Отрывок из письма « о разделении танца »

« Танцовщик, интересующийся только механической стороной своей профессии, тратит гораздо меньше трудов и исканий, чем тот, кто хочет соединить искусство с одновременным движением рук и ног. Если танцовщик одарен от природы, он сделает быстрые успехи. Он, так сказать, должен быть сформирован грациями и создан таким, как Вестрис-отец или Лепик. Эти танцовщики довели свое искусство до такого совершенства, что их никем нельзя заменить и нет способа подражать им и идти по их следам Красоты роста и пропорций и изящества, вытекающего из этого счастливого целого, усиленного очарованием лица, недостаточно для успеха, если человек, обладающий этими достоинствами, не будет призван вкусом и склонностью к выполнению своего искусства и к повседневным и тягостным заботам, которых оно властно от него требует. Полуталантливые люди ничего не достигают; они с трудом плетутся на своем поприще, и их усилия немощны. Встречаются меж ними и другие, которые чахнут в неизвестности, лишенные дарований, вкуса, статного роста и умственного развития; их помещают в аръергарде балетов, и так как на декоративном фоне часто изображаются скалы и море, то их называют « береговой стражей ». Мне думается, я могу выставить как неоспоримую истину, что человек рождается наделенным драгоценным зародышем, способным пробудить при своем развитии определенную склонность к какому-нибудь искусству или науке. Этот чудесный зародыш, которым провидение наделяет все существа, не развивается одинаково у всех людей. Встречается неблагодарная почва, на которой произрастают только терновник и чертополох, но встречается и превосходная почва, обеспечивающая заботливым и трудолюбивым возделывателям ее обильную жатву. Таков образ человека вообще: разнообразие его вкусов и склонностей уподобляется различным господствующим особенностям природы и особому составу каждой горсти земли. Физические способности человека, каковы бы они не были, развиваются только путем непрерывного движения: мускулы, рычаги и шарниры, составляющие пружины нашей машины, требуют всесторонних упражнений во избежание утраты их подвижности, игры и эластичности. Точно так же и моральные и интеллектуальные способности нуждаются в помощи просвещения и совершенствуются не иначе, как чрез постоянное применение их и упорный труд. Для человека, от рождения привыкшего обрабатывать землю, тяжелые работы и напряженное положение тела становятся привычными. Беспрестанно повторяемые в одном и том же направлении движения делаются для него навыком, которому он машинально повинуется; по мере того как он становится сильнее, мускулы его отвердевают, он лишается ловкости и гибкости, столь необходимых для разнообразных движений рук. Вот человек крепкий и дюжий, человек навыка –

машина. Ум, в свою очередь, не может расти, если он погребен в невежестве, и тогда идеи туманны и неопределенны, интеллектуальные способности суживаются и становятся невосприимчивыми к великим идеям. В таком состоянии человек гибнет, он не думает, а жует жвачку. Но среди стольких неспособных существ выделяются, как я уже говорил, особенно облагодетельствованные природой, для которых учение - не что иное, как игра, и которые постепенно доводят науки и искусства до последней степени совершенства. Отыскивая причины такого различия, замечаешь, что не все наши органы в равной мере приспособлены к упражнению. Вот отсюда-то и возникает в каждом индивидууме склонность или тяготение к тому или иному занятию. Как в физической, так и в духовной области он всегда отдает предпочтение одним занятиям перед другими, но во всех случаях упражнения увеличивают силу органа или способности, которая и развивается за счет другой, остающейся в пренебрежении. Вот почему глубокомысленный математик, все подвергающий анализу, вовсе не блещет творениями фантазии, между тем, как поэт, у которого постоянно работает воображение, часто заблуждается в своих рассуждениях. По той же причине актер, упражняющий только свою память, обладает столь ограниченным умом вне своих ролей, а танцовщик, ограничивающийся в своих занятиях механикой движения ног, так беден мыслями и так скупо однообразен в сочинении своих па. Невосприимчивость учеников и медленность их успехов могут быть прежде всего приписаны рутине учителей и недостаточной ясности, с которой они разъясняют основные правила. Отказавшись от старинных рубрик, они сократили бы длинноты и внесли бы бесконечно больше точности в свои уроки. Тогда ученики перестали бы испытывать отвращение; они не теряли бы больше драгоценного времени на разгадывание того, что им показывают под густым покровом привычек и невежества. Я знаю, существует лишь один основной принцип, но мне не безызвестно, что способ его объяснений допускает множество видоизменений. Если художник – портретист, рисуя голову хочет достигнуть полного сходства, не следует ли ему изучить черты и характер данного лица, не следует ли ему поместить голову, которую он рисует, в наиболее выгодное положение и выбрать наиболее благоприятное освещение и силу света. А если великий художник вынужден потратить столько забот, чтобы придать голове надлежащее выражение, характер и грацию, то сколько стараний должны приложить учителя, чтобы, в свою очередь, изучить, как устроены головы их учеников, каковы их вкусы, наклонности и способности каждого из них. Но в большинстве случаев учителя - рутинеры, и это большое несчастье ».

13