с группировкой, по-прежнему ориентировавшейся во внешней политике на Балканский полуостров и черноморские проливы, появилась группировка, рассматривавшая в качестве объекта экспансии и источника обогащения Дальний Восток и видевшая в закреплении в этом регионе возможность взять реванш за Севастополь. Поэтому Н. Н. Муравьеву удалось добиться царского разрешения на ведение переговоров с Китаем о разграничении земель по Амуру. В свою очередь Китай, против которого в это время действовали соединенные силы англо-французских колонизаторов, был заинтересован в сохранении лояльных отношений с Россией и направил на Амур для встречи с Муравьевым своего специального уполномоченного Ишаня.

В мае 1858 г. в г. Айгуне был подписан российско-китайский договор, по которому земли по левому берегу Амура признавались владением России, а Уссурийский край – территория между р. Уссури и морем – признавался до установления точной границы совместным владением России и Китая. Плавание по рекам Амуру, Уссури и Сунгари разрешалось только российским и китайским судам. Айгунский договор имел большое значение для России. Он свидетельствовал о некотором укреплении ее позиций на Дальнем Востоке и в северной части Тихого океана, а также о провале попыток Англии и Франции столкнуть Китай с Россией.

В июне того же 1858 г. полномочным послом Петербурга адмиралом Е. В. Путятиным был заключен Тяньцзинский договор. В нем подтверждались мир и дружба между сторонами, и гарантировалась личная безопасность российских подданных и их собственности в Китае и китайцев в России. Если Айгунский договор касался только разграничения в Приамурье, то Тяньцзинский трактат охватывал широкий круг вопросов российско-китайских взаимоотношений, а пограничные отношения были отражены в нем лишь в общей форме. Новый договор с Китаем существенно расширил возможности российско-китайской торговли. Подтверждалось право России направлять своих посланников в Пекин (временно) и назначать консулов в открытых для нее китайских портах. Для поддержания престижа консулов разрешалось посылать в эти порты российские военные суда. Специальные статьи Тяньцзинского договора говорили о покровительстве китайского правительства христианству и подтверждали право России содержать в Пекине православную миссию.

Переговоры о ратификации Айгунского договора были поручены 27-летнему графу Н. П. Игнатьеву, только что заключившему выгодный для России договор с Бухарским эмиратом. Игнатьев приехал в Китай в конце войны Англии и Франции против Цинской империи. Обе враждующие стороны встретили его с недоверием. Но российский дипломат умело использовал разногласия в англо-французском лагере и одновременно наладил хорошие отношения с китайскими властями, которые обратились к нему как к нейтральной стороне за посредничеством в заключении мира. Условием своего согласия на эту роль Игнатьев поставил ратификацию Айгунского договора.

В результате умелой дипломатической деятельности

Н. П. Игнатьева статьи Айгунского и Тяньцзинского договоров были дополнены и развиты в Пекинском трактате 1860 г. Договор закреплял за Россией весь Уссурийский край. Российско-китайская граница в регионе устанавливалась по рекам Амуру, Уссури, Сунгача, озеру Ханка, рекам Бэлэнхэ и Тумыньцзян, где Россия приобретала нового соседа на Дальнем Востоке – Корею.

Включение Приамурья и Приморья в состав России повлекло за собой интенсивное освоение края. На Амуре появилось около 100 населенных пунктов, в которых проживало более 15 тыс. человек. Важными военными постами были Мариинск, Софийск, Хабаровка. Население одного только Благовещенска составляло 3,2 тыс. человек, Николаевск насчитывал 2,5 тыс. жителей. В 1860 г. в заливе Петра Великого был основан Владивосток.

В середине XIX в. Россия предприняла усилия по налаживанию контактов с Японией. В начале 1855 г. в порту Симода адмирал Е. В. Путятин подписал первый российско-японский договор, устанавливавший дипломатические отношения между двумя странами. Япония открывала для российской торговли порты Хакодате, Симода и Нагасаки. По статьям договора российско-японская граница на Курилах проходила между островами Уруп и Итуруп. Сахалин же признавался «неразделенным между Россией и Японией». Между тем претензии России на Сахалин обосновывались тем, что еще в 1806 г. лейтенант Хвостов высадил там сторожевой пост. В 1853 г. уже Г. И. Невельской основал на острове военный пост Муравьев. В том же году Сахалин был взят в управление Российско-американской компанией.

После Крымской войны Петербург решил ликвидировать монопольные права Российско-американской компании на Сахалине. В 1856 г. здесь началась эксплуатация угольных копей. Однако остров по-прежнему находился в совместном владении России и Японии. Переговоры о принадлежности Сахалина в 1859 и 1862 гг. не дали результатов, а в 1866 г. дело дошло даже до вооруженной стычки на острове. Это заставило японское правительство направить специальную миссию в Петербург, где в марте 1867 г. была заключена специальная конвенция о порядке владения островом. Подданные обеих стран получили равное право разъезжать по всей территории Сахалина, основывать колонии, возводить жилые постройки и промышленные предприятия.

Россия продолжала наращивать на Сахалине свои военные силы, укреплять посты, прокладывать дороги. Одновременно царское правительство приступило к систематическому заселению острова ссыльнокаторжными. Однако географическое положение Японии давало ей определенные преимущества в освоении Сахалина. Были захвачены даже некоторые открытые переселенцами из России угольные залежи.

При всем том отношения России и Японии оставались мирными. К тому же Петербургу было невыгодно усиление позиций западных держав в этой стране, таившее угрозу для дальневосточных владений России и положения ее флота в Тихом океане. Поэтому Россия не участвовала в военных экспедициях в Японию, организованных США, Англией и Францией. В инструкции первому постоянному дипломатическому представителю России в Японии (с 1872 г.) Е. К. Бюцову предписывалось «зорко следить» за развитием этой страны, но ни в коем случае не вмешиваться в ее внутренние дела.

