ДИАЛЕКТИКА УСТРЯЛОВА

1. Корни

Идеологическая позиция любого человека, тем более персонажа, реально повлиявшего на ход истории, никогда не вырабатывается в одночасье, вдруг, она является плодом напряженных размышлений и основывается на мощном фундаменте развития его мировоззрения. Так же обстоит дело и в случае с основателем русского национал-большевизма Н.В.Устряловым (1891-1938). Корни его сформировавшейся к 1920-21 годам собственно национал-большевистской позиции следует искать не в гражданской войне, и даже не в русской революции 1917 года. Внимательный исследователь найдет ее предпосылки уже в первых шагах этого уникального мыслителя на российской общественно-политической сцене.

Впервые молодой правовед, доцент Московского университета Устрялов заявил о себе как об идеологе в разгар Первой мировой войны, в октябре 1916 г., выступив со статьей "К проблеме русского империализма" в журнале "Проблемы великой России", издававшемся богатейшими русскими промышленниками Александром Коноваловым (1875-1948) и Павлом Рябушинским (1871-1924). (Интересно, что именно Коновалов в марте 1914 г. выделил определенную сумму денег на проведение очередного съезда партии большевиков, мотивировав это тем, что "надежд на органическое разрешение кризиса больше нет".) (Хотя казалось бы, Первая мировая война ещё не началась, и в стране всё «отлично», ан нет, даже крупный капитал понимал, что будет буря А.В.) В своей статье Устрялов развивает основанную на гегельянской идее о государстве как о земной форме Бога философию русского империализма. Устрялов заявляет: "каждый государственный организм призван внести свой вклад в историю человечества, но по-настоящему великая культура может появиться только в великом государстве". Следовательно, "если хочешь быть великим — старайся расширяться и быть могущественным". Внешней политикой России должна быть политика империализма, Россия должна вести себя агрессивно, бросая вызов установившемуся балансу сил. Любопытно, что Устрялов обращается к идее Герцена о том, что русский народ может использовать социализм как политическое средство своей экспансии — первый шаг в сторону будущего национал-большевизма. Два месяца спустя Устрялов вновь выступает в "Проблемах великой России", утверждая, что национализм является Эросом политики. Любовь к родине есть чувство, не требующее рациональных объяснений, национализм есть категория эстетики, простирающаяся по ту сторону этики.

Еще один симптом будущей позиции Устрялова — ряд положений прочитанной им в 1916 г. в Московском религиозно-философском обществе лекции о славянофилах. Вслед за Данилевским Устрялов говорит о том, что нации не вечны, они рождаются, вырастают и умирают. Россия, следуя Устрялову, переживает свою весну и готовится к реализации всемирной миссии. "Жизненные испытания не подрывают веры в мировое признание родины, но изменяют взгляд на формы ее конкретного воплощения". Это утверждение, фактически, является ключом к последующему признанию Устряловым большевистской революции.

2. Революция и Россия

Впрочем, в это время устряловский этатизм еще вполне вписывается в рамки кадетского правого либерализма. Более того, в 1917 г. Устрялов является именно активным кадетом (и в конце 1917 г. даже избирается председателем калужского губернского комитета партии) и разделяет общий либеральный энтузиазм по поводу Февральской революции: для него это "победа правды над ложью, добра над злом". В то же время, в отличие от большинства кадетов, Устрялов подчеркивает необходимость сильных, крепких и единых политических действий. Отсутствие таковых приводит февральскую систему к закономерному проигрышу. Основными темами размышлений Устрялова в последние месяцы 1917 г. становятся большевистская революция и дальнейшая судьба России. В издаваемой Рябушинским ежедневной газете "Утро России" (затем "Заря России"), ведущим публицистом которой он становится, Устрялов резко критикует большевиков — но исключительно за антинациональную внешнюю политику. С другой стороны, он уверен, что "Россия переживет революцию". Большевистская революция, несмотря на ее негативный характер — революция сугубо русская, которая диалектически приведет Россию к новой славе, "через отрицание России мы придем лишь к ее мощному утверждению" — пишет Устрялов. Наиболее значительны для понимания будущих трансформаций позиции Устрялова следующие слова, написанные им 24 декабря 1917 г.: "Происходящие события ... подлинны, национальны... В случившемся нет ничего случайного... Болезнь несомненно тяжела, но это болезнь великого организма. Это величайшее событие в мировой истории несмотря на свои кошмарные качества". Устрялов подчеркивает, что большевики являются современными славянофилами и ведут свое родство от Герцена, Бакунина и Ткачева. Идеи этой революции могут быть глубоко ложными, бредовыми, но это именно те идеи, которыми жило русское сознание, "это наш, русский бред, объединяющий Герцена со славянофилами," — подчеркивает Устрялов.

Логика империалиста заставляет его видеть Февральскую революцию как аморфный, пассивный, женственный период русской истории. "Теперь, напротив, мы приобрели активную власть.<...> Великая Россия умерла — да здравствует Великая Россия!" — восклицает Устрялов. Немаловажную роль в признании большевизма сыграла и уверенность Устрялова в том, что иностранное (в данном случае — германское) господство представляло для России куда большую опасность, чем большевизм ("можно ненавидеть красное знамя, но нельзя предавать знамя национальное"). Неудивительно, что Устрялов однозначно поддерживает позицию Троцкого на переговорах в Брест-Литовске, и когда тот отказывается подписать договор, в статье от 21 января 1918 г. называет большевиков патриотами. Когда же договор был все-таки подписан, Устрялов обвиняет большевиков в предательстве их собственных идеалов.