§2. Первые шаги российского адвентизма (60-80-е годы XIX века)

Адвентизм быстро распространялся по всей территории России - от Петербурга до Тифлиса, но наиболее интенсивно и масштабно становление российского адвентизма проходило в южных регионах империи. И это не было случайным явлением. В конце XIX в. юг России в силу специфики его социально-экономического развития стал той областью в царской империи, из которой стали распространяться новые, главным образом протестантские, движения. Дело в том, что до конца XVJ] в. земли на юге России (Херсонская, Таврическая, Бессарабская, Киевская и Екатеринославская губернии, низовья Волги и Дона) были практически не заселены. Уже Екатерина II с целью освоения стала заселять эти земли, выделяя большие наделы немецким поселенцам, отставным российским офицерам и чиновникам. Сюда бежали крестьяне из центральных губерний России в поисках воли и свободы; сюда ссылали сектантов и старообрядцев.

«Наличие, с одной стороны, бескрайних земельных владений, не включенных в систему хозяйствования феодально-крепостнического типа, и дешевой рабочей силы - с другой, создавало благоприятные условия для быстрого развития товарно-денежных отношений, неизбежно вызывавших рост социальной напряженности» (47) . Многие авторы того времени, описывая жизнь арендаторов, не имевших собственной земли, отмечали кабальный характер их труда, постоянное недоедание, болезни. Вопрос о земле вообще остро стоял в России конца XIX в. Земельная реформа 1861 г. по существу не решила ни одной проблемы. Многие крестьяне полагали, что настоящий царский манифест был подменен чиновниками, и поднимали бунты, для усмирения которых власти применяли военную силу.

Крестьянский протест был подавлен, но породившие его проблемы остались нерешенными и вызывали брожение умов. В такой ситуации появляются разные пророки, обличающие власть имущих, погрязших во грехе, выступающие с радикальными социально-религиозными, обычно хилиастическими, проектами. Вокруг таких пророков группируются последователи, и в результате возникают новые религиозные движения и подвижки. Этот процесс наблюдается там, где обостряется социально-экономическая ситуация.

В конце XIX - начале XX в. вся Россия была охвачена острым экономическим и социально-политическим кризисом, приведшим к двум революциям. В это время повсюду в России появляются «пророки» и новые религиозные движения и группы, порожденные безвыходным положением крестьянства. К ним относятся упоминавшиеся в первой главе «неплательщики», «медальщики» на Урале, «немоляки» на Дону и другие. Как отмечал А. С. Пругавин, все они имели социально-экономические корни, связанные с неудачей реформы 1861 г., и чаще всего возникали там, где социально-экономическая ситуация оказывалась наиболее острой. К таким районам относился в конце XIX в. юг России, где проходили интенсивные религиозные подвижки среди населения. Не случайно ректор Казанской Духовной академии епископ Алексий посвятил этим процессам на юге специальное исследование, опубликовав его в 1908 г. под названием «Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия» (48) . В этой работе он показал нечеловеческие условия жизни сельской бедноты, из которой и пополнялись ряды сперва российских «сект» вроде молокан, духоборов, а затем пришедших им на смену и поглотивших их адвентистских и баптистских общин. Епископ Алексий, изучавший жизнь и быт адвентистов Киевской и Херсонской губерний, писал: «При посещении нами сел, где живут адвентисты, нам резко бросалось в глаза различие во внешней обстановке жилищ «субботников» от жилищ остальных крестьян: полное отсутствие изгороди, ободранная покосившаяся хата, полуразвалившиеся надворные постройки, заброшенный огород, поросший бурьяном, - характерные признаки жилищ последователей секты адвентистов; но при этом всякий раз мы замечали сидящих возле хат сектантов в белых чистых сорочках с непокрытой головой. Все в них говорит о глубокой их апатичности; и вялость в движениях, и медленность речи, и взор тусклых, безжизненных, устремленных вдаль глаз» (49).

