2. Социальная структура российского общества

2.1. Особенности стратификационных процессов российского общества2

Процессы расслоения в современном российском обществе вряд ли можно понять и объяснить во всем объеме, если не учитывать историчес­ки действующих в нем механизмов слоеобразования. Эти механизмы в немалой степени определялись характером русской культуры, а на этапе ее становления – самим местом расселения восточно-славянских племен между западноевропейской цивилизацией и цивилизациями Востока. Стратификационное деление российского общества, обнаруживая сходные признаки с тенденциями расслоения в За­падной Европе и на Востоке, до сих пор остается уникальным процессом.

С эпохи Московского царства в русском обществе начали выделяться важнейшие единицы социального расслоения:

- двор князя (монарха) и круг приближенных ко двору людей;

- служилые люди;

- профессиональные военные и бюрократический аппарат;

- крестьяне.

Другие слои общества (купечество, промышленники, ремесленники, священнослужители) не выполняли активной социальной роли.

В хозяйственной жизни России сложился своеобразный тип эконо­мики, или тип хозяйства, который специалисты называют распредели­тельным. В отличие от механизмов «купли-продажи», определяющих уровень имущественного благосостояния граждан в условиях рыночной экономи­ки, в хозяйстве распределительного типа доминируют правила и нормы, закрепляющие механизмы распределения: они, с одной стороны, способствуют передаче в центр всеми субъектами хозяйственной актив­ности права распоряжения выработанными продуктами (в разные перио­ды времени это осуществлялось в виде распределения дани, податей, об­роков, повинностей, плановой продукции советской экономики), а с дру­гой – фиксируют социально-имущественные статусы граждан, ос­нованные на перераспределении жизненно важных ресурсов в виде жало­вания, дарения, общественных фондов потребления, зарплаты т.д. Лишь Екатерина II предоставила дворянскому сословию (среди прочих воль­ностей) право частной собственности, т.е. право свободно покупать, прода­вать, завещать землю, крепостных, поместья и т.д. Буржуазия как самостоятель­ная единица социальной стратификации начала оформляться в России после упразднения крепостного права, т.е. только в последней трети XIX -начале XX вв.

По сравнению с Западной Европой процессы урбанизации в России проходили в специфической форме.

В течение довольно долгого периода русские города, особенно в провинции, в Сибири и на Востоке страны имели преимущественно аграрный характер, сохраняли общинный уклад, не перерастая в индустриальные центры. Иначе говоря, в стране не было почвы для укрепления в городах третьего сословия, которое вы­ступало бы серьезным оппонентом монархической власти.

Основным ресурсом государства по мере его укрепления и расшире­ния границ оставались обширные земельные пространства и труд крес­тьян-общинников. Мощь государственной системы долгое время держа­лась как раз за счет сохранения и приумножения этого ресурса, что в значительной степени определяло стратификационные процессы в обще­стве.

При анализе процессов расслоения необходимо учитывать и такие факторы, как постоянное включение в границы российской государст­венности народов разных культур, а также расширение территориального пространства страны, что постоянно требовало отвлечения из Центра не­малых материальных и человеческих ресурсов.

Все это предопределяло укорененность в российском обществе XVI-XIX вв. архаической, слабо­динамичной социальной структуры: основная часть общества – крестья­не, элитные группы – дворянство и частично совпадающие с ним бюро­кратия, армейское офицерство.

Реформы Петра I, по существу, не нарушали расстановку сил в соци­альной структуре. Выбранные средства для общегосударственной пере­стройки и развития мануфактурного производства не выходили за преде­лы имперских феодальных отношений. Введенная Петром I система со­словного деления, которая закрепляла место разных категорий населения в социальной иерархии, надолго затормозила естественные процессы рас­слоения.

Вместе с тем, в результате выборочных заимствований из запад­ноевропейской культуры произошло размежевание основной части насе­ления страны на низшие (народные) слои и на представителей высших сословий, среди которых в середине XIX в. появился оригинальный со­циокультурный слой – русская интеллигенция.

