Глава I

СЛОВО КАК УСЛОВНЫЙ РАЗДРАЖИТЕЛЬ

Слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, об­щие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие.

И. П. Павлов

Учение о высшей нервной деятельности освещает закономерности процессов, протекающих в больших полушариях головного мозга и обес­печивающих сложные и тонкие отношения как с внешней физической и социальной средой, так и с внутренней средой самого организма. Мы полагаем, что основы учения И. П. Павлова читателю известны и отсы­лаем интересующихся к основным трудам ученого.

Еще при жизни И. П. Павлова учеником его К- М. Быковым исследо­ваниями на высших животных была экспериментально доказана возмож­ность условнорефлекторных связей коры мозга решительно со всеми внут­ренними органами и системами. На основании этих фактов стало ясно, что раздражения, идущие из внутренних органов, создают в соответству­ющих пунктах коры мозга очаги возбуждения, которые при известных условиях вступают во временную связь с любыми другими очагами возбуждения, создаваемыми раздражителями внешней или внутрен­ней среды.

Таким образом, все внутренние органы и ткани подчинены деятель­ности коры мозга. Благодаря импульсам коры мозга, как говорит К- М. Быков (19476), «орган, находящийся в покое, может быть пущен в ход, или его текущая деятельность может быть изменена — усилена или заторможена до полного прекращения».

В лабораториях Быкова (1947а) также доказана возможность образования временной связи и через гуморальные пути с денервирован-выми органами (почки, селезенка, поджелудочная железа). Это озна­чает, что в условную реакцию вовлекаются инкреторные железы, гормо­ны которых в свою очередь оказывают действие через кровь на целую систему органов.

Таким образом, вся внутренняя среда в известной мере подчиняется влияниям коры мозга, импульсы со стороны которой могут воздейство­вать на состояние любого внутреннего органа и любой системы. В силу этого и благодаря временным связям кора больших полушарий осу­ществляет тесное взаимоотношение между внешней и внутренней средой организма.

многочисленными работами советских исследователей но, что условный рефлекс может иметь сложный состав, включающий самые разнообразные проявления соматических и вегетативных функ­ций, которые меняются в зависимости от силы раздражения и его биоло­гического значения. Благодаря деятельности коры головного мозга про­исходит объединение всех функций в реакцию целестного организма, обеспечивающую уравновешивание его с окружающей средой.

Открыв закономерности высшей нервной деятельности у высших животных, И. П. Павлов показал, что таким же закономерностям подчи­нена и высшая нервная деятельность человека. Однако последняя имеет особое социально обусловленное дополнение, отличающееся качествен­ным своеобразием. Это дополнение связано с трудовой и общественной деятельностью человека и касается речевой функции. Последняя вносит новый принцип в деятельность больших полушарий, составляя вторую сигнальную систему действительности, присущую только человеку. По­вседневно сочетаясь с разнообразными раздражителями первой сигналь­ной системы, словно вследствие этого является для человека реальным и многообъемлющим условным раздражителем, составляющим основу сложной системы «межлюдской сигнализации», «сигналистики речи». Кроме того, словесные раздражения представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, составляя специально человеческое высшее мышление. Характерное для второй сигнальной системы отвлечение от действительности достигается вслед­ствие того, что образ предметов и действий, выраженный в словах и по­нятиях, заменяет их конкретное воздействие на организм. Большое зна­чение также имеет и то, что в силу сочетания одного словесного раз­дражителя с другим словесным раздражителем образуются еще более сложные временные связи. Последние с возрастанием жизненного опыта человека все более упрочиваются.

Возникновение и развитие речевой функции привело к развитию языка, являющегося одним из необходимых условий существования общества. Будучи связан со сложной деятельностью высших отделоЕ мозга, язык регистрирует и закрепляет в словах, в соединении слов, в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе.

Это сложное смысловое и обобщающее значение слова и составляет его качественное отличие не только как специфического услов­ного раздражителя второй сигнальной системы, но и как основной струк­турной единицы языка. Этим и обусловлена та сила, с какой слово как реальный условный раздражитель воздействует на процессы высшей нервной деятельности человека.

