§87. Человек и судьба. Значение «радости бытия»
С иудео-христианской точки зрения, греческая религия выглядит пессимистической: человек недолговечен, и его жизнь полна невзгод. Гомер уподобляет людей «листьям в дубравах древесных», которые «ветер... по земле развевает» («Илиада», 146-47). Метафору подхватывает поэт Мимнерм Колофонский (VII в.), составивший длинный перечень человеческих несчастий: бедность, болезни, смерть близких, старость и т.д. «Не отыскать человека, на которого Зевс не наслал многие беды». Для его современника Семонида люди суть «эфемерные создания», подобно домашней скотине, «не ведающие, какую Бог им участь назначит».26 Гречанка заклинала Аполлона вознаградить ее набожность наивысшим даром, который бог способен преподнести ее детям. Аполлон внял мольбе матери: дети умерли мгновенно и без мучений (Геродот, I, 31). Феогнит, Пиндар, Софокл утверждают, что лучшее для человека — вовсе не родиться, а если родился, то умереть как можно скорее.
Но и смерть ничего не разрешает, поскольку не приводит к полному и окончательному исчезновению. Современникам Гомера загробная жизнь виделась тягостным и жалким существованием в подземном царстве Аида, населенном бледными тенями, бессильными и лишенными памяти. (Тень Ахилла, которую вызвал Одиссей, сетует, что лучше быть рабом у последнего бедняка, чем царствовать над тенями усопших.28 Притом загробное существование не вознаграждает прижизненных заслуг и не карает за преступления. К вечным мукам были приговорены только Иксион, Тантал и Сизиф, нанесшие Зевсу личные оскорбления. Менелай взамен Аида обрел Элизий только в качестве мужа Елены, соответственно — зятя Зевса. По версии Гесиода (ср. §85), того же удостоились и другие герои, но их участь была недоступна иным смертным.
Греки укрепились в своем пессимизме, осознав неверность человеческого существования. С одной стороны, не будучи stricto sensu [в строгом смысле слова] «божьей тварью» (представление, разделяемое многими архаическими религиями и тремя монотеистическими), человек не смеет надеяться, что боги снизойдут к его мольбам. С другой стороны, его участь изначально предопределена судьбой (moira или aisa), т.е. с рождения до смерти человек ведом «роком».29 Соответственно, и срок существования ему также назначен изначально. Человеческую жизнь символизировала нить, которую прядет богиня.30 В то же время, такие выражения, как «мойра богов» («Одиссея», III, 261) или «айса Зевса» («Илиада», XVII, 322; «Одиссея», IX, 52), допускают толкование, что Зевс самолично решал судьбы. По идее, он на это способен — так, он собирался продлить жизнь своему сыну Сарпедону («Илиада», XVI, 433). Но Гера напомнила ему, что это приведет к отмене вселенских законов, т.е. правосудия (dike), и бог отменил свое решение.
Данный пример показывает, что Зевс признает верховенство закона; впрочем, дике — не что иное, как конкретное проявление вселенского порядка, т.е. Божественного правосудия (themis), в человеческом сообществе. Зевс наделил людей чувством справедливости, утверждает Гесиод, чтобы они отличались от животных. Главный долг человека — быть справедливым и отдавать «честь» (time) богам, особенно в форме жертвоприношений. Разумеется, представление о дике изменилось за века, отделяющие Гомера от Еврипида. Последний решительно заявляет: «Когда бессмертные свершают злое дело, они уже не боги!» («Беллерофон», 292). Но и его старший современник Эсхил был уверен, что Зевс не карает невинных («Агамемнон», 750). Уже и в «Илиаде» Зевс в какой-то мере предстает блюстителем дике, поскольку наказывает за клятвопреступление и нарушение закона гостеприимства.
Согласно подобным взглядам, боги способны проявить долготерпение и карают смертных, лишь когда те нарушат предустановленные границы поведения. Однако их трудно не нарушить, учитывая стремление человека к «превосходству» (arete). А чрезмерное превосходство рискует обернуться гордыней и дерзостью (hybris), как это произошло с Аяксом, похвалявшимся, что он избежал смерти вопреки воле богов, за что был убит Посейдоном («Одиссея», IV, 499-511). Hybris порождает временное помешательство (ate), которое ослепляет гордеца и приводит к гибели.32 Таким образом, hybris и, как его результат, ate, могут выступать орудиями мойры, настигающей смертных (героев, царей, удальцов и др.), обуянных гордыней или слишком увлеченных стремлением к «превосходству».
