4.2.3. Учение о душе и познании

Древние греки видели в душе преимущественно движущее начало. Однако вплоть до появления аристотелевской концепции неподвижного перводвигателя античные философы считали подвижной и саму причину движения. Поэтому душа рассматривалась в виде движущегося начала движения, т. е. как одно из движущихся тел. А поскольку мир, по теории атомистов, пребывает в движении, то значит каждое тело должно иметь душу. Действительно, по словам Аэция, «Демокрит говорит, что все предметы обладают кое-какой душой, даже мертвые тела»¹²². Но ведь душа потому и движет телом, что подвижны составляющие её атомы. Значит, атомы души тоже обладают душой?

Анализ души как источника движения ведет нас к исходному пункту атомистической теории, в котором, как нам известно, движение постулируется в качестве изначального свойства атомов. Следовательно, поскольку атом — изначально движущийся элемент, постольку ему изначально присуща также душа. Тогда необходимо будет признать, что в атомистике душа и движение в конечном счете есть одно и то же. Подобный вывод находит подтверждение и в источниках. «Демокрит же и некоторые другие, — пишет Альберт Великий, — говорят, что элементы имеют души и те являются причиной возникновения камней; поэтому-то он и утверждал, что в камне есть душа, как и в любом другом семени, производящем что-либо»¹²³.

Конечно, одушевленность атома не следует понимать упрощенно. Ведь если атом абсолютно не отличается от живого тела, то атомизм тогда не философия, а чистая мифология, каковой атомистика уже не является. В отношении к атому категория души скорее всего указывает на способность атома к спонтанному движению. Как отмечает Лосев, у атомистов «все тела движутся сами по себе, не будучи, однако, живыми существами»¹²⁴.

Что же касается человеческой души, то она, по теории атомистов, состоит из самых подвижных, т. е. круглых и огненных атомов, что позволяет ей растекаться по всему телу и присутствовать в любой его точке. Душа человека тождественна его разуму и мышлению. Последнее осуществляется надлежащим образом лишь тогда, когда душа представляет собой пропорциональную смесь. Если же вследствие каких-либо физических изменений кто-нибудь станет слишком горячим или слишком холодным, то это изменит пропорцию смеси, нарушит гармоническое состояние души, что повлияет и на характер мышления. Оно в этом случае становится таким, как, например, при помешательстве, обмороке и т. д. По мнению Теофраста, Демокрит, видимо, разделяет «самый древний взгляд» на мышление, т. е. видит в нем лишь физическое изменение, состояние нашего тела¹²⁵. О том же свидетельствует и Аэций. «Левкипп и Демокрит,— говорит он, — считают, что ощущения и мысли — это изменения тела»¹²⁶. Ощущение и мышление, познание вообще начинается, по Демокриту, с того, что от внешних предметов отделяются телесные образы, эйдолы, которые, попадая в наши глаза через имеющиеся в них поры, достигают души. Таким образом, душа наша, или ум, воспринимает эйдолы чувственно. Они буквально физически соприкасаются с атомами души. Последняя как бы осязает их. Поэтому все ощущения в учении атомистов оказываются разновидностью осязания. По словам Аристотеля, «Демокрит и весьма многие из физиологов, говорящие об ощущениях... все чувственно воспринимаемое считают осязаемым. Но если это так, то очевидно, что и из остальных ощущений каждое есть особого рода осязание».¹²⁷ Нo истекающие от вещей образы не адекватны своим прообразам, внешним предметам. Так, например, белое или черное суть не объективные качества объекта познания, а лишь субъективное отражение в нашем уме его (объекта) гладкой или шероховатой поверхности. Столь же субъективны и все другие чувственные качества — звуки, запахи, вкусовые ощущения и т. д. Так, по словам Филопона, «по мнению сторонников Демокрита, элементы (т. е. атомы. — А. Щ.) различаются между собой формами, а все прочие чувственно воспринимаемые качества им чужды, как, например, теплота и холод, белый и черный цвет и все другие того же рода; нам только кажется, что эти качества присущи элементам... Вообще же все чувственно воспринимаемые качества, — повторяет Филопон, — и сохраняющиеся навеки, как теплота в огне, и меняющиеся от случая к случаю, — по их словам, только наши представления, а по природе никоим бразом не присущи телам»¹²⁸.

Кажимость чувственных качеств, их локализация в душе человека не означает, что они совсем лишены объективного основания. Ведь не будь внешних вещей, не было бы в нас и чувственных образов. Но так как вещи состоят из атомов, которые отличаются друг от друга главным образом своей геометрической структурой, то, видимо, ею и объясняется то, что мы воспринимаем предмет в данной чувственной определенности с такими, а не иными качествами. Действительно, например, вкусовые ощущения обусловлены, по Демокриту, формой атомов: сладкий вкус вызывается круглыми атомами; кислый — шероховатыми и многоугольными, острый — угловатыми, согнутыми и узкими; горький — крупными, гладкими и кривыми и т. д. Различия цвета зависят от формы, положения и поворотов атомов. Как гласит комментарий, сторонники Левкиппа и Демокрита «выводили наши представления о промежуточных цветах из расположения рядом друг с другом частиц, невидимых вследствие их малости»¹²⁹. Те же причины порождают звуковые и осязательные ощущения.

