§ 3.6. Термодинамическое доказательство

Трагическая слепота многих ученых обусловлена изначальной ошибкой. Априори исключая из гипотезы возможность существования идеальной области, они вынуждены совершать насилие над фактами, когда те с присущим им упрямством указывают за пределы материи. Но фантазия, даже выстроенная по правилам формальной логики, остается непроверяемой игрой воображения. В таком случае ученым руководит не искреннее желание установить истину, а стремление доказать уже готовое решение.

Обладатель двух докторских степеней (истории и философии) Б.Ф. Поршнев начинает глубокий и по-своему интересный анализ с антиномии: «Социальное нельзя свести к биологическому. Социальное не из чего вывести, как из биологического» [Поршнев 1974, 17]. На этапе постановки проблемы совершена недопустимая в научном исследовании операция. Отброшен не исключаемый вариант развития гипотезы – возможность сверхбиологического начала во Вселенной. К тому же объяснение механизма возникновения психики и социальных форм поведения человека не устраняет Творца этого механизма. Канализируясь по ложному руслу, даже огромная интеллектуальная энергия теряет плодотворность.

Кто знает, может быть, методологически верный совет И.Е. Тамма (1895-1971; Нобелевский лауреат 1958 г.) привел его аспиранта Ю.И. Кулакова к осознанию Первопричины единства структуры физических законов и лежащего в их основе удивительного совпадения основных физических констант (скорости света, заряд и масса электрона и т.п.)¹. И.Е. Тамм неоднократно напоминал своему ученику: «Если Вы хотите стать настоящим физиком, а не высококвалифицированным ремесленником, Вы не должны исключать возможности существования иных форм реальности, отличных от формы существования материальной действительности. Вы должны читать и внимательно изучать авторов, не входящих в список обязательной литературы, предлагаемый официальной философией» [Кулаков 1999, 143]. К работе одного из таких авторов мы сейчас и переходим.

А.И. Солженицын отзывается о советском физике, профессоре МГУ Николае Ивановиче Кобозеве (1905-1974) как о «замечательном человеке – одном из сильнейших умов России» [Солженицын 1997, 495]. Работы его замалчивались и плохо издавались, потому что приводили к выводам, противоречащим диамату и курсу партии. Сегодня нам, не стесненным научно-теоретическими шорами и идеологической уздой, предоставлена возможность самостоятельно сделать выводы из исследования Н.И. Кобозева.

Человеческое мышление оперирует законом тождества: А=А. При всей своей естественности данный закон уникален. Мы живем в мире неповторимых предметов, где ничего нельзя сделать дважды. Невозможно изготовить два абсолютно одинаковых предмета. Отлитые в одной матрице стандартные болванки имеют неразличимые человеком отличия. Полученные клоны еще раз это подтвердили: клон никогда не является полной материнской копией.

Мы отождествляем два предмета и кодируем их одним знаком не потому что, они тождественны, а потому что отвлекаемся от их несущественных различий. Процесс производства знаков логическим мышлением – единственный в мире процесс, абсолютно точно воспроизводимый в принципиально неограниченных количествах. В деятельности мышления логический закон тождества проявляет себя как возможность точно соотносить информацию о разных предметах одного рода и кодировать ее в слове, создавая понятия.

Мышление даже высших животных не знает данного закона. Между самыми примитивными людьми и самыми гениальными приматами есть различие, ликвидировать которое принципиально невозможно. Термодинамически стабилизованная мыслительная деятельность обезьяны не выходит за рамки повторяющихся инстинктивных действий и поэтому не обладает ни индивидуальным, ни видовым прогрессом [Кобозев 1971, 185]. Например, семиотическая система человекообразных обезьян – шипанзе и бонобо (карликовый шимпанзе) – включает 31 жест и 18 мимических выражений. И никто из стада не способен перейти на новый уровень символизации, тем более передать свое «знание» по наследству. В терминах физики «язык» животных (как и мертвая материя) – закрытая (изолированная) равновесная система, вывести которую из равновесного состояния может только внешняя творческая сила. Без нее абиогенез и превращение сигнальной системы животных в человеческий язык исключены. Для языка такой творческой силой является человеческий ум, а для биологической системы – надприродный Разум.