25 апреля (7 мая) 1875 г. в Петербурге А. М. Горчаковым и японским посланником в России Эномото Такэаки был подписан новый российско-японский договор. В условиях «военной тревоги» в Европе и осложнения обстановки на Балканах, российское правительство пошло на уступки Японии. По договору весь Сахалин признавался принадлежащим России, но Петербург уступал Японии 18 островов, составляющих Курильский архипелаг в его северной и средней части. Таким образом, стратегически важная цепь островов, отделяющих Охотское море от Тихого океана, оказалась в руках Японии. Не случайно Токио расценивал переход по свою власть всего Курильского архипелага как дипломатическую победу. Но и в Петербурге в это время считали договор 1875 г. «успехом», делая упор на то, что с переходом к России всего Сахалина «главный повод к столкновениям совершенно устранился». Потеря Курил стала оцениваться в правительстве и литературе как политический, стратегический и экономический проигрыш значительно позднее.

Российско-американские отношения. Продажа Аляски.

Продажа Соединенным Штатам российских владений в Северной Америке до сих пор окружена множеством легенд и слухов. Следует, прежде всего, отметить, что решение российского правительства уступить Аляску США приходится на время наиболее тесного сближения двух стран. Поэтому устойчивое мнение о непосредственной экспансии США как чуть ли не главной причине продажи Россией Аляски не соответствует действительности. Во время Крымской войны Соединенные Штаты открыто заявили о своих дружественных связях с Россией. Они активизировали торговлю, поставляя российской армии вооружение; готовы были послать в помощь России добровольцев, сообщали о продвижении кораблей неприятеля. В России об этой поддержке не забыли. Отношения к США определялись общим курсом А. М. Горчакова, видевшего в них элемент «всемирного равновесия», противовес Англии на морях и на той же Аляске.

Во время гражданской войны 1861-1865 гг. в США, когда решалась судьба неделимости Штатов, Россия была единственной крупной державой заинтересованной в целостности этой страны. Когда в 1863 г. вспыхнуло восстание в Польше, царское правительство направило в США военные корабли, чтобы при необходимости было легче проводить боевые операции против английских судов. Балтийских моряков ожидал теплый прием в Нью-Йорке, а дальневосточников – в Сан-Франциско. Наивысшим проявлением дружественных отношений между Россией и США стали события 1866 г., когда американским морякам были оказаны большие почести на Неве, и когда после этого они посетили Москву, Нижний Новгород, Кострому, Тверь.

Проекты продажи Русской Америки появились еще до начала Крымской войны, причем фиктивная сделка с Соединенными Штатами чуть не состоялась в 1854 г. в связи с угрозой российским колониям со стороны английского флота. Особенно активными сторонниками продажи были младший брат Александра II великий князь Константин Николаевич и российский поверенный в делах, а с 1857 г. посланник в Вашингтоне Э. А. Стекль.

Что же касается действительной экспансии США в отношении Русской Америки, то в 1860-х гг. она носила не военно-политический, а экономический характер (незаконный промысел, контрабандная торговля с индейцами и др.). Противостоять этому процессу российские поселенцы на Аляске были не в силах, потому что все их попытки защитить экономический суверенитет колоний блокировались центральной царской бюрократией. Петербург, не желая ради интересов Российско-американской компании обострять отношения с США, категорически запрещал применять силу или угрозу силой для удаления американских китобоев и торговцев из территориальных вод Русской Америки.

Но именно тезис о «слабости и беззащитности» заокеанских владений настолько укоренился в сознании правящих верхов России, что послужил одним из важнейших аргументов в пользу продажи Аляски. Характерно, что если руководство Российско-американской компании умышленно подчеркивало незащищенность российских колоний, чтобы добиться от правительства поддержки и новых льгот, то критики деятельности компании подчеркивали этот тезис, чтобы дискредитировать ее.

В конце концов, победила точка зрения Константина Николаевича: отказаться от Аляски заблаговременно и мирным путем, иначе в перспективе вопрос все равно закончится ее завоеванием. Всем было известно, что США все время энергично «округляли», как говорил великий князь, свою территорию. Именно поэтому потенциальная угроза захвата Соединенными Штатами вынудила в свое время Наполеона продать Луизиану, а Мексику –уступить опасному покупателю Калифорнию.

Таким образом, в основе решения царского правительства о продаже Аляски лежал комплекс причин. Необходимо было избавиться от владений, которые тяжело было опекать в политическом и военном отношениях, и одновременно завоевать дружбу и лояльность США. При этом Канада (владение главного соперника России – Англии) оказывалась как бы зажатой с двух сторон территорией США. У Вашингтона в этой связи появлялся еще один предлог добиваться аннексии британских владений в Северной Америке. Россия же могла сконцентрировать свое внимание на освоении Приамурья и Сахалина.

Таким образом, продажа Аляски не казалась в 1860-х гг. таким уже необдуманным шагом российского правительства, как это видится с высоты XXI века. Кроме того, существовали и другие причины продажи Русской Америки. Более чем за сто лет огромная территория была практически не освоена. Немногочисленные населенные пункты, фактории и зверобойные базы размещались только на побережье и в некоторых точках по течению Юкона. Продвижение вглубь континента колонистам не рекомендовалось, чтобы избежать стычек с индейцами. Общая численность российской колонии в момент продажи Аляски составляла всего 800 человек. Экономическое положение территории ухудшалось с каждым годом. Сливки доступных в то время природных богатств здесь уже были сняты. Первые из разведанных в середине XIX в. месторождений золота оказались довольно бедными. Экономической базой колонии по-прежнему оставался пушной промысел, но каланы с их ценной пушниной были уже почти целиком перебиты. Котиков, правда, насчитывались еще миллионы, однако их шкуры в то время высоко не ценились, а норковые, лисьи и бобровые шкуры приходилось покупать у индейцев, занимавшихся охотой на суше. Чтобы держаться на плаву, Российско-американская компания вынуждена была продавать уголь, рыбу и даже лед. Для удержания огромной территории необходимы были очередные дотации.