Поначалу этот слой не выступил как профессиональная единица в разделении труда. Скорее он представлял собой круг образованных людей, в той или иной форме при­общенных к обсуждению и анализу путей развития России. Позже этот круг лиц стал все заметнее пополняться интеллектуалами, т.е. людьми, профессионально занимавшимися высококвалифицированным трудом (ин­женерами, врачами, учителями, художниками, учеными и др.). Несмотря на то, что в большинстве своем представители интеллигенции были се­рьезно озабочены поисками путей улучшения жизненных условий про­стого народа, все же объективно, по своим важнейшим культурным ориентациям и социальным функциям интеллигенция тех лет была ближе к высшим слоям русского общества.

Реформы второй половины XIX и первого десятилетия XX в. выража­ли попытку правящих кругов включить русское общество в динамичное движение развитых стран мира при сохранении прежних социально-по­литических, правовых и сословных рамок. Частично эти усилия можно признать успешными, судя хотя бы по такому показателю, как рост городского насе­ления (и всего связанного с этим). Как известно, несмотря на то, что нака­нуне революции 1917 г. Россия продолжала оставаться крестьянской стра­ной (из 165 млн. человек населения 75% работоспособной части занима­лось сельским хозяйством), тем не менее всего за пять предреволюционных десятилетий (по историческим масштабам срок невелик) городское населе­ние страны выросло более чем втрое – на 16 млн. человек³.

Помимо крестьян работоспособная часть населения в то время распределялась по разным сферам хозяйства следующим образом: около 10% трудилось в обрабатывающей промышленности и в сфере ремесел; около 5% – в сфере торговли; 4,5% работников было занято в личном услужении и на частной службе; работа у 1,6% была связана с транспортом, почтой, телеграфом; 0,75% работников состояли на государственной и общественной службе⁴.

В зависимости от организации труда и наличия частной собственнос­ти наиболее распространенной фигурой работника был мелкий товаро­производитель – крестьянин-общинник, ремесленник, кустарь. Предста­вители мелкотоварного производства и сферы услуг в городах (извозчики, сапожники и др.) кооперировались в артели, товарищества и т.п. Значе­ние этих форм организации совместного труда в отечественном мелкото­варном производстве до середины 20-х гг. неуклонно повышалось. Наемный рабочий, свободно предлагающий свою силу к продаже, – это явление накануне революции в России недостаточно распространенное (удельный вес рабочих в структуре занятых – 9,3%). Рабочие кон-центрировались в ряде регионов (Московском, Санкт-Петербургском, Уральском). Наиболее многочисленные категории рабочих – металлурги, железнодорожники.

В конце XIX - начале XX вв. в России происходило становление буржуазно-предпринимательских слоев. Слой крупной, средней буржуазии и землевладельцев в городе и на селе составлял 16,3% от населения страны, а только крупная буржуазия и землевладельцы – всего 2,5%. Наиболее крупными собственниками оставались царь и правительство⁵. Все это объясняет, почему идеи П.А. Столыпина о формировании в ктране многочисленного слоя крепких хозяев встречали далеко не благоприятный прием, как в правительственных кругах, так и среди образован­ных слоев общества. Даже среди интеллигенции существовало убеждение, кто развитой промышленности и высокой культуры труда Россия достигнет, минуя капиталистические формы организации труда и собственности. Анализ доходов разных групп населения Российской империи сви­детельствует о том, что по уровню благосостояния общество было край­не поляризовано. Из 165 млн. человек лишь 696 700 человек имели еже­годный доход свыше 1000 руб. (например, доход крупного заводчика со­ставлял 210 тыс. руб. в год). Остальная часть населения имела доход от 0 до 1000 руб. Среднегодовая зарплата чернорабочего составляла 238 руб., поденного рабочего у помещика и того меньше – 56-63 руб.⁶

Вместе с тем в рамках старого режима мощно заявили о себе тенден­ции формирования новых массово-демократических форм жизни. По сви­детельству отечественного исследователя того периода, Г.П. Федотова, представители «новой демократии» не были ни дворянами, ни крестьяна­ми, ни интеллигентами, их называли «разночинцами». Иногда это был чеховский телеграфист или писарь, иногда парикмахер, приказчик, реже рабочий или студент, «спускающийся» в народ. Постепенно с разночинством начал сливаться и выделявшийся из пролетариата его верхний слой, представители которого хотя и «отрывались от станка», но в ряды интел­лигенции не переходили. Затем уже и деревня стала поставлять свою чес­толюбивую молодежь⁷.

