Современная российская историография сталинизма продолжает развиваться с учетом двух основных направ­лений: либерального и консервативно-реставрационного.

1) Сторон­ники первого направления рассматривали особенности сталинской модернизации, учитывая её насильственные меры, приведшие к ог­ромным людским потерям, а также и то обстоятельство, что основная часть технического оборудования приходилась на долю его импорта из западных стран. Они подчеркивали, что сталинская индустриали­зация касалась, прежде всего, создания военной промышленности и тех отраслей, которые находились в стране в зачаточном состоянии: автомобилестроения, тракторостроения, электротехники, энергетики и т. д. Историки, говоря о послевоенном восстановлении разрушен­ной советской промышленности и новом этапе модернизации страны, обратили внимание на неэффективность применения принуди­тельного труда заключенных и спецпоселенцев, на использовании на восстановительных работах военнопленных немцев, японцев и др.

В. П. Попов = в послевоенные годы совет­ская экономика продолжала отставать в области высоких технологий и эффективности труда от многих развитых стран мира, что внеэко­номические методы сталинской политики модернизации потерпели крах.

О. В. Хлевнюк = единство принципов сталинской системы управления страной до и после Второй мировой войны. Это проявилось и в репрессиях против руководства Госплана в 1949 г. (дело Н. А. Вознесенского и других высокопоставленных «ленинг­радцев»).

В. С. Лельчук = индустриализация страны не заверши­лась до сих пор: «теперь нужно догонять уже постиндустриальные, «информационные» общества и сделать это из-за последствий гос­подства командно-административной системы будет очень трудно».

Весьма критически историки этого направления относятся и к проблеме насильственной коллективизации крестьян в СССР, как части происходившей с конца 1920-х форсированной модернизации страны. Их основные работы посвящены репрессивной политике властей по отношению к крестьянам, судьбам ссыльных «кулаков», крестьянским протестам против насилия над ними.

Попов В. П. Сталин и советская экономика в пос­левоенные годы;

Хлевнюк О. В. Советская экономическая политика на рубеже 1940-1950-х годов и «дело Госплана» // Отечественная история. 2001. № 3.

Лельчук В. С. Выступление на заседании «круглого стола»; «50 лет без Сталина: наследие сталинизма и его влияние на историю второй половины XX века» // Отечест­венная история. 2004. № 1.

Быстрова И. В. Военно-промышленный комплекс СССР на международной арене // Отечественная история. 2006. № 2.

Оценка насильственной коллективизации = выселе­ние из деревень наиболее работающих крестьян (кулаков) привело к голоду 1931-1933 годов. В публичной дискуссии с Р. Конквестом в конце 1980-х. В. П. Данилов оспорил его цифру в 14,5 млн. крестьян, погибших в результате раскулачивания и голода, предложив цифру в 3 млн. крестьян, умерших только от голода в то время. Р. Конквест тогда ответил Данилову утверждением, что, по его данным, число погиб­ших крестьян в 1930-1937 годах составляло 11 млн. человек (при­мерно 7 млн. погибли от голода, а 4 млн. во время выселений и в Казахстане). Ныне эта цифра составляет от 4-х до 5-ти млн. чел.

Вербицкая О. М. Российское крестьянство от Сталина к Хрущеву. Се­редина 40-х - начало 60-х. М., 1992;

Ивницкий Н. А. Репрессивная политика советской власти в деревне. 1928-1933 гг. М., 2000;

Ивницкий Н. А. Судьба раскулаченных в СССР. М., 2004;

Чемоданов И. В. Была ли в СССР альтернатива насильственной коллективиза­ции? // Вопросы истории. 2006. № 2.

Данилов В. П. Дискуссия в западной прессе о голоде 1932-1933 гг. и «демографи­ческой катастрофе» 30-40-х годов в СССР // Вопросы истории. 1988. № 3. С. 130;

Данилов В. П. О тональности научных дискуссий. Ответ историку Роберту Конквесту // Москов­ские новости. 14 мая 1989 г.

2) Иной точки зрения придерживаются сторонники консерватив­но-реставрационного направления. Их главный довод: в результате модернизации Россия в XX веке преобразилась из аграрной в индус­триальную страну. Поэтому нельзя идентифицировать советское вре­мя только с историей ГУЛАГа, т.к. главным тогда была модернизация страны и общества в самом широком смысле этого слова и это было благом для государства. А. С. Сенявский: рас­пад СССР стал для России «цивилизационной катастрофой именно потому, что под знаком объективно необходимой модернизации была сделана попытка осуществить вестернизацию. На деле либеральные реформы привели к демодернизации страны... и отбросили страну на многие десятилетия назад». Благодаря сталинской индустриа­лизации 1930-1940-х СССР стал в ряд великих держав мира, в то время страна шла по пути модернизации в русле мирового процесса.

