§1. Государственная власть

МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА

В исследуемый нами период истории русского права организация власти в России получила окончательное, если можно так выразиться, устроение. Именно раз и навсегда устоявшаяся форма спасительного единодержавия, по сравнению с удельным сепаратизмом, составляют отличительную особенность русской парадигмы власти. Именно эта особенность так существенно оттенила прошлое и настоящее 1/6 части земной суши, раз и навсегда противопоставила Русь Киевскую, неспособную защищать себя самое, и Русь Московскую, как мы подчеркивали выше, Русь Золотоордынскую. Улус Джучи продолжает жить и сейчас.

ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ До сих пор нет точного опре-

МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА деления понятию, выражаемому

словом "царь". Наиболее распространенная точка зрения утверждает, что слово "царь" есть искаженное "цесарь"(caesar). В славянские языки оно проникло в основном через переводы Библии. Одним из аргументов в пользу этой точки зрения может быть, например, то, что слово это встречается в основном у южных и восточных славян, славян по преимуществу православных, т.е. переводивших библию. У западных славян-католиков, библию не переводивших, этого слова нет Слово 'король" возникло у них из собственного имени Карпа Великого, подвиги которого настолько удивили западное и северное славянство, что имя этого правителя они возвели в сан.

По данным И.И.Срезневского, слово "цесарь" в его чистом написании как кальки caesar встречалось в древнерусской литературе, причем в основном в религиозной. Слово ЦЪСАРЬ = ЦЕСАРЬ=ЦЬСАРЬ обозначало "властитель, государь". Например: "Не имамъ цра, тъкъмо кесара" (Ев.Иоанна, 1915). Библейские тексты, в основном новозаветные, знали равно и понятие цесаря - Иисуса Христа в смысле Царя Небесного; и под цесарицей знали Богородицу - Царицу Небесную. Эти значения сохранились в русском языке до сих пор Слово "цесарь" в основном употреблялось во внешних актах древнерусского государства. Например: "Таковое написание дахо црства вашего на утвержденеие" (Дог. Олега 911 г. от Р.Х.) или "Ныне же оуведавъ есть князь нашъ посылати грамоту к црству вашему" (Дог. Игоря 945 г.). См.: Срезневский И.И., Материалы для словаря древнерусского языка, т.3, М., 1903-1912, с.1461-1462.

Слово "царь" в основном встречается как пример обозначения "владыки", "государя", но в ветхозаветном смысле: "Прииде Ходолагомор и царе иже с ни." (Бытие, 14:5). Слово "царь" в древнерусском языке обозначало в основном то же самое, что и "цесарь", но была и основная функция этого слова. Под царем на Руси знали Хана Золотой Орды "Бы мятежь силен в Ърде, мнози цри побиени быша и црци и црвечи", - сообщил Новгородский летописец о знаменитой замятие в Орде 60-х - 70-х годов XIV ст. Или. "А поидеть ли царь на ляхи, алюбъ княж темники, князем Литовьским помогати". Одним словом , "царь" обозначал владыку, причем владыку, государя вообще, а не конкретный его вид: "Цреи и црцъ православных в благочестии просиявших под взметом пиши..., цреи же и цариц неблагочестивыхъ . но и ратовавших святую христианскую нашу веру и царствия земная складом пиши", - советовал учебник правописания XVII ст. Основное значение, следовательно, за словом "царь" укрепляется в смысле владыки самостоятельного, dominium которого не обременен вассальной зависимостью. Кроме этого "царь" означал властителя, имеющего источником своей власти Бога и Его благодать. В этом

смысле предки наши никогда не путали Царя с кесарем (пусть пожизненного, но все-таки выборного президента).

Таким образом, если предположить, что перед нами синонимы, полученные в результате транслитерации (как это бывает с именами собственными, например Hobbes = Гоббес = Гоббс); то придется допустить, что русские славяне не понимали разницу между ветхозаветным царем и новозаветным кесарем. Но если это так, тогда вряд ли удастся доказать, что эти два термина взаимосвязаны, т.е. появились один из другого. Если наоборот, то взаимосвязь понятна. Словом "кесарь" обозначалось видовое отличие рода "царя" вообще.

Предпочтительнее в этой связи выглядит точка зрения Лакиера А.Б. Лакиера (История титула государей России, Спб, 1847), считавшего, что слово "царь" не имеет никакого отношения к латинскому caesar. Придется предположить его самостоятельное существование в глубине веков. Во всяком случае до Траяна, когда римские легионы могли познакомить славянство со значением слова caesar. С равным успехом славян со словом "царь" могли познакомить скифы или савроматы, несомненно, более искушенные в вопросах восточной иерархии. Во всяком случае прямая транслитерация вряд ли возможна, т.к. древние римляне произносили слово caesar через звук V, а не "ц". В этой связи предпочтительнее всего выглядит связь слова "царь" со словом "государь", возможно, царь есть либо синоним, либо сокращенное "государь".

Но характерно здесь то, что слово "цесарь" есть в самом начале родовое имя Юлиев, т.е., как и в случае с Карпом Великим имя героя становится нарицательным именем понятия правителя вообще. Очевидно, перед нами еще одна из характерных черт арийской ментальности, когда речь идет о власти выборной. Лицо, наделенное такой властью, обозначается через имя наиболее выдающегося ее представителя - героя, как мы бы сейчас сказали. Но власть, идущая от Бога, этого этимологического панибратства не допускает.

Выше мы уже касались связи понятия власти с понятием блага, богатства. Весьма правдоподобно в этой связи может выглядеть реконструкция Ж.Дюмезипем так наз. "тройственности" арийской идеологии вообще. (См., например, его Верховные боги индоевропейцев, М.,1986). Функция владыки, как доказал этот ученый, вмещала в себя три основных понятия господства: господства в сфере религиозной, где обязательным предикатом властвования является господство и в умственной сфере - царь, не просто верховный жрец, но и верховный мудрец; господства в сфере военной, что понятно само по себе - царь есть основной

распорядитель военной силы; господства в сфере материального благосостояния. Если привлечь сюда материалы ведийского законодательства - прежде всего законов Ману, - царь, владыка, не просто основной распорядитель материальных благ, но и главный их обладатель и, следовательно, главный гарант того, что общество под его руководством непременно должно богатеть.

Эта в высшей степени примордиальная традиция арийской власти в последующем неизбежно должна была подвергнуться рационализации. Не без влияния, заметим, традиций других этносов, прежде всего семитских. Рационализация должна была привести и привела к уничтожению троичности понятия власти. Абстрактная триединая формула власти в данном процессе деградировала в сторону конкретики - в сторону реальных попыток представить подобную триаду в виде триады лиц, конкретных субъектов, узурпирующих одну или две до того неразделимые функции власти.

То, что это могло быть так, хотя мы только делаем предположение, доказывают хорошо известные факты сопра-вительства из области истории, как в России, так и в западной цивилизации.*

Два царя в Спарте вроде бы выполняли одни и те же функции Правда, один из них был дорийского рода, другой ахейского -представитель автохтонного населения Эллады до дорического завоевания. Что не помешало Аристотелю прямо указывать на двойственную функцию спартанских царей в своей Политике: "царь -верховный вождь военных сип .. .сверх того, царям предоставлено ведать религиозным культом". (Аристотель, Соч., т.4, М., 1984, с.474). То, что верховный жрец - гарант материального благополучия, думается, понятно само собой. Аналогично и в древнем Риме, где после уничтожения трехфункционального монарха (rex) вводятся два соправителя - консула. Их функция: уравновешивать друг друга. Дух рациональности на этом не успокаивается. Римская и Византийская империи, как правило, управляются такими же соправителями. Эпоха принципата знает их даже больше чем два Правда, здесь уже основным объяснением может служить то, что первый и второй Рим не были чистыми монархиями. Эклектика их государственного устройства передается на русский язык таким странным словосочетанием, как республиканская монархия.

Так вот, в подобного рода государственных образованиях назначение себе соправителем, как правило своего наследника, являлось формой передачи престола. Человек уже при жизни наследодателя знакомился с порядком работы государственной

* ) Пользуясь случаем, хотим выразить благодарность А В Гребенюку, лично указавшему нам на подобный феномен "соправительства"

машины, и ему, следовательно, легче было затем взять в свои руки бразды правления после кончины императора, избежать тем самым влияния легионов на вопрос наследования престола. Мы склонны видеть аналогичное явление и в фактах соправительства русских царей вплоть до Петра Великого. Единственным исключением здесь могут быть два первых царя из династии Романовых-Юрьевых, когда их соправителями фактически выступали патриархи: Филарет и Никон соответственно.

Следовательно, другой вывод, который мы сразу же можем отсюда сделать, будет говорить нам о том, что идея монархии подвержена в современном сознании чрезвычайно сильной модернизации (осовремениванию). Достаточно сослаться в этом вопросе опять на Аристотеля. Аристотель в своей Политике раскрывает сущность монархии как формы государственного строя. Монархия есть власть одного наиболее добродетельного из всех; что совершенно не похоже на более поздние формулировки определения монархии как своего рода первоначальный договор (впервые сформулированные, оговоримся, иезуитами); и более всего похоже на образ "мудрого царя" ведийских арийцев. (См.Артхашастра, М., 1993, С. 22).

Именно отсутствие формальности (договора) в отношениях монарха с подданными ставилось древними во главу угла при определении ими понятия монархии вообще. "Счастье царя, -говорит Артхашастра, - в счастии его подданных, в пользе подданных - его польза. Польза для царя - не то, что ему приятно, но что приятно подданным - в том польза царю" (Артшахастра, С. 46)

Хотя, конечно, избрание монарха, что имело место в древности, и есть в некотором роде tacitus consensus, своего рода договор. Но и это также поздняя интерпретация изощренного рационализмом ума. В России, забежим немного вперед, присутствовала с самого начала и вплоть до февраля 1917 года именно древняя форма монархии, поколебать которую не смогли иезуитские ухищрения Феофана Прокоповича, лжеучения домор­ощенных массонов и иже с ними рабов рационализма.

