Тема 12. Техника как феномен культуры

Мы живем в мире техники. Существует очень много опре­делений техники: это и «способ подчинения природы», и «прикладное естествознание», и «существование искусствен­ной среды». В узком смысле слово «техника» — это инстру­ментальные средства, используемые человеком в своей дея­тельности по преобразованию природы, это некоторые объек­ты — «артефакты», созданные человеком, каждый их кото­рых имеет свою внутреннюю природу и логику действия, т. е., каждый выполняет «свою» работу. Процессы действия этих «объектов» изучаются техническими науками, а создание и использование артефактов связано с инженерной деятельно­стью человека — инженерией.

В широком смысле слово «техника» имеет социальный смысл, даже ценностный и историко-цивилизационный. В данном случае техника понимается как продукт деятельно­сти человеческой цивилизации, как неотъемлемый элемент социальной динамики общества, часть общественного про­гресса.

Появление техники предполагает появление технического знания, которое, будучи изначально частью целостного зна­ния, постепенно выделилась в отдельную сферу и сформиро­вало свое «проблемное поле».

Техника вызывает наиболее противоречивое к себе отно шение среди окружающих человека явлений. Эта противоре­чивость проявилась во второй половине XX в. наиболее ярко.

Вопрос гармоничного существования человека и техники до этого времени практически не ставился. Непрерывный тех­нический прогресс, начавшийся в эпоху Просвещения, культ разума, становление науки как социального института — все это только укрепляло позиции человека по отношению к при­роде. За несколько столетий укрепились убеждения в необхо­димости роста прогресса с помощью науки и техники. Сегод­ня эти убеждения несколько пошатнулись, выросли явное бес­покойство по поводу безопасности и критика технического и научного прогресса, непредсказуемости его последствий для природы и человека.

Кризис отношений техники и человека — это кризис куль­туры, порожденной технотронной цивилизацией. Поэтому изучение этого вопроса следует начинать с анали­за различных подходов к причинам и сущности этого кризиса. Первый, кто усмотрел это явление в конце XIX —начале XX вв., был немецкий философ О. Шпенглер, всесторонне описавший его в книге «Закат Европы», вышедшей в 20-х г. Он связывал кризис культуры с перерастанием ее в цивили­зацию. Цивилизация же, по Шпенглеру, это последняя и неотъемлемая форма всякой культуры, достигшей определен­ного уровня своего развития, и «убивающая» культуру. Это вы­ражается в перерождении культуры, в надломе всех ее твор­ческих сил, в переходе к переработке старого и отжившего.

Н. Бердяев видел причины кризиса культуры в наступле­нии эры техники, появлении машины. Он считал, что машина станет между человеком и природой, что человек превратится в раба машины. Механизация уведет человека на «периферию жизни», оторвет его от духовных основ, от божественного на­чала. При этом закроются «родники творчества», «цветение наук», утонченность мысли перестанет ощущаться. В усло­виях торжества машин, в условиях цивилизации «воля к жиз­ни» возьмет верх над «волей к культуре». Это приведет, в свою очередь, к наслаждению «жизнью» и погубит культуру.

Выход из такого кризиса Н. Бердяев видел только в пере­ходе от цивилизации к религиозному преображению, к воз­рождению христианского мировоззрения.

П. Сорокин считал, что проблемы западной цивилизации происходят от разрушения чувственной формы культуры, т. е. от потери чувственного восприятия действительности. На ме­сто ее должна прийти другая — идеациональная (религиозная). В этом смысле, выражение Ф. М.Достоевского «Кра­сота спасет мир» является пророческим, если понимать Бога высшим проявлением красоты.

В советской литературе проблемы кризиса культуры, кри­зиса взаимоотношений человека и техники рассматривались только с позиций марксизма-ленинизма: как кризис буржу­азного общества и кризис буржуазной культуры.

Ясно, что, несмотря на многочисленность взглядов на при­роду техники и ее последствий для человека, разрешение про­блемы следует искать в самом человеке.

Человек и техника

Человек обязан технике своим становлением. Хотя техни­ческие устройства - природные тела, все они суть матери­альные ценности. Каждое из них обладает полезностью, ко­торая не падает с неба, а формируется мастером. И вслед­ствие этого оно не только явление культуры, но и мера культурного развития общества.

Кроме того, техническое устройство — инструмент целе­сообразной деятельности человека. Прогрессируя, техника определила культурный образ жизни человека, она содей­ствовала повышению эффективности трудовых усилий работ­ника и рационализации хозяйственного и бытового уклада. Здесь надо вспомнить, что именно занятие земледелием с ус­ложненными орудиями труда, оседлость, появление ремесел привели человека на прогрессивный путь развития.