Сенявский А. С. Цивилизационный подход в изучении российской истории XX века: некоторые теоретико-методологические аспекты // Россия и мировая цивилизация. М., 2000.

Алексеев В. В., Алексеева Е. В. Распад СССР в контексте теорий модернизации и имперской эволюции // Отечественная история. 2003. № 5.

– вопрос о роли принуди­тельного труда узников ГУЛАГа в модернизации страны:

Иванова Г. М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997;

Иванова Г. М. ГУЛАГ: государство в государстве // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. М., 1997;

Иванова Г. М. История ГУЛАГа. 1918-1958. Социально-экономический и политико-правовой аспекты. М., 2006;

Иванова Г. М. Международные организации против принудительного труда в СССР (конец 1940-х – начало 1950-х годов) // Отечественная история. 2006. № 6;

Иванова Г. М.: в 1929-1931 годах на территории СССР сформировалась сеть лагерей принудительного труда, заключенные которых занима­лись лесозаготовительными, сельскохозяйственными, строительны­ми, нефте- и угледобывающими работами. Эти концлагеря получили тогда официальные названия «исправительно-трудовых». Первен­цем лагерной экономики стал Беломорско-Балтийский канал, где средняя продолжительность жизни заключенных определялась в 2-3 месяца. Узники ГУЛАГа были основ­ными рабочими при возведении многих полярных городов, предприятий, железных дорог, водных плотин, освоении наиболее опасных для жизни производств: добыча ртути, урана и т.д., осуществлении проектов создания атомных и водородных бомб. Подневольный труд распространялся и на арестованных крупных ученых, таких как А. Н. Туполев, С П. Королев, В. М. Петляков, В. П. Глушко, В. М. Мясищев, А. Л. Минц, Б. С. Стечкин, Н. А. Тимофеев-Ресовский и дру­гих, для творческой деятельности которых создавались специальные конструкторские бюро и лаборатории («шарашки»). В 1949 г. узники ГУЛАГа добывали 100 % платины в стране, более 90 % золота, свыше 70 % олова, 40 % меди, 33 % никеля, 13 % леса. Валовая продукция промышленности МВД СССР тогда составляла более 10 % обще­го выпуска продукции в стране. Иванова подчеркивает нерациональность и неэффективность подневольного труда.

Ж. Медведев: главную роль в процессе осуществления атомно-водородного проектов создания разрушительного оружия сыграл ГУЛАГ, «уникальный гигантский резерв высокомобильной и, по существу, рабской, но квалифицированной рабочей силы».

Медведев Ж. Сталин и атомный ГУЛАГ // Медведев Ж., Медведев Р. Неизвестный Сталин.

– изучение репрессивной политики в СССР

Литвин А. Л. Российская историография Большого террора // У источника. Сб. ст. в честь чл-корр. РАН С. М. Каштанова. М., 1997.

Кан А. С. Постсовет­ские исследования о политических репрессиях в России и СССР // Отечественная ис­тория. 2003. № 1.

Багдасарян В. Э. «Загадочный тридцать седьмой»: опыт историографического моделирования // Историография сталинизма.

Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М, 1997.

Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма.

Роговин В. З.1937-ой.

Соловьев Э. Ю. Переосмысление Талиона. Карательная справедливость и юриди­ческий гуманизм // Новый мир. 2004. № 1.

Булдаков В. П. = в советском обществе с самого начала происходила сакрализация власти, утверждение властного начала на психологическом уровне: «не случайно и в современном массовом сознании всякий человек власти, на совести которого тысячи жертв, автоматически перемеща­ется из мира уголовного в сферу исторического величия».

Павлова И. В. = сталинский террор нельзя объяснить прагматикой решения революционных задач, он проводился в мир­ное время в отличие от красного террора, функционирующего в годы Гражданской войны в России + смыслом Большого тер­рора было завершение операции сталинского «плана построения со­циализма» + репрессии способствовали укреплению сталинской власти, ликвидации какой-либо оппозиции + начало Большого террора связано с убийством Кирова 1 декабря 1934 г., + этапными в его развязывании стали Пленумы ЦК в феврале-марте и июне 1937 г., принявшие решения об активизации репрессивной политики.