Поскольку уступка Аляски для России была делом отнюдь не престижным, подготовка к ней велась тайно. Был и еще один деликатный момент: Соединенные Штаты еще не опомнились от гражданской войны и поэтому вопрос о покупке в это время сами не ставили. Однако задачу, поставленную Петербургом перед российским посланником Э. А. Стеклем, несколько упростило благожелательное отношение к предложению России госсекретаря США У. Г. Сьюарда. После того, как было получено согласие президента, утрясли и цену – 7 млн. 200 тыс. долларов. Это было даже больше, чем ожидал Петербург, давший Э. А. Стеклю инструкцию: «5 миллионов, не меньше».

18 (30) марта 1867 г. договор о продаже российских владений в Северной Америке был подписан. Россия уступала США все свои владения на Американском материке и Алеутские острова. Между двумя странами устанавливалась морская граница в Беринговом проливе и Беринговом море. Договор предусматривал переход к США имущества и архивов Российско-американской компании. Православные храмы оставались в собственности населения бывшей Российско-американской компании, которому предоставлялась возможность либо в трехгодичный срок вернуться в Россию, либо остаться, получив права граждан США.

Однако по американским законам договор теперь должны были утвердить сенат и конгресс. Обсуждение в сенате «глупости Сьюарда» сопровождалось ворчанием сенаторов: «Платим деньги за сундук со льдом». В конгрессе же дело и совсем застопорилось. Стеклю, чтобы не сорвать соглашение, пришлось давать взятки редакторам газет за поддержку в прессе, политикам за речи в конгрессе. Известно, что российское правительство получило только 7 млн. 34 тыс. долларов. Таким образом, 166 тыс. долларов было списано Петербургом по формуле «на известное его величеству использование», которая обычно касалась расходов секретного и деликатного характера. Точный ответ на вопрос, куда пошла часть валюты полученной от казначейства США, мог бы дать только российский посланник Э. А. Стекль.

В России дело о продаже Аляски широкой огласки не получило. Тогда же появилась легенда: Аляска продана, но не навсегда, а только на 99 лет. Правительство этот миф, удобный для успокоения общественного мнения, не опровергало. На 30 лет забыли о Русской Америке и в «нижних» штатах США. Вновь заговорили об Аляске, и заговорили громко, на всех языках, когда там началась золотая лихорадка.

Внешняя политика России в царствование Александра III.

С лета 1878 г. престарелый канцлер А. М. Горчаков только номинально оставался главой российского внешнеполитического ведомства. Внешнюю политику последних лет царствования Александра II в значительной степени направляли товарищ министра иностранных дел Н. К. Гирс и военный министр Д. А. Милютин, считавшие первоочередной задачей обеспечение стране мирной передышки.

После убийства народовольцами Александра II новый император Александр III ощутил дыхание революции настолько сильно, чтобы инстинкт самосохранения династии подсказал ему миролюбие как основу внешней политики. Как известно, многие российские самодержцы вошли в историю со своими номинациями, которые прочно к ним пристали. Александр III получил прозвище «царя-миротворца». Восприятие современников чутко откликнулось на весьма примечательную особенность его царствования – отсутствие войн, жизнь в условиях мира.

Внешняя политика Александра III так же выразительно несла на себе отпечаток его личности, как и политика внутренняя. Российский император лично ежедневно занимался межгосударственными отношениями, и на них отражались его открытость, прямолинейность, неприязнь к лавированию и дипломатическому протоколу. Александр III старательно прочитывал всю дипломатическую переписку, многочисленные вырезки из газет, содержащие международную информацию, и последнее слово в решении всех вопросов внешней политики принадлежало ему. Часто слово это, как устное, так и зафиксированное в виде резолюции на документе, было резким, грубым, даже ругательным. Недаром руководство министерства иностранных дел все время ощущало неловкость от прямолинейности царя и старалось припрятать как можно дальше документы с его резолюциями, чтобы не вызвать международный скандал. Но в качестве противовеса этим опасным в политике качествам Александра III выступали его рассудительность, отвращение к войне, знание ее кровавой цены.

Стремление придерживаться миролюбивой ориентации и в то же время единолично решать судьбу империи отразилось, видимо, и на подборе Александром III кандидатуры на должность министра иностранных дел. После некоторых колебаний выбор царя пал на

Н. К. Гирса. Отсутствие знатного имени и крупного имущества, невыразительный взгляд, несмелое поведение не содействовали успехам нового министра при дворе и в светских кругах Петербурга. Ему ставили в упрек и нерусское происхождение, и лютеранское вероисповедание (предки Гирса были выходцами из Швеции). В то же время отношение верхов общества влияло и на отношение царя к Гирсу: Александр III обходил его публичными наградами. И все же Гирсу нередко удавалось отстаивать перед императором свое понимание задач и методов внешнеполитической деятельности, терпеливо преодолевать упорство царя, видимостью внешнего спокойствия утихомиривать его гнев. Он оставался министром иностранных дел на протяжении всего царствования Александра III, и это в значительной степени объяснялось тем, что царю импонировало очень ценное, по его словам, качество этого дипломата – его осторожность. Гирс – такой человек, говорил император, который «никогда не зарвется».