Как указывает Н.И. Кобозев, тождество объектов ограничено вторым началом термодинамики и принципом неопределенности В. Гейзенберга [Там же, 108]. Второе начало термодинамики непонятным языком утверждает всем понятную вещь: энтропия замкнутой (изолированной от источника питания) системы растет. Энтропия – мера хаотичности системы, определяющая степень ее упорядоченности, то есть сохранности. Возрастая, энтропия приводит систему к деградации и разрушению. Открытые системы тоже подчинены второму началу, но, получая энергию из внешнего источника, они могут какое-то время увеличивать свою сложность и порядок. Совершенствуясь, социальные и биологические организмы остаются во власти второго начала и со временем гибнут.

Филолог, сам не зная того, знакомится с понятием энтропии в форме греческого мифа. Кронос, пожирающий своих детей, – это всеразрушительное время и сопутствующая его течению нарастающая (положительная) энтропия. Можно привести и такую аналогию. В теории информации под энтропией понимают меру неопределенности системы. У слова мебель – энтропия большая: слишком много объектов удовлетворяют признакам мебели. Необходимо найти конкретный предмет мебели. Начиная поиск, мы будем последовательно вводить дифференциальные семы: «для сидения», «для одного», «со спинкой», «без подлокотников». С каждый признаком уменьшается положительная энтропия и растет отрицательная. За четыре семантических шага отыскивается искомое слово – стул.

Компонентный (семный) анализ дает прекрасную возможность почувствовать, что такое энтропия и как с ней бороться. Порядок вносится только разумом. Крот, вынужденный вытащить из миллиарда карточек с различными знаками четыре необходимых и расположить их в единственно возможном порядке, может заниматься этой увлекательной процедурой сколько угодно долго. И все равно нет никакой уверенности, что он справится с заданием. Излюбленный эволюционистами образ «слепого часовщика», сумевшего методом случайного перебора так упорядочить мертвую материю, что она породилам жизнь, убедителен до тех пор, пока не представить этого «часовщика» за реальным делом. Намного предпочтительнее образ Разумной Личности, по строжайшему и продуманному до мельчайших подробностей алгоритму уменьшающему в известном месте и до известного времени величину положительной энтропии.

Принцип неопределенности В. Гейзенберга выражает невозможность точно определить координату и импульс элементарной частицы. Чтобы сделать точную копию предмета, надо упорядочить броуновское движение, сделав его периодичным. Когда частицы займут точно такое же положение и будут иметь точно такой же импульс, как в то время, когда был изготовлен некий предмет, можно получить его абсолютную копию. Но броуновское движение невозможно сделать упорядоченным и предсказуемым. Это запрещает принцип В. Гейзенберга. Отсюда и невозможность изготовления абсолютных дубликатов. Образно говоря, все мироздание рябит, и использование энергии из общего запаса Вселенной эту рябь не устраняет. Энтропия и неопределенность характеризуют всю материю. Нужна какая-то энергия для подведения отрицательной энтропии и упорядочения броуновского движения. Только в случае использования такой энергии можно было бы производить безэнтропийные действия и получать безэнтропийные объекты, имеющие не просто мыслимое, а абсолютное онтологическое тождество.

Уникальный парадокс (а, по сути, чудо!) человеческого мышления в том, что, используя энтропийную систему мозга, оно создает безэнтропийные объекты – продукты человеческой логики: «Под безэнтропийностью логического суждения понимается возможность точного воспроизведения данного результата из данных посылок согласно данному алгоритму» [Там же, 93]. Невозможность создания абсолютного тождественных объектов следует из теоремы Нернста-Планка, накладывающей табу на понижение температуры до абсолютного нуля (- 273º С) и запрещающей, помимо прочего, абиогенез – переход мертвой молекулярной системы к жизни [Там же, 169]. Как указывает Н.И. Кобозев, тождество объектов ограничено вторым началом термодинамики [Там же, 108]. Объекты любого класса только похожи друг на друга. Не исключение и слова, вызываемые рефлекторной реакцией человека на внешний мир, – междометия. Лишь логические понятия абсолютно самотождественны.

