4. Сущность и существование человека.

Как мы видели выше, рассмотрение человека в рамках классической философии происходит с позиции определенности, даже предопределенности его сущности. Всех этих мыслителей, вне зависимости от того насколько своеобразно они определяют сущность человека, объединяет то, что с их позиции, эта сущность – общечеловеческая сущность предшествует бытию конкретного человека. Говоря о человеке как индивиде, индивидуальности или личности, философы подходят к нему как чему-то определённому, поэтому задача, стоящая перед ними, раскрыть черты этой определённости.

В ХХ веке вопрос о том, «что делает человека человеком?» был переосмыслен. Постклассическая философия, критикуя традиции философской классики, коснулась и традиционного ракурса рассмотрения человека. Рассматривать человека, обращаться к такому понятия как «сущность», можно только, если верить, что человека создал Бог, - убеждены современные философы, - тогда, его сущность, разумеется, задана Творцом. Однако, если мы не разделяем теологической позиции, то считать сущность человека установленной нет никаких оснований.

Обращаясь к осмыслению человека, постклассическая философия исходит из отсутствия у него устойчивой природы, утверждает, что сущность человека – как то, в силу чего, каждый человек является лишь частным случаем общего понятия «человек», изначально никем не определенна. Новое требование к осмыслению человека заключается в требовании осмысления человека в категориях существования, т.е. жизни и деятельности, здесь и сейчас и каждого конкретного человека, а не человека вообще. Человек постклассической философии это «выброшенный», «заброшенный» человек, человек, рожденный в пустоте, он обречен на свободу, обречен, творить свою реальность, без надежды на ее устойчивость. Человек этот – человек «из пустоты», ему некуда возвращаться, если только он сам не создаст эту «почву» и «смысл», не создаст их «здесь и сейчас».

Наиболее отчетливо новый подход был выражен философами экзистенциалистами, однако и другие направления, такие как персонализм, феноменология, герменевтика, так же ищут новые ракурсы осмысления человека. Новый подход философии к человеку, Сартр выразил следующим образом – «человек это то, что он сам о себе хочет», человек сперва есть, а затем становится кем-то. В мире есть, «по крайней мере, одно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие, которое существует прежде, чем его можно определить каким-нибудь понятием, и этим бытием является человек <…> Что означает: «существование предшествует сущности»? Это означает, что человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется».

Определим несколько проблем, являющихся наиболее важными при осмыслении человеческого бытия и существования с новых позиций.

Исходной проблемой здесь выступает проблема человеческого существования – экзистенции. «Экзистенция» это не сама жизнь, это то понятие, которое противостоит понятию «сущности» - «эссенции». Экзистенция это то существование, на которое обречен человек после ницшевского «Бог мертв». Это существование перед лицом отсутствия предзаданного смысла, существование в мире, в котором «все возможно», в котором нет, и не может быть никаких гарантий. Проблема экзистенции предполагает не столько решения, или ответов о том, как можно жить, сколько размышлений о том, как живет и как можно понять человека в современном мире. Соотнося понятия «экзистенциализм» и «гуманизм» Сартр замечает, что подлинная человечность человека осознаваема через его существование, «человек существует настолько, насколько себя осуществляет…».

Другой, немаловажной проблемой является проблема свободы человека. Эта проблема напрямую оказывается связанной с определением человеческого бытия, как реализовывающегося в процессе выбора.

Логику этой связи мы раскроем на примере рассуждений Сартра. «Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. – Читаем мы в статье «Экзистенциализм – это гуманизм». – И поскольку он представляет себя уже после того, как начинает существовать, то он есть лишь то, что сам из себя представляет. <…> Но если существование действительно предшествует сущности, то человек ответственен за то, что он есть. Таким образом, первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование».

Другими словами, для экзистенциалистов, человек «обречен на свободу». Это не прерогатива человека, это его участь, хотим мы этого, или нет. Причем оказывается, что наш личный, индивидуальный выбор, включает в себя, и подразумевает, выбор и за других людей. Поэтому ответственность за свой выбор, это еще и ответственность за его последствия в масштабе всего общества. «Наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать,- пишет Сартр, - так как распространяется на все человечество в целом. <...> Я хочу, например, жениться и иметь детей. Даже если эта женитьба зависит единственно от моего положения, или моей страсти, или моего желания, то тем самым я вовлекаю на путь моногамии не только себя, но и всё человечество. Я ответственен, таким образом, за себя самого и за всех и создаю определённый образ человека, который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще». Бытие человека твориться им, но, творя свое бытие, мы творим и бытие других людей.

Третьей проблемой является проблема ситуации. Понятие «ситуации» это специфическое понятие, выводимое, с одной стороны, из только что описанной свободы конкретного человека, выбирающего себя, и тем самым, выбирающего других. С другой стороны, понятие ситуации, тесно связывается с актуализацией настоящего. Бытие человека, по логике Камю, это всегда бытие «здесь и сейчас», поэтому должно обладать либо актуальным значением, либо обречено на исходную бессмысленность. Ситуация это вечный перекресток на который помещен человек, это вечный выбор настоящего, выбор действия, которым реализуется его субъект. Герой пьесы Камю «Чума» говорит о том, что всю жизнь ощущает себя на передовой, причем так, что каждый раз вынужден определять, на какой из воюющих сторон он находится. Боясь ошибиться, он положил себе, всегда выбирать сторону тех, в кого стреляют. Таким образом, он реализует свой выбор в ситуации. Этот образ хорошо демонстрирует еще одну сторону «ситуации» - ее творимость участниками. Ситуация – это не стечение обстоятельств, это создание обстоятельств, это интерпретация обстоятельств, и выбор направления развития этих обстоятельств человеком.

Наконец, еще одной проблемой при данном подходе к осмыслению феномена человека, является проблема ангажированности человека. Сама проблема была сформулирована Сартром, он заметил, что каждый из нас пытается в той или иной мере «бежать от свободы», предоставляя делать выбор за себя правительству, политическим партиям, семье, друзьям. «Ангажированность» (другой традиционный перевод этого французского понятия «вовлеченность») это такое понятие, которое определяет степень добровольного отказа человека от своей свободы, своего выбора. Человек, позволяющий «вовлекать» себя в политику, споры о культуре, монотонность повседневной жизни, как бы передает свою свободу третьим лицам. Точнее, пытается передать свою свободу, поскольку отказаться от свободы, человек не свободен. Но человек не свободен и от общества. Поэтому ситуация ангажированности объективна.

Здесь уместно следующее сравнение, человека, пришедшего на бал-маскарад, скорее всего, будут ангажировать на танцы, и коль скоро, он пришел на этот праздник, не имеет смысла отказываться танцевать, но вот с каким партнером, и в каких танцах он будет участвовать – это его выбор. Сартр говорит, что общество стремиться заставить нас «принять в нем участие», но насколько и в качестве кого мы будем участвовать – зависит от нас.