Зато отрицательно отражалась на отношении царя к Гирсу ориентация министра на тесный контакт с Германией. Широко известна германофобия Александра III. Частично с ней был связан и решительный поворот России в союзнических отношениях. Объективную же его основу составляли агрессивность Германии, усиление в ее политике в отношении России силовых приемов, стремление связать выдачу кредитов политическими условиями. Но отход от традиционного союза с Германией и Австро-Венгрией был процессом мучительным и долгим.

В 1882 г. Германия, Австро-Венгрия и Италия подписали тайный военный договор, получивший название Тройственного союза. Этот военный блок был направлен, прежде всего, против Франции, но угрожал и России. Между тем параллельно дважды – в 1881 и 1884 гг. – продолжался на три года и «Союз трех императоров».

В 1885 г. Россия буквально балансировала на грани афганской войны, что создавало реальную угрозу столкновения с Англией. Но российский император проявил рассудительность и отдал предпочтение языку дипломатии. В разрешении афганского кризиса себя целиком оправдал «Союз трех императоров», однако события в Болгарии окончательно похоронили эту политическую комбинацию.

Дипломатическое положение России на Балканах было незавидным. Правительства Румынии и Сербии все более тянулись к Австро-Венгрии. Стремление высвободиться из-под влияния России, от всех обязательств в отношении ее продемонстрировал и правитель Болгарии Александр Баттенбергский, свояк Александра III. В сентябре 1885 г. князь Александр без согласования своих действий с российским императором присоединил к Болгарии Восточную Румелию. Между тем западные державы, настаивавшие во время Берлинского конгресса на расчленении Болгарии, в новых условиях, когда влияние России на Балканах было ослаблено, признали это объединение. Александр III расценил самостоятельные действия болгарского правителя как оскорбительные для России. Реакция разгневанного императора была адекватной: Александр Баттенбергский был вычеркнут из списков российской армии, а российские военные специалисты были отозваны из Болгарии. Но от военного вмешательства, которого как неизбежного ждала вся Европа, Александр III отказался.

В 1887 г. «Союз трех императоров» уже не возобновлялся, но петербургская прогерманская группировка все же добилась заключения с Германией в Берлине так называемого «договора перестраховки» сроком на три года. В то же время на изменении внешнеполитического курса все более резко настаивали такие влиятельные в России лица, как обер-прокурор Синода

К. П. Победоносцев, издатель «Московских ведомостей» М. Н. Катков, начальник Главного штаба Н. Н. Обручев. В качестве возможного союзника все чаще называлась Франция.

Весной 1887 г. благодаря личному обращению Александра III к императору Вильгельму I России удалось предотвратить франко-германскую войну, к которой Франция не была готова. Тогда же российское правительство получило первые займы в Париже. Однако быстрой внешнеполитической переориентации Петербурга мешали беспрерывные маневры германского канцлера. Столкнулись две дипломатии: прямолинейная, своеобразно сознательная Александра III и хитрая, утонченная у его оппонента – Бисмарка. Поэтому и оформление франко-российского союза произошло только после исчезновения Бисмарка с политической арены.

Важным этапом в развитии контактов двух стран стал визит французской эскадры в Кронштадт в 1891 г. Крупнейшие газеты мира опубликовали сообщение о том, как российский самодержец стоя выслушал государственный гимн Франции – революционную «Марсельезу» и предложил тост за президента республики Карно. Почти одновременно, в августе 1891 г., в ответ на возобновление Тройственного союза в результате интенсивной дипломатической переписки между Петербургом и Парижем был оформлено секретное российско-французское политическое соглашение, получившее в истории дипломатии название Консультативного пакта.

Непосредственным продолжением политического соглашения 1891 г. стала подписанная в Петербурге в августе 1892 г. начальниками генеральных штабов двух государств российско-французская военная конвенция. Французская сторона торопила российское правительство с ратификацией конвенции. Александр III одобрил документ в принципе и отдал его для заключения министру иностранных дел, но Гирс продержал его у себя несколько месяцев.

В октябре 1893 г. во Франции сердечно принимали российскую военную эскадру. Хотя текст российско-французской конвенции не стал еще в то время достоянием гласности, в мировой печати выражение «политическое положение, созданное Кронштадтом – Тулоном» стало привычным при характеристике международного положения в Европе. В декабре Александр подписал российско-французскую конвенцию, формальная ратификация которой состоялась 23 декабря 1893 г. (4 января

1894 г.). Таким образом, российский император накануне собственной смертельной болезни как бы поставил точку в важнейшем деле своей жизни. Он предохранил Россию от опасности со стороны Германии, но одновременно сделал шаг в сторону будущей мировой войны.

Покорение Средней Азии.

Хотя среднеазиатское направление не было ведущим во внешней политике России всего XIX в., как европейское и ближневосточное, тем не менее, значение его росло по целому ряду причин. Уже в XVIII в. определились два наступательных плацдарма России в Средней Азии – Сибирский и Оренбургский. Конец XVIII – начало XIX в. проходили под знаком интенсивного заселения и обустройства пограничья. Край всколыхнулся только раз – в связи с получением лаконичного приказа императора Павла I: «Донскому и Уральскому казачьим войскам собираться в полки, идти в Индию и завоевать ее». Как известно, экспедиция эта, полностью необдуманная и опасная своими результатами, была отменена Александром I.

К середине XIX в., когда земли Северного Казахстана уже входили в состав России, границы империи вплотную продвинулись к территориям трех феодальных мусульманских государств. В долине Ферганы находилось Кокандское ханство, которому принадлежала также территория с городами Ташкентом, Чимкентом и др. Долину Зеравшана, горный район Нуратау и отдельные местности по Амударье занимал Бухарский эмират. По нижнему и среднему течению Амударьи размещалось Хивинское ханство. Между этими среднеазиатскими странами происходили бесконечные войны, а внутри каждой из них бурлили феодальные междоусобицы.