Данные органов чувств атомисты считают «темным» знанием и противопоставляют ему в качестве истинного и светлого познание с помощью разума, которое открывает нам настоящую реальность — существование атомов и пустоты. Секст Эмпирик сообщает, что Демокрит говорит о познании следующее: «Есть два рода познания, один истинный, другой темный. К темному относятся... зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Что же касается истинного познания, то оно совершенно отлично от первого». Затем, отдавая предпочтение истинному познанию перед темным, он прибавляет: «Когда темный род познания уже более не в состоянии ни видеть слишком малое, ни слышать, ни обонять, ни воспринимать вкусом, ни осязать, но исследование должно проникнуть до более тонкого, недоступного уже чувственному восприятию, тогда на сцену выступает истинный род познания, так как он в мышлении обладает более тонким познавательным органом»¹³⁰.

В демокритовском учении о субъективности чувственных свойств внешних предметов принято видеть предвосхищение созданной философией и наукой нового времени теории «первичных» (протяженность, величина, форма, непроницаемость и т. д.) и «вторичных» (цвет, вкус, запах) качеств, первые из которых объявляются объективными, вторые — субъективными. Историческая связь указанной теории с концепцией Демокрита не подлежит сомнению. Однако традиционный механистический подход к античной атомистике приводит к нивелированию различий в понимании чувственности античными мыслителями и философией нового времени. Новоевропейская философия, противопоставив материю и дух как обособленные друг от друга субстанциальные вещи, закономерно пришла к субъективизации результатов чувственного познания. Иначе обстоит дело с этим вопросом в древнегреческой философии. И элейцы, и Демокрит утверждают истинность разумного познания, отличая его от темного свидетельства чувств. И это естественно, ибо ощущения сами по себе действительно есть нечто темное и лишенное смысла, а философия в качестве разумной деятельности осмысливает эту слепую чувственность, открывает в ней отражение миропорядка и закономерного строя вещей. Но нельзя забывать, что греки и чувства, и разум считали в равной мере телесными изменениями материальной души. Душа, учит философия Демокрита, есть такое же сложенное из атомов тело, как и познаваемый ею внешний предмет. Поэтому в античной философии, в отличие от новоевропейской, между субъектом и объектом имеет место полное совпадение, тождество. Кроме пустоты и атомов нет ничего другого ни на стороне объекта, ни на стороне субъекта. Откуда же тогда берется вся сфера чувственности? Она, конечно, просто существует, есть непосредственный, эмпирически данный факт. Но его-то и обязана объяснить философия. Демокрит выводит её (чувственность) из атомов, «дедуцирует» их из индивидуальных свойств. Однако, несмотря на свою онтологическую укорененность и объективную обусловленность, чувственность все же остается в атомистике кажимостью, неистинным сущим. Возникает противоречие. С одной стороны, в атомистически организованном мире чувственности быть не должно. Температура, запах, вкус и т. д. — лишь субъективные ощущения человека. Но ведь, с другой стороны, ощущение — это тоже движение атомов (телесные изменения души). Следовательно, оно так же объективно, как движение атомов, составляющих внешние предметы. О противоречиях атомистической теории познания основательно высказывается уже ученик Аристотеля Теофраст. По Теофрасту, самое большое противоречие в рассуждениях Демокрита состоит в том, что он одновременно считает «чувственно воспринимаемые вещи состоянием органов восприятия и определяет их формами находящихся вне нас атомов»¹³¹. Далее, у Демокрита один и тот же предмет кажется одному горьким, другому сладким. Но как возможно, чтобы тот же самый атом был и шарообразным (для тех, кому предмет кажется сладким), и кривым (для тех, кому этот же предмет кажется горьким)? Восприятие, указывает Теофраст, зависит также от нашего самочувствия. Значит, тогда и атом изменяется всякий раз, как только меняется наше самочувствие. Данное замечание Теофраста можно проиллюстрировать популярным в древности примером с медом. Если для одного и того же человека мед сладок, когда он здоров, и горек, когда он болен, значит ли это, что неизменные атомы, составляющие мед, вдруг изменили свою форму? Теофраст констатирует наличие противоречия между тем, что имеет место во внешнем мире, и тем, что происходит в душе. Но какое бы ни было с логической точки зрения между ними несоответствие, поскольку ощущения есть телесный процесс, то и чувственные качества объективны, существуют не только чисто психологически. В этом и состоит их отличие от так называемых вторичных качеств. В философии нового времени последние тождественны идеям, т. е. психологической реальности, которая не имеет ничего общего с миром внешних вещей, так как идеи бестелесны, а внешние вещи телесны. У Демокрита же этой пропасти между объективным и субъективным нет. Внутренний мир по способу своего существования ничем не отличается от внешнего мира. По Демокриту, познание есть телесный процесс, материальная связь двух материальных предметов, объекта и субъекта, которые вместе с тем оба одушевлены. Поэтому для Демокрита звук — это тело, а слово — «звучащее изваяние». Такое учение, в отличие от психологических теорий познания нового времени, есть космологизм и объективизм.