Выходит, что возможности человека ограничены его природой и у каждого в отдельности — собственной мойрой. Исток человеческой мудрости — осознание бренности и ненадежности существования. Следовательно, имеет смысл наиболее полно пользоваться такими его благами, как молодость, здоровье, удовольствия плоти или радости, даруемые добродетелью. Таковы уроки Гомера: жить исключительно — но и благородно — настоящим. Разумеется, этот «идеал», порожденный безысходностью бытия, имеет варианты, важнейшие из которых мы впоследствии рассмотрим (том II). Но в каждом из них присутствует мотив ограниченности и бренности бытия. Отнюдь не сдерживая творческой мощи греческого религиозного гения, столь трагический взгляд на человеческую природу парадоксальным образом привел к ее возвышению. Поскольку боги положили предел его возможностям, человек в конце концов начал превозносить и даже обожествлять чисто человеческие свойства. Иными словами, он вновь открыл для себя сакральный смысл «радости бытия», религиозную ценность эротики и телесной красоты, сакрализовав все коллективные развлечения — игры, процессии, танцы, песнопения, спортивные состязания, драматические действа, застолья и т.д. Освящение телесного совершенства — красоты телосложения, гармонии движений, выражения покоя и просветленности, — формирует канон прекрасного. Антропоморфность греческих богов, каковыми они предстают в мифах, позже вызывавшая резкое неприятие философов, вновь обретает религиозный смысл в скульптурных изображениях. Странным образом, религия, прилагающая пропасть между мирами богов и смертных, считает должным изображать богов согласно канону человеческого телесного совершенства.
Но в первую очередь стоит подчеркнуть религиозную ценность сиюминутного, самого факта существования в мире, во времени. Сакральность земной жизни не всегда осознается, поскольку она, можно сказать, «закамуфлирована» в повседневном, сиюминутном и обыденном. Познанная греками «радость бытия» отнюдь не профанная: ее порождает блаженное чувство следования, пускай скоротечного, все-ленскому закону и причастности к величию мироздания. Греки, как и другие народы до и после них, осознали, что самое надежное средство одолеть всевластие времени — это наиболее полно проживать каждое мгновение, стараясь использовать все открываемые им возможности.
Освящение человеческого несовершенства и «обыденности» повседневного существования — феномен достаточно распространенный в истории религий. Но в Китае и Японии I тысячелетия нашей эры сакрализация положенных природой «пределов» и «обстоятельств», ограничивающих человеческие возможности, оказала наиболее глубокое влияние на данные культуры. Подобное преображение «природного дара», как и в Древней Греции, нашло воплощение в «светской» эстетике.
Культ Героя в Греции (отличие от почитания святых в христианстве).
Герои (от греч. «доблестный муж, предводитель») — класс персонажей греческой мифологии, дети божества или потомки божества и смертного человека.
Главное отличие героев от богов в том, что герои смертны. Попытка сделать героя бессмертным — устойчивый мифологический сюжет. Большей частью не сами они, а их бессмертные родители, но обычно эти попытки остаются тщетными: так, Фетида пытается закалить в огне Ахилла, а Деметра — Демофонта, но в дело вмешивается случай, который мешает довести дело до конца.
Боги и иначе постоянно вмешиваются в судьбу героев, помогая им или мешая.Герои-полубоги почитались и после смерти, из кости воровали. Культ героев отличается от культа святых, ведь герой почитался только за свой дар, талант, святой же почитается за дела свои.
Внешняя схожесть античного политеизма и культа христианских святых вызывает критику со стороны атеизма. Ф. Энгельс заметил, что христианство «могло вытеснить у народных масс культ старых богов только посредством культа святых…»
Мирча Элиаде:
Пиндар различал три категории существ — боги, герои, и люди («Olympiques», 2, 1). Для историка религий в связи с категорией героев встают важные вопросы: каково происхождение и онтологическая структура греческих героев и в какой мере они сравнимы с другими существами, находящимися между богами и людьми? Следуя античным верованиям, Роде считал, что герои, «с одной стороны, тесно связаны с хтоническими божествами, а с другой — с умершими людьми. В сущности, они не что иное, как духи умерших, которые живут в недрах земли, живут там вечно, как боги, и близки к последним в своем могуществе.38 Героям, как и богам, приносили жертвы, но и названия, и исполнение этих двух категорий обрядов были разными (см. ниже). В своей работе «Götternamen» (1896), опубликованной через три года после «Психеи» Роде, Узенер, напротив, отстаивал божественное происхождение героев; так же, как и демоны, герои происходят от «преходящих» или «частных» божеств (Sondergöter), т.е. от божеств, огра-ниченных какой-то одной функцией.