Древняя монархия сохраняла в себе все черты замкнутой в самой себе общины, где связь общинника с главой общины была невероятно осязаема. Выражаясь проще, между подданными Ксеркса, Александра Македонского, Октавиана Августа и т.п., и личностью монарха не было пропасти отчуждения - монарх зависел от своих подданных, равно как и они от него. Обращение на "ты" к монарху может служить, правда косвенно, тому подтверждением.

Рационализм же, наоборот, говорил о том, что кто-то должен был быть первым среди равных. Однако если древняя формула этой рациональности возлагала на первого среди прочих и больше всего

обязанностей, то в последующем, следуя своему духу, ratio стремилось упростить и облегчить бремя самодержца. В этом причина возникновения громадных бюрократических империй и появление функциональных (а не традиционных) соправителей: вице-королей, как их называли в такой традиционной стране Европы,

как Испания.*

Разберем теперь следующий вопрос Верховной власти

Московского царства, неразрывно связанный с вопросом ее наименования. Это вопрос правопреемства.

Выше мы уже говорили, что в глазах великоросса, слово царь означало независимый правитель. Понятно, что под незави-

* ) Мы отдаем себе отчет, повторимся еще раз, что подобное объяснение является крайне умозрительным. Однако, если мы поясним наше понимание рационального (ratio), думается, многое станет понятным

Человеческая история есть история человеческих дел, дела появляются вслед за идеями, следовательно человеческая история во многом определена мышлением человека. Что означает мыслить? Пока никто однозначно и исчерпывающе объяснить не смог. Однако мы придерживаемся точки зрения Гегеля на этот вопрос: мыслить - значит находить соответствие понятия предмета самому предмету. Если задаться вопросом: в чем выражено мышление, то ответ придет сам собой - словах, знаках и т.п. символах. В чем выражаются слова, знаки и т.п. символы ? В речи! Следовательно, речь есть одна из основных форм или носителей мышления Существуют, как мы знаем две формы речи: монолог и диалог; иначе говоря, разговор, спор и т.п. речевой (коммуникативный) акт

Мы будем утверждать , что мышление, отраженное в человеческой речи, подвержено точно такой же деградации, как и сама материальная культура человечества Мышление как содержание истории деградирует вместе с ней Оставим без ответа вопрос носит ли эта тенденция глобальный и устойчивый характер

В чем суть рационального? В том же, в чем и суть мышления. В разговоре. Задумайтесь, из чего состоит разговор? Из вопросов и ответов. Что есть обмен вопросами и ответами ? Очевидно, это обмен доводами (аргументами) "за" и "против" чего-то. Назовем это "что-то" истиной. Очевидна теперь связь аргумента (довода) с истиной. Но тогда возникает самый главный вопрос рационального: тождественен ли аргумент (довод) истине ⁷ Раци­оналист скажет, что тождественен, иначе его разговор теряет всякий смысл. Хотя теперь всем понятно, что это не так.!

Ratio, рациональное - это стремление к упрощению, как часто это понимают, в виде улучшения, в формах мышления того, о чем говорят, исследуют, мыслят. И это стремление к упрощению всегда выражается в форме довода, не истины как таковой, а ссылки на довод Доводом же может быть все что угодно. Истина им быть может, но одновременно и не может. Знание рационалиста, таким образом, случайно.

Ratio, иными словами, как довод, есть уловка мышления, уход из необходимости поиска соответствия понятия предмета ему самому. Кроме того, мышление вообще как поиск, а не уже что-то найденное, не тождественно истине. В некотором роде истиной будет любая религия, а не система спекулятивной философии. Самое жуткое в истории человечества заключается в том, что довольно трудно и чрезвычайно мало людей смогло понять суть человеческой истории. Не стоит забывать, что было написано на артиллерийских орудиях французской армии "ancien regime": "ultima ratio regis" - "последний довод королей".

Иными словами, рационализм как орудие профессиональной мысли, вел к деградации первоначальных форм, как политического, так и прочего бытия

Вывод возможный о том что, очевидно, примордиальное состояние человека являлось несравненно более богатым и интеллектуальным чем его нынешнего состояния; мы оставляем без комментария: ignoramus et semper ignorabimus.

-симостью, понималась прежде всего независимость от Орды. В период с 1480 по 1502 гг. Москва была независима от Орды. С прекращением существования Золотой Орды встал вопрос о наследовании улуса Джучи (Дешт-и-Кипчак). Кто продолжит дело Чингис-хана во вселенной ? Весьма выпукло эта точка зрения отражена в самом начале труда Котошихина: "Великий князь Иван Васильевич Московский Гордый со многими своими князи и з бояры, ходил войной со многими войски под казанское, Астраханское, и Сибирское царствы; и божиим изволением, пленил тех царств царей, съ их государствы и з землями, и поселил в тех государствах и землях многих людей християн для укрепления. И с того времени учинился он, великий князь над Московским государством, и над теми взятыми царствы и над прежними княжествы, царем и великим князем Иваном Васильевичем всеа Руси; и таковым обычаем в Российской земле началось царствование (О России..., с.1) Характерно, что Котошихин не выводит начало царства как политической формы существования Москвы с 1547 г. - года венчания Иоанна IV царем.

Другая составляющая вопроса правопреемства касалась византийского наследства. Тому в действительности было несколько прецедентов. Упомянем сначала чисто юридический.

Дело в том, что после женитьбы Ивана III на Зое (Софье) Палеолог, он в действительности мог претендовать на трон византийских императоров. В сущности запад, в лице папы устраивавший этот брак, имел, очевидно, это своей первоочередной задачей: склонить Ивана III к принятию этих прав и тем самым дать обязательство вступить в антитурецкую коалицию Западного мира Сохранились сведения, что брат Софьи Андрей Палеолог несколько раз приезжал к ней в Москву (в 1480 и 1490 гг.) с целью предложить Ивану III купить у него права на константинопольский престол. Иван отказался, что доказывает факт крайне слабого влияния Софьи на него лично, на чем любит настаивать западная историография. Сделка же относительно несуществующего престола состоялась у Андрея с царственным романтиком Карлом VIII (Французским) в 1494г, что, тем не менее, не помешало впоследствии Андрею еще раз распорядиться своими правами. В 1502 г. в своем завещании он отказал их Фердинанду Испанскому. Таким образом видим, что реальных юридических прав у московских царей не было.

Тем не менее, московские цари по праву считаются наследниками Константина Великого. Известно, что русский князь, как сообщает византийский историк Никита Хониат, согласно византийской табели о рангах, носил титул стольника византийского императора. Согласитесь, путь от слуги до наследника весьма долог Кроме того, Флорентийская уния, на которую согласились греки, серьезно уронила в глазах русских достоинство и блеск

императорского венца. Сам собор характеризовался русскими книжниками не иначе как "суемыспенный и богоотверженный" (Сокольский В.Д. Участие русского духовенства и монашества в развитии единодержавия и самодержавия в Московском государстве, Киев, 1902 г.с 104). Следовательно, было нечто другое, что позволило московским князьям считать себя наследниками византийских императоров.

Обычно указывают на Константинопольскую патриархию, якобы заинтересованную в укреплении власти Московского князя Несомненно, греческая церковь сыграла свою роль в деле возвеличивания Москвы, но только после 1453 года. До этого константинопольские патриархи всеми силами мешали делу объединения русских земель вокруг Москвы.

Причин тому, наиболее общих по своему характеру, можно найти две:

1) Греки были союзниками Золотой Орды; она им помогала против турок. То, что турки взяли Константинополь при Селиме, а не при Мураде II, есть в основном заслуга ханов улуса Джучи. Не стоит и забывать о существовании особой Сарайской епископии в Орде. Положение русских, как подданных татар не вызывало серьезных сочувствий в Константинополе. (Подробнее см.; Греков И Б., Восточная Европа и упадок Золотой Орды, М.1975, с.53 и сл.)

2) Греки вовсе не были заинтересованы в поддержке притязаний Москвы русской же православной церковью. Конфликт среди князей, поддержанный отечественным клиром, грозил вы­ литься в раскол уже церковной среды. Не в последнюю очередь это было вызвано шантажом великих князей Литовских, все время требовавших у патриарха учреждения особой митрополии для своей части русских подданных.*

* В общем и целом , конфликт Москвы с Константинополем на этой почве был достаточно долог Так, в 1371 г митрополиту Алексею, ближайшему сподвижнику Дмитрия Донского, патриарх направил следующее увещевание "тебе следует иметь отеческую любовь и расположение ко всем русским князьям, любить их равно и показывать к ним одинаковое расположение, благосклонность и любовь, а не так, чтобы одних из них любить как своих сынов, а других не любить, но всех равно иметь своими сынами, всех равно любить" Уже в 1389 году в адрес Митрополита Алексея соборным постановлением выносится формальное обвинение post factum "он стал неодинаково относиться ко всем князьям и не о всех равно заботиться как бы следовало имеющему о всех дать слово в день суда, но к одним показывал отвращение, а к другим расположение Когда же великий князь московский Иоанн (II - М.И.) умирая, возложил на него попечение, заботу и промышление о своем сыне Дмитрие, то он весь предался этому делу и презрел божественные законы и постановления, приняв на себя вместо пасения и поучения христиан мирское начальствование, вследствие чего, призванный учить миру и согласию, увлекся в войны, брани раздоры (Цит по Савва В Византийские василевсы..., Харьков, 1901, с 102)

Нельзя сказать, что московская власть спокойно относилась к этому. При преемнике Дмитрия Донского Василии I русская церковь впервые в своей истории перестала поминать на литургии имя царствующего византийского императора Константинопольский патриарх Антоний принялся увещевать Василия I, не подозревая, что многие его доводы будут использованы или уже использовались великими князьями Московскими в целях укрепления (далее см на следующей странице)

Положение резко меняется после 1453 года. Прежде чем мы остановимся на следствиях этого изменения в настроении Константинопольского патриарха, посмотрим на средства, коими московские князья вырабатывали, несмотря ни на что, свой собственный взгляд на преемственность Москвы от Константинополя.

