4.4.1. «Ты помнишь, как все начиналось?... »3

Было это лет пять назад. Жизнь меня вполне устраивала: канди­дат наук, доцент, достаточно опытный преподаватель, уважаемый и коллегами по работе, и студентами. Еще в свои студенческие годы я параллельно начал педагогическую деятельность в школе, которая то­же доставляла мне радость и удовольствие. Я уже мог похвалиться успехами своих учеников, среди которых были и победители олимпи­ад, и прекрасные студенты, и просто умные ребятишки. У меня было что-то типа своей методики, множество наработок, приемов и прочес. Все это базировалось на уверенности, что я двигаюсь в правильном на­правлении, и педагогические успехи вроде бы не давали повода в этом сомневаться. В конце концов, мне даже удалось реализовать одно из своих заветных желаний: создать для обыкновенных школьников из простых семей маленькую, но бесплатную физматшколу.

У меня получалось все, за что бы я ни брался (если дело не касалось забивания гвоздей, заворачивания шурупов и прочих многочисленных дел добропорядочного семьянина). Одним словом, я был совершенно доволен собой и жизнью.

И вот однажды, прекрасным зимним вечером, когда я сидел в удоб­ном кресле и никак не мог решить вопрос, чего мне больше хочется: чаю или кофе, моя драгоценная супруга вернулась с учительских кур­сов и уже с порога прервала мои мучительные размышления: «Тебе обязательно нужно съездить! Это такой потрясающий человек! И как интересно рассказывает! У меня и книжка есть, я принесла, можешь посмотреть. Это же совершенно иной подход! Там куча учителей и все ошалелые они никогда такого не слышали. Так что завтра, если ты свободен, поедем вместе».

Ее немногословие потрясло меня до глубины души. Обычно моя любимая вторая половина может несколько минут описывать какой-нибудь пустяк, а тут она умудрилась всего в нескольких фразах вы­дать столько информации... Нет, это не се стиль!

Однако у меня тоже было кое-что про запас. Я решительно вылез из кресла, налил себе одновременно чаю и кофе (только недавно из бессмертных произведений Макса Фрая я узнал, что этот «коктейль» называется камрой), я попросил жену рассказать подробнее о се по­ездке.

Пришла ее очередь ошарашенно на меня уставиться: я вообще редко раскрывал рот, чтобы осчастливить мир звуками своего голоса, и уж тем более никогда этого не делал, чтобы узнать подробности чего бы то ни было...

Оказывается, в рамках курса повышения квалификации народный учитель СССР Б.И. Вершинин проводил свою авторскую школу, где излагал основы своей методики. Там же продавалась и его книга «Мозг и обучение» [83] с более подробным освещением этих вопросов. Ее-то жена и купила, благо стоила она недорого, а интересных картинок было в ней довольно много.

Консерватизм является единственной сильной чертой моего харак­тера. Я не люблю без всяких причин что-то менять в установившемся порядке, и мое на редкость чувствительное сердце бешено колотилось о ребра, спрашивая: «Зачем тебе эта книжка? Ты же собирался чи­тать прошлогодние газеты вот и читай!» Не послушался! Привычка, оставшаяся у меня с трехлетнего возраста, – складывать все встречающиеся на пути буквы в слова взяла свое: я открыл книжку Бориса Ивановича. И потом уже в течение двух часов не мог оторваться. Кто ж знал, что эти два часа превратят тихое спокойное течение моей жиз­ни в бурлящий поток.

Совершенно одуревший после столь долгого чтения, я пришел к вы­воду: «Либо Вершинин несет чушь, либо все, что я делаю в педагогике

туфта». Фразочка как раз в моем духе никогда не отличался любо­вью к компромиссам и предпочитал сжигать за собой мосты, нежели метаться по трухлявым доскам. Но чтобы внести полную ясность в сформулированную дилемму, мне была нужна встреча с самим авто­ром методики. Поэтому на следующий день вместо того, чтобы «пи­сать формулы», как называет сын мои попытки заниматься наукой, я поехал вместе с женой на курсы.

