Особенности исследовательской работы

Эверс тщательно проанализировал памятники русской истории и дал научную

трактовку фактов, ими сообщаемых. На основании этого он пришел к выводу, что «данные

летописей, хотя и переданные спустя двести лет, не могут быть подвергнуты ни малейшему

сомнению, они согласуются с другими повествованиями из древнейшей истории народов».

Эверс сделал ряд интересных замечаний, касающихся «Русской Правды», в частности

относительно происхождения «Пространной Правды», принадлежности «Краткой Правды»

Ярославу, связав ее с новгородскими событиями 1015-1016 гг. Эверс широко использовал

иностранные источники, особенно византийские, впервые заинтересовался арабскими.

Много фактов он почерпнул из работ иностранных авторов.

Эверс отказался от морализующего, нравоучительного тона. Явления истории

происходили в определенной обстановке, подчеркивал он, и поэтому они не должны служить

назиданием настоящему.

Начало занятий Эверса русской историей по времени совпало с началом научного

творчества Карамзина, знакомство с которым оказало на ученого большое влияние. Делясь

своими впечатлениями по поводу встречи с российским историографом, Эверс в письме к

Шлецеру писал: «С Карамзиным подружился я еще больше. Он, кажется, почти приобрел

личную симпатию ко мне, что меня вдвойне радует, ибо я редко могу похвастаться таким

счастием... Мы говорим во время наших встреч о всевозможных вещах, которые относятся

не только к истории, и в большинстве случаев мы единодушны. Всегда учусь у него нашей

профессии, ни один человек не знает так много из русской истории, как он, и ни один не

станет охотнее учить меня». Однако, по сути своей, история России в трудах Эверса имела

значительные отличия от истории государства Российского в представлениях Карамзина.

Место Эверса в историографии

Труды Эверса не произвели на современников того впечатления, какое произвела

«История государства Российского». Известность его не вышла за рамки сугубо научных

кругов. Одной из причин этого был стиль и форма изложения материала: сдержанность,

стремление к научной доказательности, строгая приверженность источнику. В его работах не

встречается художественных отступлений, нравственных оценок, ярких картин исторических

событий, пространных описаний характеров князей и их походов, пересказ событий

многочисленных междоусобиц. В предисловии к одной из своих работ он так определял свое

отношение к этому: «Иные историки весьма пространно описывают государей и их походы.

Я не хотел бы им подражать». Безусловно, распространение трудов Эверса затруднялось тем,

что они были написаны на немецком языке и переводы их запаздывали. Кроме того,

109

дискуссионный характер его суждений, новизна идей требовали серьезных размышлений и

времени для усвоения.

Современники ставили в заслугу Эверсу глубокое исследование юридического быта

Древней Руси, отмечали плодотворность его работы по изучению древнейших памятников

русской истории и поиск им новых идей для объяснения прошлого России. «Эверс пишет

умно, приятно, — писал Карамзин, — читаем его с истинным удовольствием и хвалим

искренне. У него много удовлетворительных объяснений и счастливых мыслей». Но лишь

спустя десятилетия «счастливые мысли» ученого были оценены по достоинству и нашли

своих исследователей. «Основателем, отцом историко-юридической школы» называл его

один из крупнейших исследователей «Русской Правды» Н.В. Калачов. Труды Эверса, писал

он, «по части русской истории останутся навсегда незабвенными: он первый из юристов

бросил критический взгляд на древнейший быт нашего отечества, первый старался

объяснить его с естественной точки зрения, приняв для этого в основание общий ход

развития у всех народов государственного быта из патриархальных, родовых отношений;

первый, наконец, показал самый способ, как приняться с этой точки зрения за разработку

наших древнейших памятников».