Литература и литературность в «евгении онегине»

Современному читателю, воспитанному на «Евгении Онегине» и на той традиции русской литературы, которая в значительной мере была определена этим романом, трудно представить себе шокирующее впечатление пушкинского произведения. Современные Пушкину читатели самых различных лагерей отказывались видеть в «Онегине» организованное художественное целое.

Пушкин закончил предпоследнюю — седьмую — главу пародийным вступлением. Еще очевиднее отсутствие в тексте конца (что структурно и более значимо, поскольку категория конца в поэтике романа играет несравненно большую роль). Роман XVIII в. кончался торжеством добродетели:

И при конце последней части

Всегда наказан был порок.

Добру достойный был венок (VI, 56).

Романтическая эпоха требует от романа противоположного:

Порок любезен — ив романе,

И там уж торжествует он (там же).

Уклонился Пушкин и от таких традиционных знаков «конца», как смерть или женитьба героя. То, что решение Пушкина не было случайным, очевидно из многочисленности вариантов его обращения к Плетневу:

Ты говоришь: пока Онегин жив.

Дотоль роман не кончен... (III. 1, 395).

Вы говорите мне: он жив и не женат.

Вы говорите справедливо.

Что странно, даже неучтиво

Роман не конча перервать.

Отдав уже его в печать,

Что должно своего героя

Как бы то ни было женить,

По крайней мере уморить,

И, лица прочие пристроя,

Отдав им дружеский поклон,

Из лабиринта вывесть вон.

Вы говорите: «Слава богу,

Покамест твой Онегин жив,

Роман не кончен...».

«Неоконченность» романа любопытно повлияла и на судьбу читательского (и исследовательского) осмысления произведения Пушкина и в значительной мере сводится к додумыванию «конца» романа.

Один из возможных романных концов — настойчивое стремление «завершить» любовь Онегина и Татьяны адюльтером, что позволяло бы построить из героя, героини и ее мужа классический «треугольник». В последний раз читатель видит его в спальне Татьяны, уже княгини».

Но шпор внезапный звон раздался,

И муж Татьяны показался.

В случае отказа ее последовать за велением сердца в ней видели "существо слабое, жертву общественных предрассудков или даже светскую даму, предпочитающую узаконенный и приличный разврат (жизнь с нелюбимым человеком!) откровенной правде чувства. (Белинский: «Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственны»).

Ап. Григорьев обрушился на Белинского и западников за то, что «пушкинская Татьяна была упрекаема ими же в том, что не отдалась Онегину». Чрезвычайно характерно отношение к герою как к живому лицу («упрекаема» Татьяна, а не Пушкин).

Если проблема любовного треугольника давала возможность одного привычного «конца» романа, то другим была гибель героя («женить, по крайней мере уморить»). Здесь мы сталкиваемся с чрезвычайно живучими версиями, «дописывающими» пушкинский роман рассуждениями о декабризме Онегина и его последующей ссылке в Сибирь или гибели на Кавказе. Г. А. Гуковский