Так, X. Ортега-и-Гассет, испанский философ, принципом выделения периодов технической эволюции считает взаимо­связь между человеком и технологией, т. е. функцию техники как таковой. В своей работе «Человек-Техник» он обосновал три основных периода технологической эволюции:

1) технология случая.

2)технология мастерства.

3)технология техника.

Первый период — примитивная технология «дикого чело­века». Это время названо автором «технология случая». Че­ловек первобытного общества не отдавал себе отчета в суще­ствовании технологии как таковой. Технические действия та­кого человека примитивны, единичны, слитны, они скорее часть природы, чем творчество. Но такие действия присущи всем без исключения членам общины, отличие лишь в том, что женщины пользовались одними технологиями, а мужчи­ны — другими. Открытия того времени не были результатом заранее обдуманных действий. Полезность изобретения осоз­навалась после, и само изобретение было делом случая. Иног­да из целой серии действий просто отбиралось наиболее ра­циональное. Новшества вызывали благоговейный трепет, а вся технология была подобна волшебству. Будучи продукта­ми случайности, изобретения первобытной эпохи подчиня­лись закону вероятности, т. е. если имеется набор независи­мых комбинаций объектов, то «случай» будет состоять в том, что эти объекты однажды предстанут именно в таком сочета­нии, что человек без труда увидит в нем будущее изобрете­ние, орудие.

Второй период — это технология Греции, доимперского Рима, Средневековья. В эти исторические и культурные пе­риоды набор технических действий значительно возрос, хотя соотношение «техническое — иетехническое» еще не давало шансов отказаться от природы и полностью положиться на технику. Но развитие ремесла, развитие более сложных тех­нологий дает человеку определенную уверенность. Этот пе­риод назван периодом «технологии мастерства». При такой технологии изобретательство сводится на нет. Мастеровой лишь руководствуется нормами, традициями, особенностями «школ», зачастую неизменными на протяжении сотен лет, поэтому ремесленник закрыт для инноваций. Орудия при та­ком подходе играют роль дополнения к человеку.

В период «технологии техника» на первом плане — ма­шина. Человек при этом является ее обслуживающим персо­налом. Изменяется роль технологии, ставшей независимой от природы и человека. Человек-изобретатель, не имеющий гра­ниц для творчества, приобретает статус всесильного. Разум изобретателя намечает план действий, а мастерство техника способствует реализации этого плана. Таким образом, с од­ной стороны, разрыв человеческой природы и техники дохо­дит до апогея, а с другой стороны, неизмеримо повышается престиж техники в глазах самого человека.

Положительная роль техники была зафиксирована еще в античном обществе. Демокрит отмечал, что жизнь человека была трудна, когда не было изобретено ничего полезного. По мнению древнеримского мыслителя Лукреция, общество обо­гатили именно нововведения.

Техника детерминировала развитие общественных отноше­ний, влияющих на формирование социальных качеств граж­дан. Не природа, а общественное отношение делает одного рабом, а другого рабовладельцем. Так надо ли только расхва­ливать технику?

Появление простейших орудий труда, затем машин и всего того, что «естественной природе» не свойственно, уже на заре цивилизации породило представление о противоборстве искусственного и естественного. Такое противопоставление мы видим и в древних мифах, и в легендах, и в древних рели­гиях. За жажду знаний и их получение человек расплачивал­ся всегда.

Древнегреческий мудрец Диоген Синопский говорил, что первые люди были счастливы жить и в девственной природе, а последующим поколениям усложнение жизни с помощью многочисленных изобретений, счастья не принесло.

Таким образом, уже в античном обществе обнаружились противоречия между техникой и человеком, обнаружилось, что исторический путь, на который вступил человек, непрост, и что крупные повороты социальной истории могут преподно­сить не только положительные результаты.