Распространение российских владений с берегов Аральского моря вверх по течению Сырдарьи вызывало противодействие со стороны кокандского хана, не желавшего терять власть над населением Южного Казахстана. Военные силы Коканда стали совершать нападения на казахов, принявших российское подданство. В этих условиях летом 1853 г. отрядом оренбургского генерал-губернатора В. А. Перовского была взята кокандская крепость на Сырдарье Ак-Мечеть (Кзыл-Орда). Переименованная в форт Перовский, крепость стала опорной базой новообразованной Сырдарьинской линии. Цепь укреплений от Аральского моря до нижнего течения Урала связывала эту линию с Оренбургской.

Еще в 1850 г. со стороны Сибирской линии была взята крепость Копал. В 1854 г. на р. Алма-Ате на месте одноименного казахского села была заложена крепость Верный. Если Перовск был основным центром российской экспансии в Среднюю Азию со стороны Оренбурга, то Верный выполнял эту же функцию со стороны Сибири. Однако между двумя этими крепостями находились своего рода ворота длиной в 900 верст, незащищенные от кокандских нападений. Вставала проблема соединения Сырдарьинской и Сибирской линий, которая была отложена российским правительством в связи с Крымской войной.

Хотя активность Лондона на Среднем Востоке в годы Крымской войны и вызывала появление в высших сферах Петербурга многочисленных предложений парализовать английскую экспансию собственной наступательной тактикой, но правительство Александра II расценивало эти проекты как авантюристические. Отказ от наступательных действий объяснялся учетом реальных возможностей обессиленной тяжелой войной страны, а также подготовкой крупных внутренних преобразований.

В то же время российское правительство стало на путь широкой политической и экономической разведки в этом регионе. В 1858-1859 гг. были организованы три экспедиции на Средний Восток: в Восточный Иран (Хоросан) и Герат – миссия под руководством ученого-востоковеда Н. В. Ханыкова; в Хиву и Бухару – дипломатическое посольство Н. П. Игнатьева; в Восточный Туркестан (Кашгар) – торговая миссия поручика Ч. Ч. Валиханова. Все три миссии содействовали более глубокому знакомству России с политической и экономической ситуацией на Среднем Востоке, с жизнью его народов, подтверждали существование широких завоевательных планов Англии в регионе.

На правительственных совещаниях по вопросам среднеазиатской политики в 1859-1862 гг. наступательная тактика по-прежнему признавалась несвоевременной и царем, и

А. М. Горчаковым, и Д. А. Милютиным. За необходимость наступательных действий в Средней Азии упорно выступали только оренбургский и западносибирский генерал-губернаторы, а также Н. П. Игнатьев, назначенный в 1861 г. директором Азиатского департамента министерства иностранных дел. Они аргументировали свою позицию учащением набегов кокандцев, подстрекаемых англичанами.

Решение среднеазиатского вопроса было ускорено восстанием в Польше. Д. А. Милютин в сложившихся условиях считал необходимым с помощью демонстрации активности в Средней Азии отвлечь внимание Англии от Польши. В конце концов, с мнением военного министра согласился и А. М. Горчаков, но он по-прежнему предостерегал от неосторожных действий. В марте 1863 г. Александр II подтвердил решение перейти с 1864 г. к активным военным действиям в Средней Азии с целью соединения Сибирской и Сырдарьинской линий. Практическая реализация этого плана была облегчена завершением Кавказской войны.

Если ранее продвижение России на юг служило делу обеспечения защиты степных границ империи, то с 1864 г., несмотря на неизменные миролюбивые заверения министерства иностранных дел, среднеазиатская политика Петербурга стала принимать явно выраженный великодержавный, завоевательный характер.

Летом 1864 г. почти одновременно навстречу друг другу выступили отряд под командованием полковника М. Г. Черняева из Верного и отряд полковника Н. А. Веревкина из форта Перовского. Первый из них взял штурмом Аулие-Ату, а второй – г. Туркестан, после чего отряды соединились. Общее командование объединенным отрядом перешло к Черняеву, только что получившему генеральские погоны. Взятие в сентябре 1864 г. Чимкента завершило соединение пограничных линий и образование одной передовой – Кокандской линии.

В планах российского правительства большое значение придавалось Ташкенту – крупнейшему городу Средней Азии. Но в Петербурге пока еще считали несвоевременным включение его в состав России. Правда, борьба за город между Кокандом и Бухарой не исключала возможности вооруженного вмешательства России. Когда же в июне 1865 г. М. Г. Черняев по собственной инициативе захватил Ташкент, его действия не вызвали серьезных упреков правительства. Но международная реакция на военные действия России вынудила Петербург искать оправдания и объяснять событие враждебными намерениями бухарского эмира и обращением жителей города за помощью к России.

Черняеву удалось убедить правительство не превращать Ташкент в отдельное ханство под протекторатом Петербурга. Статус города был определен указом о включении Ташкента в состав России. Черняев к этому времени был уже военным губернатором Туркестанской области в составе Оренбургского генерал-губернаторства. Победа в споре с правительством о судьбе Ташкента сделала этого своевольного генерала неуправляемым. Поводом для отстранения Черняева от должности стал арест в Бухаре отправленного им туда по собственной инициативе специального посольства.

Наступательную тактику Черняева продолжил новый военный губернатор Туркестанской области генерал Д. И. Романовский, который в мае 1866 г. вял Ходжент, Ура-Тюбе, Джизак. В результате занятые Россией среднеазиатские земли вклинились во владения Кокандского ханства и Бухарского эмирата и открыли прямой путь в Зеравшанскую долину – к Самарканду и Бухаре.

