2. Понятие злоупотребления правом

В советской правовой литературе можно отметить различное отношение к самому понятию <злоупотребление правом>. Одни авторы полностью отвергают это понятие, считают его противоречивым, лишенным всякого правового смысла. Так, по мнению М. М. Агаркова, который в этом отношении опирается на высказывания Планиоля, осуществление права не может быть противоправным. <Те действия, которые называют злоупотреблением правом, - писал он, - на самом деле совершены за пределами права>[75]. Аналогичную позицию занимает и М. В. Самойлова, полагающая, что, осуществляя свое право, собственник всегда действует правомерно, что противоправного осуществления права вообще быть не может[76].

Суть этой точки зрения сводится к тому, что поскольку лицо в своем поведении вышло за пределы содержания предоставленного ему субъективного права, постольку его нельзя считать лицом, осуществляющим свое право. В данном случае он не злоупотребляет своим правом, а лишь действует противоправно. С этой позиции термин <злоупотребление правом> действительно выглядит противоречивым и едва ли приемлемым.

Опираясь на эту идею, М. М. Агарков полагал, что сам термин <злоупотребление правом> не точно выражает существо дела и им можно пользоваться, <если не забывать условности этого термина>[77]. Противоположное мнение высказал М. И. Бару, который считает, что термин <злоупотребление правом> имеет право на существование и выражает такие существующие в действительности отношения, где управомоченный субъект допускает недозволенное использование своего права, но при этом <всегда внешне опирается на субъективное право>[78].

Возражая против этого, проф. С. Н. Братусь отмечает, что такая позиция противопоставления формы содержанию права может привести к нарушению законности, к неосновательному расширению судейского усмотрения и что в таком противопоставлении вообще нет необходимости, так как <отход в использовании права от его социального назначения есть отступление от закона со всеми вытекающими отсюда последствиями>[79]. По этим основаниям он полагает, что осуществление права в противоречии с его назначением не следует квалифицировать как злоупотребление правом[80].

Против употребления термина <злоупотребление правом> возражает и В. А. Рясенцев по тем основаниям, что термин <злоупотребление правом>, во-первых, подчеркивает субъективный момент в поведении управомоченного в большей степени, чем термин <осуществление права в противоречии с его назначением>, а во-вторых, он недостаточно четко раскрывает суть данного социального явления[81]. В ряде работ термин <злоупотребление правом> используется авторами без какого-либо его разъяснения[82].

Несмотря на то, что действующее советское гражданское законодательство не употребляет термина <злоупотребление правом>, однако есть основания считать, что понятие <злоупотребление правом> имеет особый, специфический правовой смысл.

Нельзя прежде всего не отметить, что термин <злоупотребление> встречается и в гражданском законодательстве. Так, ст. 16 ГК РСФСР говорит, например, о <злоупотреблении> спиртными напитками и наркотическими веществами. Но что это практически означает? Очевидно, что нельзя злоупотребить спиртными напитками или наркотиками, не осуществляя своих имущественных прав, в частности права распоряжения своим имуществом. Поскольку такое осуществление права ставит семью управомоченного лица в тяжелое материальное положение, закон допускает ограничение дееспособности таких лиц, а следовательно, ставит и известные границы осуществлению субъективных гражданских прав именно потому, что право осуществляется в данном случае в противоречии с его назначением в социалистическом обществе. Логично поэтому предположить, что в данном случае мы имеем дело с одним из видов злоупотребления правом.

Прав, на наш взгляд, и В. Ф. Маслов, когда он рассматривает нормы ст. ст. 111, 142 и др. ГК как нормы, устанавливающие санкции <за вполне определенный вид злоупотребления правом>[83], хотя и в этих нормах термин <злоупотребление правом> не употребляется.

Вместе с тем, понятие злоупотребления правом известно и другим отраслям советского права. Так, ст. 170 УК РСФСР, предусматривающая ответственность должностных лиц за злоупотребление властью или служебным положением, имеет в виду <использование> должностным лицом предоставленных ему в силу закона прав и полномочий, т. е. и в данном случае речь идет по существу о злоупотреблении правом.

Наконец, законодательство о браке и семье прямо употребляет термин <злоупотребление правом>. Так, ст. 92 КЗоБСО 1926 г. предусматривала отстранение опекуна или попечителя в случае <злоупотребления своими полномочиями>. Статья 59 Кодекса о браке и семье РСФСР 1969 г. прямо предусматривает лишение родительских прав, если родители <злоупот-ребляют своими родительскими правами>.

Используется термин <злоупотребление правом> и в законодательстве других социалистических стран. Так, ст. VII ГК ЧССР 1964 г. предусматривает, что <никто не должен злоупотреблять своими правами против интересов общества или сограждан...>. ГК ВНР 1959 г. в § 5 устанавливает, что <злоупотребление правом запрещается законом>. О злоупотреблении правом, на наш взгляд, говорит также и ст. 6 ч. I Закона о прокуратуре Польской Народной Республики от 14 апреля 1967 г., которая предусматривает ответственность за <злоупотребление прокурором свободой слова при исполнении служебных обязанностей...>[84].

Использование термина <злоупотребление правом> в правовой литературе, в законодательстве СССР и других социалистических стран с необходимостью требует выяснения вопроса о том, что же означает злоупотребление правом, какие реальные общественные отношения выражает это понятие. При этом с методологической точки зрения едва ли можно согласиться с подходом к понятию <злоупотребление правом> как к понятию условному. Такая методологическая предпосылка заранее обрекает исследование на неудачу, так как признание того или иного понятия заведомо <условным> открывает широкий простор для произвольного его истолкования.