Следует подчеркнуть, что условные реакции второй сигнальной си­стемы образуются у человека именно на материальной основе первой сигнальной системы. При этом вторая сигнальная система в свою очередь сама воздействует на первую сигнальную систему и на подкорку, «во-первых, своим торможением, которое у нее так развито и которое отсутствует или почти отсутствует в подкорке (и которое меньше разви­то, надо думать, в первой сигнальной системе); во-вторых, она действу­ет и своей положительной деятельностью — законом индукции»¹.

Однако, поскольку речь идет о деятельности все той же нервной тка­ни, вторая сигнальная система подчиняется тем же физиологическим законам,что и первая сигнальная

¹ И. П. П а в л о в. Павловские среды. Изд. Академии наук СССР, т. III, стр. 10.

— 16 —

выяснения механизма воздеиствиясловом на вторую сигнальную систе­му, а через нее — на первую и на подкорку. Другое, не менее важное положение заключается в том, что высшая нервная деятельность челове­ка социально детерминирована. Поэтому в совместной работе второй и первой сигнальных систем отражена также и социальная среда.

При этом, как говорит А. Г. Иванов-Смоленский (1951) деятель­ность первой сигнальной системы так же социально детерминирована, как и деятельность второй. Обе они в своей совместной работе регули­руют не только внешнюю, но и всю внутреннюю, вегетативную деятель­ность человеческого организма, обеспечивая его динамическую целост­ность. В силу этого исторически сформировавшаяся речевая система может вызывать в организме человека самые разнообразные реакции, которые можно объективно регистрировать.

Тем не менее даже и сейчас мы еще далеко не в достаточной степени оцениваем действительное влияние словесных раздражений на глубокие и скрытые физиологические процессы. Однако экспериментальные дан­ные лабораторных и клинических исследований последних лет уже дают возможность правильно оценить значение слова как важного физиоло­гического фактора.

Эти исследования показывают, что слово действительно оказывает­ся далеко не безразличным для организма человека, при известных условиях вызывая в нем в зависимости от своего смыслового значения различные изменения.

Так, с давних пор известно, что у некоторых лиц чисто словесным воздействием как в состоянии бодрствования, так в особенности в гипнотическом сне можно вызывать такие реакции, реальность которых обычно подвергалась сомнениям. Если же эти реакции были очевидны­ми, то с научной точки зрения они до последнего времени были совер­шенно непонятны, что делало их источником различных идеалистичес­ких толкований. К числу таких явлений прежде всего можно отнести само вызывание словесным внушением гипнотического сна, как и пере­живания исследуемым в гипнозе различных внушенных эмоций, воз­никновения у него различных внушенных нарушений чувствительности, выполнения им необычных действий (например, поедание под видом яблока куска мела и пр.).

Напомним отмеченные Н. Е. Введенским в его лекциях 1911 — 1913 гг. наблюдения, говорящие о том, что внушением, сделанным во время гипнотического сна, может быть ускорена перистальтика кишок, вызвано местное расширение кровеносных сосудов или же наступление менструаций раньше положенного срока. Известно, что произвольно сделать это никогда не удается.

Однако получить вполне ясное представление о физиологиче­ских механизмах воздействия, оказываемого путем словесного внушения на происходящие в организме процессы, стало возможным лишь на основе учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, сумевше­го объяснить, каким образом слово одного человека может оказывать влияние на процессы высшей нервной деятельности другого человека, что такое внушение, самовнушение и внушаемость, какова их роль в жизни человека, так же как в патогенезе некоторых заболеваний и в их лечении.

Нужно сказать, что всякое слово как раздражитель является без­различным для человека до тех пор, пока в коре его мозга не возникла условнорефлекторная связь между этим словом,

3 Слово как лечебный фактор .— /7 __

ловным раздражителем, или условным раздражителем первой сигналь­ной системы.

Так, для ребенка созвучие «боль-но» приобретает определенный смысл лишь тогда, когда оно будет хотя бы один раз сочетаться с дей­ствительной болью. Только после этого может быть вызвана соответст­вующая условная реакция на словесный раздражитель «больно», при­чем она по своему составу будет воспроизводить собой именно эту безусловную, т. е. болевую, реакцию.

Рис. 1. Изменение дыхания при уколе булавкой (/) и при одном произнесении слова

«больно» или «булавка» (2).

Иллюстрацией того, что словесный раздражитель может вызывать реакцию, замещающую собой реакцию безусловную, является следую­щее наше наблюдение, относящееся еще к 1926 г. (рис. 1). Исследуе­мой, находящейся в гипнотическом состоянии, производится укол булавкой. В ответ на ощущение боли возникает дыхательная реакция.