Взгляд на Московского великого князя как на воспреемника византийского императора не был выработан в толще народного самосознания; он явился результатом деятельности отечественных книжников. Деятельность их при этом походила больше на деятельность докторов права (doctores legum) времен рецепции римского права в Германии, нежели на богословские изыскания. Немалая заслуга в том юго-славянских книжников, как сумел доказать П.Н.Милюков (См.его.Очерки по истории русской культуры, ч 2 Спб, 1909, с.42-43 и сл.) перенесших на русского великого князя те ожидания, которые они питали в отношении собственных несчастных владык, павших под пятой османского завоевания. Плодом их соединенного труда явилось в начале XVI в., как считают. "Сказание о князьях Владимирских", в котором была явлена в общем-то юридическая формула логической связи Москвы с Констан-тинополем. Именно в вымышленной родословной Московских

своей власти "Свято царь занимает высокое место в цркви, он не то, что другие поместные князья и государи Цари в начале упрочили и утвердили благочестие во всей вселенной, цари собирали вселенские соборы, они же подтвердили своими законами соблюдение того, что говорят божественные и священные каноны о правых догматах и благоустройстве христианской жизни, и много подвизались против ересей, наконец цари вместе с соборами своими постановлениями определили порядок архиерейских кафедр и установили границы митрополичьих округов и епископских епархий За все это они имеют великую честь и занимают высокое место в церкви И если по Божьему попущению, язычники окружили земли и владения царя, все же до настоящего дня царь получает то же самое постановление от церкви, по тому же чину и с теми же молитвами помазуется великим миром и постановляется царем и самодержцем ромеев, т.е. всех христиан На всяком месте, где только именуются христиане имя царя поминается всеми патриархами, митрополитами и епископами, и этого преимущества не имеет никто из прочих князей или прочих властителей. Нет ничего хорошего если ты говоришь мы имеем церковь, а не царя Невозможно христианам иметь церковь, но не иметь царя, ибо царство и церковь находятся в тесном союзе и общении между собой, и невозможно отделить их друг от друга Тех только царей отвергают христиане, которые были еретиками, неистовствовали против церкви и вводили развращенные догматы, чуждые апостольского и отческого учения А высочайший и святой мой самодержец благодатию Божиею есть государь православнейший и отмститель церкви, поэтому невозможно быть архиереем и не поминать его Послушай ап.Петра, говорящего в первом соборном послании Бога бойтесь, царя чтите, не сказал "царей", указывая на то, что один только царь во вселенной" (Сокольский В.Д., Участие русского духовенства , с 109-110)

Ведь показательно, что русский митрополит Фотий обращал к Василию I в это же самое время примерно такие же речи "Христос Бог поставил тебя на престоле отеческом великим князем и представителем всей Руси великой Церковь Божия, тебя породившая крещением и воспитавшая, приготовила тебя к тому чтобы ты мог действовать к ее утверждению и устроению и паству Христову охранял и соблюдал от всяких озлоблений " И далее "Ты царствуешь с Богом над его избранною паствою, поэтому должен подвизаться за Его паству и за Его правду против всякого восстания, даже до крови "(Там же, с 42)

Что же должен был чувствовать русский князь, получая столь разноречивые наставления, с одной стороны от греков, почти уже схизматиков, и от своих иерархов ревнителей древнего благочестия ?

Рюриковичей и в якобы имевшей место передаче Константином Мономахом Владимиру Мономаху императорских инсигний (регалий) наши книжники увидели самое надежное средство доказывания (media probations) . Вера, как оказалось в будущем, не такая уж безнадежная. Во всяком случае, начиная с Ивана III, заявившего послу римского кесаря (германского императора) о извечности царского положения своего рода, и заканчивая Иоанном IV, третировавшим за худородность Стефана Батория и издевавшимся над шведским королем, предлагая ему по худородности писать к Московскому Царю через наместника новгородского, мы не находим ни единого повода к сомнению Московских великих князей в том, что род их восходит к самому Августу. Но если в отношении этого кто и высказывал в Европе сомнения, то в отношении преемственности власти - никто. Все иностранные послы и просто иностранцы, посетившие Россию до Смуты, в один голос заявляли о невероятной силе власти Московского царя (См.: Ключевский В.О., Сказания иностранцев о Московском государстве, Пг., 1918, с.74-75).

Самый главный практический вывод, к которому пришли московские Рюриковичи в результате всех этих книжных мудрствований, стало то, что они одних только себя увидели наследниками дела Св. Владимира, единственно они были наследниками земли русской и тех ее частей, которые отторгнуты были от нее в разное время; только они отныне могли носить титул "всея Руси", и никто более. Это главный практический вывод

Таким образом мы подошли к определению понятия царя и его власти.

Положение христианского монарха, главы целого государства, отличается от положения обычного вотчинника, каким до того был прежде Великий князь Московский. Прежде он был вассалом, теперь же он владыка sui jure : "Сего убо православия истиннаго Российскаго царствия самодержство Божиим изволением почен от великого князя Владимира, просветившаго Рускую землю святым крещением, и великого князя Владимира Мономаха, иже от грек высодостойнешу честь приимшу и храбраго великого государя Александра Невского, иже над безбожными немцами велию победу показавшаго, и хвалам достойнаго великого государя Дмитрия, иже за Доном над безбожными агряны велию победу показавшего, даже и до мстителя неправдам, деда нашего великого государя Иоанна, и закоснелым прародительствия землям обитателя, блаженныя памяти отца нашего великого государя Василия, даже доиде и до нас, смиренных скипетродержания Российского царствия", - читаем в письме Иоанна IV к Курбскому. (См. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским, М., 1993, С.12).

Власть царя московского противопоставлена власти отдельных лиц как внутри Московского государства, так и за его

пределами. В первом случае царь Московский есть pater familias всех своих подданных с правом жизни и смерти, правом на их имущество и т.п. Тут достаточно вспомнить слова Грозного: "А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есми были". (там же, с.26) Царь - полный владыка Но владыка однозначно могущий действовать только на пользу себе и своей вотчине. Это проявилось, в частности, в сохранении принципа единства государственной

территории.

Так, Котошихин отмечал, что царским детям и братьям, даже

в период после Смуты продолжали давать уделы, но уделы "не государственные", как он выразился. Делалось это именно с целью сохранения единства земли, ибо в обратном случае: "а как бы то дано было, и тогда б они брату своему царю ни в чем непослушны были, а дети б их от них разлучились и стали бы жить своим государством, а не послушеством, и от того б приходило до великой смуты ". ( О России..., с. 19)

Во втором случае власть московского царя рассматривалась как власть самодержавная, не зависящая от воли своих подданных (законная монархия по определению Аристотеля). Сам Грозный по этому поводу заявляет: " А о безбожных языцех что и глаголати! Понеже те вcu царствии своими владеют; как им повелят работные их, так и владеют. А Российское самодержство изначала сами владеют своими государствы, а не бояре и вельможи ". (Переписка, с. 16) Эта черта московской власти невероятно высоко ценилась, как самим народом, так и царями. (См. многочисленные примеры пренебрежительного отношения Москвы к "конституционным" монархиям того времени у: Милюков П.Н., Очерки, ч.2, с. 74 и сл. )

Сразу же надо отметить, что единство территории и самодержавия порождали вкупе такой принцип, как единство власти. Боярская Дума, Земские Соборы и пр. органы, пользовавшиеся властными полномочиями, никогда не действовали самостоятельно, а если и действовали, то народ их, либо сам не воспринимал, либо Собор прямо заявлял, что его главной целью является избрание себе, всей земле Царя.

Так, известная "семибоярщина" в 1610 году после низложения Василия Шуйского, разослала по стране присяжные грамоты, в которых призывала народ признать их, бояр, власть: " Мы присягаем во всем их бояр слушати и суд их любити, что они кому за службу и за вину приговорят, и за Московское государство и за них стояти и с изменниками битися до смерти ". Подобное эгалитарное заявление кучки аристократических проходимцев буквально вывело из себя патриарха Гермогена, который разразился в адрес бояр и народа следующим упреком: "Бывшим боярам нашим, а ныне же и не ведаем как и назвать вас, но ни во ум нам не вмещается сотворенная вами, ни слух нам никогда от таковых прияша, ни в летописаниях видехом, каковая

невместимая человеческому уму содеяшася вами, - и далее, - чающе бы они на Царя возсташа, а того забыша, что Царь Божиим изволением, а не собою приим царство.."

Шаг безумной нашей аристократии, шаг совершенно в духе западного эгалитаризма уже через неделю увенчался признанием польского королевича. Хоть худого, но все-таки царя. (См. подробнее: Хлебников Н.И. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории, Спб , 1864, с. 216-218 ; Платонов Р.Ф. Очерки о истории смут в Московском государстве, М., 1995, с. 294 и сл.)

Во всяком случае сиюминутное помрачение рассудка не могло увести народ от общей мысли и убеждения, которое выразили Соборные посланцы 1613 г. Михаилу Федоровичу, заявив: "без Государя ни на малое время быти не можно ".

В этой связи остановимся чуть подробнее на временной периодизации власти царя Московского. Суть периодизации весьма хорошо выражена В.О. Ключевским в его известной формуле-сопоставлении: "вотчина - государство", см.: Курс..., ч.2. с.153.

Дело в том, что мы можем наблюдать два периода в истории власти московских царей. Первый период вслед за Ключевским мы бы охарактеризовали как наследственно-самодержавный. Он закончился с пресечением династии Калиты на московском столе. Второй период, избирательно-ограниченный, начался с воцарением Годунова и закончился Петром Великим включительно.