Петербург стремился поскорей решить вопрос об административном устройстве покоренных территорий Южного Казахстана и Средней Азии. В апреле 1867 г. был опубликован закон о создании Туркестанского генерал-губернаторства, которое включало в себя Сырдарьинскую (г. Ташкент) и Семиреченскую

(г. Верный) области. Генерал-губернатором края был назначен один из лучших царских администраторов – К. П. Кауфман. Он получил право самостоятельного ведения боевых операций и дипломатических переговоров со среднеазиатскими государствами.

В январе 1868 г. Кауфман подписал торговый договор с кокандским ханом, который фактически признал себя вассалом России. Бухарский эмир подписывать какой-либо договор с Кауфманом отказался и объявил России «священную войну». В ответ отряд под командованием туркестанского генерал-губернатора в апреле 1868 г. выступил в направлении Самарканда. Бухарцы понесли поражение, защищая подступы к городу. В Самарканде обострилась борьба между духовенством, поддерживавшим непримиримость эмира, и торгово-ремесленными кругами, стоявшими за присоединение к России. В мае самаркандцы открыли перед Кауфманом городские ворота.

В июне 1868 г. бухарский эмир был вынужден заключить с Россией договор, по которому к России отошли города Ходжент, Ура-Тюбе, Джизак. Российские подданные получили право свободной торговли и учреждения торговых агентств в эмирате. На занятой российскими войсками территории был образован Зеравшанский округ. Во главе округа был поставлен единомышленник Кауфмана генерал А. К. Абрамов.

Таким образом, бухарский эмир потерял власть над значительной частью очень плодородных земель. В присоединении города Бухары потребности у России не было, тем более что владение верховьями Зеравшана давало возможность российским властям в любое время оставить город без воды путем отвода реки. К тому же в планы Петербурга не входила и полная ликвидация независимости Бухарского эмирата. С точки зрения царского правительства выгодней было сохранить за Бухарой внутреннюю автономию при фактическом подчинении ее России. Такая форма отношений была выгодна по политическим мотивам, т. к. сохранение автономии смягчало англо-российский антагонизм в регионе, а признание власти эмира над Бухарой как бы служило доказательством уважения российского правительства к местной знати. Сохранение автономии диктовалось и экономическими соображениями: сокращались расходы на финансовые нужды края и содержание администрации.

После превращения Коканда и Бухары в вассальные государства настала очередь последнего крупного ханства – Хивинского, а также туркменских племен. В качестве подготовительного этапа в наступлении на Хивинское ханство российская администрация Средней Азии рассматривала овладение юго-восточным побережьем Каспийского моря. Осенью 1869 г. в Красноводском заливе высадился десант Кавказской армии под командованием Н. Г. Столетова. Красноводск и окрестные земли, населенные туркменами, стали плацдармом для продвижения в Среднюю Азию с запада.

Закрепление России на юго-востоке Каспия вызвало очередное осложнение отношений с Англией. В результате российско-английских переговоров 1872-1873 гг. стороны пришли к соглашению, которое, однако, официально оформлено не было. Россия признавала, что Афганистан находится вне сферы ее политических интересов, и обещала не вмешиваться в его внутренние дела. Но если царское правительство считало главным условием соглашения превращение Афганистана в нейтральную зону, то лондонский кабинет считал, что Афганистан должен находиться под протекторатом Англии. Петербург соглашался на расширение территории Афганистана за счет Бадахшана и Вакхана, на которые претендовал бухарский эмир. Благодаря этому российское правительство надеялось обеспечить себе согласие Англии на установление протектората над Хивинским ханством.

Наступление российских войск на Хиву началось в феврале 1873 г. четырьмя отрядами из Ташкента, Оренбурга, Мангышлака и Красноводска. Правда, два последних отряда вынуждены были вернуться с полдороги из-за недостатка верблюдов и других трудностей. Несмотря на это хивинское войско, небольшое и плохо вооруженное, не смогло организовать сколько-нибудь значительного сопротивления. В мае царские войска вошли в Хиву, а в августе

1873 г. хан признал вассальную зависимость от Петербурга. Хивинское ханство уступило России земли по правому берегу Амударьи.

Таким образом, к 1873 г. три самых крупных государственных образования Средней Азии – Коканд, Бухара и Хива – превратились в вассально связанные с Россией, номинально «самостоятельные» государства, а фактически владения Российской империи. Из них Коканд находился в несколько более слабой зависимости. Однако события последующих лет привели к полной ликвидации именно Кокандского ханства.

До середины 1870-х гг. Коканд не нарушал условий договора с Россией. Однако хан Худояр, который с уступкой России Ташкента потерял значительную часть доходов, наверстывал упущенное усиленными поборами с населения. Падение ханского престижа использовали феодальные верхи, сводившие личные счеты с Худояром, и мусульманское духовенство. В июле 1875 г. они возглавили стихийно вспыхнувшее восстание и двинулись на Коканд. Худояр бежал в Ташкент под защиту российских властей. Ханом провозгласили его сына Насреддина.

Одновременно с походом на Коканд повстанцы проникли в бывшие земли Кокандского ханства, которые Россия считала своими. Был блокирован Ходжент. Духовенство призвало к «священной войне». Реакция Кауфмана была мгновенной. Уже в августе он нанес поражение основным силам повстанцев и беспрепятственно вступил в Коканд. Насреддина оставили на престоле.

Однако сговориться с определенной частью враждующих между собой верхов было легче, чем подавить движение. Как только российские войска покинули границы ханства, в сентябре 1875 г. оно снова было охвачено восстанием. Местом концентрации повстанцев стал Андижан. Туда был направлен отряд генерала

В. Н. Троцкого. Штурм города сопровождался чрезвычайной жестокостью. Андижан был разрушен артиллерией, пехота и казаки добили осажденных. Пощады не было никому, да ее и не просили. Погибло 4 тыс. повстанцев и жителей города. Потери российского отряда составили 5 офицеров и 58 нижних чинов.