Сортировка огромного количества информации человеческим сознанием – безэнтропийный процесс. Животные понижают энтропию информации (меру ее неопределенности) не до нуля. Суть их так называемого предметного мышления – распознать предмет как фактор и условие жизнедеятельности. Их коммуникативная деятельность имеет биологическую природу. В свое время В. Гумбольдт проницательно указал: «…Все, кроме человека, побуждают своих сородичей не к пониманию через со-мышление, а к действию через со-ощущение» [Гумбольдт 2000, 302]. Сегодня можно уточнить: «Информация для животного – посылка не для логического суждения, а для инстинктивного действия» [Кобозев 1971, 89]. Выйти за пределы своей «видовой логики» для животного нет никакой возможности. Его мозг не способен упорядочить кванты информации и преобразовать постоянный информационный шум в логический продукт.

Но в том-то и дело, что человеческий мозг по своим физическим характеристикам тоже к этому не способен! Энтропийная операция не может произвести безэнтропийную продукцию, так же, как типографский оттиск не может содержать меньше опечаток, чем матрица, с которой он сделан [Там же, 120]. Для процесса человеческого мышления «необходима столько низкая энтропия, а иногда даже полная безэнтропийность механизмов мозга, которую не может обеспечить биохимический материал мозга и нейронная сеть, построенная из этого материала» [Там же, 7].

Безэнтропийную продукцию может вырабатывать система, существующая в температурном режиме абсолютного нуля. Но такой системы в природе нет и быть не может. Следовательно, атомно-молекулярная масса человеческого мозга имеет надприродный источник питания. Где же он? Где же он? По гипотезе Кобозева, наше мышление черпает отрицательную энтропию в вакууме, который можно рассматривать «как необходимый компонент сознания и жизни» [Там же, 183].

Отметим, что только такой антиэнтропийный источник может примирить физическую и биологическую концепции, о противоречии которых говорилось в гл. Ι, § 4). При условии неограниченного питания биологические виды действительно могли бы совершенствоваться бесконечно до достижения Вселенной роковой второй сингулярности. В этой точке энтропия все равно достигнет максимума, и система Вселенной разрушится.

Гипотеза вакуума – единственное допущение в концепции Н.И. Кобозева, в остальном целиком основанной на экспериментально подтверждаемых данных и фундаментальном законе мироздания. Н.И. Кобозев, предполагая, что вакуум способен поглощать энтропию без затраты работы, пишет: «Область такого вакуума – это область «антиэнтропии», где процессы идут самопроизвольно в обратную сторону в сравнении с обычными энтропийными процессами, то есть в сторону упорядочения. Попадание системы в такую область будет приводить к ее самопроизвольному упорядочению и снижению е энтропии, то есть к нарушению второго начала термодинамики в его обобщенном виде… В этом случае энтропия не только информационной, но и физической системы может быть доведена до нуля при Т > 0. В мертвой природе такие макропроцессы неизвестны, но нельзя поручиться, что мы не встретимся с ними в явлениях жизни» [Там же, 68].

И на страницах книги Н.И. Кобозева мы с ними действительно встретились. Как уже понятно, системой, игнорирующей второе начало и принцип неопределенности, является человеческий мозг. А здесь необходимо довести до логического конца то, о чем не мог говорить советский ученый. Для начала сформулируем «закон Кобозева»: безэнтропийная продукция появляется только из безэнтропийного источника или с его использованием. Следующий шаг: безэнтропийный вакуум должен иметь безэнтропийную причину.

В вакууме мы имеем основание, которое позволяет логически непротиворечивым образом описать то, что необъяснимо в рамках эволюционизма. Согласно «закону Кобозева», энтропийная материя не может структурироваться в безэнтропийный физический объект. По современным космологическим представлениям, физический вакуум появился из «ложного вакуума» и предшествовал возникновению остальной материей. В любой космологической модели безэнтропийный вакуум обязан иметь безэнтропийную причину, которая разом объясняет всё: и возникновение «из ничего», и абиогенез, и отсутствие переходных форм, и появление человека с его сознанием и языком.