В действительности, как справедливо замечает российский исследователь А. И. Клибанов, епископ Алексий в толковании той крайней нужды, которая бросилась ему в глаза при посещении адвентистов, все поставил с ног на голову (50) . Алексий объяснил нищенское положение русских адвентистов их эсхатолого-хилиастическими чаяниями, тогда как на деле популярность адвентистской эсхатологии и хилиазма как раз и порождалась бедственным положением и нуждой, которые были присущи жизни русских крестьян. Сам еп. Алексий вынужден был признать, что адвентисты «в экономически-бытовом отношении... представляют явление крайне безотрадное в среде простого народа», с тем, чтобы вслед за тем придать миссионерской проповеди против адвентизма значение борьбы за... подъем народного благосостояния. Да и сами эсхатологические и хилиастические верования адвентистов в том виде, в которых они существовали в воображении его рядовых последователей, изучавшихся еп. Алекием в 80-90-е годы XIX в. в Киевской и Херсонской губерниях, несут на себе отблеск социальных чаяний и надежд русского крестьянства вообще, придавленного экономической нищетой, забитого социальным бесправием. Эсхатологические картинки русских адвентистов, живших, по свидетельству епископа Алексия, в «ободранных и покосившихся» хатах, а значит, испытывавших крайнюю нужду во всем, очень похожи на социальные утопии западноевропейских крестьян эпохи Средневековья (51) .

Сам еп. Алексий пишет, что «картины, в которых фантазия адвентистов рисует жизнь участников тысячелетнего царства, суть отображение их земных жизненных идеалов. В воображении сектантов проходят все мыслимые степени блаженства; одни воображают потоки вина, молока, меда и самыми изысканными кушаньями уставленные столы; непрерывный пир и ничем не омрачаемое веселье, другие - сокровища Креза из золота и драгоценных каменьев. Здесь поразительное плодородие земли, идиллическая свобода от грехов, печалей и болезней. Прекращение войн и народной ненависти, единодушие, равенство и общение имуществ, единство и духовность в почитании Бога... при этом, как необходимое дополнение - вечная весна, ничем не помрачаемая красота и чистота атмосферы, общий мир в царстве животных, дополняют картину блаженств тысячелетнего царства» (52) . Вот о чем мечтали, чего страстно жаждали бедняки, которых встречал еп. Алексий и которые, не надеясь достичь реализации своих надежд и мечтаний своими силами, верили в их исполнение после второго пришествия Спасителя и установления Им справедливого тысячелетнего царства на земле.

Впервые в России адвентизм становится известным среди немецких поселенцев, которые уже в начале 1880-х годов начали получать от родственников в Западной Европе, успевших стать членами Церкви адвентистов седьмого дня, церковные издания, излагавшие основы адвентистского вероучения, письма, рассказывающие о новой вере. Уже в 1882 г. некоторые немецкие колонисты в России стали приверженцами этого движения. Одним из пионеров его был Герхард Перк, сыгравший значительную роль в становлении российского адвентизма. Г. Перк родился в 1859 г. в семье менонитов в поселке немецких колонистов Блюменштайн на юге России. В 1882 г. некий менонит из немецкой же колонии Визенфельд (недалеко от Павлограда на Украине) показал Г. Перку небольшую работу «Трехангель-ская весть», которую он получил несколько лет назад будучи в США. Г. Перк заинтересовался работой и взял ее с собой. Прочитав ее, он увлекся необычными идеями и мыслями и написал письмо в издательство с просьбой выслать другие работы такого же рода. Ознакомившись с присланным, он уверовал в новое учение, хотя открыто исповедовать его побоялся. Одновременно он переписывался с руководителями отдела Генеральной Конференции по контактам и с преподавателем колледжа в Баттл-Крике немцем Августом Кунцем. Получив его поддержку, Перк начал «соблюдать субботу».

Другим пионером адвентистского движения был также подданный Российской империи и тоже немец Яков Ресвик. Эмигрировав по экономическим соображениям в США в весьма зрелом возрасте, Ресвик там открыл для себя новую веру - адвентизм. Сразу после крещения он решил вернуться на свою первую родину, в Крым. Несмотря на свои 70 лет, накупив адвентистской литературы, Ресвик перевез огромный багаж через границу. Вернувшись в Крым, Ресвик начал вести миссионерскую деятельность. Из-за дефекта речи он не мог ни проповедовать, ни даже хоть как-то внятно говорить, поэтому он просил своих родственников и соседей, чтобы те читали вслух привезенные им книги.

За короткое время в разных местах немецких колоний возникло несколько групп, соблюдавших субботу. Некоторые из них, например, в Бердебул-лате (ныне Привольное) и Александровске (Запорожье), в 1886 г. были организованы Л. Конради как первые адвентистские общины России. Я. Ресвик умер в 1888 г. Европейское руководство адвентистской Церкви, сочтя момент и ситуацию удобной, решило направить в Россию миссионеров. В 1886 г. туда был отправлен влиятельный адвентистский проповедник Карл Л. Р. Конради.