Опоздавший автобус и ударивший морозец мало способствовали улучшению моего настроения, поэтому зашел я на лекцию Вершинина с открытым ртом, готовый опровергать все, что он скажет и перечить по любому вопросу. Увы! Борис Иванович не дал мне ни единого шан­са использовать свой речевой аппарат, и все, что я смог сделать из намеченного мною обширного плана опровержения предлагаемой ме­тодики это скорчить снисходительно-ироническую гримасу. Вряд ли кем-либо замеченную, несмотря на все мои старания. Как это получи­лось? Да очень просто: Вершинин не изрекал никаких истин вообще. Он просто рассказывал про работу школьного учителя, про детей, ко­торых ему довелось учить в разные годы, про себя, про коллег, про успехи и неудачи... А в процессе беседы, как эдакий недопонимающий школьник, просил опытную и мудрую аудиторию прокомментировать или объяснить тот или иной рассказанный случай или факт.

Смешно, но именно таким простеньким приемом он превратил нас из пассивных зрителей в главных действующих лиц, заставляя думать, обмениваться мнениями, спорить друг с другом. Мы не успевали опо­мниться, как одно направление разговора сменялось другим, потом третьим, потом возвращались к первоначальному и обсуждали его уже с новых позиций. Владение аудиторией просто потрясающее! Я по своей наивности думал, что владею этим мастерством. Куда там! Разве сравнить моих студентов и школьников с полусотней опытнейших учителей, которых Вершинин за время своего выступления организовал в единый слаженно работающий ансамбль, подчиняющийся малейшему движению «дирижерской палочки» – логике лектора.

В конце концов, мы сами себя запутали и. на мой взгляд, возник превосходный момент для прояснения ситуации, аудитория, что назы­вается, «созрела», но Борис Иванович, вопреки всем педагогическим канонам... попрощался с нами до завтра.

Только с годами, более-менее научившись пользоваться этим при­емом, я смог оценить всю его силу и мощь. Поставленные вопросы не дают покоя, требуют немедленного разрешения: ты мучаешься в поисках ответа, но так и не находишь. А на следующий день букваль­но летишь на занятия, с замиранием сердца ожидая, что вот-вот и Истина откроется перед тобой во всем своем великолепии.

Так было и в нашем случае. Вечер у меня опять прошел за книгой Вершинина. Правда, дела пошли на лад: после лекции, да еще с кучей собственных вопросов в голове, картина начала проясняться. Потом беспокойная ночь и вновь лечу на лекцию, как на первое свидание...

У большей части аудитории не совсем «товарный вид» видимо, не я один полуночничал, но почти у всех в глазах огонек азарта. И Вы думаете, Вершинин нам что-нибудь объяснил? Ничего подобно­го! Пытка поисками верных ответов продолжалась. Одна версия браковалась за другой, и, на мой взгляд, мы были все дальше и даль­ше от цели, а удовлетворенную улыбку Бориса Ивановича я расцени­вал как радость зрителя, присутствующего на хорошем спектакле. И вновь ошибся. Совершенно, казалось бы, неожиданно, но как-то сразу практически вся аудитория поняла, что мы достигли предела в своих размышлениях и нам для дальнейшего движения просто-напросто не хватает знаний о мышлении, памяти и прочес. Вот тут Вершинин не пожалел ни сил, ни времени, чтобы изложить нам, по возможности подробно и интересно, нейрофизиологические основы педагогической деятельности.

Таким образом, на следующий день, “вооруженные до зубов” теорией, мы практически сами дошли до основ системы Вершинина. Еще одно занятие было посвящено обобщению результатов нашей совместной деятельности, изложению конкретных приемов, тонкостей, и, наконец, трудностей, которые могут встретиться на пути последователей авто­ра. В заключение Борис Иванович показал видеозаписи работы одного из классов по его методике, чтобы мы могли воочию убедиться, каких потрясающих результатов можно достичь в этом направлении.