Роговин В. З. = форсированная коллективизация 1928-1933 годов есть граж­данская война государства против собственного крестьянства для его «покорения» + террор 1937 г. есть «превентивная гражданская война против большевиков-ленинцев».

Э. Ю. Соловьев = в истории советского ГУЛАГа три этапа:

первый – подготовительный, «беломорканальский», когда закладывались основы «государственного лагерного рабовладе­ния»;

второй – предвоенное пятилетие, когда «ГУЛАГ работал в режиме суперкаторги», а заключенные превращались в «пожиз­ненных узников» + постоян­ное увеличение числа узников советских концлагерей объясняется тем, что «для большевистской власти была желатель­на и нужна Зона, в которой люди умерщвлялись каждодневно и беспрепятственно. Десятки миллионов истязаемых невольников (примерно население Швейцарии) позволяли держать 140 мил­лионов советских людей в состоянии государственного крепос­тничества и полукрепостничества – режиме модернизаторских мобилизаций и энтузиазмов» +

третий этап в жизни ГУЛАГа насту­пил в последние годы войны, когда это учреждение «превращает­ся в гигантский работный дом», когда формируется «современ­ное доходное рабство, прочно включенное в плановую экономику (в этом... основная примета бериевщины и её основное отличие от ежовщины)».

– изданы справочники и докумен­ты о функционировании ГУЛАГа, в том числе и в отдельных районах страны = география расположения архипела­га ГУЛАГ (по образному определению А. И. Солженицына), развитие законодательных обоснований по расширению и производственной направленности создаваемых концлагерей.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923-1960. Справочник. М., 1998; Бродский Ю. А. Соловки. Двадцать лет Особого Назначения. М., 2002;

– репрессии в Красной Армии = внимание прежде всего военных историков.

О. Ф. Сувениров = о ходе расправы с руководящим составом армии, её отрицательных резуль­татов для боеспособности, подробный мартиролог погибших от маршалов до рядовых и членов семей военачальников.

Предметом дискуссий является обсуждение вопроса о том, был ли «заговор военных во главе с Тухачевским», чтобы свергнуть Сталина, или нет. Они также дискус­сируют о численности жертв репрессий в армии. Большинство иссле­дователей: «заговора Тухачевского» не было. При подсчетах репрессированных военных многие полагают число примерно в 40 тыс. человек весьма приблизительным.

Сувениров О. Ф. Трагедия РККА. 1937-1938. М., 1998;

Мельтюхов М. И. Репрессии в Красной Армии: итоги новейших исследований // Отечественная история. 1997. № 5.

Плимак Е. Г., Антонов В. С. Тайна «заговора Тухачевского» // Отечественная история. 1998. № 4.

Так был ли «заговор Тухачевского»? // Отечественная история. 1999. № 1.

Печенкин А.А. Военная элита СССР в 1935-1939 гг. Репрессии и обновление. М., 2003;

– сталинская национальная политика, насильствен­ные депортации целых народов (национальные мень­шинства, проживающие на территории страны, поляки, немцы, курды, корейцы, переселялись из приграничных территорий, как «не­благонадежные»). В годы войны была лик­видирована автономия немцев Поволжья, а её обитатели оказались в Сибири и Казахстане, затем подобная участь постигла калмыков, крымских татар, чеченцев, ингушей, балкарцев и др.

Депортации народов СССР (1930-1950-е гг.). – М., 1992-1995.

Репрес­сированные народы России: чеченцы и ингуши. Документы, акты, комментарии. М., 1994;

Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997;

Репрессии против рос­сийских немцев. М., 1998;

Бердинских И. В. Спецпоселенцы в начале Великой Отечественной войны // Отечественная история. 2007. № 4;

Упадышев Н. В. Польские спецпереселенцы на европейском севере России // Оте­чественная история. 2007. № 5.

– политика государс­твенного антисемитизма особенно со второй половины 1930-х и вылившаяся в борьбу с космополитами и «дело врачей» = политические судебные про­цессы, происходившие над представителями национальной ин­теллигенции, обвиняемой в сепаратизме, национализме.

Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001;

Альтман И. А. Жертвы ненависти. Холокост в СССР. 1941-1945гг. М„ 2002;

Буховец О. Г. Клио на пороге XXI века: искушение национализмом... // Вопросы истории. 2002. № 3.