Основанием для подобного суждения служит известное место у Котошихина, где он объясняет значение слова "самодержец". Ради интереса дела, приводим его целиком: " Как прежние цари, после царя Ивана Васильевича, обираны на царство: и на их были иманы письма, что им быти не жестоким и непалчивым, без суда и вины никого не казнити и ни за что, и мыслити о всяких делах з бояры и з думными людьми сопча, а без ведомости их никаких дел тайно или явно не делати, А нынешнего царя [Алексея Михайловича - М.И. ] обрали на царство, а письма он на себя ни дал никакого, что прежние цари давывали, и не спрашивали, потому что разумели его гораздо тихим, и потому нивышшее пишется "самодержцем" и государство свое правит по своей воле. И с кем похочет учинити войну и покой, и по покою что кому по дружбе отдати, или какую помочь чинити. или и иные всякие великие и малые своего государства дела похочет по своей мысли учинити, з бояры и з думными людьми спрашиваетца о том мало; в его воле, что хочет, то учинити может... А отец его блаженныя памяти царь Михайло Федоровичь, хотя "самодержцем" писался, однако, без боярского совету не мог делати ничего." ( О России..., с.126) В принципе, верность слов Котошихина не подвергалась в отечественной историографии сомнению.

Объяснение этому явлению русской жизни следует искать именно в чисто физической невозможности найти достойного преемника пресекшейся династии. К сожалению, удельное наследие

в мировоззрениях наших предков сыграло при этом не последнюю роль. Михаила Федоровича избрали на царство, смеем утверждать, не потому, что он был наиболее достойным, - он приходился племянником последнему царю с отчеством Иоаннович - Федору. Во всяком случае, новгородцы, в свое время, настаивавшие на кандидатуре шведского королевича, мотивировали свой выбор тем, что и последние цари-рюриковичи были родом из Швеции. Равно и кандидатура Вас.Шуйского стала проходной только потому, что его родство со Св. Владимиром не подлежало сомнению. Так, что настоящим самозванцем на царстве был Годунов, потом уже Гришка Отрепьев, в этом следует искать непоследнюю причину легкости, с которой Годуновы распрощались со властью.

Царское достоинство, вернемся к прежней теме нашего исследования, сопряжено еще было с несколькими полномочиями. Важнейшими из них были полномочия религиозные. Однозначно нельзя сказать, что русский царь был главой русской православной церкви. Скорее можно утверждать, что Московский царь был уже главой всех православных церквей. Не случайно Иоанн IV послал суздальского архимандрита Феодорита в Константинополь за утверждением права быть восприемником византийских василевсов. Признание этого права состоялось не просто решением Константинопольского патриархата, но постановлением соборным. В ноябре 1562 г. в Москву прибыл посланец патриарха с грамотой, в которой утверждалось: " реченному царю, господину Иоанну, быти и называться ему царем законным и благочестивым увенчанным и от нас правильно, вместе с церковью, т.к. он от рода происходит и от крови царской, как мы уже сказали, и сие полезно всему христианству, повсюду законно и справедливо для утверждения и пользы всей полноты христианства " (Цит. по: Каптерев Н.Ф., Характер отношений России к православному Востоку, С. Посад,1914, с. 29)

Так за Московскими царями закреплено было это право. В чем же его суть? Василевсы, а вслед за ними и русские цари отныне объявлялись согласно каноническим правилам православной церкви, centrum unitatis (средостением) церкви - он ее главный судья; царь, как василевс, есть filaktos pistos ( страж веры ), как выразились отцы Халкидонского собора; царь есть: "imperator sum et sacerdos "

* Саму разницу между святительской и царской властью хорошо сформулировал уже Иоанн IV см Переписка , с 24

Ясно теперь, что царь Московский был, пожалуй, единственным лицом за здравие которого теперь молились во всех православных храмах от запада до востока и до океана, поскольку только он, царь Московский, являлся отныне надеждой и упованием всех "родов христианских которых он избавит от варварской тяготы и горькой работы, как имеющий пространное достояние и сильный благоприятный скипетр" ( Там же, с 31)

(император и священник), как сказал про самого себя Лев Исавр; царь, как и василевс, есть "defensor ecclessia "- "защитник церкви"; он святой, хотя на Руси отказались от этой части титула василевса.

Наши цари использовали только титул "благочестивый", см., например, Стоглав 1551 г.: " Благочестивый же царь великий князь Иван Васильевич всеа Руси самодержец...Абие же благочестивый царь встав с престола своего..." и т.д. (См.: Стоглав: Российское законодательство Х-ХХ вв., т.2, М., 1985,с.26О). Во всяком случае подобная скромность есть скромность чисто формальная. Указы нашего царя есть такие же nostra divina praecepta, как Феодосия и Валентиниана, его изречения, те же divino verbo , как и Юстина и Юстиниана.

Во всяком случае отношение православного монарха с православной церковью подчинено взаимной обязанностью их по отношению друг к другу. Царь и церковь находятся в неразрывной связи друг с другом, поскольку связь эта освящена Богом в формуле "милостью Божией". Следовательно, власть царя установлена Богом и при посредстве церкви. Власть царя держится Божиим промыслом, следовательно, царь еще и избранник Божий. Церковь посвящает царей посредством "особого своего чина и миропомазуя их на царство, на которых излита благодать Божия". (еп. Никодим, Православное церковное право, Спб, 1897, с. 684). Одним словом, за царем, как и за василевсом, по словам папы Льва Великого, признается: "священническая ревность, священнический ум, священническая святость, священнический и апостольский дух". Но одновременно в столь высоком положении царя лежит и ограничение его власти: царь не может совершать действий, противных духу православия ; отпадение от православия для него равносильно не только политической, но и физической смерти. Дмитрию-Самозванцу хватило того, что его просто стали подозревать в симпатиях к католичеству

Из подобных полномочий вытекало право высшего суда царя по делам святительским. Этим уже воспользовался, как знаем, Иосиф Волоцкий, когда, не поладив со своим прямым начальством -архиепископом Новгородским, он обратился за защитой к Василию III. Несмотря на то, что поведение Иосифа Волоцкого противоречило каноническому праву, Василий III его поддержал. Само утверждение автокефальности русской православной церкви также произошло благодаря сильной поддержке царя Избрание высших иерархов церкви осуществлялось либо по прямой указке царя, либо с его ведома и одобрения. Однако ж русские цари не дают нам до Петра Великого, а тем более до Павла I ярких примеров цезарепапизма.. Соправление патриархов при первых Романовых служит тому доказательством. Нередко выступали цари и в роли законодателя церкви, особенно Иоанн Грозный, не без деятельного участия которого состоялся знаменитый Стоглавый собор 1551 г.

Вместе с тем, царь все же продолжал быть простым человеком, в чем признавался сам Иоанн IV во втором своем послании Курбскому: "А и з женою вы меня про что разлучили? Топко бы вы у меня не отняли юницы моея, ино бы Кроновы жертвы не было. А будет молвишь, что яз о том не терпел и чистоты не сохранил, - ино все есмы человецы". (Переписка..., с. 104).

Само юридическое установление власти царя московского, как знаем, произошло путем изменения московскими Рюриковичами порядка наследования стола великокняжеского. Изменение происходило путем все большего увеличения удела старшего сына, с одной стороны; с другой, оказания ему предпочтения в деле передачи стола. Вехой стало завещание Ивана III, который завещал одному только Василию 66 городов, а четырем остальным братьям его только 30 (Соловьев СМ., Сочинения, кн. Ill, с. 138).

Сначала наследование стола идет внутри династии: такой порядок может быть определен нами как обычный. Освящен он был обычаем и завещанием. Завещание в данном случае имело характер крепости обычно-правовой нормы. Так, умирая, Василий III не просто завещал стол своему старшему сыну, но и распорядился на счет регентства своей супруги: "Всяж правления всего русского царства завещевает державствовати по бози устрояти и разсуждати до возмужания сына своего, матери его, а своей великой княгине Елене". (Цит. по: Соловьев С.М., Соч., кн.III., с. 701). То же видим практически после всех царей русских.

Правда, параллельно с завещаниями составлялись договоры племянников с дядьями и братьями, где последние клялись держать старшего сына брата своего или старшего брата "в отца место".

Петр Великий в принципе не вводил ничего нового, когда издавал указ о завещательном порядке престолонаследования; старинный дедовский обычай был за него. Единственным новшеством после 1598 г. было, как знаем, введение утвердительного начала в завещание умирающего царя Земский Собор брал на себя власть подтверждать вступление наследника на отчий престол. В некотором роде такое подтверждение получало характер избрания, особенно когда было несколько претендентов. Наиболее известный пример: избрание Петра, который был младшим сыном Алексея Михайловича, вперед Ивана Милос­лавского.

В заключение скажем несколько слов о характере власти Московского царя. Сами цари смотрели на власть как на тяжелую обязанность, которую возложил на них Бог. Самые обличительные страницы русских летописей касаются лишь только тех случаев, когда царь поступался своими обязанностями, не хранил верность канонам, как было в случае с Иоанном IV и его бесконечными

женами, также было и в отношении деда его и его самого, когда тот I и другой трусливо бегали от татар. Равно досталось Годунову за его связь, мнимую или прямую - неизвестно, с убийством Дмитрия.

Власть - жестокая вещь. Она заставляет переступать через себя. Жестокий правитель не потому жесток, что воспитывался плохо в детстве, он имеет дело с властью. Одно дело - давить мух на стекле, другое - людей. "Всегда бо царям подабает ободрительным быти,- говорит Грозный, - овогда кротчайшим, овогда же ярым, ко благим убо милость и кротость, ко злому же ярость и мучение, еще ли сего не имея несть царь. Царь бо несть боязнь делом благим, но злым. Хогтеши пи не боятися власти, то благое твори; аще ли зло твориши, бойся, не бо туне мечь носит - в месть убо злодеем, в похвалу же добродеем". (Переписка..., С. 19). Таково Credo самодержавной власти, которой спасается Россия. Одним словом, мы не видим здесь однозначного выражения западноевропейской псевдомудрости: The King can't do wrong.

Эпизод же с пленом царского фаворита Василия Грязного, думается только подтверждает основную цель самодержавной власти, ее оселок. Царь, как известно, отказался обменять своего любимца на плененного полководца крымского хана, мотивируя это тем, что Грязной поедет из плена в деревню отдыхать, а Девлет-мурза, наоборот начнет опять воевать и наносить урон Московской державе. Не правда ли, что-то было подобное в нашем веке?