Аристотель, не вдаваясь в вопрос, как социальные отноше­ния могут влиять на использование техники, отделил боже­ственную деятельность от искусства и ремесла, зафиксиро­вал глубокое различие между природой и техникой. Он счи­тал, что природа не может осуществить всего, но человек в состоянии завершить то, что не сделала природа, и это таит в себе огромную опасность по отношению к человеку. Природ­ные тела далеко не совершенны, а человек своим мастерством превращает физические законы в «совершенную объектив­ность». Закону статической подъемной силы он придал пред­метность монгольфьера, а динамической — самолета. Имен­но это «врожденное» свойство техники позволяет ей быть «внешним по отношению к творцу». В природе этого нет. Там естественная автономность структурно связанных явлений не делает природу искусственной. В природе форма и материя неотделимы друг от друга. В социально-историческом про­цессе форма — нечто относительно внешнее для материала. Формообразованием занимается мастер, он как бы навязы­вает природной фактуре конструкцию, полезность и цен­ность. Форма и материал оказываются «разведенными» по разные стороны творческого объективного процесса. С одной стороны, природная целостность разрушается, с другой — возникает другая целостность на основе технического знания. Формообразовательный процесс имеет собственное основа­ние. Это духовные и физические потенции творца, предмет труда и средства. И сам творец — субъект социальных отно­шений.

Собственное основание формообразовательного процесса, с одной стороны, открывает безграничные перспективы для социального прогресса, с другой — таит в себе опасность, ко­торая, увы, возрастает. И здесь появляется вопрос о роли творца. Формообразование затрагивает не только предмет труда: сам мастер становится культурной ценностью и, совер­шенствуясь в своем искусстве, способен на все более дерзкие замыслы, способен под влиянием общественных потребнос­тей конструировать все более совершенные по отношению к природной материи творческие формы. Отсюда следует вы­вод о безграничных возможностях и техники и культуры.

Итак, человек, создав технику, получил возможность ме­нять условия своего существования, но при этом меняться и сам. Он стал основоположником нового — культурного — про­цесса. И форма и материал в его руках обрели собственную основу и силу. Изделия мастера получили возможность функ­ционировать наряду с человеком и с природой, внутренне ди­станцируясь от нее. Кроме этого, сам мастер становился со­перником природы, все больше уверуясь в своем превосход­стве над ней. Техника — это сформированная мастером при­родная материя. Форма оказывается на стороне человека, субъекта культурного и творческого процесса, а материал — на стороне природы, объекта. Беря на себя ответственность формирования природной материи, человек вступает на рис­кованный путь развития. Созданные мастером (инженером) устройства, искусственные материалы, новые объекты спо­собствуют тому, что цивилизация набирает силу и становится чуждой человеку, его культуре.

Последствия технического прогресса не могли не стать предметом дальнейших споров и анализа.

Подчиняется ли деятельность человека структуре природ­ного мира или же она автономна (в этом случае есть опасность наделать много глупостей, уверовав в могущество своего ра­зума ), в чем особенность тех возможностей, которые сама при-

рода не в состоянии реализовать, является ли человек адек­ватным дополнением этих возможностей — все эти вопросы вставали перед мыслителями в последующие античности сто­летия.

Если техника — законное достояние всей культуры, каж­дый народ в той или иной степени создал соответствующие своим возможностям и потребностям технические средства, то только западноевропейская культура обогатила себя куль­том техники. Культ техники готовился на протяжении ряда столетий. Французские материалисту XVIII в., а за ними и другие, сулили обществу не только гостюдство над природой, но и материальное благополучие, здоровое существование. Нужно только реализовать формулу «знание — сила», по­знать законы природы и материализовать их в разнообразии машин, т. е. стать победителем в соревновании природы и человека. Культ техники укоренялся в обществе не одно сто­летие. В результате технической революции конца XVIII — начала XIX вв. машина стала идолом для западноевропейско­го обывателя. Первая техническая революция вызвала к жиз­ни и целую армию инженеров, которые объективно стали выполнять роль жрецов технических богов. Техническая гра­мотность стала оттеснять художественное и гуманитарное образование. В развитых странах появились мощные поли­технические институты, ставшие храмами культа техники.

Культ техники породил многочисленную философскую ли­тературу, споры о назначении техники, о роли технического мышления.

Общепризнано сейчас, что техника есть средство, с помо­щью которого человек приспосабливает среду к себе, сбере­гает усилия, изменяет обстоятельства, облегчает жизнь. Вме­сте с тем, во взаимоотношениях «человек — техника» появи­лись новые аспекты, среди которых выделяются главные:

• образ жизни человека в техносфере,

• отношения «человек — машина»,

• граница между искусственным и естественным интел­лектом,

• природа и суть творчества.