Октябрьская революция 1917 г. унаследовала эту, по существу объективную, тенденцию формирования «новой демократии», однако, в стране была создана принципиально иная ситуация в процес­сах социальной дифференциации, в частности была предпринята попыт­ка административными мерами регулировать разделение людей на клас­сы и слои. В результате фактически сводилась к нулю роль имущественных критериев дифференциации, поскольку частная собст­венность на средства производства упразднялась. Фактор доходов также переставал играть заметную роль, ибо вместо разнообразных форм инди­видуальных источников дохода вводилась фиксированная заработная плата разным категориям работников на государственных предприятиях. Это говорило о том, что демокра­тические тенденции воплощались в иной форме, иными спосо­бами, нежели это имело место в обществе западноевропейского типа. Сложившаяся затем советская модель стратификации также не создала условий для формирования средних слоев, аналогичных тем, какие раз­вивались в западных странах.

Новым, что появилось в советском обществе, можно считать:

- резкое возрастание значения фактора властных полномочий в системе организации труда. В немалой степени посредством рычагов административного регулирования и при минимальном действии спонтанных механизмов стратификации проис­ходило перемещение рабочей силы из деревни в город, из одних отраслей в другие;

- в ходе процессов коллективизации и индустриализации в обществе постепенно сокраща­лись в численности, а затем и вовсе перестали существовать слои, кото­рые развивались до того в течение несколько столетий, – дворяне, куп­цы, мелкие и крупные собственники;

- функциональная значимость и со­циальная сущность других слоев (крестьян, ремесленников) претерпели значительное изменение. Ряд социальных классов и слоев (рабочие, воен­ные, чиновничий аппарат) получил мощный стимул к численному росту и повышению своего статуса;

- начиная с 30-х гг., сравнительно быстро увеличивались численно и отдельные группы интеллигенции (ИТР, вра­чи, учителя, работники культуры и науки); правда, при этом существенно снижалась роль юристов, банковских работников.

В целом можно утверждать, что советская модель организации труда и социальных связей позволила решить мно­гие задачи модернизационного плана, которые не удавалось решить в ус­ловиях самодержавно-имперской модели:

- были интенсифицированы процессы урбанизации;

- осуществлен и фактически в короткие (по историческим масштабам) сроки завершен первый этап индустриализации;

- начали интенсивно осваиваться северные и восточ­ные территории страны;

- активизировалась та часть русского крестьянства, кото­рая переселилась в город и включилась в промышленное производство.

Однако, социальная структура советского общества 30-50-х гг. харак­теризовалась рядом признаков, которые не позволили ей динамично разви­ваться в меняющихся условиях:

- подчиненность социальной структуры административно-политичес­кому регулированию при усилении репрессивной доминанты в отдель­ные периоды и в конкретных условиях;

- слабое разделение труда и недостаточная дифференциация социаль­ных ролей;

- уравнительная оплата труда, основанная всецело на государственном регулировании хозяйственных отношений;

- недостаточная социальная мобильность, которая выражалась в том, что был затруднен доступ к некоторым слоям и группам (например, к элит­ным группам), а также нединамичная профессиональная и культурная мо­бильности и т.п.;

- неадекватная шкала ценностей и поощрений, на которой были более всего значимыми признаки лояльности (происхождение, партийность), но недооценивались инициатива, добросовестный труд, предприимчивость;

- слабая правовая защищенность работников; почти полное отсутствие прав защиты собственника, потребителя, пользователя;

- человеческие отношения в значительной степени выступали как предписывающие, но не были четко ориентированы на личное сотрудничество, индивидуальный успех;

- социальные связи и отношения в целом сохраняли множество при­знаков патриархально-традиционных характеристик; урбанизация продол­жала сохранять незавершенный характер, что отражалось на образе жиз­ни многих слоев горожан.