Наиболее спорной в характере царской власти является деятельность Иоанна IV, с его хорошо известной " вдовьей допей " -опричниной. Так вот, вдовья доля Грозного есть план окончательного уничтожения какого бы то ни было юридического, национального и т.п. удельного сепаратизма. Как очень верно выразился В.О. Ключевский : " Удельный князь был крамольник, если не по природе, то по положению; за него цеплялась всякая интрига, заплетавшаяся в сбродной придворной толпе". (Курс..., ч. 2, с. 163). Только раз и навсегда уничтожив удельный сепаратизм, доставшийся ему в наследство, Грозный мог вздохнуть свободно. Это отлично понял немец Штаден, заметив: " Хотя всемогущий Бог и наказал русскую землю так тяжко и жестоко, что никто и описать не сумеет, все же нынешний Великий князь добился того, что по всей Русской земле, по всей его державе - одна вера, один вес, одна мера! Только он один и правит! Все, что ни прикажет он -все исполняется и все, что запретит - действительно остается под запретом. Никто ему не перечит - ни духовные, ни миряне". (Штаден Г., О Москве Ивана Грозного, М., 1925, с. 113).

Но самое главное! Главный результат правления Грозного влился в чеканную формулу русской государственности. К концу XVI b. на восточной окраине Европы высилось не просто Московское царство подобное многим, но высилось Московское государство,

уровня которого Западная Европа смогла достичь только к концу XVIII ст., пролив, заметим гг. либералам, невероятное море крови в пролив, заметим гг. либералам, невероятное море крови в ходе богоборческих революций Так что, прав, очевидно, А.Н.Филиппов, утверждавший, что Московский царь правил над людьми, а не над порядком. /Учебник истории русского права, Юрьев, 1914, с. 362-363/, а что смертельнее для народа, думается, ясно само собой. Достаточно

одного примера большевистской коллективизации.

И, наконец, последнее замечание. Впервые в Московский

период мы встречаем попытку законодательно урегулировать положение царя как особо священного лица *.

Характерно, что при этом русские пользуются уже хорошо известными нам нормами римского права о crimen laesae maiestatis (преступление, состоящее в оскорблении величия), но не народа, а самого царя; хотя, безусловно, царь без народа не мыслится.

Норма эта была реципирована составителями Уложения из литовского права, точнее из Литовского статута 1588г., на что указано учеными еще в прошлом веке. Главы II и III содержат в себе как раз такую рецепцию. Примечательно, что самый главный способ, с помощью которого это делается, есть способ негативный, запретительный. Объективного определения самодержавного царя, как это было сделано Петром Великим в Воинских Артикулах 1716г., мы в Уложении не встретим. Тем не менее из действий, подпадающих

* Вот, например, одна из наиболее емких форм определения особого свойства царского положения, данная известным юристом прошлого столетия А.В. Романовичем­Споватинским " По представлениям великорусского народа царь - воплощение государства, русский царь - не начальник войск, не избранник народа, не глава государства или представитель административных властей, даже не сентиментальный Landesvater [ патриарх ] или bon pere du peuple [ добрый отец нации ] - царь есть само государство -идеальное, благотворительное, но вместе и грозное его выражение Царь - воплощение Святой Руси Он превыше всех, поставлен вне всяких сомнений и споров, и потому неприкосновенен, потому же он и беспристрастен во всем, все перед ним равны" (Пособие для изучения русского государственного права по методу историко-догматическому, вып 1, Киев, 1872, С 23)

Безусловно, не стоит понимать эту мысль буквально, ибо Иоанн Грозный уже очень хорошо понимал всю противоречивость своего положения, когда говорил о себе "ино ecu есмя человецы" Скрытый смысл значения слова "царь" хорошо понимали славянофилы, близко подошедшие к пониманию мистической традиции монархической власти Так, К.С. Аскаков писал "Люди служилые все, начиная от бояр, писались "холопами", что собственно значило "слуга" и более ничего, точно также как и люди служилые бояр и других лиц Люди земские к государю писались "сиротами" что на русском языке не имеет значения orphelium, Waise, a значит просто "беспомощный" или "нуждающийся в защите" Это название глубоко обозначает и утверждает отношение земпи к государству, земли, призвавшей государство на помощь Повторяем когда же созывалась вся и служилая, и земская Россия в своих выборных к государю на совет, то такой совет назывался "земским" На таком совете было и духовенство, соединявшее государство с землей, постоянно роднивших ее с ней Государство как бы исчезает на ту минуту, и государь являлся тогда главой земли Но это было только в исключительные минуты, невозможно было народу долго хранить этот напряженный образ собранной земли, продолжение которого мешало бы самой жизни земли Совет оканчивался, народ уходил к своим полям и работам и государство вновь, одно

бодрствовало над землею" (Об основных началах русской истории) (ПСС,т.1,М.1861,с.14-15)

под запрет, видно, что положение Царя высоко, исключительно, с ним никто не может сравняться. Во всяком случае, положения cm.1 -7 Гпавы I Уложения и положение Главы III позволяют сравнивать статус Царя со статусом Церкви и рассматривать эти два института, как одинаково священные.

БОЯРСКАЯ Наличие того аристократического учреждения

ДУМА (см. например, Дьяконов М.А., Очерки..., с. 474)

н аряду с представительным Земским собором позволяет характеризовать государственный строй Московии, как смешанный, очевидно, наиболее совершенный с точки зрения Аристотеля. У нас нет причин оспаривать воззрения великого Философа.

Боярская Дума - реликт дружинного управления.

Прежде всего скажем несколько слов о периодизации этого института власти и управления. Чаще всего встречается периодизация в два этапа (есть, впрочем, и более подробная периодизация В.О. Ключевского). Первый этап развития Боярской Думы ограничивается временными рамками XIV и XV вв. Во многом Дума представляет собой еще княжеский совет, составившийся из ближайших дружинников.

Второй период есть время XVI и XVII вв. Это время превращения Думы в правительственный институт, орган управления страной, как, например, приказы. "А боярам и околничим, и думным людем сидети в полате, и по государеву указу государевы всякие депа делать всем вместе," - говорит Соборное Уложение, гл. X, ст. 2.

Таким образом, общее направление развития Думы может быть определено нами как постепенное превращение Думы из института вотчинного управления в государственный. С этой точки зрения мы, несомненно, сможем выделить только два периода ее истории

Вопрос вместе с тем не такой уж и простой. Точка зрения А Н.Филиппова, к которой мы выше присоединились была оспорена М.А.Дьяконовым и М.Ф. Владимирским-Будановым, правда, исходя из разных причин.

М.А.Дьяконов утверждал, что Дума XVI ст имела гораздо более веса, нежели Дума XVII ст., в силу, как было сказано, "потому что первая много аристократичнее второй и гораздо тверже держится за старый уклад, за право совета, хотя и не умеет точно сформулировать своих притязаний". (Очерки..., с. 474); что не совсем верно, ибо наоборот, в XVII ст. видим реальные попытки ограничения власти царей новой династии. Если в XVI в. боярин просто не мог себе помыслить подобное, единственно, на что он мог бы решиться -воспользоваться умирающим правом отъезда,- то, не говоря об эпохе

Смутного времени, особенно времени Вас. Шуйского, в XVII в. встречаем довольно твердую тенденцию на ополячивание государственного строя Москвы. Стоит только вспомнить, например, проект аристократической децентрализации России при Федоре II. Куда уж там Валаамским чудотворцам до этого!

Как известно, в правление этого слабого предшественника Петра Великого аристократический ум нашего боярства не мог придумать ничего лучшего, как вместо уничтожения местничества ввести разделение России на наместничьи уделы, которые равнялись бы историческим ее областям: Новгород, Казань, Астрахань и т.п. Причем предполагалось дать боярам наместничьи посты на правах наследственных. Только решительное противодействие патриарха Иоакима, воспользовавшегося древней традицией соправительства, удержало Россию на спасительной стезе единодержавия.

Поэтому единственно, в чем можно согласиться с М.А.Дьяконовым, так это в том, что аристократизм Думы XVI ст. не имел столь ярких властолюбивых притязаний выскочек века XVII. Во многом аристократизм Думы XVI ст. подтверждался аристократизмом династии Рюриковичей. В лице московских Рюриковичей бояре видели дедовскую старину, в лице Романовых - своих недавних сотоварищей. Соблазн равенства является, таким образом, главным следствием пресечения старой династии и окончания смуты. Но и только! Дума XVI в. существует как институт власти, существует приблизительно с тем же статусом, что и Дума XVII в.

Равно и точка зрения М.Ф. Впадимирского-Буданова заключается в том, что будто XVII в. есть особый третий период в ее истории, т.к. это время есть время развития нормального отношения власти Боярской Думы к власти Царя, т.е. " нераздельность действий той и другой, без взаимных посягательств на верховное значение последней и вспомогательную роль первой: Государь без Думы и Дума без Государя были одинаково явлениями ненормальными". (Обзор..., с. 165). Все же и здесь мы склонны не согласиться с уважаемым ученым, по изложенным выше причинам, а равно указали бы еще на то, что " нераздельность действий Думы и Царя " могла быть обусловлена не характером власти, а характером дел, которые подлежали ее рассмотрению. Для царя было фактически недосуг, да и просто физически невозможно разбираться в массе дел Московской приказной бюрократии. Равно и в эпоху абсолютизма при Императоре все равно видим вспомогательные органы типа: Верховного Тайного Совета, Кабинета Министров и т.п.

Настоящим властителем на Москве был скорее дьяк-бюрократ, чем боярин и т.п. Во всяком случае немец Штаден

подметил в своих воспоминаниях одну устойчивую черту отечественной бюрократии: " Кто получал свою подписную грамоту, должен был идти к Ивану Висковатому, который хранил печать. Человек он гордый, счастливым мог почетать себя тот, кто получал от него свою грамоту в течении месяца. ( О Москве Ивана Грозного, с. 84 - 85).