Рис. 2. Изменение дыхания при одном лишь произнесении слов: «Укол булавкой, очень больно!» (/), «При уколе боли нет!» и последующем уколе булавкой (2) и, наконец, при энергичном произнесении слов «Укол очень болезнен!», сопровождающимся уколом

булавкой (3).

Через некоторое время после этого реакция того же типа (в данном случае несколько слабее) возникает в ответ на одно лишь слово «боль­но» или «булавка».

Более сильная реакция дыхания образуется на слова «укол булав­кой», «очень больно» (рис. 2). В этом случае мнимый укол предшест­вовал реальному. Так как болезненность укола была подчеркнута интонацией голоса, то и реакция проявилась сильнее.»,Затем, предвари­тельно сказав, что укол безболезнен, мы в ответ на реальный укол булавкой наблюдали едва заметную дыхательную реакцию. В дальней­шем, после более энергичного предупреждения, что укол очень болезнен, наступает весьма сильная дыхательная реакция на тот же реальный укол. Это говорит о важном значении не только смыслового содержания слова, но и о той интонации, с какой оно произносится.

Наблюдение на другой исследуемой (Ш.), также проведенное в гипнотическом сне, иллюстрирует то же самое, но только со стороны пульса. Как при реальном болевом раздражении, так и при одном слове «укол булавкой» пульс участился на одно и то же количество

щитная) реакция в форме отдергивания руки. В дальнейшем на слова «боли нет» наблюдалось замедление пульса (рис. 3).

Еще более демонстративными в этом отношении являются плетиз-мографические исследования А. Т. Пшоника (1952), показавшие, что реакция на условный раздражитель первой сигнальной системы — звонок (рис. 4, а) и свет (рис. 5, а) —в дальнейшем может быть полу­чена и на словесное предупреждение: «Даю звонок» (рис. 4, б) или «Даю свет» (рис. 5, б), т. е. путем одного лишь словесного раздражите­ля, адресуемого второй сигнальной системе.

\3 Движение \ 4 I руки I

: Рис. 3. Изменение пульса при действии словесных раздражителей.

I — учащение пульса после укола булавкой; 2 и 4 — замедление пульса на слова: «Боли нет!»; 3 — учащение пульса на слова: «Укол булавкой, больно!». Цифры означают число ударов пульса

в минуту. •

В исследованиях Р. А. Фельбербаум, Е. Л. Левитус и К. М. Соколо­вой (1953) сосудосуживающие реакции на слово «укол» у детей в ряде случаев были так же выражены, как и реакции на самый укол, причем у некоторых детей словесный раздражитель иногда вызывал более сильную сосудистую реакцию, чем реальный укол (рис. 6).

а 3во нон ЗОоекунд

Рис. 4. Условная сосудистая реакция.

я — условнорефлекторное сужение сосудов, выработанное на звонок; б — сужение сосудов, возник­шее при одном только словесном сигнале: «Даю звонок!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952>

(плетизмограмма).

В приведенных выше примерах такие воздействия, как свет, звук звонка, соответственно подкрепляемые, являются раздражителями первой сигнальной системы, а слово «булавка», «больно» — раздражи­телями второй сигнальной системы. Во5никновение сосудистой реакции на слова «булавка», «даю звонок», «больно» показывает, что слово действительно является реальным раздражителем, вызывающим такую же реакцию, какую вызывает конкретный раздражитель первой сигнальной системы. При этом смысловое значение словесного раздра­жителя заменяет собой действие условного раздражителя первой сигнальной системы, находящегося во временной связи с соответствую­щим безусловным раздражителем.

Приведенные факты подтверждают, что слово действительно мо­жет "вызывать отвечающие его смысловому значению физиологические

реакции, связанные с соответствующими воздействиями окружающей среды, сигнализируя и заменяя их («сигнал сигналов»). Исследования ^х со словами-раздражителями могут служить прообразом того, что под­разумевается под прямым, непосредственным словесным внушением, рассматриваемым И. П. Павловым как «наиболее упрощенный типич­нейший условный рефлекс человека». Следовательно, в основе явления внушения лежит условнорефлекторный механизм, а процесс внуше­ния получает объективное, физиологическое обоснование. То же нужно сказать и в отношении самовнушения, когда слово может вызы­вать определенные реакции и без произнесения или написания его, выступая в этом случае как «внутренняя речь», представляющая процесс «специально человеческого высшего мышления» с его отвлече­ниями и обобщениями.