Претендовать на статус такой поразительной причины может только выведенный из-под действия физических законов нематериальный фактор с бесконечной творческой мощью, обусловившей наблюдаемое нами поразительное многообразие мира, и которому вакуум служит средством поддержания стабильности Вселенной.

Кажется, перед нами термодинамическое «доказательство» бытия Бога. Именно такой вывод делает А.И. Солженицын, который пишет о работе замечательного русского физика, безвестного профессора МГУ Николая Ивановича Кобозева: «Бдительность могла потому задавить эту книгу (как в нашей стране задушены тысячи их за полстолетия), что здесь доказывается существование противоэнтропийного центра во Вселенной, т.е., уходя из физической терминологии, – Бога» [Солженицын 1997, 496].

Неортодоксально религиозный лингвист-философ В.С. Юрченко определяет роль Бога аналогично: «Функция Бога – противостоять изначальному хаосу и энтропии мироздания» [Юрченко 2000, 43]. Описывая ситуацию в физических терминах, получаем вполне религиозный образ «всемогущего ничто»: «Итак: образование Вселенной, объяснение инерции, неистощимый запас энергии – вот что такое вакуум» [Корн 1997, 54]. Что мешает заменить слово вакуум словом Бог и видеть в концепции Н.И. Кобозева философскую и методологическую основу для альтернативы «трудовой теории»? Только личное мировоззрение. Материалистам остается вера в то, что материя существует вечно в двух энергетических состояниях – безэнтропийном (вакуум) и энтропийном (микро- и макромир), – а наша Вселенная имеет причиной вакуум Мегавселенной.

Когда-то Э. Шредингер пытался «одним ударом доказать и существование Бога и бессмертие души» [Шредингер 1947, 123]. Концепция Н.И. Кобозева действительно одновременно решает все проблемы, потому что второе начало термодинамики – самое фундаментальное обобщение процессов во Вселенной. Согласно ему, положительная энтропия постоянно стремится к увеличению, то есть система приходит из большего порядка в меньший – деградирует. Закон нарастания положительной энтропии в замкнутой системе запрещает существование мира. В момент своего возникновения, не имея внешнего источника, подводящего отрицательную энтропию, Вселенная сразу же пришла бы в равновесное состояние, т.е. погибла.

Э. Шредингер дал простое определение отрицательной энтропии: «Отрицательная энтропия – вот то, чем организм питается» [Там же, 102]. Остается добавить – и то, чем вообще удерживается мир от распада. Спроецируем второе начало на материал интересующих нас наук. Без подвода отрицательной энтропии невозможно: распыление неизвестной природы сверхплотного первоатома и превращение его во Вселенную (космология); зарождение жизни и разума (биология); создание безэнтропийных объектов для фиксации логического мышления (семиотика) и, следовательно, превращение сигнальной системы животных в человеческий язык (антропология и лингвистика). Остаются выводы:

1) Общенаучный. Вне мира должен существовать источник отрицательной энтропии, без которой бытие невозможно. «Закон Кобозева» не просто указывает на первопричину. Он доказывает наличие у нее реального свойства, запрещенного у объектов нашего мира. Можно как угодно называть эту первопричину, но наиболее традиционное ее наименование – Бог.

2) Лингвистический. Сегодня, когда от дарвино-энгельсовской версии человеческой родословной отказалось даже большинство эволюционистов-атеистов, изложение статьи Ф. Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» является рассказом о том, как не могли возникнуть человек и его язык. Сохранение «трудовой теории» в учебном процессе возможно только в качестве факта истории науки. Все «материалистические» теории происхождения языка должны занять подобающее им место в научных архивах, ибо гораздо легче переписать несколько страниц учебника по «Теории языка», чем законы природы.

3) Мировоззренческий. Каждый человек выбирает, с чем или с Кем этот источник отождествить и как нему относиться. Понять, что Бог есть, мало. Необходимо убедиться, в какой религиозной системе представлена истинная модель Творца, а в каких лишь идол, созданный игрой человеческих страстей и воображения.