Состав Боярской Думы был определен ее служебным характером, характером государственного органа. В общем и целом мы можем найти две категории лиц, входивших в Думу:

1) По решению Иоанна в Думу введены были новые, худородные фамилии, служившие в основном в качестве думных дворян и думных дьяков.

2) Лица старых аристократических фамилий, правда, факт рождения вовсе не гарантировал боярский чин, необходима была служба государю. Эта часть состава Думы также была подвержена сильным изменениям. Эпохи реформ и потрясений в России всегда влекли за собой уничтожение людей "старых " и зарождение людей "новых " Вслед за общественными потрясениями вымирали целые династии; иногда этому помогала власть, иногда сама жизнь. Место старых династий занимали новые. Даже большевики с пропагандой демократического плебейства не смогли ничего поделать с этой традицией - например, пропаганда "рабочих династий ".

Родовитость играла, таким образом, роль только при общении внутри аристократии. Само правительство совершенно не заботилось этим вопросом. Для него важен был человек, его качества и т.п. Другое дело, что правительство находилось во власти иллюзии, будто большинство этих качеств человек приобретает с рождения. Поэтому Дума во многом оставалась органом геронтократии, по остроумному выражению В.О.Ключевского, " по большинству своих членов она была советом старцев, сенатом в буквальном смысле этого слова ". (Боярская Дума древней Руси, М., 1994, с. 390).

Во всяком случае к концу XVII ст. чин на Московской службе совершенно отрывается от отчества, т.е. жалование должностей ставится все в большую и большую зависимость не от родовитости кандидата, а его служебных качеств. Петр Великий сам в данном случае нового ничего не создавал, он воспользовался уже сложившейся традицией. В некотором роде - это общая черта жизни всех европейских народов той эпохи, эпохи секуляризации Духа. На Западе появляется даже в этой связи новый термин: homo hovus - это те выскочки, которые, используя свои знания в качестве привилегий, как выражался молодой Маркс, оттесняют вырождающуюся аристократию от власти. Эти люди исповедуют один принцип, один лозунг: fortunae suae ipse faber - всяк кузнец своего счастья.

Помимо дьяков, особо стоит отметить, что в состав Думы входили, как правило, судьи - главы важнейших приказов. Иногда это были дьяки, чаще всего бояре. На заседаниях Думы присутствовал патриарх, иногда вместе с освященным собором, т.е. с высшими иерархами церкви. Сам же вопрос о составе Думы неразрывно связан с ее структурой. Изначально Дума не являлась однородным образованием. Первоначально внутри нее выделялся так наз. ближний круг, наиболее доверенных и близких людей. Состав этого ближнего круга всегда был подвержен царскому капризу, иногда царская прихоть определена была государственным порядком и более четко. " А как царю пучится о чем мыслите тайно, и в той Думе бывают те бояре и околничьи, ближние, которые пожалованы..." (Котошихин Г., О России..., с. 25). Ясно, что в ближний круг при решении подобного рода дел имели доступ ex officio главы важнейших приказов.

С развитием полномочий по управлению Дума находит нужным образовывать в своем составе отдельные подразделения, не носившие, впрочем, характер самостоятельных органов. Таковым, например, была Ответная палата Думы. Учреждена она была специально для управления делами внешних сношений. Далее известна Золотая Расправная палата, выделившаяся из Думы в конце XVII ст. как специальный орган апелляционного производства. Ф.М.Дмитриев, например, считал необходимым выделить еще следующие отделы Думы: Золотая Палата, Золотая Меньшая, Передняя Палата. (История судебных инстанций, М., 1859, С. 330). Некоторые из них, например, Золотая Палата решали дела о местничестве, другие в основном являлись не вполне конституированными органами, а назывались так в зависимости от мест заседания Думы. (См. об этом также: Неволин К.А.., Образование управления в России от Ивана III до Петра Великого, ПСС, т. 6, Спб, 1858, С. 138).

Знала наша Дума и комиссии ad hoc. Типичным примером такой комиссии может быть комиссия, составленная для кодификационной работы над Уложением; " И указал царь государь и великий князь Аликсей Михайловичь всея Русии то все собрати и в доклад написати боярам князю Никите Ивановичу Одоевскому, да князю Семену Васильевичу Прозоровскому, да околничему князю Федору Федоровичу Волконскому, да дьяком Гаврилу Леонтьеву, да Федору Грибоедову".-читаем мы в преамбуле этого документа. Другим примером специальной комиссии Думы может быть комиссия кн. Голицына 1681 г. по пересмотру ратного дела.

Особо стоит указать, что Дума составляла собой высший орган управления Москвой на время отсутствия царя. Земский приказ,

который ведал Москвой в обычное время, выступал тогда по отношению к Думе в качестве ее специального комитета по этому вопросу. (См.: Мрочек-Дроздовский П.Н., История русского права, М., 1892, с. 92).

Заседания Думы проходили регулярно три раза в неделю: понедельник, среду, пятницу. Время заседаний было не ограничено, нередко заседание с краткими перерывами длилось весь световой день. С увеличением дел, подведомственных думе, стройный график в три раза в неделю был нарушен. С 1669 г., по замечанию В.О. Ключевского, был введен следующий порядок заседания и рассмотрения дел: по понедельникам взносились дела из Разряда и Посольского приказа; по вторникам - из Приказов Большия Казны и Большого Прихода] по средам - из Казанского дворца и Поместного приказа] по четвергам - из приказов Большого дворца и Сибирского] по пятницам - из Московского и Владимирского судных приказов (Боярская Дума..., с.410)

Совершенно точно знаем, что по праздничным и воскресным дням Дума не заседала, ибо, как было сказано в Уложении, Гл. X, ст. 25: " А в воскресный день никого не судить, и в приказе не сидеть, и никаких дел не делать, опричь самых нужных государьственных дел ".

Порядок рассмотрения дела был определен несколькими общими процессуальными правилами обычного характера. Прежде всего определялся порядок рассадки членов Думы. Котошихин сообщает нам, что прежде всего возле царя рассаживались бояре "кто кого породою ниже, а не тем, кто выше и преж в чину; околничие под боярами против того ж под околничими думные дворяне потомуж по природе своей, а не по службе, а думные дьяки стоят, а иным времянем царь велит им сидеть; и о чем лучитца мыслити, мыслят с царем, яко обычай в инде государствах..." ( О России..., с.24)

Председательствующим был царь; в его отсутствие патриарх или чаще всего: так наз. "первосоветник". Часто царь при отлучке назначал вместо себя заместителя, например, в 1547 и 1548 гг. им был Владимир Старицкий.

Обыкновенно царь открывал совещание, оглашая вопрос, после чего приглашал бояр высказаться. " А пучится царю мысль свою о чем объявити, и он им объявя, приказывает, чтоб они бояре и думные люди, помыспя к тому делy дали способ..." ( Котошихин Г., О России, с.24) Чаще же всего инициаторами возбуждения вопроса в Думе были приказы. Инициатива приказа в этом случае оформлялась судейским докладом или докладной выпиской. По сути - это один из основных видов процессуального действа, как "доклад" При затруднении разрешения дела приказ направлял, предварительно соответ­ствующе его приготовив, на рассмотрение и решение царя и Думы.

Нередко инициатива в возбуждении дела в Думе принадлежала частным лицам Дума занималась рассмотрением челобитий частных лиц. Подобная инициатива оформлялась приказом в виде подписной грамоты. Если дело, просимое по челобитной, получало положительное разрешение и дальнейшее движение, то дьяки, носившие челобитную к докладу, записывали на ней суть состоявшегося решения и подписывались, после чего она становилась подписной челобитной или грамотой. Нечто подобное существует в современных наших учреждениях, когда бумага несется на подпись к начальству.

Постоянного протокола прений Думы не велось. Решение думы записывалось дьяками сразу же после того, как оно состоялось.

Процесс принятия решения знал и стадию предварительного рассмотрения вопроса, так сказать, преюдициально. В этом случае, как сообщает Котошихин, подъячий писал проект решения, дьяк его редактировал, затем проект шел на рассмотрение Думы, но без царского участия. Только после этой стадии и учета высказанных замечаний вопрос выносился на слушание в Думе под председательством царя.

Наиболее общей проблемой в этом случае, думается, была трудность согласования вопроса, находившегося в ведении нескольких приказов. При тогдашнем форменном беспорядке в этой области - это было основной головной болью правительства. Таким образом, Дума играла во многом роль согласовательного органа, она играла роль прототипа позднейшего Совета Министров, т.е. форменного правительства России. Нередки были случаи составления комиссий ad hoc, кои мы упоминали выше.

Имелось несколько общих правил и в отношении определения формы решений Боярской Думы. Так, Указы царя, как известно, начинались такой формулировкой: " Царь сказал, бояре приговорили ". Но такая формула, по замечанию А.М Ф. Рейца не являлась единственной (Опыт истории .., с. 240-241). Так, известна формула "По указу царя бояре приговорили"; часто встречаются упоминания о совещании с третью, (младшими братьями или удельными князьями), с митрополитом, патриархом. Часто указы говорят об участии сына царя и т.п. Характерно здесь то, что в подобной формуле начала Указов Рейц впервые, сколь знаем, увидел проблему ограничения царской власти. В дальнейшем историография и история права выработали в отношении этих форм два общих правила, которые могут быть сформулированы следующим образом:

1) форма: "и великий государь, слушав докладной выписки, указал и бояре приговорили..." есть просто обозначение факта участия царя в заседании Боярской Думы;

2) форма: " по указу великого государя бояре, той докладной выписки слушав, приговорили..." есть просто обозначение факта отсутствия царя на заседании Думы. (См.. Ключевский В.О., Боярская Дума..., с.411)

Излишне, думается, повторять здесь, что власть самодер­жавного царя есть факт мистической связи монарха с каждым их своих подданых. Аристократический элемент в управлении Московским царством всегда разбивался о факт практической невозможности осуществления принципа олигархического правления в России. Если угодно, невозможность олигархии (любой формы, в том числе и демократической) в России есть факт географический, экономический, этно-культурный и т.п. Попытки его установить делались, делаются и, возможно, будут делаться, но всегда будет рушиться перед фактом возможности существования только единодержавного правления. Поэтому Дума, одержав кратковременный успех в установлении "Хартии вольностей", как называли поручную запись Вас. Шуйского либеральные историки, неизбежно через короткий промежуток времени скатывалась до роли обыкновенного придатка самодержавной власти.