Рис. 5. Условная сосудистая реакция.

а — условнорефлекторное расширение сосудов, выработанное на свет; б — расширение сосудов, воз­никшее при одном только словесном сигнале: «Даю свет!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952)

(плетизмограмма).

Итак, среди факторов, которыми можно воздействовать на высшую нервную деятельность человека, исключительно мощным и играющим существенную роль в индивидуальной и общественной жизни человека является слово. Оказываясь, конечно, не просто механическим раздра­жителем, а именно важным смысловым элементом речи, богатой своим внутренним содержанием, составной частью языка, продуктом социаль­ных отношений, а вместе с тем и их необходимым условием, слово . служит и главным орудием речевой психотерапии.

Учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах действительно­сти, естественно, должно остановить внимание исследователей на слове как на одном из важнейших факторов высшей нервной деятельности человека. Поэтому понятен интерес к физиологическим механизмам, лежащим в основе воздействия, оказываемого на человека словом, так же как и к постановке связанных с этим вопросом специальных лабораторных исследований.

Работая над образованием двигательного условного рефлекса на составной раздражитель (свет + звук) у человека, мы еще в 1910 г. Впервые показали возможность воздействия словесного раздражителя на уже образовавшийся условный рефлекс (доклад на заседании вра­чей клиники В. М. Бехтерева, 1911).

Первым систематическим исследованием в этом направлении явилась работа В. Васильевой (из клиники В. М. Бехтерева, 1913), впервые получившей по двигательной методике сочетательный (услов-

I

ный) рефлекс на двойной раздражитель, в состав которого входил звук электрического звонка и слово «звонок». При выработке этого реф­лекса словесное раздражение и звонок применялись одновременно с раздражением электрическим током верхней конечности исследуемого, длившимся в течение одной секунды и вызывавшим защитную двига­тельную реакцию. Было отмечено, что условный рефлекс на сумму этих двух условных раздражителей — звонок и слово «звонок» — возник уже во время первого сеанса. В дальнейшем рефлекс начал появляться и на

Рис. 6. Реакция сосудов.

а — сужение сосудов на укол булавкой; б — сужение сосудов на одно

лишь произнесенное слово «Укол» (наблюдение Р. А. Фельбербаум,

Е. Л. Левнтус и К. М. Соколовой, плетизмограмма).

отдельные его компоненты, как на один звонок, так и на изолированно произнесенное слово «звонок». Таким образом, впервые был получен условный (двигательный) рефлекс на слово. Нужно отметить, что воз­никавшая при этом двигательная реакция на один словесный раздражи­тель была достаточно стойкой и проявлялась без подкрепления током в течение пяти сеансов подряд. Иначе говоря; образовался стой­кий двигательный условный рефлекс на один словес­ный раздражитель.

Конечно, для двигательного анализатора исследуемого слово «зво­нок» вначале было индифферентным раздражителем, не вызывавшим защитной двигательной реакции, пока, наконец, созвучие слогов «зво­нок» не вошло в связь в коре мозга исследуемого с определенными пунктами двигательного и слухового анализаторов. Лишь с этого момента слово «звонок» приобрело для его нервной системы новое качественное значение раздражителя, сигнализирующего собой воздей-

С 1911 г. словесным раздражителем начали пользоваться для замены ны безусловных раздражителей сначала в лаборатории В. М. Бехтерева (К.И.Платонов, 1911; В.Васильева, 1913; Н. М. Щелованов, 1925; В. Н. Мясищев, 1926), затем в лаборатории В. П. Протопопова. Иссле­дование условных рефлексов по речевой методике проводится в лабора­ториях А. Г. Иванова-Смоленского, Н. И. Красногорского, Ф. П. Майо­рова и др.

Л. А. Шварц (1948, 1949) экспериментально установила, что услов­ным раздражителем второй сигнальной системы является именно ■смысловое значение слова-раздражителя, а не его звуковой образ, т. е. семантика (содержание), а не сонорика (звучание). При этом характер корковбй реакции на семантику и сонорику слова может свидетельство­вать о характере взаимоотношений между второй и первой сигнальной системой. Что же касается механизмов образования условнорефлектор-ных связей на слово, то первично возникающая условнорефлекторная связь на сонорику слова в дальнейшем гаснет, в то время как на семантику слова она упрочивается.

