VI. Римляне употребляли все усилия, кидались ему в ноги, просили его

избавить их от новой вражды партий и междоусобной войны; по их словам, не

было другого, к которому были бы расположены одинаково оба народа. Когда они

ушли, отец Нумы и Марций стали, со своей стороны, горячо убеждать его

принять великий дар ему со стороны богов. "Ты не нуждаешься в богатстве, --

говорили они, -- у тебя всего довольно, тебя не прельщает ни блеск власти,

ни могущество, у тебя есть блеск твоих нравственных качеств, которые стоят

выше; но ты должен смотреть на царскую власть как на служение божеству. Оно

восставит тебя и не попустит, чтобы такой справедливый человек, как ты,

коснел в бездействии. Не отказывайся от престола, не беги его: для умного он

поле, где он может совершить блестящие подвиги. Здесь ты можешь с достойным

великолепием почтить богов, как и смягчить сердца подданных и обратить их на

путь благочестия, подданных, которых всего легче и скорее могут изменить к

лучшему их цари. Эти люди полюбили Татия, хотя царь был для них пришлецом,

памяти Ромула оказывают божеские почести. Кто знает, быть может, этот народ,

которому улыбается бранное счастье, пресыщен войною, быть может, ему

наскучили триумфы, быть может, он ищет не добычи, а царя кроткого, друга

правды, чтобы вкусить благ порядка и мира? Но, если даже они только и

мечтают что о войне, страстно желают ее, -- не лучше ли обратить их страсти

в другую сторону, взяв в руки бразды правления, и соединить весь родной нам

народ сабинский узами любви и дружбы с городом сильным и могущественным?" К

просьбам их присоединились, говорят, и счастливые предзнаменования, также и

горячие просьбы сограждан Нумы, которые, узнав о посольстве, умоляли его

идти в Рим и принять престол, чтобы слить в одно целое два народа.

VII. Тогда он решился, принес богам жертву и отправился в Рим. Сенат и

народ из особенной любви к нему вышли к нему навстречу. Женщины говорили ему

добрые пожелания; в храмах приносились жертвы. Все радовались, как будто

город получил не царя, а царство. Когда шествие достигло форума, исполнявший

в те часы должность царя Спурий Веттий приступил к голосованию. Все граждане

высказались за избрание Нумы. Затем принесены были знаки царского

достоинства; но Нума просил подождать, пока избрание его на престол утвердят

и боги. В сопровождении авгуров и жрецов он взошел на Капитолий, или

Тарпейскую скалу, как его называли тогда римляне. Здесь старший из авгуров

поставил его с покрытым лицом к югу, сам же стал сзади его и, положив правую

руку ему на голову, начал читать молитвы за него, посматривая по сторонам,

не увидит ли знамений, посылаемых богами, вроде летящих птиц или других

примет. Мертвая тишина царила на форуме, покрытом бесчисленным множеством

народа. Все с напряженным вниманием ждали, что будет, как вдруг показавшиеся

с правой стороны птицы -- счастливое предзнаменование -- подтвердили

избрание. Тогда Нума надел царскую мантию и сошел с Капитолия в народ.

Раздались громкие восклицания. Царя встретили восторженно, как высоко

благочестивого человека и любимца богов.

Вступив на престол, он прежде всего уничтожил отряд из трехсот человек,

всегдашних телохранителей Ромула, названных им за быстроту исполнения

поручений целерами. Нума не хотел ни быть не доверчивым к тем, кто доверял

ему, ни царствовать над людьми, не доверявшими ему. Далее, он к двум жрецам

Юпитера и Марса прибавил третьего -- для Ромула -- и назвал его фламином

Квирина. Римляне звали "фламинами" и прежних жрецов. Название это

происходит, вероятно, от их шляп, сделанных, по рассказам, из войлока; в то

время греческие слова были в большем употреблении в латинском, нежели в

настоящее время: по словам Юбы, слово "лена", плащ, который носили жрецы,

соответствует греческой "хлене". Точно так же мальчика, у которого были живы

отец и мать и который прислуживал жрецу Юпитера, он называет камиллом --

имя, под которым известен у некоторых греческих племен Гермес как

"служитель" богов.