В 1921 году Фарнелл предложил компромиссную теорию, которая до сих пор имеет определенный вес. Согласно этому автору, не все герои имеют одинаковое происхождение; он выделяет семь категорий героев: герои божественного или ритуального происхождения; реально существовавшие исторические фигуры (воины или жрецы); герои, выдуманные поэтами и учеными, и т.д. Наконец, А. Брелих в своей глубокой и богатой материалом книге «Греческие герои» (1958) описывает «морфологическую структуру» героев следующим образом: герои — это персонажи, в смерти которых есть что-нибудь яркое и впечатляющее и которые тесно связаны со сражениями, атлетическими состязаниями, пророчествами и медициной, инициацией подростков и мистериями; они основывают города, и их культ носит гражданский характер; от них произошли народы, признающие родство по отцу, и «прототипические представители» фундаментальных человеческих занятий. Для героев характерны также особенные, необычные, иногда даже монструозные, черты и эксцентричное поведение, которые выдают их сверхчеловеческую природу.
Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что греческие герои причастны экзистенциальному измерению, которое по природе своей является сверхчеловеческим, но не божественным, и действуют в изначальную эпоху — точнее в эпоху, последовавшую за космогонией и триумфом Зевса (ср. §§83-84). Их деятельность разворачивается после появления людей, но в период «начал», когда все структуры еще только формировались и нормы еще не были окончательно выработаны. Их бытие есть выражение незаконченного и противоречивого характера времени «истоков».
Рождение и детство героев необычны. Они происходят от богов, но иногда имеют «двойное отцовство» (так, Геракл сын одновременно Зевса и Амфитриона; Тесей — Посейдона и Эгея) или же их рождение попирает нормы (Эгисф — плод инцеста между Фиестом и его собственной дочерью). Они заброшены вскоре после рождения (Эдип, Персей, Рес и т.п.) и вскормлены животными,40 юность они проводят в путешествиях по
дальним странам, завоевывая известность своими бесчисленными приключениями (в особенности атлетическими и военными подвигами), и заключают божественные браки (среди наиболее известных — браки Пелея и Фетиды, Ниобы и Амфиона, Ясона и Медеи).
Героям свойственно творчество в специфической форме, сравнимой с деятельностью культурных героев в архаических обществах. Совсем как австралийские мифические предки, они меняют облик земли и считаются автохтонами (т.е. первыми обитателями определенных регионов) и предками рас, народов или семей (аргивяне происходят от Аргоса, аркадийцы от Аркаса и т.п.). Они «изобретают», т.е. основывают, многие человеческие институты: законы городов и правила городской жизни, моногамию, металлургию, песню, письменность, тактику и т.д. — и первыми начинают практиковать некоторые ремесла. Они имеют обыкновение основывать города, и исторические персонажи, основавшие колонии, становятся героями после смерти.41 Герои также учреждают атлетические игры, и одна из характерных форм их культа — атлетические состязания. В соответствии с одной традицией, четыре великих панэллинистических игры были посвящены героям до того, как стали посвящаться Зевсу. (Атлетический культ в Олимпии, например, праздновался в честь Пелопа.) Это объясняет героизацию знаменитых атлетов.
Некоторые герои (Ахилл, Тесей и т.д.) ассоциируются с обрядами инициаций подростков, и героический культ часто отправляется юношами. Многие эпизоды из истории Тесея — это на самом деле посвятительные испытания. Например, ритуальное ныряние в море (испытание, приравниваемое к путешествию в загробный мир, а точнее, в подводный дворец нереид, которые являются по сути kurotrophoi [кормилицы мальчиков]; проникновение в лабиринт и битва с чудовищем (Минотавром) — парадигматическая тема героических ини-циаций; наконец, похищение Ариадны (одной из многих эпифаний Афродиты). Пройдя это последнее испытание, Тесей завершает свою инициацию священным браком. Согласно Жанмэру, церемонии, со-ставившие культ Тесея, произошли из архаических ритуалов, которые в более ранний период отмечали возвращение юноши в город после инициации, выражавшейся в ритуальном пребывании в лесу.43 В том же смысле могут быть истолкованы некоторые моменты легенды об Ахилле — он был выращен кентаврами, т.е. обряд инициации проводился звероподобными учителями; он прошел огонь и воду, классические испытания инициации; он даже жил некоторое время с девушками, одеваясь, как они, в соответствии с обрядом, типичным для некоторых древних подростковых инициаций.