Так, в исследованиях Л. А. Шварц при сниженном тонусе коры мозга, получавшемся путем воздействия на нервную систему хлорал­гидрата, условный рефлекс в первую очередь ослаблялся на :!; : смысловое значение слова, а затем уже на его звуковой

■}■ [ образ. Наоборот, угасший условный рефлекс на сходное слово в этих

' j условиях вновь растормаживался.

,|; | Сочетаясь в индивидуальной жизни человека с теми или иными

;ijl- ; раздражителями и образуя таким образом первичные, а затем вторич-

\ц ные и более сложного порядка цепные рефлексы (условно-условные

ф . рефлексы по терминологии А. Г. Иванова-Смоленского), слово при-

■;,| обретает характер весьма многостороннего комплексного раздражителя

¹! второй сигнальной системы, в отдельных случаях способного оказывать

^: . на кору мозга весьма мощное общее и специальное воздействие.

.;. ' Как это в свое время подчеркнул А. Г. Иванов-Смоленский, для всей

и.' вообще словесной сигнализации специфично обобщение слова слыши-

: I мого, видимого и произносимого в единую корковую динамическую

; структуру, связанную с обозначаемым им предметом.

'"' ' i Кроме того, еще раньше В. П. Протопоповым (1921) было показа-

но, что словесный раздражитель может способствовать облегчению и :'>•■; j ускорению образования нового условного рефлекса, если к новому

■■■Ч условному раздражителю присоединить известное исследуемому н а-

' ; звание этого раздражителя. Тем самым слово, обозначающее назва-

!■;;: ние данного предмета и являющееся упрочившимся натуральным услов-

|:Г '. ным раздражителем, может служить сильным подкреплением для ново-

I. го условного рефлекса.

j Исследованиями О. П. Капустник (1930), В. К. Фадеевой (1934),

Л. И. Котляревского (1934), Л. Е. Хозак (1953) и др., проведенными в лаборатории А. Г. Иванова-Смоленского у детей, установлено, что вре­менные связи, образующиеся в первой сигнальной системе, получают свое вербальное, словесное отражение во второй сигнальной системе, и наоборот.

Обозначая раздражители и ответы на них соответственно буквами: Н — непосредственные (т. е. первосигнальные) и С — словесные (вто-росигнальные), указанные выше авторы устанавливают такую после^ довательность возникновения временных связей: раньше всего образу­ются связи между непосредственными (т. е. несловесными) внешними или внутренними раздражениями и непосредственными же (т. е. не­словесными) ответными реакциями (связи Н—^Н). Затем к ним при-

и непосредственными реакциями (связи "ХГ™*Н). еще поздистг-тятрпау-■ ются связи между непосредственными раздражениями л словесными от­ветными реакциями (связи Н—"С). Наконец, наиболее поздней и выс­шей формой связи являются связи между словесными воздействиями и словесными же ответами (связи С—*С). Таким образом, в первом слу­чае условная связь целиком осуществляется в пределах первой сиг­нальной системы, в последнем она начинается и заканчивается во второй сигнальной системе, во втором, начинаясь во второй сигнальной системе, она выходит на эффекторный путь первой сигнальной системы, а в треть­ем случае, наоборот, начинаясь в первой сигнальной системе, заканчи­вается во второй (А. Г, Иванов-Смоленский, 1949). Все это отражает неразрывную связь между первой и второй сигнальной системой и их взаимодействие.

Другой не менее важный путь экспериментально-физиологического исследования слова — последовательный лабораторно-клинический ана­лиз тех реакций, какие слово может вызывать со стороны высшей нерв­ной деятельности человека. Еще с давних времен общепризнано, что при некоторых условиях одним словесным воздействием можно вызвать у человека сильнейшую эмоциональную реакцию, которая может оста­вить след во ©сей его последующей жизни и деятельности. Недаром го­ворят, что «словом можно убить человека и словом можно ожи­вить его».

Точно так же издавна известно, например, что при определенных условиях прямым воздействием слова «спать» человека можно усыпить, т. е. вызвать в его организме ту огромную функциональную перестрой­ку, какую влечет за собой переход его в физиологическое состояние сна.