Советские авторы рассматривали структуру советского общества в рамках классовой теории (два класса и одна прослойка)⁸. Зарубежные же авторы неоднократно предпринимали попытки разработать стратификационные модели советского общества 30-50-х гг. в частности амери­канский социолог А. Инкельс дает модель социальной структуры, содержащую девять слоев⁹:

1-й слой – правящая элита: руководители партии, правительства, высшее военное руководство, высшие чиновники. Представители этого слоя обладают фактически бесконтрольной властью, огромными возмож­ностями умножать свои материальные доходы, социальные привилегии, недоступностью для судебно-правовых санкций;

2-й слой – высший слой интеллигенции: различные лауреаты, вид­ные ученые, известные художники, обладатели престижных наград, у которых власти намного меньше, чем у представителей первого слоя, но матери­альные вознаграждения значительны, условия труда и быта благоприят­ны, имеется целый ряд привилегий по сравнению с рядовыми граждана­ми, определенное послабление применяемых к гражданам правовых санкций;

3-й слой – аристократия рабочего класса: ударники пятилеток, стаха­новцы, зачинатели пропагандистских движений, которые имеют высокую зар­плату, особые условия труда, быта, высокий престиж в обществе. Однако представители этого слоя, как и всех остальных слоев, не могут рассчитывать на послабление правовых санкций или правовую защиту;

4-й слой – интеллигенция, управленцы среднего звена, руководите­ли средних предприятий, зарплата и доходы которых позволяют поддерживать средний уровень жизни;

5-й слой – мелкие управленцы, бухгалтеры, служащие, обладающие средним уровнем образования, зарплатой, которая позволяет придерживать­ся достаточно низких нормативов среднего уровня жизни;

6-й слой – преуспевающие работники передовых колхозов и совхо­зов, отличающиеся тем, что они имеют льготные условия труда (сельскохо­зяйственная техника, удобрения, помощь городских рабочих и т.п.), достаточную заработную плату, которая вместе с доходом с приусадеб­ного участка позволяла сохранять приличный уровень жизни;

7-й слой – средне- и малоквалифицированные работники в городах, у которых условия жизни и уровень материального благосостояния весьма скромны;

8-й слой – средние слои крестьянства, для которых характерны тяжелый физический труд, низкая зарплата, отсутствие комфортного отдыха;

9-й слой – армия заключенных трудовых лагерей.

Подводя итог анализа социального расслоения российского общества 30-50-х гг., можно констатировать, что использованная модель расслое­ния и перехода России к индустриальному обществу явилась радикаль­ным средством трансформации прежней социальной структуры и целост­ных процессов социальной дифференциации. В рамках этой модели фор­мировался определенный тип работника, всецело зависящий от государ­ства. Общая обеспеченность населения работой, стабильность цен на про­дукты и товары первой необходимости, почти гарантированное предо­ставление человеку усредненного, достаточно скромного по стандартам развитых стран минимума жизненных благ делали как бы излишним раз­витое экономическое стимулирование труда, дифференцированную шка­лу оценок и предпочтений, эффективную систему социальной мобиль­ности и поощрений. Социальная структура, хотя и претерпевала ради­кальные изменения, тем не менее сохраняла важнейшие характеристики, присущие традиционной структуре. Отказ от сословных перегородок, на­следственных привилегий не сопровождался упразднением администра­тивных барьеров при переходе из одного слоя в другой (особенно в стоящий выше по вертикали). Огромная власть и основные привилегии сосредоточивались исключительно в руках узкого круга лиц и определя­лись местом в бюрократической иерархии. Профессиональные роли множились и дифференцирова­лись, но этот процесс не влиял на уравнительно-распределительную сис­тему благ.

К 60-м гг. модель социально-экономического и культурного разви­тия, основанная на автократическом централизме и государственной соб­ственности, в основном исчерпала свои потенциальные возможности для эффективного действия: ценой потери огромных людских, материальных, природных ресурсов она была способна разрешить ряд приоритетных задач раннеиндустриального типа, но оказалась принципиально неспособ­ной к саморазвитию, к вхождению в развитое индустриальное и постин­дустриальное общество. Начиная с того периода, идет по нарастающей необратимый процесс перераспределения власти с верхних этажей центра на средние верти­кальные и горизонтальные этажи.