Герои также связаны с мистериями: в Элевсине Триптолем имел святилище, а Евмолп — гробницу (Павсаний, 1, 38 и I, 38.2). Кроме того, культ героев связан с оракулами, особенно с обрядами инкубации*83 с целью исцеления (Калхант, Амфиарай, Мопс и т.д.); отсюда и связь некоторых героев (прежде всего, Асклепия) с медициной.45
Характерная черта героев — манера их смерти. Некоторых героев переносят на Острова Блаженных (Менелай), на мифический остров Левка (Ахилл), на Олимп (Ганимед) или они исчезают под землю (Трофоний, Амфиарай). Но подавляющее большинство погибает насильственной смертью на войне (как герои, павшие под Фивами или Троей, о которых рассказывал Гесиод), в поединке или от предательства (Агамемнон убит Клитемнестрой, Лай — Эдипом и т.п.). Часто их смерть подчеркнуто драматична: Орфея и Пенфея разрывают на куски, Актеон растерзан собаками, Главк, Диомед, Ипполит — затоптаны лошадьми; их проглатывает или поражает молнией Зевс (Асклепий, Салмоней, Ликаон), или они погибают от укуса змеи (Орест, Мопс и т.д.).
Однако именно смерть подтверждает и провозглашает их сверхчеловеческое состояние. Хотя герои и не бессмертны, как боги, но они отличаются от людей тем, что продолжают действовать после своей смерти. Останки героев обладают грозными магико-религиозными силами. Их гробницы, их мощи, даже их надгробные памятники (кенотафы) влияли на живущих людей веками. В каком-то смысле можно сказать, что герои достигают божественного состояния посредством своей смерти: они навсегда остаются в силе, и это посмертное существование — не тайное и не чисто духовное, а существование sui generis, так как оно зависит от останков, следов и символов их тел.
И действительно, вразрез с обычаями, останки героев хоронили в черте города, их даже помещали в святилища (Пелопа — в храм Зевса в Олимпии, Неоптолема — в храм Аполлона в Дельфах). Их гробницы и кенотафы были центром их героического культа, включающего в себя жертвоприношения с ритуальными причитаниями, обряды, трагические хоры (жертвоприношения для героев были такими же, как для хтонических божеств, и отличались от жертв олимпийцам. Жертву олимпийским богам было принято
убивать горлом вверх, к небу, а хтоническим божествам и героям — горлом вниз, к земле. Для олимпийцев жертва должна была быть белой, а для героев и хтонических божеств — черной, и приносимая им жертва сжигалась полностью — ни один человек не должен был от нее есть. Алтари олимпийским богам — классический храм, над землей и иногда на возвышении, а для героев и хтонических божеств алтарь — низкий, расположен в подземных пещерах или в adyton, который, возможно, олицетворял гробницу. Жертвы олимпийцам приносились солнечным утром, а героям и хтоническим божествам — вечером или среди ночи).47 Все эти факты свидетельствуют о религиозном значении героической смерти и останков героя. Умирая, герой становится духом-покровителем, который защищает город от нападений, эпидемий и разного рода катастроф. В битве при Марафоне Тесея видели сражающимся в афинском авангарде (Плутарх, «Тесей», 35, 5; другие примеры см. в: Brelich. Gli eroi greci, p. 91 sq.). Но герой обладает и бессмертием в плане духовном, славой, увековечением его имени. Таким образом, он становится образцовой моделью для всех тех, кто стремится выйти за пределы эфемерного состояния смертных, спасти свое имя от полного забвения, остаться в памяти людей. Героизация реальных личностей: царей Спарты; тех, кто пал при Марафоне или Платейе; тираноубийц, — объясняется их выдающимися подвигами, которые отличают их от прочих смертных и переносят в категорию героев.