Проблема существования человека в техномире, созданном самим человеком, это, прежде всего, проблема соотношения искусственного и естественного. Всю свою жизнь, начиная с эпохи первобытного синкретизма, человек стремился освободиться от природной зависимости и покорить силы природы. Получив, наконец, эту свободу, человек, незаметно для себя, поставил на ее место технику и оказался в зависимости и от нее, и от непредсказуемых побочных последствий техничес­кой среды. Теперь он вынужден приспосабливаться к законам функционирования технических устройств, познавать их и расплачиваться и здоровьем, и, увы, иногда и жизнью. Чело­век в техносфере духовно одинок: он оторвался от природы, утратил врожденные связи с ней, но оказался в роли «прием­ного сына» у техники. Все те достижения, о которых мечтало человечество, т. е. комфорт, автоматизация, рационализация, информатизация, компьютеризация имеют и обратную сторо­ну, оборачивающуюся духовным и физическим дискомфортом. Нет сомнения, повернуть прогресс вспять никак нельзя: тех­ника играет огромную роль в профессиональном развитии человека, в организации быта, экономии времени, совершен­ствовании и расширении коммуникативных связей, универ­сализации личности. Главное в сложившейся ситуации — из­бежать духовной односторонности, выражающейся в форми­ровании технократического типа личности. Неизбежность, обусловленная техникой, может быть смягчена путем интег­рации технического и гуманитарного знания, через воспита­ние и формирование нового мировоззрения, являющего собой гармоничное отношение к миру и к себе.

Такое отношение может быть сформировано после рас­смотрения проблемы взаимоотношений между человеком и машиной. В системе «человек — машина» все приоритеты должны быть на стороне человека. Именно это внесет гума­нистическую компоненту в процесс технократизации обще­ства.

Ответив на вопрос, что есть машина, можно логически лег­ко определить главенствующее положение человека в этом ду­альном союзе. Машина — это логика, основанная на распоз­навании образов. Человек — это логика человеческого мозга, основанная на конструировании образов, плюс тончайшая ин­туиция. Машина «мыслит», «схватывая» объект в статике и характеризует его по принципу алгоритма. Человек же ана­лизирует объект как процесс, применяя при этом свои твор­ческие способности. Сама машина есть результат человечес­кого творчества, воплощение его мастерства, но лишенная чувственной, иррациональной сферы, поэтому рассмотрение

ее как потенциального соперника человеку преждевременно, несмотря на многочисленные попытки конструирования ис­кусственного интеллекта. С социокультурной точки зрения проблема «человек — машина» — это проблема сохранения человеком своей собственной идентичности, субъектной сво­боды, уникальности и индивидуальности. И вопрос о рассмот­рении машины как тождественной человеку модели является антигуманным и неизвестно, какая угроза таится в этом про­тивопоставлении.

Между тем противоречия научно-технического прогресса, те, которые в XVIII в. предчувствовал Ж.-Ж. Руссо, раскры­лись в середине XIX в., а в середине XX в. обрушились на че­ловечество с ужасающей силой, что породило стремление глубже познать такое сложное явление культуры, как техни­ка.

История исследования техники

Как особая область философского знания исследование техники оформляется в Германии в последней трети XIX сто­летия в работе немецкого исследователя Э. Каппа «Основы философии техники». Приблизительно через 20 лет форми­руется общая теория техники, начало которой было положе­но в исследованиях Эспинаса. Капп сосредоточил свое вни­мание на поиске антропологических оснований возникнове­ния, существования и особенностей технической науки как специфической области знания в системе наук. М. Хайдеггер, К. Ясперс, X. Ортега-и-Гассет развили экзистенциалистскую интерпретацию техники и ее роли в динамике культурного пространства. А. Гелен, Г. Плесснер осуществили анализ тех­ники с позиций философско-социальной антропологии. С со­циологической точки зрения рассматривали технику Ж. Эл-люль, видя в ней историческую судьбу человеческой цивили­зации.

Интересно осмысливал технику с точки зрения социоло­гии К. Маркс. Он впервые показал разрушительное воздей­ствие машинного производства на рабочего. Американский ученый Л. Мэмфордуже в конце XX столетия уделил внима­ние этическим проблемам техники. В России в начале XX в. одними из первых поставили вопрос о теоретическом осмыс­лении техники инженер-механик П. Энгельмейер и философ Н. Бердяев.

В советский период такое направление, как философия тех­ники, было объявлено идеалистическим. Только после «отте­пели» 60-х г. в этой области появились работы В. Белозерце-ва, В. Горохова и др. В последние годы XX столетия обострен­ное внимание уделялось вопросам техники и экологии. Этому способствовал ряд технических катастроф, глобально повли­явших на экологию.

