Из публикаций газеты «Вечерний Свердловск» от 23 июля 1988 года:

«Четыре дня гостила в Свердловске семья китайского интернационалиста Жень Фученя. Те, кому довелось с ней познакомиться, наверняка будут долго вспоминать этих добрых, удивительно сердечных людей, искренне любящих нашу страну. А теперь можем сказать — и наш край.

Их недолгая поездка была богата интересными событиями, запоминающимися встречами. Жень Дунлян, сын героя, его жена Сун Фэнцинь и их сын Жень Гунвэй побывали на станции Выя, расположенной недалеко от Нижней Туры. Осенью 1918 года, сдерживая белогвардейцев, там насмерть стоял полк китайских интернационалистов. В ночь на 29 ноября погиб в бою командир полка Жень Фучень. Сотни бойцов похоронены в братской могиле на станции. Сейчас здесь установлен памятник.

На встречу с Жень Дунляном, чье детство прошло на Урале, собрались не только жители маленького пристанционного поселка, но и краеведы, учителя, школьники, представители общественности нескольких районов области.

По древнему китайскому обычаю сын привез на могилу отца горсть пепла с могилы матери, а на родину увезет горсть уральской земли.

— Я от всего сердца выражаю благодарность жителям Выи, которые сохранили память о моем отце, — сказал, обращаясь к собравшимся, Жень Дунлян.

Побывали китайские гости и в семье В. В. Блюхера, сына маршала В. К. Блюхера, работавшего в Китае военным советником. В Доме мира и дружбы их тепло принимали ветераны Великой Отечественной войны и труда, а Жень Гунвэй был, кроме того, и гостем свердловских комсомольцев — членов штаба операции «Коммунары».

* * *

...В одну из ночей слушала, слушала Валентина говорливого собеседника и заметила, как его стал перебарывать сон, — речь пошла странно-загадочная. От революции мысль метнулась к далекому дому, потом звезд коснулась:

— Мама звезды любила... Она говорила: это дусы людей, которые следят за нами... Они за революсией насей следят...

Китаец смолк, и Валя услышала его ровное дыхание. «Ну вот, кажется, и Гоша на поправку пошел», — подумала она и взглянула на небо; в глаза бросился красный Марс. Он висел над землей, и действительно было похоже, что чей-то пристальный взгляд неотступно следит за. тобой. Мысль эта и тревожила и успокаивала. Значит, не одни мы, люди, на земле своей с заботами своими; кто-то следит за нами, верит в нас, пытается хоть чем-то помочь. Говорил же красногвардеец под Липягами, [251] что Марс ярче светит к войне. И война тогда действительно была, жестокая, отчаянная война, когда брат шел на брата, сын на отца, и только матери одинаково безнадежно и горько оплакивали тех, кто пал на красной и на белой стороне...

Впрочем, читала Валентина одну книжку, в которой объяснялось, что звезды — это всего-навсего далекие-предалекие солнца, а те, что ярче светят, — такие же планеты, как Земля, и светят они ярко оттого, что ближе к нам расположены. Только почему же все-таки ярче яркого Марс разгорается, когда у землян к войне дело идет? Чей это сигнал, чье предостережение?

Не могла тогда на задремавшем, чуть покачивающемся «Левимно» ответить на этот вопрос Валентина, а тут, на берегу Камы, ответ пришел сам собой — убедительный и простой, как убедительными и простыми были красный бакен на реке, железные пролеты гигантского моста, дымящие черными трубами буксиры и пароходы. Может, по каким-то причинам и ярче начинают светить и Марс и Венера, однако к войне это имело лишь то отношение, что война на земле раньше так и так начиналась. Не было года на земле, чтобы в каком-нибудь ее уголке не вспыхивали, не разгорались в пожар кровавые распри. Повторялось это из века в век. И намеревалось повторяться вечно, если бы не поднялась поперек потока истории Русь, с революцией своей, декретами о мире, земле, рабочем контроле, с идеей о народовластии. И похоже, беспомощным оказался сегодняшний пророческий Марс, — сияй не сияй, а отбросила Россия врагов, хоть тяжело пришлось, но отбросила, вымела за кордон, дух перевела и, сменив солдатскую одежду на забытую рабочую робу, за плуг встала, к новой жизни пошла и клич всем правительствам бросила: «Оружием революцию не сломить! Давайте на арене мира и труда силами померяемся!» Бросила дерзкий клич, предчувствуя, насколько тяжелой и предельно напряженной будет борьба, однако с молодой верой надеясь борьбу эту выиграть...

Допоздна бродила Валентина по камскому берегу. Вот уж зеленоватая Венера угасла в потемневшей сини, и колко Марс закраснел среди других звезд. Сияли звезды ничуть не слабее, чем под Липягами, но — мирно, мирно! — укладывалась спать затуманенная мглою Пермь; спокойная густая тишина прикрыла безлюдные улицы, пахнущие свежестью и липами, обрывистый спуск к реке, расплывчато черневший разросшимися кустами, темную, с блестками звезд, поверхность речного потока. А по Каме, гулко и долго перекликаясь, плыли трудяги буксиры, волоча за собой баржи, с верхом груженные лесом, песком, цементом, хлебом и всем, что напористо вытеснило ящики со снарядами, пушки, пулеметы, походные кухни.

Уже успев поверить послевоенной тишине, широко и раскованно несла глубокие воды древняя река...