Отсюда следует, что изучение физиологических изменений, вызыва­емых в организме человека путем прямого словесного воздействия, со­ставляет для исследователя весьма важную задачу. Однако исследова­ний такого рода в нашей стране и за рубежом было выполнено не столь много.

Изменения со стороны пульса и дыхания, возникающие при перехо­де человека из бодрственного состояния в состояние внушенного сна, впервые были объективно зарегистрированы Э. А. Гизе и А. Ф. Лазур-ским (1900). Реакции пульса и дыхания, возникающие у исследуемого при внушаемых ему в гипнотическом сне эмоциональных переживаниях, были впервые записаны А. Ф. Лазурским (1901). Объективные признаки изменения кожной болевой чувствительности, вызываемого путем соот­ветствующего словесного внушения, производимого во время гипноти­ческого сна усыпленного, были получены В. М. Бехтеревым и В. М. Нар-бутом (1902). Объективные данные реакций со стороны пульса и дыха­ния в этих же условиях были получены В. В. Срезневским (1920).

За рубежом в 80-х годах прошлого столетия исследования в этом направлении произведены нансийским физиологом Бони (Bounis, 1889): был установлен факт влияния в бодрственном состоянии путем словесно­го воздействия на частоту пульса (ускорение и замедление его). Далее, в исторической последовательности надо указать на работы Фогта (Vogt), изучавшего (в 90-х годах) реакции со стороны сосудов и двига­тельной системы, возникавшие в ответ на словесное внушение, произво­димое в гипнотическом состоянии. Нужно отметить так же исследования Вебера (Weber, 1910), Мора (Mohr, 1910) и др., пользовавшихся гипно­тическим состоянием для словесного внушения различных представле­ний и эмоциональных состояний, причем объективными показателями служили реакции со стороны дыхания, сосудов и двигательной системы.

— 23 —

недостаточны для того, чтобы изучаемые явления и факты можно было признать твердо установленными. Кроме того, и физиологические меха­низмы их развития также оставались невыясненными.

Все это побудило нас провести в этом направлении ряд системати­чески поставленных лабораторных исследований. При этом мы изучали главным образом вегетативные реакции как наиболее объективные.

Эти исследования мы проводили у лиц обоего пола, преимущест­венно легко внушаемых, с быстро развивающимся состоянием внушен­ного сна и с легкой реализацией разнообразных словесных внушений как в этом состоянии, так отчасти и в состоянии бодрствования (так называемые сомнамбулы¹).

За исключением одного больного аффективной эпилепсией, ни один из наших исследуемых не был отягощен какой-либо патологической симптоматикой. Так, Ш., 42 лет, подвергалась большому количеству исследований и была известна нам в течение 20 лет. Она обладала вполне уравновешенной нервной системой и никогда не проявляла каких бы то ни было невротических реакций. Словом, ни одно из исследуемых нами лиц не принадлежало к той категории «глубоких истериков», в от­ношении которых ошибочно принято было думать, что только у них мо­гут вызываться всякого рода гипнотические феномены.

При этом мы исходили из того, что чисто эмпирически возникшее в свое время представление о человеческом «гипнозе», или внушенном сне, в наши дни получило исчерпывающее экспериментальное подтверждение в учении И. П. Павлова, в котором учение о гипнозе тесно связывается с учением о сне.

Основываясь на этих положениях И. П. Павлова, мы предприняли попытку получить экспериментальные доказательства того, что слово как условный раздражитель действительно может производить соответ­ствующие его содержанию изменения в состоянии человеческого орга­низма. В частности, приказом: «Спать!» кора мозга человека может быть приведена в состояние частичного торможения, отвечающего со­стоянию внушенного сна, при котором в организме человека действи­тельно вызываются значительные эндокринно-вегетативные сдвиги, ана­логичные тем, какие имеют место при переходе его в состояние естест­венного сна.

Однако, прежде чем мы перейдем к систематическому изложению этих данных, следует остановиться на специальном рассмотрении основ­ных положений учения И. П. Павлова о сне и внушении.

Решение школой И. П. Павлова проблемы сна и гипноза, с одной стороны, и гипноза и внушения — с другой, явилось одним из наиболее ярких ее достижений.

¹ От лат. somnus — сон, ambulare — гулять. Сомнамбулизм — буквально «снохож-дение», в переносном смысле — легкая способность впадать в сомнамбулическую стадию гипноза, обеспечивающую проявление в гипнозе и после него самых разнообразных ре­акций на словесное внушение.