Социально-культурное осмысление техники

Сначала социально-культурную роль техники преувеличи­вали (Э. Капп) и считали ее панацеей от всех проблем. Изоб­ретательская деятельность открывала новые горизонты, но оказалось, что не всегда можно удовлетворить потребности общества: техника не всесильна. А. Дюбуа-Реймон сделал вывод о том, что человек способен все использовать для удов­летворения своих потребностей, в самой природе нет для это­го ограничений. Ограничения, как учит современная история, должна диктовать культура. В противном случае в погоне за техническим прогрессом, за главенством над природой чело­век неизбежно погибнет. Культура влияет на потребности людей, но она не содержит в себе механизмов запрета на че­ловеческие амбиции, эгоизм, престиж, потребительство, практицизм. Ф. Дессауэр объявил культуру продолжением божественных планов, объясняя, что инженер как бы «доде­лывает» работу Бога. Метафизический спор о технике про­должил М. Хайдеггер. Он отверг технику в качестве челове­ческой деятельности, считая, что техника — это вид раскры­тия того, что скрыто в природных вещах. Человек лишь «помогает» природе обнаружить в ней совершенное для себя. Производяще-добывающее раскрытие потаенного — вот сущ­ность техники. Машинная техника — это «состояние-в-нали-чии», т. е. готовность быть востребованной в любой момент.

Техника материальна, она обладает особым статусом: с од­ной стороны — это природное тело, с другой — социальная полезность. Оставаясь культурной ценностью, машина во все большей степени реализует природные потенции.

Включая в социально-исторический процесс природные силы, человек не может с уверенностью сказать, что он куль­турно адекватен этим силам. Сам способ перевода природных сил в общественную жизнь — своеобразный вызов судьбе. Че­ловеку только кажется, что он независим от техники, что он ее

хозяин и создатель, но опасность кроется не в самой технике, а в человеке, создавшем ее. В этом — тайна ее существа. А. Хунинг не зря считал, что человек должен быть подготовлен к техническим новшествам, тогда он избежит разрушения, что возможности техники связаны с совершенствованием челове­ка и его окружающего мира.

Итак, спор о технике — это спор о сущности культуры, само возникновение которой связано с техникой. Техника лежит в основе культуры и является культурной ценностью.

Техника — это особое явление культуры, это социально по­лезная функциональная целостность. Ее компоненты, взаи-модополняя или ограничивая друг друга, образуют ее основу со всеми вытекающими последствиями. Технику можно на­звать «совершенной объективностью», могущей не только самосовершенствоваться, но и оптимизироваться, самодопол­няться, т. е. творчески переосмысливаться, а это и есть ис­кусство, мастерство, культура. Таким образом, культура ока­зывается внутренне противоречивой. Культ техники обнару­живает неадекватность социально-культурного развития че­ловека, его индустриальной мощи. Самое страшное противо­речие — противоречие техники и природы человека, но, как писал поэт Гельдерлин, «где есть опасность, там есть и спа­сительное». Если и есть опасность в культуре, спаситель­ное — в ней же. Если опасность — в человеке, то спаситель­ное следует искать в нем самом. Общество должно отказать­ся от абсолютизации технической и научно-технической дея­тельности. Принцип выживания должен быть определяющим при экспертизе многих инженерных разработок. Культ тех­ники должен быть существенно ограничен. Техническая гра­мотность должна быть дополнена современными мировоз­зренческими установками, направленными на сохранение био- и антропосферы планеты.

Взаимодействие техники

с другими социокультурными элементами

Характер социокультурных связей техники с другими эле­ментами культуры не одинаков.

Техника и наука имеют издревле взаимообусловливающий характер. Еще в античности техника рассматривалась как часть теоретического знания самого высокого рода. Связывая технику с природой, они отмечали, что техника способна созидать то, что природа не в'силах. Функция техники, совер­шенствующая природу, это уже искусство, «мастерство дела­ния», «техне». В русском языке есть аналог этому слову: «ис­кусность».

В Средневековье такое возвышенное понимание техники отсутствовало. Она рассматривалась как профессиональное мастерство, как практическая деятельность строителей, гон­чаров, оружейников, т. е. как ремесло. Отношения техники и науки в этот период противоречивы. Теоретических знаний было явно недостаточно. Так, сооружения романского стиля строились поначалу без точных математических расчетов, и только готика своим расцветом обязана их появлению.