Невозможность централизованно контролировать усложнившиеся хозяйственные связи привела к тому, что наряду с институциональными отношениями в сфере производства и услуг начал складываться теневой рынок связей, на котором можно было обменять или получить все – материальные ресурсы, должности, услуги, авторитет, право не соблю­дать закон и т.п. Такой рынок стимулировал процессы расслоения, однако осуществлял это в скрытой и нередко извращенной форме. Взять на себя удовлетворение всех или даже основных потребностей и запросов он был не в состоянии. Наличие подобного рынка способствовало формирова­нию немалых по численности слоев, источники доходов которых склады­вались разнообразными, помимо зарплаты, способами, в том числе через криминальную деятельность.

Наряду с этим в сфере производства резко снижалась эффективность существовавшей системы стимулирования труда. В частности, уменьшал­ся разрыв между вознаграждением высококвалифицированного и низ­коквалифицированного труда.

По мере усложнения социальных ролей, повышения образовательного уровня, дифференциации запросов населения официальные структуры были не в состоянии решать возникавшие проблемы. Значительная часть людей стала обращаться к несанкционированным способам их преодоления – поку­пать с переплатой товары и услуги, подрабатывать в свободное время ради увеличения дохода и т.п.

Все эти процессы вели к тому, что социокультурное расслоение рос­сийского общества в 70-80-х гг. приобретало еще большую определен­ность:

- факторы происхождения, прошлых заслуг, влиявшие на социальную дифференциацию, постепенно утратили свое значение,

- дифференцирующая роль должнос­ти в центральном аппарате власти могла быть усилена не столько адми­нистративно, сколько за счет поддержки отраслевых или региональных органов;

- разделительные функции все больше переходили к тем призна­кам, значение которых еще недавно нейтрализовывалось: в область дохо­дов, объема собственности;

- возрастала значимость и такого признака, как авторитет в определенных кругах, престиж в общественном мнении, что свидетельствовало о динамике шкалы прав, массовых предпочтений, особенно значимой для профессиональных политиков, работников средств массовой информации, науки, искусства;

- появляются среднеобеспеченные слои. Это еще не «средний класс», поскольку социальная структура со­ветского общества заметно отличалась от структуры западноевропейского общества, но среднеобеспеченные слои уже сближались со средним клас­сом по некоторым достаточно важным признакам, прежде всего таким, как повышение жизненного уровня и выравнивание стандарта потребле­ния.

В этот период практически сформировался определенный стандарт образа жизни среднего члена российского общества.

1) Его субъект – горо­жанин либо в первом, либо во втором поколении; он имеет среднее об­щее, среднее специальное или высшее образование; работает на государ­ственном предприятии или в учреждении.

2) Он – семейный человек с од­ним или двумя детьми.

3) Основу благосостояния семьи составляет заработ­ная плата ее взрослых членов, заметно пополняемая социальными льго­тами и выплатами из общественных фондов потребления.

4) Членам семьи доступен целый ряд жизненных и культурных благ: обучение детей (от школы до вузов и аспирантур), медицинское обслуживание, организован­ный отдых, освоение культурных ценностей.

5) Семья имеет двух- или трех­комнатную квартиру со стандартным набором мебели и электробытовых приборов.

Если в середине 50-х гг. советское общество еще сохраняло серьез­ные свидетельства низкого жизненного уровня основной массы населе­ния и поляризации на основную часть низкообеспеченных слоев и мало­численных слоев с более высоким жизненным уровнем, то в 70-х гг. ста­тистические данные свидетельствовали о повышении уровня жизни боль­ших групп населения. Происходило более равномерное рас­пределение важнейших материальных благ: заработной платы, доходов из других источников, жилища и других потребительских услуг, в том числе культурных (образования, квалификации, массовой информации)¹⁰.

Вместе с тем жизненный стандарт среднеобеспеченных слоев совет­ского общества едва ли можно было считать устойчивым; их статус посто­янно имел тенденцию к обесценению. Так, запросы среднеобеспеченной семьи росли быстрее, чем возможности удовлетворить их в рамках гос­подствовавшей системы отношений. Поэтому семья использовала все воз­можности для увеличения материальной обеспеченности как посредст­вом труда (через личное подсобное хозяйство, дополнительный зарабо­ток), так и за счет помощи родственников, использования служебного положения, переплаты за нужные услуги, перепродажи дефицитных то­варов. Все это резко отличало среднеобеспеченные слои советского об­щества от среднего класса общества западноевропейского типа.