5. Губительные ростки ассимиляции

Языковая ассимиляция носителей идиш, как и этнокультурная ассимиляция евреев в целом, происходила во все века. Шутка "Идиш всё умирает, умирает... но никак не умрет" весьма близка к правде. Однако в ХХ веке ассимиляция ашкеназов приняла беспрецедентные масштабы. Для крупных языков, насчитывающих многие миллионы носителей, компактно проживающих в метрополии и имеющих поддерживаемую государством систему образования, ассимиляция реальной угрозы не представляет. В случае же малого языка, который в любой стране мира - "на птичьих правах", бракосочетание его носителя с неносителем почти автоматически означает, что дети говорить на нем не будут. По результатам всероссийской переписи 1897 года в Российской империи проживало 5.189.000 евреев, около 98% из которых назвали идиш своим родным языком. В то же время тщательный анализ результатов данной переписи указывает на зарождение тенденции к отходу от использования языка идиш, причем в больших городах эта тенденция прослеживается заметнее, чем в местечках и средних городах. Так, в Варшаве 15%, а в Одессе 10% евреев не считали идиш своим родным языком. Еще выше эти показатели были в Москве и Санкт-Петербурге. Частичные данные городского населения Киева в 1917 г. показывают, что хотя 92% евреев назвали идиш своим родным языком, только 74% киевских евреев пользовались им при общении. У оставшихся 26% еврейского населения разговорным языком был уже русский [Я. Лещинский "Еврейское население Киева в 1897-1923 гг.", т.5, 1923].

На каких же языках говорили евреи, не считавшие идиш своим родным языком в 1897 году? Более половины (примерно 46.000 человек) назвали таковым польский и несколько менее (43.000) - русский. Отказ от идиш в пользу местного языка был связан с культурным расколом евреев Российской империи на две ветви: русскую и польскую. Активный деятель Бунда, доктор философии, публицист и литературный критик М. Ольгин (настоящие имя и фамилия Мойше-Йосиф Новомисский) писал: "Факт состоит в том, что для наших интеллигентов идиш пока что не является родным языком. Каждый из нас не раз слышал, как в перерыве лекции на идиш лектор обращается к друзьям по-русски, и имел возможность убедиться в том, что пламенные ораторы, выступающие за развитие и процветание литературы на языке идиш, многие недели не обращаются к нему. Я никогда не встречал интеллигента, который говорил бы на идиш в своем собственном доме с женой и детьми. Каждому из нас доводилось, разумеется, встречать интеллигентов, изучающих идиш в зрелом возрасте. Но при этом интеллигент, владеющий идиш и передающий его своим детям - явление редкое и исключительное, если вообще такое случается... Культура идиш - все же не наша культура; идиш у нас пока еще нечто вроде праздничной одежды, которую надевают, когда надо показаться в обществе. Несмотря на восторги некоторых из нас по поводу развития литературы и культуры на идиш, она еще не стала нашей потребностью, мы еще не слились с ней, и во всем, что мы делаем в этой области, заметен внутренний надлом" [М. Ольгин "Идиш в нашей личной жизни". - Гаага, 1981]. И это Бунд - единственное в истории политическое движение, избравшее идиш своим официальным языком! Что уж говорить об Евсекции ВКП(б) и других массовых организациях подобного толка, множивших свои ряды за счет евреев...

Точный момент превращения "медленной" ассимиляции в "быструю" установить невозможно. А дата нужна для того, чтобы усовершенствовать периодизацию истории языка идиш - разделить "раздутый" четвертый этап (см. пункт 4.4) на два: четвертый - предассимиляционный и пятый - ассимиляционный (охватывающий и Катастрофу европейского еврейства, трагически ускорившую - но не изменившую - тогдашний исторический процесс отхода ашкенази от своих корней).

В качестве условной границы между четвертым и пятым этапами примем 1920 год. В Советской России начинается планомерное уничтожение традиционного уклада жизни в местечке. Примерно в это же время критическая масса носителей идиш в обеих Америках начинает переходить на местные языки (первое поколение эмигрантов уходит со сцены, второе уже двуязычно, а третье в массе своей знает идиш весьма "приблизительно"). В Эрец-Исраэль под влиянием декларации Бальфура (1918) начинается возрождение еврейской государственности - а в языковых войнах тех лет иврит "добровольно-принудительно" громит идиш на всех фронтах.

Некоторые ревнители иврита любят сопоставлять всплеск активности идишской культуры в СССР 1920-30-х гг. и преследование иврита в те же годы. Вопреки расхожему заблуждению, советская власть не лелеяла мамэ-лошн и не "противопоставляла пролетарский идиш буржуазному ивриту", а просто пользовалась им для пропаганды идей коммунизма среди еврейских масс, слабо владевших русским языком. Разговорным ивритом плебс владел еще хуже, поэтому Евсекция "вытерла ноги" именно об идиш. Как только критическая масса трудоспособного населения освоила "великий и могучий" - еврейскому языку дали понять, что "мавр" сделал свое дело. Во время Второй мировой войны идиш понадобился вновь, чтобы привлечь американско-еврейский капитал в помощь Красной армии, а к концу 1940-х - началу 1950-х гг. СССР экономически встал на ноги - и растоптал ими идишистов еще более жестоко, чем в конце 1930-х.

Обиднее всего, что немалую роль в проведении подобной политики играли сами евреи.

Если еврейские большевики в бывшем СССР, не моргнув глазом, переходили с идиш на русский, то в Израиле - на иврит. И ладно бы дело ограничивалось этим. Увы, именно киббуцы и Северный Тель-Авив, эти цитадели израильского социализма и постсионизма, поставляют самый высокий процент "йериды" (см.: М. Кафра, О. Шелах. "Соль земли покидает страну". - "Маарив", 7.08.1998). Их дети переходят с иврит на язык новообретенной "родины"!

Автору этих строк знакомы "элитарные" семьи из электората МЕРЕЦа, "Аводы" и "Шинуя", которые, предпочитая на данном этапе не эмигрировать из Израиля, культивируют в семейном кругу английский язык как более "перспективный" по сравнению с ивритом. Мол, всё равно детям-студентам придется писать диссертацию на "языке международного общения"... Таковы результаты доморощенной версии политики "плавильного котла", представлявшей собой попытку трансформации живого еврейского народа в фантомный "израильский". Больше всех от этой политики пострадали сами ашкенази, хотя они и составляли не менее 90% тогдашнего израильского истеблишмента. Они вырвали себе и своим детям родной язык - идиш. После чего не замедлили проявиться признаки культурного вырождения общества.

Не лишено резона утверждение о том, что без доминирующей роли иврита консолидация израильского общества - хотя бы в пределах достигнутого - была бы невозможна. Но тот, кто призывает ограничиться ивритом, объективно способствует обеднению нашей культуры. А культурная узость и идеологическая зашоренность всегда характеризовали большевиков и их союзников.