Искусство Византии. Поздний период. XIII—XV вв.
Политическая история Византийской империи на протяжении многих лет была историей дворцовых переворотов. Последний император из рода Комнинов, Андроник, установивший в стране настоящий террор и обагривший руки кровью наследника престола, четырнадцатилетнего Алексея, был свергнут и убит Исааком Ангелом. Исаак, взойдя на престол, принялся расточительствовать, растрачивая государственную казну на ненужную роскошь. Воспользовавшись недовольством народа, его собственный брат Алексей ослепил Исаака и захватил трон. Однако сын Исаака сумел бежать в Италию, где обратился к Папе римскому и крестоносцам с просьбой помочь ему вернуть трон отца. В награду Исаак обещал Папе подчинить византийскую церковь Риму, а крестоносцам — заплатить двести тысяч марок.
Рыцари почти без помех дошли до Константинополя и захватили город. Однако в казне оказалась лишь половина требуемой суммы. Попытки собрать деньги с народа вызвали возмущение последнего. Как всегда, в трудную минуту византийской истории, явилось множество претендентов на престол, и пока они боролись между собой, крестоносцы решили захватить Византию. Константинополь был разграблен, а Византийская империя переименована в Романию. В 1204 г. в соборе Св. Софии короновался первый романский император — фландрский граф Балдуин.
Константинопольские мастера бежали из столицы. Те, кто остался, были вынуждены выполнять заказы новых хозяев — например, создавать скульптурные надгробия для франкских рыцарей. На обломках империи возникли три независимых греческих царства: Никейское, Эпирское и Трапезундское, которые хранили традиции византийской культуры. Никейские рукописи по-прежнему продолжали украшать портретами императора. За неимением дорогой смальты для мозаик, мастера Трапезунда расписывали церкви пестрыми фресками. В Эпире не прекращалось строительство храмов. Очень простые, немного странные, эти сооружения не имели купола, который обычно венчает средокрестие.
Время рубежа столетий, подведшее черту под периодом политического и экономического могущества Византии, стало переломным и в художественном отношении: именно в этот период возникает принципиально новый стиль, отказавшийся от крайностей конца XII в., обретший подлинную гармонию. Художественный образ освободился от всех ложных и внешних напластований, от всего манерного, экстравагантного и чрезмерного, для того чтобы вновь счастливо соединить созерцательную глубину и благородную внешнюю простоту с красотой классического строя форм.
Эталонным памятником нового стиля по праву считается роспись Великой Богородичной церкви в Студенице, в Сербии, выполненная в 1209 г. Живопись Студеницы — не местное ответвление константинопольского древа, а главное искусство эпохи, произведения которого разбросаны по огромной территории от Константинополя до Синая, от Греции до Руси. Широчайшее распространение этого стиля свидетельствует о его происхождении из метрополии. Вероятно, он возник в Константинополе на рубеже столетий, а оттуда вместе с широкой миграцией мастеров, бежавших из Царьграда после 1204 г., распространился по всему христианскому миру.
Центр росписи наоса — монументальное «Распятие» (1) на западной стене. Композиция отличается масштабностью и величавостью, она занимает всю поверхность стены. Крупные фигуры изображены на голубом фоне. Сцена выдержана в сдержанных и строгих тонах. Детали отсутствуют. Повествовательный момент сведен к минимуму, выразительность сцены проявляется не в динамике и сложных образных ассоциациях, а в спокойной демонстрации главной темы и главных действующих лиц. Героям росписи присущ идеальный покой, эмоции не просто умерены, но почти устранены. Нет в лицах и излишнего интеллектуального напряжения. Определяющий мотив внутреннего состояния персонажей росписи — душевная тихость, иногда почти младенческая кротость, состояние духовного озарения, часто граничащее с эйфорией — чувством достигнутого блаженства. Особенно прекрасны молодые персонажи — такие как Иоанн Богослов. Ясный и округлый объем идеального овала лица, крупные и отчетливые черты, открытый взор на мир — эти образы рисуют новый человеческий тип, совершенно неожиданный для Византии с ее типичной рефлексией и интеллектуальной иронией. Свежесть, открытость, гармонический внутренний склад, сила и духовность этого нового типа полнее всего свидетельствуют о том, что из катаклизмов рубежа столетий Византия вышла духовно обновленной, готовой к движению по новому пути, открывшемуся в искусстве XIII в.