В. П. Данилов, рассматривая апологетическую книгу писателя В. В. Карпова о Сталине, ут­верждает, что цифры о количестве жертв репрессий в 1930-х – 1940-х годах, приведенные Карповым, равно как и его утверждение о том, что среди осужденных «врагов народа» – 90% лиц еврейской наци­ональности, – фальшивка, имя которой личный антисемитизм авто­ра. Данилов документально обосновывает таблицу национального состава арестованных с 1 января 1936 г. по 1 июля 1938 г. с общим числом в 1 420 711 человек. Из них русских – 657 799 (46,3 %), украинцев – 189 410 (13,3 %), поляков – 105 485 (7,4 %), немцев – 75 331(5,3 %), белорусов – 58 702 (4,1 %), евреев – 30 542 (2,1 %).

Карпов В. В. Генералиссимус. М., 2003.

Данилов В. П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2.

– изучение истории внешней политики страны в сталинское время = внимание исследователей сосредоточено более других на двух проблемах: заключению пакта Риббентроп-Молотов (август-сентябрь 1939 г.) и «холодной войне».

Их изучение происходило в 1990-х в условиях открытия ряда документов, ранее считавшихся либо потерянными, либо несуществующими = секретные приложения к пакту о ненападении (23 августа 1939 г.) и договору о дружбе и границе (28 сентября 1939 г.) между Герма­нией и СССР.

Когда подлинники «секретных протоколов» были обнаруже­ны и опубликованы, часть российских историков пыталась оправдать их подписание советским руководством. Вслед за выводами советской историографии = пакт был «фактически вынужденным, но вполне естественным и обоснован­ным», выгодным для экономики страны.

Нежинский Л. Н. Пути и перепутья внешней политики России в XX столетии // Отечественная история. 1999. № 6.

Нежинский Л. Н. Внешняя политика и национально-госу­дарственные интересы России в XX столетии // Россия и мировая цивилизация. М., 2000.

Мельтюхов М. И. «Крики об обороне – это вуаль» // Советское общество: возник­новение, развитие, исторический финал. М., 1997.

Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу 1939-1941 гг. (документы, факты, сужде­ния). М., 2002.

Л. Н. Нежинский «обос­новывал» соглашение между Гитлером и Сталиным о переделе части европейских границ: Россия после 1917 г. потеряла Финляндию, Бессарабию, польские и прибалтийские земли, представилась возможность их вернуть и даже расширить территориальные грани­цы государства. Установив контроль над страной, Сталин и его соратники решили устранить «историческую несправедливость» в конце 1930-х, вернув территории, потерянные Россией после революции.

М. И. Мельтюхов = похожая точка зрения: советско-германский договор завершил дипломатическую борьбу Англии и Германии за привлечение СССР к решению европейских проблем. Москва осталась вне войны и получила свободу действий в Восточной Европе.

Другая точка зрения:

Г.А. Куманев: «Сам по себе пакт о ненападении от 23 августа 1939 г. вполне отвечал нормам дипломатии, совсем иное дело – секретные протоколы к пакту (равно как и секретные статьи последующе­го договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.). Сам факт их подписания с гитлеровской Германией ничем не может быть сколько-нибудь убедительно объяснен и оправдан». Участие Советского Союза в качестве завоевателя независимых государств делает его таким же агрессором, как и на­цистскую Германию, невозможно не признать его вину и в прове­дении репрессивной политики на оккупированных территориях (с 17 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано и депор­тировано более 400 тыс. человек, т. е. не менее 3 % от проживав­ших на захваченных СССР землях Восточной Польши), контактах между НКВД и гестапо и т. д.

Куманев Г. А. Тяжелый выбор (советско-германский пакт о ненападении) // Это противоречивый XX век. М., 2001.

– дискуссия о речи Сталина, произнесенной им 19 августа 1939 г. на секретном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), в которой говорилось о надеждах руководс тва страны использовать предстоящую войну между Германией и западными державами для революционизирования Европейского континента. Публикаторы этой речи (В. Л. Доро­шенко, И. В. Павлова) = вывод о том, что «Гитлер и Сталин несут равную ответственность за развязывание Второй мировой войны».

Не миф: речь Сталина 19 августа 1938 года // Вопросы истории. 2005. № 8.

НО: точка зрения о том, что ответственность за начало Второй миро­вой войны более других несет Гитлер и его сторонники, все же более популярна в российской историографии.