Истинный триумф техники начался в эпоху Возрождения. Творчество универсальных личностей Леонардо да Винчи, Никколо Тартальи, Альбрехта Дюрера являет собой новый тип взаимоотношений науки и техники, начинается возрож­дение авторитета теоретической науки. Проявляется интерес к античности, но в отличие от древних греков, рассматривав­ших технику как часть теоретической науки, у представите­лей эпохи Возрождения техника рассматривалась в большей степени как некая часть природы, ее продолжение, которое может быть сконструировано. Поэтому познание природы стало так же важно, как познание человека. Это привело в итоге к становлению естествознания, появлению эксперимен­тального знания, становлению науки как социального инсти­тута.

Осмысление природы, выделение новых областей точного знания заложили основы рационалистического мировоззре­ния и материализма. Но до конца XIX в. науки частично раз­вивались в стороне от техники, хотя и имели техническую ори­ентацию. С развитием производства и промышленности, по­явлением новых средств коммуникации и источников энергии наступает новый этап во взаимоотношениях науки и техники, что привело к формированию разнообразных технических те­орий. Техника, детище науки, продемонстрировала весь свой негативный потенциал, закодированный в науке. Масштабы развития современной техники привели к возникновению осо­бого технического мира, законы развития которого требуют пристального к себе внимания.

Можно выделить несколько различных аспектов изучения техники.

I • Естествознание и инженерная экология изучают взаимо­отношения техники и природы, устанавливают взаимо­связи типа «техника — природа».

• Антропология, психология, физиология, эстетика, эрго­номика изучают взаимоотношения человека и техники, ус­танавливаются взаимосвязи типа «техника — человек» или «человек — машина».

• Социология, экономика различных отраслей производ­ства, культурология, рекламоведение изучают взаимоот­ношения между техникой и обществом, техникой и миро­вым цивилизационным процессом, техникой и социокуль­турным миром, устанавливаются взаимосвязи типа «техника — социум».

•Технические науки изучают различные внутр.итехничес-кие взаимосвязи и устанавливают внутреннюю логику и природу технического объекта.

• Дизайн осуществляет взаимосвязь между техникой и ис­кусством, формирует предметно-пространственную среду.

Дизайн является новым направлением в развитии культу­ры индустриального общества. Сейчас уместно говорить о культуре постиндустриального общества, которое выступает под разными названиями: технотронное, информационное, супериндустриальное и т. д. В принципе, не так важно назва­ние, как суть изучаемой проблемы.

Постиндустриальное общество — новое общество, осно­ванное на экономическом росте, высокой технизации труда, росте благополучия.

В 60-х — начале 70-х гг. известные западные ученые Д. Белл, Д. Рисмен, Р. Арон, А. Тоффлер, Г. Маркузе и другие показали принципиально новое содержание общества, фор­мирующегося в тот период. Основные черты этого общества стали рассматриваться как новая ступень развития человече­ства. Качественные изменения, наблюдающиеся в развитии почти всех сфер культуры постиндустриального общества, ка­саются не только экономики, искусства, политики, производ­ства, техники и т. п., но и — и это главное — мировоззрения человека.

Формирование нового типа человека как носителя постин­дустриальной культуры проходит через образование, науку, искусство.

Постиндустриальный человек — человек, обладающий но­вым типом мировоззрения. Особое место в его формировании принадлежит техническим открытиям, связанным, во-пер­вых, с информационным обменом, во-вторых, с широким вне­дрением разнообразных технологических процессов, массо­вым применением техники. Преодоление географических, языковых барьеров привело к расширению культурного кру­гозора, а отыскание новых способов передачи идей и образов, интернациональность культуры способствовали формирова­нию новой социально-психологической атмосферы. На этой базе сложились мировоззрение техницизма, культ техники и непоколебимой веры в ее определяющую роль. Техницизм по­степенно стал господствующим типом мировоззрения.

Техника непрерывно перестраивает жизнь людей и изме­няет социально-экономический облик общества. Но одновре­менно с этим ужесточаются противоречия и стимулируется рост неравновесности биосферы. Благодаря искусственному миру, человек овладевает все новыми видами энергии, иног­да далеко не безопасными для себя. Темпы этих изменений все время нарастают, т. е. современные энергетические воз­можности «второй природы» можно теперь сравнить с мощ­ностью естественных (вулканов, ураганов и т. п.). Нараста­ющая неравновесность и дисгармония во взаимоотношениях природы и человека и те опасности, которые таит в себе по­стиндустриальное общество, постепенно начинают занимать все большее место в научных и философских публикациях: ведь многие явления носят глобальный характер и устранить последствия их уже невозможно. Необходим радикально но­вый подход и поиск альтернатив современным тенденциям и в развитии общества, и в его взаимоотношениях с окружаю­щей средой. Становится очевидным, что наши новые, постин­дустриальные стандарты, наша новая мораль и развитие «второй природы», дошедшие порой до абсурда, должны ис­ходить из того, что природа и человек — суть единое взаимо­зависимое и взаимодополняющее целое. Поэтому проблема человека — это проблема природы, а вопросы сохранения природы — вопрос существования человеческого сообще­ства. Человеческий разум, создавший некогда удобную ему «вторую природу», позже — промышленность, городскую ци­вилизацию, должен нести теперь ответственность за содеян­ное. Вот почему разуму необходимо противопоставить нрав-