Далее, в отношении актов Думы отметим два их общих вида "закрепа" и "помета".

Первый - контрассигнация, как сказали бы сейчас, думным дьяком указа, решения Думы по общим вопросам управления. В отличие от современности, "закрепа" означала, что под документом Думы стоит подпись всех думных дьяков. Второй - закрепление указа частного свойства - под актом стояла подпись одного думного дьяка.

В.О. Ключевский увидел в этих формах начало разницы между "органическим законом и простым распоряжением". (Боярская Дума..., с.425) Иными словами, "закрепа" - lex generalis; "помета" - lex specialis. Некое подтверждение этой мысли видим в том, что важнейшие приказы сносились с подчиненными ими органами посредством указов, а обыкновенные приказы друг с другом - памятями

В некотором роде - это модернизация, т.к. общая норма права, согласно юридической технике того времени, выражалась какими угодно актами: и закрепой, и памятью, и указом, и судебником, и грамотой, и пошлиной, и рядной и т.д. В Уложении находим громадное количество частностей совершенно неуместных в таком lex generalis каковым, без сомнения, было Уложение. Скорее в подобных актах, формах их, мы должны видеть степень важности каждого из них, чести, близости к государю, как тогда говорили, а не зачатки разделения норм права на общие и частные. Юридическая техника того времени предполагала деление актов скорее по кругу лиц, территории, чем по своей формальной сути. Даже время Петра

Великого, действительно ставшее временем начала такого разделения, представляет собой крайне слабые попытки идти в этом формальном направлении, обремененные еще и тем, что время Петра - время возникновения в России сверх интервенционистского типа государства, так наз. "Polizeistaat" - полицейского государства. Это государство считало себя в праве вмешиваться в абсолютно любые частности и мелочи жизни своих подданных. Кроме того, вплоть до времен Петра весьма распространена была практика "устного" делопроизводства. Устный указ царя порождал такую же волну устных и письменных распоряжений, что и письменный указ.

Компетенция Боярской Думы была следующая. Прежде всего выделяют ее законодательную деятельность. Таковую можем разделить на два вида.

Первую - участие вместе с царем, затем в качестве составной части Земского Собора, в процессе формального законотворчества.

Второй вид был незаметен для постороннего глаза. Это было, как бы сейчас сказали, законадательство Думы посредством прецедентов. Поскольку Дума часто выступала в роли апелляционной инстанции, то ее решения в этой области, очень часто восполняли пробелы законодательства. Очень часто сформулированная или уточненная таким образом норма приводилась в действие выражением типа: " Да и впредь бояре приговорили..." Аналогичным образом действовала Дума и в виде органа, куда пересылались на доклад (окончательное решение) дела из приказов.

Боярская Дума занимала вполне самостоятельное место в роли органа финансового управления. Наряду с утверждением налогов (в чем Дума конкурировала с Земским Собором), она распоряжалась раздачей поместий и вотчин по докладным чело-битьям соответствующих лиц и приказов .

Дума выполняла контрольные функции надзора за действиями сначала наместников, а затем и воевод. Помощниками ее в этой области выступали земские учреждения. Список (копия) с наказной памяти воеводам всегда посылался -местным земским учреждениям. Дума охотно принимала челобитья от населения на злоупотребления местных властей.

Права Думы в вопросах внешней политики определялись фактом вхождения в ее состав главы Посольского приказа, а равно и др. бояр, которые облекались царем специальными полномочиями по осуществлению права внешних сношений.

Судные права Думы определены были, как вся компетенция органов суда того времени, кругом дел, решать которые могла только она одна. Воспользуемся в данном случае тем перечнем, который

приводит Ф.М.Дмитриев, ( История судебных инстанций, с.342) 1) преступления высших должностных лиц государства: воевод, думных дьяков и т.п.; 2) бесчестие царской власти, выказывание неуважения суду; 3) нарушение казенного интереса: утайка пошлин, уклонение от уплаты налогов; 4) из категории уголовных преступлений: лжесвидетельство, утайка поместий и пр., 5) из категории гражданских дел: наказание за поклепный иск, отдача купленных вотчин, поле, пострижение бездетных вдов и др. Излишне, думается, повторять, что Дума судила от имени Государя. В некотором роде, Боярская Дума пользовалась судными прерогативами царя.

ЗЕМСКИЕ СОБОРЫ Ученые в большинстве своем

МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА сходятся на том мнении, что нет

прямой преемственной связи между древнерусским вече и земским собранием служилых чинов. Ближайшим примером для Земского Собора служили, очевидно, церковные поместные соборы русской церкви. Кроме того, некоторые родственные связи земского собора можно увидеть и в княжих снемах древней Руси. Татары, как известно, активно использовали съезды князей в целях придания своей политике на Руси большего единообразия. Московские князья продолжали созывать удельных князей на съезды в целях уже собственной объединительной политики.

В советское время в историографии был выдвинут тезис о дословно-представительном характере русской монархии в московскую эпоху. (Например, см.: Носов Н.Е., Становление сословно­представитепьных учреждений в России, Л., 1966, с.72 и сл.) Тезис этот виделся в свете неизбежной классовой борьбы как двигателя истории: в данном случае между боярством и зарождающимся дворянством; и между этими двумя служилыми классами и тяглым населением, прежде всего торгово-промышленным. Выдвигался даже тезис о том, что Россия якобы сближалась по своему политическому развитию с Англией, где встречаем парламент с Magna Charta в основе. Самым главным аргументом при этом была ссылка на "аналогичные" сословные представительства в западных странах: Польши, Франции, Испании и т.д. При этом марксиствующая историография настаивала на связи наших соборов с сословными представительствами Запада. В этом она не была одинока. Дореволюционная наука равно исходила из этой ошибочной точки зрения.

По форме, возможно, эти органы были похожи, но суть их и причины, повлекшие их появление, были совершенно разные. На Западе сословные монархии есть результат политической борьбы

сословий. Королевская власть использовала города прежде всего против притязаний аристократической фронды; у нас же Собор есть результат "административной нужды", как выразился В.О.Ключевский, (Курс ..., ч.2.с.483). Может показаться парадоксальным, но если Земской Собор на Москве представлял собой место встречи правительства.... с самим собой, то на Западе все же правительство встречалось с какими-то группами населения. Мы еще раз хотим подчеркнуть: Московская цивилизация есть совершенно непохожая на Запад, уникальная цивилизация, которая состояла и будет состоять не из государства, противопоставленного гражданскому обществу, не извечной борьбы человека-индивида-атома с государством; а общество, поры которого пропитаны тотальным (не путать с тоталитарным) этатизмом.

В основе Земских Соборов лежит совершенно неизвестная Западу идея представительства. Западное представительство основывается на идее народного представительства (разделенного на сословия). У нас же представительство означало представительство народа-государства, соответственно, самого же государства. Правительство представляло само себя в виде собрания всей земли чинов. На Западе корпорация лежала в основе сословия, у нас государство. В некотором роде мы можем видеть в такой организации Московского государства выражение самопознающей идеи государства. Структура, состав и образ действия правительства и народа на Московии говорит нам о том, что перед нами живая, рефлектирующая идея государства, диалектично отражающая сама себя в себе самой. В некотором роде - это круг движения разума (это и траектория движения русской государственности); который говорит на самом деле, что тезис Гегеля об идеальной форме государства воплощен был русскими уже тогда, когда до ее вербальной формы выражения оставалось с лишком двести лет.

Мы хотим, чтобы нас хорошо поняли. Носителем государства, его идеи на Москве было абсолютное большинство населения, к сожалению мы не располагаем цифрами, позволяющими судить о величине разряда холопов (рабов). Можем, однако, предположить, что их было не так много. Каждый юридически свободный: крестьянин, купец, сын боярский, боярин, духовный (богомолец за землю Русскую), Царь были неразрывно связаны между собой общим служением идее. Вся разница между ними была в том, что из них каждый служил свою службу по-своему. В современном демократическом обществе картина совершенно иная: государство как бы превращается во всеобщего слугу, растворяется в обществе и его институтах. Различие между Россией и Западом, таким образом,

коренное и непримиримое. Русская государственная цивилизация утверждает, что все люди равны перед государством, но не равны между собой; западная же утверждает, что все равны (государство в том числе) друг перед другом, а отсюда и похожи в своей жизни друг на друга. Нигде в мире, пожалуй, не встретить таких однообразных граждан с одинаковыми интересами и запросами, как в Западном мире. У нас, если можно так выразиться, народ растворен в государстве. Государство, с точки зрения русского человека есть живой организм, дом, в котором он живет. Отсюда и кажущаяся анархичность русского характера, его склонность к сетованию на правительство и его упование на него же. Это не от безверия в собственные силы; просто силы каждого отдельного русского необходимо должны быть вовлечены в строгую иерархию государственного порядка. Отсюда такая живучесть общины и распространенность артельного вида работы.

Отсюда вытекает особенность наших земских соборов, поскольку они представляли собой как бы одновременно и законодательный и исполнительный орган. Члены собора, как правило, "целовали крест на своих речах", т.е. под присягой подтверждали свою обязанность выполнить решение собора. Отсюда возможна аналогия с большевистской системой советов, которые не были выдуманы теоретиками самой партии, а, как известно, выдвинуты самой жизнью в ходе одной из забастовок . Вместе с тем, такая аналогия с большевистской системой советов возможна, вероятно, только в том случае, если возможно предположить, что советская система государственного строи­тельства опиралась не на социалистический тип, а на тип строго феодальный. Такое сравнение тогда становится осуществимым, ибо феодализм в нашем понимании имеет много больше общего с правом, нежели со способом экономического хозяйствования. В то же время придется предположить, что русский, а затем и советский феодализм есть вещь несколько отличная от системы западного феодализма, который мы можем предварительно определить как частный. Русский же феодализм мы склонны характеризовать как публичный (этатистский), в нем государство укрепляется, в западном же феодализме государство растворяется. Неслучайно историческая школа права считала феодальную эпоху на Западе эпохой истинного расцвета свободы в ее сугубо индивидуалистической сущности.