Классическая Греция, особенно в своем эллинистическом периоде, оставила нам возвышенный образ героев. На самом деле, их природа исключительна, амбивалентна, даже анормальна. Герои одновременно — «плохие» и «хорошие», и совмещают в себе противоречивые черты. Они неуязвимы (Ахилл), но в конце концов погибают; они отличаются своей силой и красотой, но одновременно обладают монструозными чертами (гигантское телосложение — Геракл, Ахилл, Орест, Пелоп, но иногда их рост гораздо ниже среднего);49 они или зооморфны, оборотни (Ликаон, «волк»), или могут превращаться в животных по желанию; они либо двуполые (Кекроп), либо могут изменять свой пол (Тиресий), либо одеваются в женскую одежду (Геракл). Кроме того, они отличаются всевозможными аномалиями (безголовы или многоголовы, у Геракла — три ряда зубов), они бывают хромыми, одноглазыми или слепыми. На героев часто находит безу-мие (Орест, Беллерофонт, даже великий Геракл, когда он убил своих сыновей от Мегары). Что касается их сексуального поведения, то оно неумеренно или ненормально: Геракл делает беременными пятьдесят дочерей Феспия в одну ночь; Тесей знаменит многочисленными похищениями (Елена, Ариадна и т.п.); Ахилл похищает Стратонику. Герои совершают инцест со своими дочерьми или матерями и устраивают резню из ярости, зависти, а часто и без какой бы то ни было причины; они убивают даже своих отцов, матерей и прочих родственников.
Все эти двойственные и монструозные черты, аномальные формы поведения свидетельствуют об изменчивости, нестабильности изначального времени, когда «мир людей» еще не был создан. В этот изначальный период любые ненормальности и насилие всякого рода (т.е. все то, что потом будет объявлено зверством, грехом, преступлением) прямо или косвенно ускоряют дело творения. Однако только после творческих актов героев: сотворения институтов, законов, технологий, искусств, — появляется «мир людей», где нарушения и излишества будут запрещены. После эры героев, в новом «мире людей», эра творчества, illud tempus мифов определенно заканчивается.
Неумеренность героев не имеет границ. Они осмеливаются покушаться даже на богинь (Орион и Актеон нападают на Артемиду, Иксион домогается Геры и т.п.) и не останавливаются перед кощунством (Аякс набрасывается на Кассандру у алтаря Афины, Ахилл убивает Троила в храме Аполлона). Эти оскорбления и кощунства указывают на неординарную гордыню (hybris), характерную для природы героев (см. §87). Герои обращаются с богами, как с равными, но их самонадеянность всегда жестоко наказывается олимпийцами. Только Геракл безнаказанно проявляет свою самонадеянность (когда он угрожает оружием богам Гелиосу и Океану). Но Геракл — совершенный герой, «герой-бог», как называет его Пиндар (Третья Немейская песнь, 22).*85 Действительно, он единственный герой, про могилу и мощи которого ничего не известно; он завоевывает себе бессмертие апофеозом самоубийства на погребальном костре, он усыновлен Герой и становится богом, восседающим среди других божеств на Олимпе. Можно сказать, что Геракл добился своего божественного состояния посредством ряда инициатических испытаний, из которых он вышел победителем, в отличие от Гильгамеша (см. §32) и некоторых греческих героев, которые, несмотря на свою безграничную самонадеянность, не смогли обрести бессмертие.
Персонажи, подобные греческим героям, существуют и в других религиях. Но только в Греции религиозная структура героя получила такое совершенное выражение; только в Греции герои пользовались достаточно высоким религиозным престижем, будоражили воображение и давали пищу для размышлений, вдохновляли литературное и художественное творчество.
Греческие мистерии. Образ Деметры и Диониса. Природные циклы и плодородие как символы смерти и воскресения.
Всего было около 50 культов, мистерий, они были тайными.
ИЕРОФАНТ. От греческого Иерофантис, буквально: "толкователь священного";
у древних греков старший пожизненный жрец при Элевсинских таинствах.
Он представлял демиурга - созидающее, творческое начало во Вселенной, председательствовал на всех торжествах Деметры, посвящал в большие и малые мистерии и вместе с дадухом, вторым верховным жрецом, во время празднеств пел хвалебную песнь Деметре и Персефоне. Рядом с ним стояла иерофантида, верховная жрица Деметры Элевсинской.