Проехав через территорию Румынии до реки Прут, Конради на лодке перебрался на украинскую землю. Такой окольный маршрут он выбрал для того, чтобы легче было перевезти адвентистскую литературу через границы. В начале июля 1886 г. он, заранее договорившись, встретился с Герхардом Перком. В свое время Конради, получив адрес Перка от своих друзей по Церкви, написал ему письмо, предлагая наряду с Библиями (тот был тогда распространителем книг Британского библейского общества) продавать и трактаты, излагающие основы адвентистского вероучения. Г. Перк долго не решался, ибо такая деятельность в случае ее раскрытия властями грозила ему не только потерей хорошо оплачиваемой работы в Библейском обществе, но и тюремным заключением. В то время, несмотря на официальное разрешение свободно продавать Библии, распространение протестантской литературы считалось государственным преступлением и понималось как «попытка сеять раздор среди приверженцев Православной Церкви». После долгих раздумий Перк все-таки решил дать положительный ответ Конради и начать распространять адвентистскую литературу.

Встреча Конради с Перком состоялась в Одессе в начале июля 1886 г. Выполняя функции переводчика, Г. Перк сопровождал Конради в его поездке по Крыму, где в селе Бердебуллат была организована первая адвентистская Церковь в России. Приезда адвентистского проповедника ждали также в поселках Саки и Япончи около 30 новообращенных, подготовленных к обряду крещения все тем же неутомимым, несмотря на возраст, Яковом Ресвиком. Проведя обряд крещения, Конради вместе с неофитами совершил Вечерню Господню и официально объявил о создании общины в соответствии с церковным уставом. Еще не закончилось организационное собрание, как явилась полиция и арестовала миссионеров, а заодно с ними и новоизбранных из числа местных жителей пресвитера и дьякона общины. Всех их отправили по этапу в Перекопскую тюрьму и продержали там 40 дней. Лишь 9 сентября 1886 г. их освободили после того, как о судьбе Конради, имевшего американское гражданство, узнал посол США в России и вмешался. Ему удалось убедить русские власти, что Конради проповедовал христианскую веру, а не иудейскую, как те сочли из-за почитания субботы. Послеосвобождения Конради вернулся в Бердебуллат, посетил вновь образованную общину, затем Александровск, Саратов и Москву. На этом его первый визит в Россию закончился.

Вернувшись в Германию, Конради, как основатель первой адвентистской поместной церкви в Российской империи, взял на себя дальнейшую организацию и руководство русской миссией. Почти ежегодно он путешествовал по российским просторам, преодолевая тысячи и тысячи верст на поездах и лошадях. В своих воспоминаниях он писал о России: «Могучая страна, ее многоязычное население, ее города и деревни, ее богатейшие нефтяные и угольные месторождения, огромные леса на севере и пшеничные поля на юге, виноградники и фруктовые сады в Бессарабии, в Крыму и на Кавказе сплетены в единое целое как венок из цветов». Несмотря на опасность снова оказаться в тюрьме, Конради перевозил адвентистскую литературу через российскую границу, за занавешенными окнами и закрытыми дверями читал свои проповеди. Дух нетерпимости, характерный для России, действовал на него удручающе. «Я чувствую себя, - писал он, - только тогда снова свободным, когда покидаю российскую границу».

Л. Конради посылал в Россию и других миссионеров. С 1886 г. энергичную деятельность среди немецких поселенцев в Поволжье развивает проповедник К. Лаубган, который прибыл прямо из степей штата Канзас. Осенью 1889 г. в Россию переехал Клейн, который впоследствии просидел за распространение адвентизма в тюрьме 17 дней. В Крыму миссионерскую деятельность вел проповедник К. Рейфшнейзер. За короткое время адвентисты приобрели в России немало последователей. В связи с этим абсурдно спорить с очевидным фактом: первые шаги адвентизма в России были связаны с миссионерской деятельностью зарубежных проповедников «тре-хангельской вести». Да и позже становление движения в России определялось в первую очередь зарубежным руководством, которое и содействовало его организационному оформлению. Помимо прочего, сам устав Церкви адвентистов седьмого дня и ее вероучение исключают возникновение любой национальной разновидности адвентизма независимо от «материнской» Церкви, ибо акт крещения - обязательное условие членства в адвентистской Церкви - мог совершаться только утвержденными для этого священнослужителями Церкви, коих в России в то время быть не могло.