Первый Земский Собор был созван в 1549 г. (см.: Носов Н.Е., Ук. соч., с.53), последний в 1684 г. Всего за 135 лет на Москве было 57 соборов (см, например, подробное перечисление этих соборов и вопросов, ради которых они созывались: Черепнин Л.В., Земские соборы русского государства в XVI-XVII вв., М., 1978, с. 382-384).

Определенный интерес представляет вопрос классификации соборов. В.Н.Латкин знает только два вида соборов: совещательные и избирательные: Земские соборы древней Руси, Спб, 1885, С. 256. В принципе такая классификация уже обозначает и краткую периодизацию их истории. До собора 1598 г. в принципе все соборы были совещательные; с пресечением потомства Калиты стали созываться и избирательные соборы. Л.В.Черепнин подразделял соборы по более формальному признаку - способу их созыва:

1. созванные царем;

2. созванные царем по инициативе населения;

3. созванные населением или по инициативе населения в отсутствии царя;

4. избирательные на царство. (Земские соборы..., С, 385). Нетрудно заметить, что главная задача, ставившаяся на

рассмотрение собора, и определяла способ его созыва,

Но прежде чем мы скажем несколько слов о способе созыва собора, остановимся немного на его составе. Выше мы подчеркивали, что собор был олицетворением всего русского государства, следовательно, в него входили части государства. Иными словами, помимо главных органов государства, это были и главнейшие его сословия в лице "правительственных агентов", как выражался В.О.Ключевский: сотские, пятидесятники и пр.

Итак, в собор входили: царь и боярская дума в полном ее составе, сначала во главе с митрополитом, а потом патриархом, дети боярские, посадские, черносотенные крестьяне. Последние, правда, присутствовали только на двух соборах: 1613 и 1682 гг. Характерно было то, что служилое и тяглое население составляло из себя на московских соборах единую корпорацию. Помимо последних на соборах присутствовали ex officio лица от определенных социальных групп: атаманы от казаков, головы от стрельцов и т.д.

Наибольший интерес представляет здесь вопрос: были ли Соборы учреждениями сословными. Например, В.Н.Латкин стоял на том, что были. (Земские Соборы...,с.263); ему возражал М.Ф. Владимирский-Буданов (Обзор..., с. 184). В истинном смысле слова сословия с их необходимыми перегородками появились на Руси давно, но сам статус сословий как юридических лиц, корпораций регулироваться начал в России только в конце XVIII ст. До этого момента не было полного запрета членам тех или иных социальных групп менять свой официальный статус. Кроме того, само понятие сословия как корпорации имеет своей основой противопоставление сословия государству (о чем мы говорили выше), у нас же сословия до XVIII ст. не противопоставлялись, а включались (инкорпори­ровались) государством, были по сути составными его частями.

Наиболее полное понимание этой особенности Московского государства здесь возможно на пути сравнения его с государством арийцев древней Индии.

Все дело в том, что термины, обозначавшие древнее значение касты, класса, сословия и т.п. не дошли до нас. Мы вынуждены здесь пользоваться искаженным языком эпохи рационализма, подвергавшего критике идеи сословности, равенства всех в государстве и, естественно, не видевшего ничего разумного в своей предыстории.

Созыв собора осуществлялся призывной грамотой, посылавшейся от царя известным лицам и местностям. Грамота содержала в себе, как бы сейчас сказали, вопросы повестки дня Собора; обозначалось в грамоте и количество выборных, требуемых от данной группы или местности. Иногда количество определено не было Этот вопрос решало само население.

Избирательный округ составлял город с уездом, а равно губной стан. Сами выборы проходили в форме избирательных собраний людей определенных чинов данной местности. Участвовали на собраниях полные плательщики налогов или несших службу. Каждый выборный избирался отдельно, иногда допускалась замена выборных от чинов лицами, выборными от других чинов, если первых не было в данном округе. По завершении выборов составлялся протокол собрания ("выборы за руками"), который соответствующим образом заверялся всеми принявшими участие в выборах. Протокол этот отсылался затем в Москву в Посольский или Разрядный приказ. Количество членов собора не было определено раз и навсегда; число, принявших участие поэтому колебалось от 200 до 500 и более человек.

Особо стоит отметить, что местным властям строго настрого запрещалось вмешиваться в выборные дела. Так до нас дошло несколько указов с выговорами воеводам и приказом провести вновь выборы под тем предлогом, что воевода сам назначил выборных; что впрочем, не было редкостью, ибо по условиям того времени быть депутатом Земского Собора означало нести государственную службу, сопряженную со всеми ее тяготами и лишениями. Охотников, таким образом, в спокойные годы находилось мало.

Выборные брали с собой необходимый запас (провиантом и деньгами), которым их снабжали выборщики. До нас дошло довольно большое количество челобитных выборных царям, просящих пожаловать их деньгами в связи с их издержками на государственное дело. (См.: Латкин В.Н., Материалы к истории земских соборов, Спб,1884, где приведено довольно много таких челобитен). Для выборных, вопрос о содержании, таким образом, являлся одним

из главных, что служило дополнительным препятствием для малоимущего стать выборным. Выборным запрещалось отлучаться из Москвы на время заседания собора, а если учесть, что некоторые соборы заседали годами, например, собор 1613 г. длился до 1618 г., то становится понятным почему так важно было взять с собой в Москву все необходимое.

Собор открывался торжественной службой в кремлевском Успенском соборе, нередки были случаи и торжественных крестных ходов, после чего происходило торжественное заседание собора в полном составе, на котором царь или лицо, его заменяющее, произносил речь. В ней излагались цели Собора. "При любви древних русских к многословию, речь начиналась издалека и занимала изрядное количество времени",- замечай В.Н.Пашкин. (Земские Соборы..., с.273). Что вообще характерно для русских. Рассказывают, что однажды при приеме литовских послов царь Иоанн Грозный более четырех часов говорил не умолкая. Под конец посол не выдержал и взмолился под тем предлогом, что ум человеческий не в силах удержать всего того, что говорил царь.

После произнесения речи происходили совещательные заседания выборных между собой. Заседания эти происходили для каждого сословия в отдельности. Дума заседала особо, освященный собор равно, равно и дети боярские и пр. выборные от тяглого населения. Голосование по отдельным вопросам происходило так же по отдельным камерам. Впрочем, как заметил В.О. Ключевский, мнения отдельных сословий все же были известны друг другу, иначе было бы просто невозможно приводить мнение отдельных разрядов выборных к единому знаменателю. Нередко под конец устраивалось совместное заседание всего Собора. Решения разрядов выборных оформлялись письменным образом ("сказка"). Отдельный выборный мог составить и свое отдельное мнение.

Все решения соборов принимались только единогласно .

Закрытие собора осуществлялось торжественным обедом для выборных от царя.

Компетенция соборов была следующая:

1. Избрание нового царя на царство и новой династии. Первым царем, которого избрали на царство был Федор Иоаннович в 1584 г., последним - Петр Великий в 1682 г. Династии избирались трижды: Годуновы, Шуйские, Романовы-Юрьевы. Особняком здесь стоит вор Гришка Отрепьев и королевич Владислав.

2. Собору подлежала Верховная законодательная власть. Особо велика здесь роль собора в вопросах кодификации права. Судебник 1550 г. и Уложение 1649 г. были приняты Соборами.

3) Собор ведал вопросами войны и мира.

4. Собор ведал вопросами церковного устроения. В этом он. правда, конкурировал с обыкновенным церковным Поместным собором.

5. Собор ведал вопросами налогового управления.

6. Собор ведал вопросами и внутреннего управления, в которые входили вопросы поддержания и развития отечественного народного хозяйства. Общеизвестен ответ царя Михаила Федоровича англичанам, предлагавшим первому отдать им в монополию некоторые виды торговли, что подобный вопрос невозможно решить без ведома торговых людей. Во время безцарствия, времена безвременья и Смуты, Собор брал на себя всю полноту Верховной власти в России. Земская реформа 50-х годов XVI ст. проводилась также по решению Земского Собора.

М.Ф. Владимирский-Буданов указывает и еще один вид прав собора - право петиций. (Обзор..., с.189) , которое позже вылилось в формальное право законодательной инициативы. Вопрос этот решается почтенным ученым исходя из старой формы "одиначества" власти, т.е. ее формальной нераздельности, совершенно неизвестной в последующей рациональной схеме разделения властей.

Вопрос этот, как нам кажется возможно решить в рамках общей формулы "совета всей земли". Совет, испрашивание совета, как известно, предполагает именно тот ответ, ту информацию, которую нередко можно расценить как инициативу, т.е. формальное предложение следовать тому мнению, которое в таком совете высказывается. Не случайно поэтому, что совет испрашивается у такого органа государства, который сам способен приводить в жизнь свой же совет. В данном случае различие между советом (как необязанностью следовать ему) и инициативой (как обязанность ей следовать) исчезает. Все, очевидно, зависит на самом деле от того, у кого ты просишь совета!

Последний вопрос, касающийся истории соборов - это вопрос о причинах их упадка.

В общем и целом, в сконцентрированном виде ответ на этот вопрос может выглядеть следующим образом. Исчезновение земских соборов следует увязывать с исчезновением причин, их породивших. Соборы появились как средство укрепления царской власти, становления ее единодержавия, по мере укрепления единодержавия ослабевает значение соборов. Следы упадка, таким образом, восходят ко времени их наивысшего расцвета - эпохе царя Алексея Михайловича.