4.2.5. Психологический комфорт

Это еще один чрезвычайно важный момент. Я должен исключить принуждение и наказание. Из-под палки, из-под плетки в образе двой­ки или отцовского ремня как следует, не научишь. Потому что прину­ждение и наказание вызывают отрицательные эмоции, которые, как мы говорили, блокируют мыслительные процессы. В этом случае опять все сведется к механической долбежке. Я должен убрать все это. То­гда школьники пойдут на урок с удовольствием, они будут в спокойном уравновешенном состоянии. А в таких условиях и мыслительные спо­собности учеников обязательно проявятся, мышление будет работать. По-моему, вряд ли это возможно.

Конечно, полностью негативные эмоции никто никогда не исклю­чит, но нельзя допускать преобладания отрицательных эмоций над положительными. Необходим баланс.

Вы учтите, любой человек, осуществляя какую-то деятельность, всегда начинает се с негативного состояния (вспомните, что мы го­ворили про адаптационные реакции). Почти всегда, если задача ему незнакома, то есть этот вид деятельности несет элементы новизны, у него возникает состояние некоторой тревожности: справлюсь или нет? Ведь поначалу непонятно, что и как делать, как найти выход из положения. Это обязательные процессы, являющиеся в то же время

стимулами для начала деятельности, потому что нервная система че­ловека стремится перейти от негативного эмоционального состояния к позитивному. И человек начинает действовать.

Таким образом, дети сами по себе будут входить в отрицатель­ное эмоциональное состояние, как только столкнутся с какой-то проблемой или задачей.

Да, но нужно сделать так, чтобы отрицательные эмоции не стали для кого-то из учеников постоянным спутником на уроке. Иначе мы «угробим» этого ученика. А ведь так и получается. Не целенаправлен­но, не специально, конечно. Мы, наоборот, добра им желаем. А между тем...

А есть еще очень жесткие учителя, которые вообще душу из детей вытрясают. Тогда и у хорошего ученика коленки дрожат.

Да, я точно таким был в начале своей педагогической деятельно­сти. Ко мне девчонка одна экзамен пришла сдавать. Сидит комиссия. Надутая, гордящаяся тем, что она комиссия. Эта девушка подошла к столу, закрыла глаза и билет пытается взять. Но так как у нее ру­ки тряслись, ничего не получилось. Она молча поворачивается и в дверь. Я ей: «Стой!» Она, как вкопанная останавливается возле две­рей, стоит спиной. Я, как жандарм: «Иди, бери билет» Поворачива­ется и медленно, как будто на гильотину, подошла за билетом. Было же видно, она ничего не понимает, что там написано. До ее сознания текст не доходит. Садится за парту. Я пошел в лаборантскую, налил стакан воды, валерьянки туда накапал. Вернее, не накапал, а налил. Принес, она выпила. Больше часа сидела, потом на четверку все же сдала.

Видимо, все учителя проходят определенные этапы в своей деятель­ности, но только останавливаются на разных. В том числе и этот пе­риод строгости. Я, например, сначала и физику, как следует, не знал. Когда понял это, подучился, поумнел немного. Затем почему-то ре­шил стать строгим и требовательным преподавателем. Стал им. Да еще возгордился, что моих выпускников в педагогический институт на физико-математический факультет без экзаменов принимают. А потом понял, что я вытворяю, что просто-напросто калечу своих сту­дентов.

Вот еще один случай с экзамена. Шестиклассники в моей школе ре-

шили сдавать физику, как экзамен по выбору. Уж очень им понрави­лись стаканчики, мензурки, весы. Физика понравилась. И доброволь­цев сдавать хоть отбавляй. Сидят, взяли билеты. А вот к слову. Экзамены-то у нас как идут? Заходит ученик, берет билет. Ему: «Ка­кой билет?» записывают. «Фамилия?» записывают. Как будто первый раз видят. Представьте, придет он вечером домой, а родите­ли его спрашивают: «Как фамилия?» Да еще таким тоном, как мы на экзамене... Дальше. «Что это у тебя за бумажки? Оставь здесь! И вещи оставь! Все, садись». Посмотрели бы мы на себя со стороны! И вот эти шестиклассники пришли первый раз на экзамен. Учитель их, добрейшей души человек, говорит: «Ребята, кто из вас готов сразу отвечать, идите. Даже оценку выше поставим за то, что отвечали без подготовки». И вот мальчишка, маленький, черненький такой, рожи­ца как луна, глаза огромные и тоже черные, выразительные. Вышел, головенку еле видно из-за демонстрационного стола: так, макушечка торчит. И Вы знаете, что дальше было? Он держит билет, стал к нам бочком. И видно, как в этих огромных глазах вдруг появились слезы. И все больше, больше. Стоит, молчит, и у него эти слезы потекли. Я не знаю, встречались ли Вы с чем-нибудь подобным, но рассказываю, что сам видел. Она к нему: «Мишенька, да ты чего?» Стоит, плачет и молчит. Это разрядка от того напряжения, которое он испытывал, от волнения. Это ж ребенок! А дальше что было?

Я с ним и так, и эдак. Он потихоньку успокоился, начал отвечать. Конечно, не блестяще, но мы все равно хорошую оценку поставили. В таких условиях разве он будет блестяще отвечать? Ладно, с этим по­кончили, двоих спросили, смотрим: девчонка сидит ревет. Я уж тогда напрямую к ней. Еле успокоил. Ну что это такое?

Психологам давно известно, что сдача экзаменов это стрессовое предынфарктное состояние. Но самое-то любопытное: учитель своих учеников как облупленных знает. Знает, кто на что способен, каковы у него знания и прочес. Знает даже, какую оценку ему поставит. Ну, разве не так? И чего кочевряжиться над детьми? Так что же, экзамены совсем убрать?

Экзамены нужны, но не такие. Нужны экзамены, на которых мож­но было бы предоставить ученику возможность продемонстрировать, насколько он за этот год поумнел, повзрослел. Вот что нужно. А не заставлять долбить кучу учебников, используя механическую память. Представляете, что происходит с человеком? Он же дуреет в конец! И с такой головой потом идет на экзамен. И что будет? Вот у него и текут слезы из глаз. А у другого хоть и не текут, но к концу экзаменов он в серо-зеленую тень превращается. Вот мы мастера какие!

А как же тогда проводить экзамен?

Давайте мы об этом чуть позже поговорим, а пока вернемся к тому, что делается на уроке.