Здесь также нужно вспомнить, что адвентистские работы, главным образом Эллен Уайт и «отцов» адвентизма седьмого дня, которые распространялись миссионерами Церкви и отечественными колпортерами (книгоношами), были переводами американских изданий, отпечатанных первоначально в Гамбурге. Большинство будущих отечественных лидеров адвентизма в России прошли учебу главным образом в 1889 - 1889 гг. в школе Церкви адвентистов седьмого дня в Гамбурге, а в 1899 г. для русских слушателей было открыто специальное отделение в семинарии во Фриденсау в Германии. В этой библейской школе обучение для русских слушателей было рассчитано на 2-2,5 года. Учащиеся изучали Библию, основы адвентистского вероучения, русскую историю и русский язык, выпускники получали «степень библейского работника» и отправлялись на родину, где им надлежало «сеять» трехангельскую весть.

Подготовка проповеднических и миссионерских кадров Церкви АСД из числа местного населения шла в конце XIX в. столь интенсивно, что вскоре российский адвентизм, обеспечив себя национальными кадрами, порвал со своей западной пуповиной и стал одним из российских религиозных движений, привлекавших к себе немалое число представителей различных слоев российского общества, но главным образом низших его этажей. К числу первых русских проповедников-миссионеров адвентизма следует отнести мещанина из города Таращи Киевской губернии Ф. Бабиенко, ранее православного, но вставшего на позиции адвентизма. Его путь к адвентизму не был прямолинейным. Изучив Ветхий завет, он вначале стал соблюдать субботу. Это случилось в 1879 г. В 1870 г. Феофил Бабиенко с последователями организовал «Общество братьев, верующих в Библию», оставив Православную Церковь. Вскоре это общество появилось в других городах и селах Украины. Сподвижники Бабиенко, собрав деньги, решили построить свой молитвенный дом и послали своего руководителя в Киев за разрешением на строительство. Домой он уже не вернулся: его арестовали и сослали в Ставрополь, на Северный Кавказ. В ссылке он продолжал почитать субботу и начал ожидать второго пришествия Иисуса Христа. Об этом новом открытии он сообщил своим единомышленникам в Таращи, которые также включили учение о земном тысячелетнем царстве Христа в свою догматику. В 1886 или в 1887 г. Ф. Бабиенко в Ставрополе познакомился с адвентистским проповедником Лаубганом и был обращен в новую веру. Пятеро из его местных последователей стали адвентистами в 1887 г., еще восемь - в 1888 г. Первая русская община АСД была организована, таким образом, в Ставрополе, а затем русские общины благодаря энтузиазму и подвижничеству Ф. Бабиенко появились в селах Михайловка и Пелагеевка неподалеку от Ставрополя.

Однако роль русских проповедников-миссионеров адвентизма на первых этапах его развития в России в конце XIX в., повторяем, не стоит преувеличивать: она была достаточно мала. Главную роль в первоначальном распространении адвентизма в это время играли, конечно, иностранные его проповедники. Однако «религиозные иммигранты проявляют витальную силу лишь тогда, когда обе культуры объединяют некоторые общие потребности, взаимное влечение, которое никак не сводится к натиску ревностных миссионеров. Только при этом условии фрагменты чужеземной культуры способны замещать элементы культуры отечественной, потому что более адекватно отражают новые запросы общества» (53) . В связи с этим весьма интересен анализ того, «как взаимодействие с другими культурами сказывается на формировании «самобытной! (в данном случае российской) культуры, каковы возможности и механизм превращения элементов «чужой» культуры в органические компоненты первой» (54) . Думается, что знакомство с процессом дальнейшего становления адвентизма в России позволит нам лучше понять динамику религиозных процессов XX столетия. Поэтому, если в настоящем параграфе мы стремились продемонстрировать силу и мощь того творческого импульса, глубину того генетического кода, которые российский адвентизм получил от западных проповедников и миссионеров, то в следующем параграфе мы постараемся описать тот этап в его истории, на котором он, порывая постепенно со своей западной пуповиной, обретал свою самобытность, свою собственную историю, своих собственных подвижников и мучеников, своих отечественных лидеров и проповедников, свои собственные источники для саморазвития.