3. Немецкая эмпирическая социология

Понятие среднего слоя уже много раз становилось предметом горячих дискуссий, сопроводительной мелодией к которым были благоприятные или неблагоприятные для него социально-политические тенденции. Последние разделы этого исследования также посвящены критике среднего слоя, однако сознательно исключают все побочные социально-политические соображения.

Я никак не отрицаю, что между средними и мелкими собственниками, с одной стороны, и высококвалифицированными служащими, с другой, име­ется немалое духовное родство. Но сходство относится только к отдельным, никоим образом не ко всем существенным чертам менталитета; далее оно охватывает далеко не все составляющие обоих слоев. Поэтому не оправдано ни объединение их в один блок, ни простое соединение обоих слоев по их функциям в обществе (например, по функции социального уравнивания).

То же самое относится, с другой стороны, к так называемым пролета-риоидам и пролетариату, живущему на зарплату. Хотя отнесение индивиду­ально хозяйствующего субъекта, согласно его экономическому положению, к пролетариату и будет правильным, однако пролетариату приписываются определенные общественные и экономические убеждения или определен­ный стиль и представления о жизни. Поэтому объединение мельчайших соб­ственников всех сфер экономики с живущими на заработную плату непра­вильно. При переходе к вопросу о типичной для слоя установке понятие "пролетариат" стало бы тогда недопустимым petitio prinzipii: вместо опреде­ления общественного менталитета и объединения его типичных носителей определенный менталитет, расцениваемый как "пролетарский", a priori при­писывается элементам, характеризуемым как "пролетарские", согласно их экономическому положению, как присущий им. Тот, кто отрицает "соот­ветствующий" менталитет, имеет в таком случае так называемое непра­вильное "классовое сознание". На этом мы еще остановимся подробно в последней главе. Здесь достаточно констатировать: субъекты хозяйства, дей­ствующие как хозяева своей трудовой жизни и использующие хотя бы в малейшей мере свой производственный аппарат, должны и в среднем слое, и в пролетариате отличаться от рабочей силы, получающей зарплату.

Результат вызовет, вероятно, сначала возмущение тем, что числа, рас­считанные для так называемого среднего слоя, окажутся гораздо ниже боль­шинства оценок. Отклонение от привычных представлений о его величине не должно быть, однако, причиной тому, чтобы отмахнуться от результата. Рассчитанное число должно обладать преимущественными правами перед оценочными, по крайней мере, до того момента, пока не опровергнуты методы расчета. Критика должна быть направлена на метод, выбор шкал и на составляющие результата, но не на итоговые числа. Сегодня, когда про­блема среднего слоя стала таким важным политическим делом, имеется, к сожалению, опасность, что при низких числовых величинах этого слоя на­селения возникает по отношению к нему пренебрежение. Но это проявится в меньшей степени, если средний слой будет оцениваться не целиком, а

339

Хрестоматия

шаг за шагом будет контролируемым образом слагаться из его отдельных элементов. Пока элементы среднего слоя или части населения, которые при­вычно рассматриваются как принадлежащие к среднему слою, находятся под экономическим давлением и под угрозой, они заслуживают нашего человеческого и гражданского сочувствия. Но эти заслуживающие уважения чувства, движущие силы социально-политических действий и ориентиро­ванной на это прагматической литературы, столь же неуместны в эмпири­ческом исследовании, как м пренебрежение. Сверх того, средний слой не будет по-настоящему рад сочувствию, которое исчерпывается высокой оцен­кой его массы, если не будет возможности вернуть ему его прежнюю перво­очередную роль в динамике общества или освободить его от давящего бед­ственного жизненного положения.

Средний слой в нашем традиционном представлении о его величине раздут сверх всякой меры, поскольку его подлинное ядро отягощено мно­гими сомнительными пограничными слоями. В случае очень приблизитель­ных оценок объединение отдельных частей населения в средний слой скры­вает часто "поп liguet". Чистокровных капиталистов и пролетариев выделить относительно легко, к центру границы расплываются. В этом случае, как показывает опыт, легко склониться к тому, чтобы в сомнительных случаях предпочесть золотую середину одной из двух крайностей. Поэтому при таких расчетах средний слой всегда оказывается слишком велик. Когда, к приме­ру, Цан относит к среднему классу всех служащих и ремесленника-одиноч­ку, то тем самым понятие среднего класса, конечно, подвергается насилию. Также здесь и обращение к мелким элементам оказывается преимуществом: при таком виде расчета центральное положение не играет более в такой степени роль промежуточного. Поэтому для меня средний слой оказывается много меньше, чем в других расчетах, где фигурируют цифры около 50%. В особенности это относится к грубой классификации, которая здесь должна быть привлечена к сравнению собственно потому, что речь идет в этом случае об "экономико-социальном" положении, используемом в большин­стве оценок классов. В глубокой классификации я снова несколько сближа­юсь (в ином аспекте) с числовыми результатами других; там речь идет для меня о слоях населения как типичных координатах жизненных стилей, соци­альных и политических менталитетов. В этом случае граница среднего блока должна быть сдвинута в сторону пролетариата, поскольку сейчас в эконо­мически резко пролетаризированных слоях господствует явная "идеологи­ческая боязнь пролетариата". Поэтому, когда я ищу типичные социальные координаты общественно-политических менталитетов, то средний блок ста­новится больше, чем в том случае, когда я стремлюсь к классификации согласно социально-экономическому положению. К примеру непонятно, как может Тобис категорически указывать на "индивидуальный труд" как ха­рактерный признак среднего слоя и затем целиком относить к среднему слою служащих.

340