Деметра (метра – земля, де, возможно, ге, т.е. мать-земля)
Элевсинские мистерии (с 760 года до н.э.) представляли собой обряды инициации в культах богинь плодородия Деметры и Персефоны, которые проводились ежегодно в Элевсине (около Афин). Из всех обрядов древности Элевсинские мистерии считались наиболее важными. Вероучение, обряды, культовые действия держались в тайне от непосвящённых, а инициация объединяла человека с богом, включая бессмертие и обладание божественной властью в потустороннем мире.
Мистерии были основаны на мифах о Деметре. Её дочь Персефона была похищена Гадесом (Плутоном), богом подземного мира. Деметра, являющаяся богиней жизни и плодородия, после похищения дочери пустилась на поиски.
Но так как Гадес дал съесть Персефоне перед уходом из подземного мира зёрнышко граната (символ потустороннего мира), чтобы она вернулась к нему, то дочь Деметры не могла долго оставаться с матерью. Боги пришли к соглашению, что Персефона две трети года будет жить в Верхнем мире, а оставшееся время посвятит себя Подземному владыке. Элевсинские мистерии воспроизводили возвращение Персефоны из Подземного мира, подобно тому как ежегодно весной возвращаются брошенные осенью в землю семена, являясь символом воскрешения из мёртвых.
Мистерия начиналась масштабным шествием из Афин в Элевсин, по пути делались жертвоприношения. Относительно сущности мистерий есть несколько взглядов. Некоторые утверждают, что посвящённые, путём созерцания священных предметов убеждались в жизни после смерти. Другие говорят, что этого недостаточно для объяснения влияния и долговечности мистерий, утверждая, что помимо внешнего созерцания посвящённые могли находиться под воздействием психотропных средств. Вслед за этой скрытой частью следовало пиршество, которое продолжалось всю ночь и сопровождалось танцами и развлечениями. Танцы проходили в поле, где по преданию пробился первый росток. Также жертвовали быка
Мисты – неофиты, новые Посвященные в мистерии. Возможно, бессмертие они получали якобы от соединения жреца со жрицею. Считалось, что каждый мист усыновляется богиней Корой, Персефоной.
Дионис – типичный Осирис, умирающий и воскрешающий бог. Его вынашивает Зевс в своем бедре, затем его воспитывают титаны, которые его и съедают. Зевс воссоздает Диониса из его сердца.
Вакханалия — так называли римляне оргические и мистические празднества в честь бога Вакха (Диониса)
Культ Диониса был культом противостояния утвержденной традиции. Это был культ вина, веселья, культ отказа от норм надоевшей однообразной и тупой жизни, культ буйства и свободы. Ему предавались крепкие, не находящие выхода своим душевным силам женщины, которые становились на время мистерии вакханками или менадами - спутницами Диониса. Культ осуждался еще в античные времена, потому, как способствовал разрушению традиционных устоев общества и разврату.
Культ опирается на мифологию скитаний обезумевшего по воле Геры Диониса. При этом, за ним следовали его поклонницы - так же обезумевшие женские духи - менады.
В описаниях дионисийских мистерий, мы находим бегущих, движущихся толпой вакханок, все уничтожающих на своем пути. Они полуобнажены, одеты в шкуры леопардов, вооружены жезлами, увитыми плющом, подпоясаны задушенными змеями. Они убивают и пьют кровь встречных животных и не распознают кто перед ними - зверь или человек?
Деме́тра — в древнегреческой мифологии богиня плодородия и земледелия. Одно из наиболее почитаемых божеств олимпийского пантеона. Ее имя означает "Мать-Земля". Культ богини-матери - покровительницы земледельцев, охраняющей все живое на земле, уходит корнями еще в доиндоевропейскую эпоху: археологи находят статуэтки беременных женщин - изображения плодоносящей Земли, - относящиеся к каменному веку. У индоевропейских народов ее называли Матерью-Землей. Она - "Великая мать", порождающая все живое и принимающая в себя умерших, воплощение первобытной творческой энергии.
жены Аида. Сестра Зевса, Геры, Гестии, Аида и Посейдона. В римской мифологии аналогом Деметры была Церера, богиня плодородной нивы. В поздней античности культ Деметры смешивается с культом Кибелы.
Наиболее известные празднества, связанные с культом Деметры - это Элевсинские мистерии, символически представлявшие горе Деметры, утратившей дочь, и ее странствия в поисках Персефоны, тайную связь между миром живых и миром мертвых, физическое и духовное очищение.