Казалось, что Коканд утихомирен окончательно. Однако в декабре 1875 г. произошел третий за полгода взрыв восстания. На этот раз возглавил карательную экспедицию М. Д. Скобелев, жестоко расправившийся с населением Ферганской долины. Уже 19 февраля 1876 г. был издан указ императора о включении территории Кокандского ханства под названием Ферганской области в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Военным губернатором области был назначен М. Д. Скобелев.

К середине 1870-х гг. независимыми оставались еще туркменские племена, не имевшие централизованной власти. Туркменские степи огромным клином вдавались в завоеванные Россией среднеазиатские земли. Они разделяли Закаспийский край и Туркестан, пересекая караванные пути так, что России приходилось поддерживать сношения между Красноводском и Ташкентом через Оренбург.

Российско-турецкая война 1877-1878 гг. несколько отвлекла внимание царизма от проблемы подчинения туркменских племен. Англия же в это время стремилась сколотить блок мусульманских государств, направленный против России, создавала разветвленную агентурную сеть на территории Кавказа и Среднего Востока. Появление британского флота в Дарданеллах и реальная угроза войны с Англией на Ближнем Востоке заставили российское правительство перейти к более решительным мерам в Средней Азии. В апреле 1878 г. на совещании в Петербурге под председательством Александра II было решено проводить военные приготовления так, чтобы не вызывать опасения у Персии и особенно у Афганистана. В этой связи из Ташкента в Кабул с дипломатической миссией был направлен генерал Н. Г. Столетов. Он должен был добиться лояльности эмира по отношению к военной активности Петербурга в Средней Азии и даже попытаться предложить Кабулу союз, направленный против Англии. Кроме решения конкретных задач, связанных со среднеазиатскими делами, миссия Столетова имела и другую цель: демонстрацией военных и дипломатических приготовлений в Средней Азии до окончания Берлинского конгресса оказать давление на ближневосточную позицию Англии. Дружелюбный прием Столетова в Кабуле явился для Лондона поводом к войне с Афганистаном. Английские войска в 1878 г. заняли Кандагар и Джелалабад, а в 1879 г. вступили в Кабул.

В планы англичан входил и выход в долину Амударьи. В этой связи они активизировали свою деятельность в Туркмении, особенно в Ахалтекинском оазисе. Тут проживали воинственные и свободолюбивые текинцы, популярность которых на Среднем Востоке значительно возросла после неудачного похода в оазис в 1877 г. генерала Н. П. Ломакина.

Воспользовавшись англо-афганской войной, Петербург предпринял новую попытку завоевания непокорных текинцев. В 1879 г. из Красноводска в Ахалтекинский оазис с целью овладения крепостью Геок-Тепе выступил отряд героя Карса генерала

И. Д. Лазарева (Лазаряна). Однако при подготовке похода была повторена ошибка 1877 г. – проигнорировали вопрос обеспечения участников экспедиции продуктами питания. В пути генерал Лазарев умер и в командование вступил все тот же Н. П. Ломакин. Если в Красноводске отряд насчитывал 10-12 тыс. человек, то в августе 1879 г. к стенам Геок-Тепе подошли всего 3 тыс. измученных людей. Встретив ожесточенный отпор текинцев, отряд Ломакина отступил, потеряв 27 офицеров и 418 нижних чинов. Это были самые большие боевые потери российских войск за все время туркестанских походов.

Неудача похода сильно поколебала престиж России на Востоке. В Хиве и Персии открыто злорадствовали. Бухарский эмир вроде бы доброжелательно советовал в дальнейшем идти на Геок-Тепе стотысячной армией.

Когда встал вопрос о новой военной экспедиции в Туркмению, Александр II наметил в качестве руководителя своего кандидата и вызвал из Минска 37-летнего командира армейского корпуса генерал-лейтенанта М. Д. Скобелева, прозванного турками за его любовь к белым лошадям и кителям Ак-пашой («Белым генералом»). Напутствуя генерала, император заметил: «Никаким неприятелем пренебрегать не следует. Я всегда был того мнения, что среднеазиатский неприятель вовсе не так ничтожен, как некоторые полагают». Из Зимнего дворца герой российско-турецкой войны 1877-1878 гг. и жестокий усмиритель Коканда отправился в Закаспийский край.

В первый и последний раз в своей жизни, если не считать кокандской карательной экспедиции, М. Д. Скобелев выступил самостоятельным военачальником. Помня о неудачах своих предшественников, он провел тщательную подготовку к походу. Отряд был значительно лучше вооружен, на пути его следования создавались хорошо организованные базы. Из Красноводска вглубь Туркмении начали прокладывать железную дорогу.

Военный натиск на туркмен начался в мае 1880 г. медленным продвижением по степи. Сопротивление населения безжалостно подавлялось. Непокорные аулы сжигались, скот выводился. Как раз в это время созрела посеянная текинцами пшеница, и богатая жатва обеспечивала войска хлебом тут же, на месте. Кроме того, Скобелев приказал развести в оазисах огороды. Решение продовольственного вопроса заложило фундамент под здание экспедиции.

Одновременно Скобелев развернул интенсивную разведывательную деятельность, в том числе и разведку боем. В начале июля он возглавил разведывательный набег на Геок-Тепе с отрядом всего из 700 человек. Причем эта разведка боем походила скорей на театрализованную демонстрацию, браваду: отряд под обстрелом текинцев обошел крепость с музыкой.

С начала ноября началась концентрация российских войск уже в нескольких верстах от Геок-Тепе. Постепенно тут скопилось около 5 тыс. человек. Сюда же из Туркестанского округа прибыл отряд полковника А. Н. Куропаткина в составе 700 человек. Посылка этого отряда имела в первую очередь моральное значение. Она показала, что текинцы уже не в состоянии препятствовать сообщению Туркестана с Закаспийским краем.