ственность, в основе которой лежит религиозное начало. Яр­ким выразителем этих идей являлся В. Вернадский. Размыш­ляя о противоречиях между природой и человеком, он пони­мал, что они возникли не сейчас, но именно сейчас этот воп­рос стал наиболее болезненным. Разрешение он видел совсем не в отказе от всех достигнутых благ от того, что могут дать разум и городская культура, а в том, что в опоре на разум, на науку, на новую нравственность и новое мировоззрение нуж­но строить новую цивилизацию. Эта проблема может пока­заться неразрешимой. Тем не менее возникают некоторые отправные позиции, позволяющие надеяться на смягчение остроты некоторых противоречий. Мы стали лучше понимать смысл слова «компромисс» и по-новому ищем подходы к раз­решению конфликтных ситуаций. Все это позволяет надеять­ся на то, что мы однажды научимся избегать разрушитель­ных противоборств. В какой степени новые научные теории смогут помочь в решении конкретных вопросов, покажет бу­дущее. Интеграция гуманитарного и технического знания как один из способов преодоления кризиса культуры

Чем более мощной по степени своего воздействия на при­роду становится техносфера, тем более высокие требования должны предъявляться нравственным и профессиональным качествам человека. Появление мощных технологий изменя­ет понятие профессионализма, потому что гарантом безопас­ности служит именно высокий профессиональный уровень.

Одна из важных ролей должна отводиться образованию, главная цель которого, наряду с широким информационным кругозором, аналитическим складом ума, знанием общих ес­тественнонаучных законов, — воспитание планетарного мышления. Такой тип мышления исключает замкнутость про­фессионала на непосредственном предмете своих занятий. Считается, что все интеллектуальные и технические иннова­ции порождены запросами общества. Т. Адорно, известный немецкий социолог и философ, писал, что в техносфере, по сути, продолжается вся гамма обычных человеческих возмож­ностей — физической силы, чувств, интеллекта. И остро не­достает общественного изучения процессов технического про­изводства, и тех способов, какими общественные мотивации входят в конкретный образ технических операций.

Что происходит сейчас? Развитие новых, все более услож­ненных технологий обретает относительную автономию за счет не поддающегося прогнозу процесса генерации новых идей. Высокий информационный уровень коммуникативных связей способствует быстрому распространению их в социу­ме. Происходит зачастую рассогласование динамики разви­тия конкретного социума и воспринятых усложненных техно­логий, ориентация на конъюнктуру. И чем большее по значи­мости место в профессиональной пирамиде занимает специа­лист, тем ответственней он должен относиться к принимае­мым решениям. Одной компетенции профессиональной недостаточно, нужна компетенция социальная, т. е. овладе­ние культурой в самом широком ее понятии. Уровень социаль­ной компетенции определяется ценностными ориентациями человека.

Сфера современного образования включает в себя вопро­сы глобальных проблем современности. В условиях всесто­роннего кризиса культуры происходит поиск новых альтерна­тивных форм образа и стиля жизни. Этот поиск происходит и на познавательном уровне, что проявляется в быстром изме­нении характера научного познания, отношений между есте­ственными, гуманитарными, социальными и техническими науками, между знанием и практической деятельностью (т. е. создание новых технологий, в том числе социальных, образо­вательных и т. п.). Сегодня становится понятным, что клас­сический подход к основам образования себя исчерпал, так как не отвечает новым требованиям, предъявляемым со стороны общества и современной системы социокультурного развития. В связи с этим начинают меняться и философские идеи, со­ставляющие интеллектуальную основу высшей школы.

Во все эпохи в основе концепций образования лежали по­нятия «природа», «человек», «нравственность» или «духов­ность». Постепенно эти понятия, мыслившиеся изначально как единое целое, размежевались. Знания утрачивают целос­тный характер, на первое место выдвигается человек, и все проблемы образования сводятся к проблемам личностного восприятия, педагогика все больше ориентируется на психо­логию, содержание образования сводится к знаниям основ наук. В результате личность оказалась включенной в процесс познания лишь в узком спектре, и сформировался особый тип человека, однобоко ориентированный только на самое себя.