М. И. Семиряга: «Утверждение о равной ответствен­ности СССР и Германии за развязывание Второй мировой войны только потому, что в них существовал «одинаковый тоталитарный режим», нельзя считать убедительным. Главную ответственность за это международное преступление все же несет правящая верхушка гитлеровской Германии. Свою долю ответственности советское руко­водство несет за то, что подписанием договора о ненападении с Гер­манией оно создало определенные условия, способствовавшие раз­вязыванию войны с Гитлером». Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941. М., 1992.

Ситуация с обсуждением вопроса в российской историографии о том, кто более виновен в начале Вто­рой мировой войны, буквально взорвалась после издания на русском языке книг В. Суворова (псевдоним В. Б. Резуна – сотрудника ГРУ Генерального штаба Советской Армии, бежавшего в Англию), в кото­рых проводилась идея о подготовке СССР к нападению на Германию (сталинского варианта «превентивной войны»), которое якобы пла­нировалось на 6 июля 1941 г.

Суворов В. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? М, 1992.;

Суворов В. Когда началась Вторая мировая война? Продолжение книги «Ледокол». М., 1994;

Суворов В. Последняя республика: почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну. М., 1995;

Суворов В. Зачем Гитлер напал на Советский Союз? М., 2000;

Резкая критика историков + более детальное исследование источнико­ведческих обоснований выводов Суворова:

Мельтюхов М. И. Советская историография и полемика вокруг книга В. Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996.

Городецкий Г. Миф «Ле­докола». Накануне войны. М., 1995;

Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 1999;

Минц М. М. Представления военно-политичес­кого руководства СССР о будущей войне с Германией // Вопросы истории. 2007. № 7.

В результате подтвердилось немногое: в 1920-1930-е годы СССР действительно помогал Германии восстановить свои вооруженные силы: в авиацентре Липецка готовили будущих летчиков люфтваф­фе, в Казани обучали немецких танкистов, на полигонах в Поволжье испытывались новейшие средства химической войны, закладывались основы для благоприятного развития советско-германских отношений. Но убедительных документов о том, что Сталин готовил против Гитлера в 1941 г. превентивный удар, найдено не было. Большинство из опубликованных в последние годы материалов свидетельствуют об обратном: предупредить нападение фашистской Германии сталинское руко­водство не смогло.

– вопрос о происхождении «холодной войны»

Советская историография противоречиво отвечала на вопрос о начале «холод­ной войны»:

с одной стороны, историки отмечали противостояние, начавшееся между советской Россией и остальным, капиталистичес­ким миром с октября 1917 г., с другой – подчеркивали обострение ситуации, конфронтацию между «социалистическим лагерем» и ве­дущими западными державами с 1946 г., часто обозначая именно этот год её началом. Историки при этом основывались на речи Сталина (9 февраля 1946 г.) и Черчилля (5 марта 1946 г. в Фултоне), в кото­рых первый заявил о готовности к соперничеству, а второй призвал англосаксов объединиться перед нарастающей коммунистической угрозой.

Научные конференции в Москве (1992, 1997, 1998), в Йельском университете (США, сентябрь 1999 г.), посвященные концепции «двух лагерей», = вывод о решаю­щей роли Сталина в развитии конфронтации между СССР и США по геополитическим проблемам.

Конферен­ция «Советская внешняя политика: 1917-1991 годы, ретроспек­тива» (1992 г.) = противостояние союзников в войне назревало в её ходе и со всей силой проявилось после завер­шения военных действий (один из докладчиков сообщил, как на одном из совещаний у Сталина, вскоре после окончания войны, маршал С. М. Буденный заявил о «большой ошибке» советского руководства, которое не отдало команду о продвижении Красной Армии из Берлина и Праги далее на запад: надо было «сразу разрубить все это с головы до того места, откуда ноги растут». Реакция Сталина была неожи­данной: «А как мы их будем кормить?». Сама идея создания все­мирной советской республики была ему не чужда, смущало лишь отсутствие возможности всех прокормить).

Основное внимание современных российских историков = изучение истории «холодной войны» в послевоенный пе­риод и вывод о том, что одним из её результатов был распад СССР в 1991 г.

В советской историографии в развязывании «холодной войны» обвинялись, прежде всего, США и их союзники.

Печатнов В. О. Отечественная историография «холодной войны»: некоторые итоги десятилетия // Отечественная история. 2003. № 4.