Осада Геок-Тепе началась в декабре 1880 г. Число защитников крепости достигало 20-25 тыс. человек, однако их вооружение значительно уступало российскому. Дерзкие и внезапные вылазки текинцев сопровождались уничтожением живой силы экспедиционного войска и захватом трофеев. Однако захваченные орудия они так и не смогли использовать. Защитники крепости не мешали проведению противником минных работ, т. к. считали, что русские по своей глупости просто копают подземный ход.

Утром 12 января 1881 г. по сигналу Скобелева была взорвана мина, взрыв которой буквально ошеломил текинцев. Российские войска ринулись на штурм и овладели крепостью. За время операции экспедиционный корпус потерял 398 человек. Текинцев погибло при взрыве, во время штурма и преследования до 8 тыс. человек, т. е. одна треть защитников крепости.

Выбор дня решающего штурма Геок-Тепе был неслучайным, т. к. Скобелев очень любил внешние эффекты и помнил, что 12 января – это годовщина пресловутого указа Павла I о походе на Индию. Кроме того, это был еще и Татьянин день, день основания Московского университета.

Падение Геок-Тепе предопределило судьбу других опорных пунктов оазиса. Только что занятые земли были включены в состав Закаспийского военного отдела, преобразованного в Закаспийскую область с центром в Ашхабаде. Область была подчинена кавказскому наместнику.

После завоевания Ахалтекинского оазиса еще сохраняли независимость туркменские племена Тедженского, Мервского и Пендинского оазисов. На часть этих земель претендовал Иран. В целях смягчения англо-российских противоречий Россия согласилась на посредничество англичан в переговорах с Тегераном по пограничным вопросам. В ноябре (декабре) 1881 г. была подписана российско-иранская конвенция, по условиям которой Тегеран отказывался от вмешательства в дела туркмен Мерва и Теджена, не разрешал провоз оружия и военного снаряжения через северные иранские провинции. Россия, в свою очередь, лишалась права продавать оружие туркменам, проживавшим на территории Ирана, но в соответствии со специальной секретной статьей конвенции, не известной англичанам, получила право проводить свои войска через иранскую границу. Фактически был заключен российско-иранский союз, ставший определенной гарантией против агрессивных действий Англии в этом регионе.

Однако Лондон через свою агентурную сеть продолжал возбуждать у туркмен неприязнь к России. Английские офицеры составляли карты Ахалтекинского оазиса, в британской прессе замелькали статьи о роли Мерва как заслона на пути России к Индии. В этих условиях российское правительство усилило разведывательную деятельность в Средней Азии. В феврале 1882 г. по инициативе военного министерства в Мерв прибыл караван текстильного предпринимателя Коншина. В этом предприятии приняли участие и военные разведчики.

Поскольку в Мерве, как и в других городах Средней Азии, среди населения не было единодушия в вопросе о политической ориентации, официальные российские лица и разведчики стремились подарками и обещанием чинов склонить на свою сторону туркменскую знать. В конце 1883 г. особенно активную работу в этом направлении проводили офицеры Муратов и Алиханов. 1 января 1884 г. на съезде туркмен Мерва было принято решение о принятии российского гражданства, а уже 31 января делегация оазиса принесла присягу на верность царю в Ашхабаде.

Летом 1884 г. афганский эмир, подталкиваемый Англией, занял оазис Пенде. Однако туркменские племена сарыков и салоров не желали разделяться со своими сородичами из Мерва государственными границами и заявили о своем желании перейти в подданство России. Созданная по предложению Лондона российско-английская Объединительная комиссия по разграничению из-за неуступчивости сторон вскоре прекратила свои заседания. Россия и Англия стали концентрировать войска в районе Мерва и Пенде. Чувствуя за собой поддержку англо-индийских сил, стали вести себя вызывающе и афганцы. Когда афганский отряд численностью не менее 4 тыс. человек под руководством английских инструкторов-офицеров перешел на левый берег Кушки, где размещались российские войска, столкновение стало неизбежным. В марте 1885 г. начальник Закаспийской области генерал К. В. Комаров нанес афганцам сокрушительный удар и вынудил их отступить к Герату. Потери менее чем двухтысячного отряда Комарова составили 9 убитых и 45 раненых и контуженных. Афганцев на Кушке было перебито около тысячи. Трофеями российских солдат стали и все 8 орудий афганского отряда. Так закончилось единственное боевое действие российской армии в царствование Александра III.

29 августа (10 сентября) 1885 г. в Лондоне было подписано российско-английское соглашение по Средней Азии, определившее северо-западную границу Афганистана. По его условиям Пендинский оазис переходил к России, а стратегически важные Зульфагарские проходы передавались афганцам, т. е. включались в зону интересов Англии. Новое соглашение с Англией, подписанное в Петербурге 10 (22) июля 1887 г., установило российско-афганскую границу от р. Герируд на западе до Амударьи на востоке. 27 февраля (11 марта) 1895 г. Петербург и Лондон обменялись нотами по вопросу о разграничении подконтрольных им территорий на Памире. Река Пянжд становилась границей между Афганистаном и Бухарой.

Таким образом, Средняя Азия превратилась в колонию Российской империи. Территории современных среднеазиатских государств Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Туркмении и Киргизии были разделены различными военно-административными единицами. Организация колониального управления вызвала наплыв в Среднюю Азию военных и гражданских чиновников, без стыда грабивших туземное население. Эти, по выражению

М. Е. Салтыкова-Щедрина, «господа-ташкентцы» смотрели на себя как на настоящих и единственных хозяев края. Однако установление жесткой колониальной власти имело и определенные положительные последствия. Прекратились междоусобные войны, были запрещены работорговля и ввоз наркотиков.