В условиях интенсивного развития технотронного общества такой образец — «бомба замедленного действия», ибо его ра­зум вступает в противоречие с законами и общества, и био­сферы. По мере повышения уровня благосостояния людей на определенной стадии начинают превалировать цели, связан­ные с обеспечением «социального комфорта», а если учесть, что они достигаются множеством различных путей и связаны с ценностными представлениями различных социальных и эт­нических групп, становится очевидной особая роль гумани­тарных наук в формировании нового мировоззрения. Однако и здесь кроется опасность чрезмерности: вернуться «назад, к природе» уже человек не может, поэтому узко гуманитаризи-ровать процесс образования невозможно. Необходима «золо­тая середина», обеспечить которую может только процесс максимальной интеграции гуманитарного и технического зна­ния. Это — будущее современного образования, возврат к си­стемному знанию, но на новом витке развития цивилизации.

Если умы античных мыслителей занимала общая картина мироздания и для этого необходимы были интегральные по­знавательные процедуры, то теперь узкопрактическая потреб­ность углубленного, но фрагментарного исследования потре­бовала преимущественно аналитических методов. Естествоз­нание и математика стали лидерами в науке. Рационализм прочно занял свое место в новом типе мышления. Инженер­ные технологии стали переносить даже в сферу человеческих отношений, что девальвировало духовные ценности. Сложи­лось полностью технократическое мышление, оказавшее вли­яние даже на развитие гуманитарных дисциплин. Вскоре не только философам, но и самим инженерам стала видна одно­сторонность такого стиля мышления. Возникла острая необ­ходимость возврата к универсальным ценностям, что в итоге должно быть отражено в новой концепции образования.

Необходимость гармонического сочетания рационального и эмоционального как главных компонентов духовных сущност­ных сил человека и есть центральная задача образования. В первую очередь такие задачи должны стоять перед техни­ческими учебными заведениями. Именно там необходимо ре­ализовать ту модель образования, которая необходима совре­менному обществу. Принцип новой цивилизации должен зак­лючаться не в наращивании вещного богатства, находящегося вне человека, а в гармонизации его самого, во всей полноте понятия «гармония». Оно заключается в том, что под гармо­нией в первую очередь понимается такое структурное свой­ство объекта, которое выражается двумя необходимыми при­знаками: разнообразием и единством его элементов. Гармо­низация сущностных сил человека должна заключаться в дальнейшем развитии их разнообразия, с одной стороны, и в укреплении единства внутри каждой из пар противоположно­стей — с другой. Гармонически развитый человек должен об­ладать неким интегративным качеством, которое бы создава­ло реальную основу единства всех сущностных сил между со­бой. Такое качество воспитывается разнообразием содержания различных сфер образования, т. е. их дифферен­циации — на базе интеграции, совершенствованием способов воздействия на человека. Гуманизация образования должна проявляться и в изменении иерархии элементов структуры образования за счет выдвижения на первый план тех его сфер и сторон, которые выполняют человекотворческую миссию, ориентируют на истинные ценности, способствуют измене­нию отчужденных форм целевой ориентации отдельных сфер образования, например, с науки и техники — на человека. Анализируя исторические формы образования, можно заме­тить, что нарушение его системности и целостности произош­ло в Новое время, когда наметилось явное размежевание точ­ного, естественного, и гуманитарного знания. Культ разума породил в дальнейшем отсутствие гармонического существо­вания. Нарастала ситуация отчуждения: бессилия личности перед творениями собственных рук, отрицания господствую­щей системы ценностей, утраты внутренней и внешней гар­монии. Вопросы «одномерного человека» были подробно раз­работаны Г. Маркузе.

Но в основе своей наука, в целостном ее понимании, буду­чи внутренне расчлененной, стремится к универсальному и систематичному знанию. Систематичный характер знания приводит в современном познании не к картине мира, а к про­блеме системы наук, которая, будучи подвижной, может быть трансформирована в зависимости от поставленных целей. Современная наука, обращенная к единичному, стремится всячески выявить свои всесторонние связи. Идея взаимосвя­занности всех наук порождает в современном обществе уже неудовлетворенность единичным познанием. Отсюда вытека­ет их общая основа — импульс к универсальному знанию, а стремление к универсальному знанию предполагает возврат и к универсальному образованию, которого можно достичь лишь средствами интеграции.