Сталин и «холодная война». Сб. док. под ред А. О. Чубарьяна. М., 1998;

Сталинское десятилетие холодной войны. Факты и гипотезы. М., 1999;

Холод­ная война. 1945-1963. Историческая ретроспектива. Сб. статей. Ответ, редакторы. Н. И. Егорова, А. О. Чубарьян. М., 2003;

Быстрова И. В. Советский военный потенциал периода «холодной войны» в американских оценках // Отечественная история. 2004. № 2. Гибианский Л. Я. Исследования политики СССР в Восточной Европе в конце Второй мировой войны и в первые послевоенные годы // Вопросы истории. 2004. № 6.

Современный взгляд = свой вклад в её развитие внесли обе стороны, хотя соотношение величины «этих вкладов» остается предметом дискуссий; после окончания войны советское руководство не имело четкой концепции проведения внешнеполитического курса; США в то время взяли курс на вытеснение СССР с завоеванных позиций и с учетом своей колоссальной мощи не хотели делиться с бывшим союзником разделением сфер влияния: «СССР был слишком силен, чтобы капитулиро­вать, и слишком слаб, чтобы победить. В этом заключался порочный круг «холодной войны» для Сталина».

Большинство исследователей считают рубежом разгорания «хо­лодной войны» лето 1947 г., когда СССР отказался участвовать в ре­ализации плана Маршалла. Сталин увидел в нем попытку вытеснить из сферы влияния СССР даже страны Восточной Европы и создал Коминформ.

Ис­следователи подробно рассматривали отношения СССР со многими государствами Восточной Европы, установление в них подобия диктаторских режимов и проведения репрессивной политики, они спорят о возможной подготовке Сталина в последние годы его жизни к третьей мировой войне.

Вопрос о влиянии «хо­лодной войны» на внутреннюю политику сталинского руководства, которая характеризовалась в конце 1940-х – начале 1950-х годов усилением репрессий во всех отраслях экономической, политичес­кой и идеологической жизни.

Вывод = военное и политическое про­тивостояние между СССР и США отразилось на бедственном состоянии послевоенной советской экономики, которое усугубил го­лод 1946-1947 годов, поразивший Украину, Молдавию и другие райо­ны страны. Только в 1947 г. вследствие голода, недоедания и вызван­ных этим болезней умерло 1462400 человек, что на 402,8 тыс. человек превышало аналогичный показатель 1946 г. В то же время Сталин отправлял зерно пострадавшим от засухи Румынии и Чехословакии.

В. П. Попов: экономическая политика сталинского руководства той поры = создание условий для гарантий господства советской номенклатуры над собственным населением и распростра­нения её влияния за пределами СССР: проведенные денежная (1947 г.) реформа, отмена карточной системы распределения продовольствия и товаров широкого потребления происходили за счет ог­рабления населения + реализация атомного проекта легла тяжким бременем на неэффективную советскую экономику, еще более углубила разрыв между военно-промышленным комплек­сом и гражданскими отраслями хозяйства. Попытка Сталина решить огромные экономические задачи внеэкономическими методами не могли принести успеха.

Попов В. П. Сталин и советская экономика в после­военные годы // Отечественная история. 2001. № 3.

Попов В. П. Сталин и проблемы экономической политики после Отечественной войны. 1946-1953. М., 2002;

Зубкова Е Ю Послевоенное советское общество. 1945-1953 гг. М., 2000;

Алексее­ва Г. Историческая наука в XX веке: проблема взаимодействия отечественной и мировой науки // Россия и мировая цивилизация. Колесникова А. Г. Образ врага периода холодной войны в советском игровом кино 1960-1970-х годов // Отечественная история. 2007. № 5 Янковская Г. А. Искусство, деньги и политика: художники в годы поздней сталинизма. Пермь, 2007.

Л. Н. Нежинский: «холодная война» означала поли­тическую, идеологическую и военную конфронтацию двух антаго­нистических систем – капиталистической и социалистической. Эта ситуация просуществовала до исхода 1980-х.

А. Н. Яковлев = иная точка зрения: «холодная война» – время силового противоборства двух государств, которое наличие атомного оружия делало бессмысленным. Главная её причина = «идеологическая одержимость в условиях смертельного про­тивостояния».

Нежинский Л. Н. Внешняя политика и национально-государственные интересы России в XX столетии // Россия и мировая цивилизация. Яковлев А. Н. Су­мерки.

10